Никита Киров "Прорвёмся, опера! Книга 4"

– Опять галюны пошли?

– Угу, – кивнул Ванька, держа чайник под краном и набирая воды. – И что характерно – те же самые. Песни на латыни, только молитвы. Он их даже запомнил. Вот, короче, уехал в наркологию, но в этот раз обещал не бухать, а по-честному лежать и откалываться. Посмотрим.

– И опять на тебя вся работа.

– Да не говори! – он ушёл в коридор, но голос хорошо доносился и оттуда. – Вчера выдернули, а сегодня с шести утра давай мне Конь звонить. Пока нет заключения, стал требовать справку предварительную о времени смерти Тихоновой. А как я её так быстро сделаю? – Ванька вернулся в кабинет. – Ну, допустимые временные рамки указал – всё, что мог в текущих условиях.

– Понятно.

Он убежал, а я остался в кабинете, поглядел справки, поискал копию по давно убитому Терентьеву. Хорошо, что она осталась, а то следак Димка хоть и бумагомарака, но теряет документы часто, поэтому мы с ним работаем по строгой описи, но тут кто-то упустил. Вообще-то все заключения эксперта по закону делаются в двух экземплярах, но Ручке на такие формальности часто было начхать.

– Кстати, там труп привезли, – Ванька зашёл в кабинет с парящим чайником и принялся разливать кипяток по кружкам. – Уже вскрыл, на гистологию и биохимию образцы нарезал, в область отправлю. Но по морфологическим признакам уже могу сказать, что там алкогольная интоксикация, палёной водяры мужик хлебнул. Но кто-то из ваших звонил, требовал удушения искать.

– Благодарю, как раз про это и говорили.

Из морга я пошёл к шалману, но бордель, уже накрытый бандой Сафронова (а кем ещё?), не работал и в ближайшее время работу не восстановит. Само собой, никто мне напрямую не скажет, но соседи радовались справедливости, мол, новый кандидат разбирается с их проблемами.

Знали бы они, кто он такой. И справедливости не видать, и я ничего не узнал, хотя хотелось пробить об этом Мишане побольше. Спрашивать информаторов смысла нет, он не «синий», а у меня все стукачи – бывшие зеки.

И у рынка я снова увидел бежевую пятёрку. Глаза она мне сильно мозолит, поэтому и отметил её себе, когда увидел снова. Или рожи сидящих внутри мне не нравятся – сам пока не пойму.

Встретить одну и ту же машину дважды в один день – для нашего города не такая уж и невозможная ситуация, город-то небольшой, но как опер такие странности я обычно подмечал. Правда, машина быстро уехала, морды внутри на меня даже не смотрели.

Я вернулся к ГОВД. На крыльце курил Кобылкин, кого-то ожидая, а в уазике с открытым окном сидели пэпсы и курили, обсуждая какой-то фильм. Недалеко от крыльца стоял батин москвич, значит, наконец-то смогу застать его в кабинете.

– Не он, значит, напал на неё? – сразу спросил Кобылкин, едва завидев меня.

– Нет, – я оглядел его с ног до головы. – Кто-то высокий и в маске. На Кащеева не похож, тот низкорослый.

– Как я высокий? – следак заржал.

– Не, ты выше Толяна, а она на нём показывала, говорила, что чуть ниже. И усы бы твои заметила.

– Слушай, Паха, – он отбросил окурок и потёр эти самые усы. Сразу стало видно старый шрам над губой. – Ну, слушай, харэ, давай работать совместно. Ведь если я прав, и Кащей всех душил, больше таких убийств не повторится, верно? Пока он сидит, убивать-то некому. Время покажет, что я прав… ну ты чё? – Кобылкин уставился на меня. – Вот всем говорю, все верят, а ты вот чё-то упрямишься.

– Да потому что есть одна зацепка, и она не укладываются в твою теорию, Гена. А я по опыту не люблю, когда какие-то шероховатости есть.

– Паха, ну вот ты…

Но наш разговор перебили безобразным образом.

– Э, заяц! – заорал какой-то мужик в шапке-ушанке, проходя мимо нас. На детских санках, которые он вёз за собой, лежала фанерная коробка, покрытая штампами почты. – Это ты, заяц? Не узнал, ха! Усищи-то отрастил! Ты чё, сюда переехал? А проставиться?

А, так это прозвище – Заяц. Но к кому он обращается? К следаку? Сан Саныч от криков заволновался и пару раз оглушительно гавкнул.

– Как ты сказал? – злобно спросил Кобылкин.

– Ты же это, Гена? – мужик засмеялся пьяным смехом. – А я смотрю, вроде Заяц наш…

– Так, старшина! – следак громко окликнул ппсников, курящих у в машине. – А чё тут пьяный ходит, голосит на всю катушку, общественный порядок нарушает? У вас чё, показатели по трезвяку уже выполнены?

– Да я ничё, – мужик с санками аж замер на месте. – Я ничё…

Старшина на эти крики вылез из уазика, недовольно посмотрел на следака, но пошёл проверять мужика.

– Так, ну-ка дыхни, – потребовал ппсник.

– Что-то жестковато, – вполголоса заметил я.

– А вот чтобы думать научился, – Кобылкин махнул рукой и пошёл к своей машине.

А мужика заломали и потащили в уазик, остались только санки с посылкой. Но кто-то из пэпсов подумал-подумал и затащил её следом в машину. Повезут мужика в трезвяк, потому что огорчил он следака старым детским прозвищем.

Не вовремя этот мужик решил вспомнить былое. Хотя хотелось бы узнать, что стряслось – любопытство опера сгубило, как говорится.

– Чё задумался, Паха? – Толя остановился рядом, шмыгнул покрасневшим от холода носом, поправил вязаную шапку и полез за куревом в карман новенькой тёмно-коричневой кожанки с меховым воротником.

И где взял её? Утром ведь бегал в пуховике.

– Да о работе думаю, – я сам машинально полез за сигаретами, сказывался опыт куряги в первой жизни. – Что-то всё не бьётся, и каждый раз новые вводные появляются. Думаешь, что, вроде, и это связано, а если копать туда – можно время впустую потратить.

Уазик ППС уехал. У ГОВД осталось несколько машин, но все пустые. Время-то обед, разошлись.

– Кстати, про Мишаню немного выяснил… пчхи! – Толян чихнул в сторону и достал клетчатый платок из кармана. – Короче, про банду так и есть, как ты говорил, связан он с ним. Но ещё выяснил, что всю эту кодлу нынче прессует РУОП, вообще по полной программе. Говорят, кого-то даже повязали из них.

– Тогда к отцу зайду, – я присмотрелся к Толику. – Ты куртку купил или у кого-то отработал?

– Купил, – он с довольным видом похлопал себя по новой кожанке. – Вот для чего бабки и занимал у тебя, не хватало. Как раз сегодня привезли, а я думал – ещё нескоро будет. Как у тебя заказывал, – Толик показал на мою, – у тебя-то козырная, да и у меня теперь моднявая, только цвет другой. Во, с мехом, смотри!

– Китай? – спросил проходящий мимо Витька, с поднятым воротником пуховика, зашитого на животе. Орлов остановился рядом с нами.

– Турция! – гордо заявил Толян.

– У меня, вроде, тоже оттуда, – я пожал плечами. – Мне же тогда Кепкин, чекист местный, купил её для маскировки, для операции с одним типом, я только потом отдавал в ателье, чтобы подкладку…

Мимо проехали две машины, белая буханка и следом… опять эта пятёрка. Ну, видеть её в третий раз – уже совсем не к добру. Я расстегнул куртку, чтобы был доступ к кобуре, парни это заметили и тревожно переглянулись.

Не вовремя зазвонил мобильник, но я решил ответить. Достал трубу и выдвинул антенну.

– Паха, слушай, – встревоженным голосом произнёс Турок вместо приветствия. – Помнишь Сафронова и его банду?

– Ещё бы. Чем обрадуешь? – я наблюдал, как пятёрка заезжает за угол.

– Да вот наоборот, Паха, не радовать звоню, – он замолчал на пару секунд. – Видел что-то подозрительное сегодня?

– Целых три раза, – произнёс я. – За мной какая-то машина по пятам ездит, в третий раз только что проехала.

– Б**! – Турок громко сматерился. – Сука! Короче, попроси коллег, чтобы прикрыли, а мы едем их брать!

– Что такое стряслось?

– Да вот пришла оперативная информация, что ты в казино тогда не просто напугал Сафронова… Он, оказывается, так пересрался, что выдернул в город каких-то мокрушников-отморозков с Дальнего Востока. Сначала думали, Кросса гасить собрался, но он…

– Меня решил загасить? – спросил я.

Ответа я не ждал, и так всё понятно. Парни выпучили глаза, слыша разговор, а та бежевая пятёрка развернулась за углом и снова ехала в нашу сторону.

Окна у машины на этот раз были опущены…

Глава 3

Бежевая пятёрка сбавила скорость, пассажиры, которые уже надели вязаные маски и чулки на головы, смотрели чётко на нас. Время будто замедлилось. Но я уже давно не новичок, чтобы замирать в такие моменты.

– Ложись! – рявкнул я своим, выхватывая пистолет.

Большой палец со щелчком опустил флажок предохранителя вниз. Сан Саныч гавкнул, думая, что сейчас с ним будут играть. Я потянул его к себе, за нашу служебную шестёрку, чтобы укрыться там от пуль и стрелять в ответ.

– Толя, Витя! – крикнул я. – На землю!

Они послушались, среагировали и уже не стояли у всех на виду, Орлов понял всё даже быстрее Толика и сразу ушёл с линии огня. Я почти добежал до укрытия… но нога скользнула на натоптанном плотном снегу, где кто-то пролил воду. Начал терять равновесие…

А из заднего окна бежевой пятёрки уже высунулся ствол автомата. Это калаш. Чувствуя, как земля уходит из-под ног, я начал вскидывать руку с пистолетом, чтобы успеть прицелиться и попытаться выстрелить с земли.

Кто-то толкнул меня в бок, я упал в снег, а чья-то туша прижала меня сверху. Собака снова залаяла.

Та-та-та!

Захлопал автомат, очень оглушительно и слишком близко.

Бам-бам!

Это стреляли из машины спереди, из револьвера, я видел, как чья-то рука в перчатке постоянно взводила курок большим пальцем, чтобы легче жать на спуск.

Кто-то яростно сматерился рядом, почти в ухо, и откатился в сторону – сразу стало свободнее. Я, лёжа на животе, вскинул оружие и выстрелил.

Бах! На заднем левом крыле машины, прямо над колесом, появилась дырочка. Выстрелил ещё раз, и машина дёрнулась. В колесо или нет? В ухе звенело, хлопок я не услышал. Я вёл пистолет за машиной, но на линии огня оказался чей-то силуэт.

Орлов чуть пригнул колени для устойчивости и выстрелил самовзводом. Подумалось – промажет, слишком резко он нажал на спуск, но Витя попал. Калаш, из которого стреляли, повис на ремне, а потом вообще выпал и остался на дороге, стрелок же завалился внутрь машины. Орлов выматерился и выстрелил ещё пару раз. На заднем стекле появилась дыра, от которой расходились трещины.

Машина уезжала, я уже было нацелился на неё, но она резко завернула за угол. Там были пешеходы, одного чуть не сбили, и стрелять мы не стали, чтобы никого не задеть.

– Э, Толян, ты чего? – Орлов с широко раскрытыми глазами уставился на него.

– Да сука, – Толик выругался тонким голоском и полез левой рукой под куртку. Пощупал, вытащил оттуда руку с испачканными в крови пальцами и с ужасом уставился на них. – Сука, б**, да нахрена? Куда? Куда?

– Плечо, – я склонился над ним и проверил. – Правое плечо. Ничё, Толян, до свадьбы заживёт.

– Какого хрена так больно-то? – простонал Толик и стиснул зубы до скрипа. Шапка с него слетела и упала на снег.

– В больницу тебя надо, – сказал я, прижимая ему рану платком. – Ну ты, брат, даёшь, – я коротко оглядел место перестрелки. Вот кто меня прикрыл, среагировал Толян быстро, как иногда может. – Я тебе должен, это точно.

Героически шутить и бравировать в таких ситуациях невозможно, пулевое ранение – это очень больно, и это не кино, поэтому Толик только стонал, скрипел зубами и матерился. Сан Саныч заскулил и полизал ему лоб.

Из окон уже высовывались любопытные, и многие, в основном, наш уголовный розыск, уже выбегали на улицу, наскоро накинув на себя куртки и вооружившись. Началась суета.

– Эй! – крикнул я, увидев в окне обеспокоенную рожу дежурного Ермолина. Форточка была открыта. – Макарыч! Скорую вызывай! И в розыск объявляй! Бежевые жигули пятой модели! 52–27 – номер! И больнички ориентируй. Мы хлопнули кого-то.

– Гайцам передам! В больницы позвоню, – бросил он и скрылся внутри комнаты.

– Да какая скорая? – выскочил Сафин в одном полосатом свитере. – Повезли сами, а то пока дождёшься…

– Ко мне в москвич несите его, – батя уже был здесь, отдавал распоряжения своим операм, кому куда. – Увези его сразу, Паха. Дима, собирай наших, ускоряться будем с этими п***сами, раз они охренели. Костя, звони в область, поторопи, где они там застряли. Брать будем сегодня…

Толика в его новой, но уже простреленной куртке затащили на заднее сиденье москвича, Василий Иваныч дал ему фляжку с чем-то явно крепким, и Толя хлебнул, зубы застучали по горлышку. Я оставил собаку Вите Орлову, чтобы завёл в кабинет, и запрыгнул на водительское место. Повезу сам, а мужики прикроют от обязательной после таких случаев бюрократии.

– Куртку-то тебе новую куплю, брат, – я повернулся назад и сжал Толику левую ладонь.

– Да хрен с ней, – простонал он и оглядел её. – Зашьём. Если отстирается ещё. Они походу, это, Паха, спутали. Знали, что мент в кожанке, а вот когда нас рядом увидали… б**, походу, затупили, в кого стрелять – не знали. Вот и успел я…

– Успел-успел. Найдём гадов. Видел, как Витёк одного снял?

– Да нихрена я не видел! – он зажмурился и что-то пробурчал. – Сука, вот это угораздило.

– Ладно, не ругайся, скоро будем.

Думал, в больнице придётся махать ксивой, торопить весь персонал приёмного покоя, но кто-то их уже предупредил, потому что два медбрата с вытянувшимися не то удивления, не то от усталости лицами уже ждали снаружи и сразу забрали Толяна, хотя он пытался было ушагать сам.

– Заеду обязательно! – пообещал я.

– Собаку мою забери у деда! – крикнул он на прощание.

– Заберу!

Отъехать я не успел, на территорию больницы влетел ментовский уазик с мигалками. Водитель – пэпс, а на переднем сиденье размещался Якут. Позади него видны встревоженные лица Василия Иваныча, Орлова и ещё одного ППСника, втроём им на заднем сиденье было тесно. Значит, реквизировали ближайший транспорт ППС. Следом заехала скорая, мигалка тоже включена. Вскоре оттуда вытащили окровавленного мужика.

– Обдолбанные наркоманы-отморозки, – пояснил Якут, вылезая из машины. – Это Витька Орлов его подбил, а они там врезались через пару улиц да и бросили его вместе с тачкой, думали, дохлый. Ты им всё-таки колесо пробил, не ушли далеко. А он живой оказался, но видно, что под кайфом, – он неодобрительно помотал головой.

– Автоматчик это, значит, – я всмотрелся в лицо парня, пока его заносили внутрь. Маску с него сняли раньше, какой-то пацан, совсем молодой, но взгляд дикий, бешеный, зубы скалит. – А те двое что, свинтили?

– На своих двоих, ёпрст, – Устинов достал сигарету, но случайно сломал её и тут же выкинул. – Надо искать. Как этот педрильный гусь очухается, – он кивнул на носилки, – всё из него выдавлю. Как там Толик?

– Забрали, будут чинить. Жить будет.

– Ну и слава Богу, – Василий Иваныч выдохнул и хлопнул Орлова по плечу. – А ты палишь-то хорошо, Витюнька. И на реабилитацию ехать не придётся, а то бы забрали за покойничка-то. И в этот раз не отмазаться, строго проверяют, никого вместо себя не положить.