Он знал, что убежит. Да, ударится об пол, но не сильно, тут все под контролем, а потом поднимется, доберется до людей, все будет хорошо…
Он не ударился об пол. Хорошей новостью это не стало. Нет, Троя поджидала не очередная распахнутая пасть пролома. Металлический пол в этой части тоннеля по-прежнему существовал, просто его нельзя было коснуться. Трой упал на что-то мягкое, скользкое, пульсирующее… живое.
И в этой бескрайней пустоте, еще не потеряв возможность движения, до того, как пришла боль, он вдруг четко, с острой тоской понял: он уже не выберется… Сектор Фобос решил его забрать.
* * *
Происходило нечто странное. Официальную жалобу Виктор подать не мог, потому что правила и законы соблюдались: прозвучал сигнал тревоги, вскоре появились проверочные бригады военных, призванные определить, не поддался ни кто-нибудь астрофобии. Вроде как обычное дело, они всегда этим занимались – штат полиции был слишком малочисленным, чтобы справиться с таким.
Но в этот раз хватало и необычного. Например, то, что тревога звучала везде и сразу. Коллеги убеждали Виктора, что это не так, ему просто показалось. Но он специально опросил жителей разных районов Лабиринта – и все они слышали звук! Виктор и не помнил, когда такое случалось последний раз… Случалось ли вообще?
Второй странностью стало количество бригад. Казалось, что сюда пригнали если не всех военных, то большую их часть. В узких переходах Лабиринта они были слишком очевидны, они пугали, создавая столпотворение. Они и сами нервничали, это еще больше нервировало местных жителей.
Ну а главное, руководил проверкой лично Скайлар Ллойд. Сын и первый помощник адмирала Чарльза Ллойда собственной персоной. Истинный небожитель. Скайлар тут раньше появлялся, но очень редко и никогда не скрывал, что это место внушает ему лишь презрение. Он старался сделать свои визиты в Лабиринт предельно короткими, а тут вдруг вынужден был задержаться – минимум на несколько часов, проверки меньше не длились. Такая масштабная и вовсе на целые дни затянуться могла!
Виктор как раз работал в полицейском управлении, когда туда ввалился Ллойд. Общаться с ним следователю не хотелось: с таким вежливость соблюдать противно, а хамить ему опасно. Виктор предпочитал помалкивать и делать вид, что он вообще не заметил «прирожденного управленца». Обычно это срабатывало, но на сей раз Скайлар не дал ему такой возможности, он сам направился к его столу.
– Ты ведешь дело об убийстве тех троих? – спросил он с таким видом, будто каждое слово, обращенное к жителю Лабиринта, причиняет ему нестерпимую боль.
– Каких еще троих? – от неожиданности Виктор растерялся, но быстро сообразил, что к чему. – Той семьи?
– Да-да, семьи, три трупа, которые нам недавно подкинули… Ты?
– Я.
– Я видел твои отчеты. Ты упомянул все? Были другие сведения?
Желание просто ударить его нарастало. Скайлар ведь был… ну, никем, если уж говорить совсем откровенно. Он, в отличие от других представителей силового блока, вообще за собой не следил. От природы он был тощим, но уже обзавелся заметным животом. Сохранить физическую силу в условиях «Слепого Прометея» было трудно, труднее, чем на любой из планет, так что Ллойд-младший решил и не начинать. В итоге мышц у него толком не было, и он, почему-то обожавший обтягивающую одежду, казался скелетом, на который забавы ради навесили водянистый мешок круглого пуза.
Обладая лучшими ресурсами, здоровье он все равно не сохранил. Несмотря на юный возраст, Скайлар уже лишился большей части волос, бледную кожу покрывали воспаленные волдыри, ногти стали желтыми, изо рта несло, как из канализационного слива. Но при этом вел он себя как хозяин и на окружающих смотрел, как на мусор. При том, что именно они обеспечили ему и другим высшим комфортную жизнь! Кто-то относился к такому спокойно, кто-то приучил себя не обращать внимания, чтобы не расстраиваться, Виктору же с каждым разом было все сложнее сдерживать злость.
– Я упомянул все, что увидел там, и все свои теории, – холодно ответил он.
– Ладно, молодец, – снисходительно кивнул Скайлар. – Про тебя говорят, что ты адекватный, так что поверю. Другие такие убийства были?
– Такие – это какие?
– М-да, поторопился я с адекватность… Выгрызенные изнутри!
– А их выгрызли изнутри? – насторожился Виктор. – Отчет о вскрытии к нам так и не пришел.
Скайлар сообразил, что сболтнул лишнего, и тут же заявил:
– Ладно, забудь. Отчет не пришел, потому что и не должен. Это дело берет себе военная полиция.
– Но почему? Это же наши люди, из Лабиринта!
– Не твоего ума дело! Тебе сказали не лезть в это, займись чем-нибудь другим. Тем более что в ближайшие два-три дня у тебя и других бездельников работы и так хватит.
Виктор представил, как бьет этого слизняка башкой об угол стола, как лысеющая черепушка, облепленная похожими на сопли полупрозрачными прядями, раскалывается и на свободу вылетает вся та труха, которую сейчас ошибочно принимают за мозг… Стало чуть легче, и полицейский даже изобразил подобие улыбки:
– Что же это будет за работа?
– Мы объявляем частичный карантин и комендантский час, – объявил Скайлар. – Днем вы сможете выполнять свою работу, но в семь все должны расходиться по пунктам регистрации, чтобы мы могли проводить регулярную проверку.
– Волна астрофобии была так сильна на этот раз?
– Рекордная, всю станцию накрыла! Так что будем справляться с последствиями.
Скайлар врал, не особо утруждаясь. Слова, которые он произносил, были пугающими, грозящими гибелью всей станции. При этом его голос звучал ровно, тон получился скорее скучающий, да и поза была расслабленной. Скайлар должен был понимать, что тут его не защитит даже богатое происхождение, а страха все равно не чувствовал… Видно, сам он уже прошел проверку и убедился, что болезни у него нет. Но разве он не понимает, что, если кто-то взбесится, убить могут даже высших?
А главное, при чем тут мертвая семья?
Вскоре Скайлар ушел, и Виктор тут же попробовал открыть досье погибших. Конечно же, у него ничего не получилось. Военные не только не передали полиции информацию о вскрытии, они заблокировали все файлы, что уже были собраны.
Думают, что победили, настояли на своем? Напрасно. Виктор всегда отличался великолепной памятью, ему не нужны были фотографии, чтобы воспроизвести все детали с места преступления. Ему могли запретить вести дело официально – и все равно он уже знал, что без ответов не останется. Пускай Скайлар изображает тут принцессу космоса сколько угодно, плевать на него! Свой дом Виктор был готов защитить любыми способами… каким бы этот дом ни стал.
* * *
Переход от контроля к хаосу был слишком быстрым, меньше секунды, кажется, прошло, к такому подготовиться нельзя. Только что Рино управлял кораблем, а вот все закружилось, завертелось, сменилось рывками и падением – или полетом, но уже по воле космоса, а не пилота. Мерный и привычный гул двигателей обернулся чудовищным грохотом, от которого закладывало уши, чуть позже – воем сирены, предупреждавшем о разгерметизации. Незримая сила схватила Рино, попыталась швырнуть вниз, изо всех сил ударить о панель управления – так, чтобы приборы залило кровью…
Не получилось, ремни удержали, но это стало единственным послаблением, которое он получил. Рино будто оказался в центре ревущего водоворота, перед глазами все мелькало, дышать становилось все сложнее, человеческий организм не справлялся с такой абсолютной, всесторонней атакой, поддавался ей головокружением, тошнотой, болью в мышцах. Рядом кричала Кети, хотя он и не услышал бы ее, если бы она не осталась так близко. Рино не обратил на нее внимания, не попытался утешить. Он уже понял, что произошло.
Овуор не справился. Рискнул – и не справился, так бывает при любой опасной операции. Похоже, тот тип, внутри которого спрятали бомбу, был не невинной жертвой, а безумным фанатиком, который подорвал сам себя. Он-то не выжил, но для остальных это ничего не меняет. Судя по тому, что челнок не уничтожен полностью, Овуор все-таки сумел отвести ублюдка в лазарет, взрыв произошел там. Но разве от этого легче?
Если бы у Рино спросили такое на каком-нибудь теоретическом обсуждении, он бы уверенно сказал: не легче, конечно, одинаково. Может, даже хуже – вместо быстрой и безболезненной смерти они получили мучительную. Это большой корабль еще можно вытянуть, если его взорвали, а челноку конец при любом раскладе!
Но сейчас шло не теоретическое обсуждение, Рино находился внутри того самого обреченного челнока, и принимать смерть просто потому, что она вроде как неизбежна, не хотелось. Он боялся – конечно, он боялся! Любой психически здоровый человек боится смерти, это вполне нормально. Однако некоторые под влиянием страха каменеют, поддаются апатии, сдаются. Рино же боялся и делал. Тело будто пробудилось, оно действовало до того, как разум успевал хоть что-то проанализировать. Только такая скорость и могла спасти их сейчас.
Выровнять челнок пилот пока не мог, да он и не пытался. Вместо этого Рино сосредоточился на возвращении суденышку хоть какой-то герметичности. Он уже убедился, что аварийная система сработала одновременно с сиреной: люди получили шлемы и маски. Теперь же Рино активировал еще и перегородку между лазаретом и салоном, она предназначалась для несколько иных условий, но должна удержать. Чуть подумав, он все-таки запустил защитные поля, укрывшие пассажиров энергетическими коконами.
Такие поля были разработаны для кораблей, проводивших эвакуацию с места боевых действий. Плюсом стало то, что они берегли людей и стабилизировали обстановку внутри челнока. Минусом – что они жрали чертовски много энергии. Но зачем им беречь энергию, если шансов уцелеть почти нет? Если уж и погибнуть, то использовав все ресурсы – вдруг один из них поможет?
Действия Рино улучшили ситуацию, компьютер постепенно возвращал контроль. Однако пилот прекрасно знал: просто выровняться и лететь дальше они не смогут. Им сейчас даже опасно направляться к станции: пока они крутятся вот так, как взбесившаяся торпеда, нормально они не состыкуются, они могут серьезно повредить «Виа Феррату»!
Им нужна была точка опоры, чтобы система перезагрузилась, а Рино смог устранить хотя бы самые серьезные повреждения. И вариантов в Секторе Фобос нашлось не так много, но они были.
Зона, которую командир «Слепого Прометея» выбрал для последней остановки станции, была безопасной по местным меркам – и все равно не безобидной. Астероиды кружили здесь постоянно, просто в большинстве случаев их движение можно было предугадать. Мелкие осколки смогли добраться до станции – хотя Рино упорно не верил рассказам Лейса о том, что они сделали это намеренно. А вот крупные астероиды, размером превосходящие челнок, двигались по предсказуемой траектории.
Одним из таких гигантов и решил воспользоваться Рино. Он знал, что шансы разбиться об это камень велики – пятьдесят на пятьдесят… Нет, наверняка больше, что-нибудь в районе тридцать на семьдесят, и не в пользу челнока. Пилот заставил себя не думать об этом, он снова отдал всю власть телу, которое управляло десятками кораблей, будто пропустило их через мышечную память и теперь двигалось само по себе. Рино казалось, что панель вот-вот вспыхнет и сожжет его, что неожиданно сильные рывки штурвала лишат его рук, и все равно он делал то, что должен. Он смотрел вперед, хотя инстинкты требовали закрыть глаза. Он думал лишь об одном: то, что он видит перед собой сейчас, может как убить его, так и спасти.
Он как будто подбрасывал монетку, и он поставил все на одну из сторон, Сектор Фобос – на другую…
Маленькая монетка решила его судьбу. Челнок содрогнулся так, будто взрыв начал поглощать и его, но это было лишь иллюзией. Он выдержал, уцелел, не загорелся. Компьютер исходил неоновыми предупреждениями, однако работал. Даже двигатели не заглохли!
Рядом с ним, в кресле второго пилота, рыдала Кети, но Рино не обращал на нее внимания. Он видел, что она жива и вроде как серьезно не пострадала, а помощи от нее он и не ждал. Пилот активировал общий купол защиты – на время это установит искусственную атмосферу даже в сильно поврежденном челноке. Сейчас Рино предстояло увидеть, хватит ли им этого времени.
Запустив перезагрузку системы, он направился в пассажирский салон. Все тело болело, там, где в него впились ремни безопасности, уже наверняка формировались кровоподтеки, но Рино заставил себя не обращать на это внимания: ничего еще не закончилось.
Салон выглядел жутко: обгоревший, залитый запекшейся кровью… полный обгоревших, изорванных взрывом на части тел. Это было страшно, и кто-то другой решил бы, что все пропало, но Рино был военным, он заставил себя оценивать ситуацию здраво, для скорби еще нужно выжить!
Можно сказать, что они легко отделались. Да, при всех смертях, ужасе, травмах, это было легко. Они потеряли лишь четверых пассажиров – тех, что сидели ближе всего к лазарету. Остальные уцелели и даже, кажется, обошлись без серьезных травм. Однако настоящим чудом стало не это, а то, что Рино увидел на полу Овуора Окомо.
Он ожидал, что вице-адмирал погиб… Да он был уверен в этом! Овуор должен был находиться рядом с психом, когда все произошло. Судя по состоянию, в котором оказался лидер их группы, так и было. Овуор сильно обгорел, на груди и животе просматривались чудовищные раны, лицо превратилось в кровавую маску – но он был жив вопреки всему.
Случайностью это не стало: вице-адмирал успел воспользоваться аварийным магнитом, закрепившим его на полу, да и хвостовая часть челнока пострадала меньше, чем можно было ожидать. Все вместе это рассказало опытному пилоту историю произошедшего тут.
Не только Рино сумел отреагировать мгновенно, Овуор сделал даже больше… Больше, чем Рино, и больше, чем казалось возможным. Скорее всего, псих успел сказать что-нибудь, эти фанатики любят ляпнуть пафосный бред перед смертью. Овуор понял, насколько все плохо, и сразу же после того, как слова прозвучали, оттолкнул самоубийцу подальше, нажал кнопку срочного пожаротушения и подался назад. Все вместе это не могло спасти корабль, но могло уменьшить ущерб. А Овуору помогло еще и то, что он надел на миссию военную форму, укрепленную, защищающую своего владельца от перегрузок.
Что ж, у Кети будет шанс сделать себя полезной! Рино позвал ее, убедился, что она в состоянии воспринимать человеческую речь, и продолжил осмотр.
То, что командир выжил, окрылило его, внушило надежду, что они все-таки выиграли в этой безумной игре. Если Овуор проделал такое, челнок можно починить прямо на астероиде, никто не умрет!
Однако очень скоро выяснилось, что Сектор Фобос сыграл с ними в ничью. Они выжили, челнок пострадал не так уж сильно, но… Был и подвох.
Астероид, который Рино выбрал наугад, потому что других рядом не было, оказался не обычным. Он относился к тем проклятым каменюкам, о которых рассказывал Лейс… Рино про себя назвал их проклятыми, хотя вслух о таком не болтал, за это и внеочередную проверку на психические отклонения заработать можно.
Но как не верить в проклятья, если им выпало такое? Первые кристаллы, пока еще хрупкие, такие безобидные, уже двинулись в сторону искореженного челнока, и останавливаться они определенно не собирались.
Люди поверили, что астероид их спас – а он их попросту поймал.
* * *
Шукрия понятия не имела, что произошло, да и не хотела разбираться. На нее волной налетел абсолютный, животный ужас. Живот скрутило, горло будто сжала невидимая рука. Шукрия только и успела, что скатиться с кровати, упасть на четвереньки, а потом ее все-таки вырвало – в моменты сильнейшего стресса такое с ней случалось.
Легче не стало, страх нарастал, боль в искалеченной руке становилась сильнее, она распространялась от кисти к предплечью и дальше – пульсацией, жаром, воспалением. Справиться с этим Шукрия не могла, она схватила полотенце, самое чистое, что было в ее убогом жилище, кое-как замотала руку и поспешила к двери. Каким-то чудом она вчера не лишилась всех заработанных денег, и сейчас только это могло ей помочь.
Она хотела попасть в больницу. Настоящую больницу, во втором уровне! И плевать, что там дорого, пусть забирают все, только вылечат ей руку! Она не знала, хватит ли ее скромных средств на оплату, и узнать ей было не суждено: тоннели, ведущие к следующему уровню, были перекрыты военными.
– Что происходит? – настороженно спросила Шукрия, приближаясь к патрулю.
– Проверка на астрофобию, – лениво отозвался солдат. Потом, разглядев собеседницу получше, напрягся, подобрался, да и понятно, почему: даже на фоне местных жителей она выглядела отвратительно. – А с тобой что случилось?
– Несчастный случай на задании, – вымученно улыбнулась она. – Пальцы оторвало…
– Вот черт! Вали-ка ты отсюда со своими обрубками, а то помрешь – а мне отчитываться!
Она не собиралась говорить ему правду. Военные и так никому не доверяют, а в период потенциального заражения астрофобией – тем более. Эти люди ей точно не помогут, и Шукрии следовало убедить их, что все под контролем. Они не жалели ее, но и подозрительной не считали, это лучшее, на что она могла рассчитывать.
Прорываться в больницу по другим тоннелям не имело смысла, Шукрия не сомневалась, что там будет то же самое. План пришлось поменять: теперь она могла довольствоваться лишь местными знахарями. По пути к ним она заставила себя думать исключительно о том, что скоро получит помощь. Она пока не готова была размышлять, как ей теперь выживать – с изуродованной правой рукой!
Обычно у знахарей было не протолкнуться: в Лабиринте постоянно кто-нибудь болел или травмировался. Но в период проверки все старательно изображали из себя здоровых, и знахари просто выжидали, пока появится новая возможность подзаработать. Никто из них не был настоящим медиком, те получили работу в больнице. Знахарями же становились в лучшем случае санитары, помогавшие когда-то в лазарете, а в худшем – бывшие заключенные, которые в тюрьме наловчились кое-как зашивать раны и разбираться в простейших лекарствах.
Шукрии не повезло – в который раз: ей достался бывший зэк. Тут и присматриваться не приходилось, такого жуткого типа, почти полностью скрывшегося в коконе из трехмерных татуировок и металлических подкожных имплантов, даже в самый захудалый лазарет бы не пустили.
Но был во всей этой ситуации и плюс: заключенный повидал всякого, увидев обрубки вместо пальцев, он даже не моргнул.
– Крысы погрызли, – бросил он, делая Шукрии укол обезболивающего. – Случается.
– Крысы? – пораженно повторила она.
– Они, падлы… Видно же, вот тут срез! Скорее всего, мелкая какая-то дрянь подкралась, а ты руку с кровати свесила. Хорошо хоть, вовремя проснулась! А то б и до запястья добрались.
– Но как же… этого не может быть…
– Ну, глянь, если не веришь! – Мужчина насмешливо потряс ее руку за запястье, и Шукрия вскрикнула от боли. – Чем обработала хоть?
– Ничем, – всхлипнула она.
– Что трындишь? Я ж вижу, что уже облила какой-то дрянью… Антисептиком, что ли? Зря, кожу пожгла еще… Ладно, плевать, твое дело.
– Если это крысы… если они… это сделали… Как же я буду дальше жить?
– Другой рукой научишься делать всякое, – ухмыльнулся знахарь, и тут кто угодно бы по его маслянисто блестящему взгляду догадался, на что он намекал. – А может, и покоцанной рукой. Некоторым такое даже нравится!
Болтать бывший зэк мог что угодно, работал он при этом на удивление умело. Очень скоро боль отступила, к руке вернулась подвижность. Знахарь чуть подрезал кожу, смазал мерзотного вида мазью, перемотал бинтами. Плату взял меньшую, чем в настоящей больнице, но тоже немало, жалеть Шукрию он даже не собирался.
Она пока не думала об этом, ей следовало понять, что делать дальше. Какие крысы могли такое сотворить, с чего вдруг? Шукрия, уставшая, будто онемевшая внутри, вернулась в свою комнату и начала осматривать пол и стены. Ей нужно было понять, что за крысы вдруг появились в жилой зоне!
Раньше, так давно, что это теперь казалось неправдой, ей доводилось работать на станции, которую заняли крысы. Вывели эту пакость довольно быстро, но Шукрия запомнила, что они прогрызают себе тоннели для перемещения и частенько оставляют после себя помет. В ее спальне не было ни того, ни другого! Возле кровати она нашла только странную прозрачную слизь, уже почти засохшую, но… это ведь не могли оставить крысы!
От размышлений о покалечивших ее грызунах Шукрию отвлек звук шагов в коридоре. Местные так не ходят: слишком громко, слишком ритмично… Военные, не иначе!
Они проводят проверку на астрофобию, все правильно, она же знала… Но почему здесь? Насколько помнила Шукрия, этот этаж у них обычно в середине графика. Зачем они явились сюда сейчас, неужели из-за нее? Может, увидели ее руку, решили, что она покалечила себя сама, пришли специально… Шукрия понимала, что бояться ей нечего, она не больна, и все равно паника накрывала ее с головой. Нужно было поступить правильно, пройти проверку и забыть об этом, а она не могла, она просто задыхалась от страха. Следовало срочно что-то делать, сбежать она не успела бы – ее бы заметили даже в вечно темном коридоре. Ей оставалось лишь одно: спрятаться.
Когда-то давно, когда ей только досталась эта комната, Шукрия пожертвовала частью и без того ограниченного пространства, чтобы обустроить нишу-тайник. Там она хранила оставшиеся алмазы, те, которые не нашли у нее при унизительном обыске люди Элизы, там же планировала прятать дорогие вещи, которые на них купит.
Но время шло, а она так и не решилась использовать алмазы. Она сама не бралась сказать, почему. Не то чтобы ей ничего не было нужно – скорее, наоборот! Просто Шукрии казалось: если она покажет хоть один алмаз, остальные заберут. А ей так нравилось просто смотреть на них, знать, что они у нее есть, этого было достаточно.
Так что тайник пустовал, и теперь он Шукрии пригодился. Она забралась туда, спрятала оставшиеся пять алмазов на груди, сжалась, затаилась… Она успела как раз вовремя: спустя пару секунд раздался решительный стук в дверь. Шукрия не ответила, она даже дышать боялась. Она не помнила, какие показания оставила на замке: заперт изнутри или нейтрален? Она приучилась выставлять нейтральный экран, не позволяющий узнать, дома она или нет. Обычно это спасало ее маленькое убежище от грабежей, а теперь вот должно было спасти ее.
Военные не спешили ей верить, дверь они все равно открыли. Взламывать не стали, это было и не нужно, им выдали мастер-ключ. Но проводить обыск они не собирались, так, лениво огляделись, убедились, что тут нет ни Шукрии, ни чего-либо ценного, и ушли.
Ей повезло… Пока что повезло. Прижимая к себе последние алмазы, ради которых она когда-то без сомнений пожертвовала Сабиром, Шукрия разрыдалась. Она понятия не имела, что делать дальше.
* * *
Мира понимала, что это страшное место, к такому она как раз готовилась. Но она хотела отыскать в жизни на «Слепом Прометее» еще и что-нибудь хорошее. Что именно – она не знала, она просто настроилась принимать все проблемы станции, застрявшей в Секторе Фобос, как данность и наблюдать за всем остальным.
Ее ожидания оказались не напрасными. Станция была совсем уж тоскливой на периферии, там, где все боялись селиться. Но чем ближе Мира и Лейс подходили к шуму человеческих голосов, чем любопытнее становились условия на «Слепом Прометее».
Жилые уровни здесь располагались пусть и за границей периферии, но не в центре. Центр считался общей территорией, там располагалась зона услуг и развлечений. Мира видела небольшие комнатки, оборудованные под парикмахерские, массажные салоны, даже кабинеты косметологии – закрываться тут было не принято, все оставалось на виду. Вместо косметики использовали пигменты, скорее всего, растительного происхождения.
Чуть дальше находилась зона кафе и баров. Они требовали специального оборудования, начиная с вытяжек, поэтому обустраивать их рядом оказалось выгодней. В отличие от узников четвертого уровня, жители Лабиринта пытались экспериментировать с блюдами даже при ограниченных ресурсах, они не довольствовались одними лишь готовыми пайками.
