– Ну того козла!
– Какого из трех?
– Первого, – терпеливо объясняю я, – у которого у Кириной школы клаксон заело. Ну или извилины в башке перемкнуло, не знаю.
– Хорошая?
– Что?
– Рожа его, – хитро стреляет глазами Лида. – Симпатичный хоть?
– Мордоворот обыкновенный, – бурчу я, вешая кардиган на плечики и запуская компьютер. – Я его особо не рассматривала. Успела только густую черную бороду заметить и взгляд высокомерный. Мужики нынче противные пошли.
– Но на больших машинах, – задумчиво говорит Жанна.
– Еще на каких больших, – поддакиваю я. – Своим джипом полпарковки перекрыл!
– Так, может, он это, – хихикает Лида, зардевшись, – большой машиной что-то маленькое компенсирует? Например, член.
Секундный ступор. Мы с Жанкой переглядываемся и… начинаем хохотать. Если от тридцатипятилетней Жанны, которая много лет проработала в сугубо мужской компании, подобные высказывания – норма, то от Лидии шуточки ниже пояса услышишь нечасто. А уж слово «член» и подавно сразу вгоняет ее в густую краску! Она у нас молоденькая. Двадцать два года недавно исполнилось. Не удивлюсь, если этот самый член вживую и не видела еще ни разу. Хотя не в членах счастье, будем честны. И уж точно не в его размерах. Мужик должен быть мужиком, чтобы женщина рядом с ними себя изящной ланью чувствовала, а не лошадью ломовой! Лидок у нас вот такая. Скромная, мечтательная, добрая лань. Таких мужчины любят. С такими мужчинам просто.
Я же такой никогда не была. У меня с самого детства амбиции хлестали через край. Благодаря своему рвению в люди выбилась. Практически из трущоб и с матерью-пьянчугой. На характере выползла! Архитектурное агентство в Сочи открыла. Зарабатываю хорошо. Участок купила. Дом построила. Дерево посадила. И сына родила. Все сама. Все на собственных «хрупких» плечах, не забывая при этом выглядеть на все сто. Потому что так положено. Потому что никто не должен видеть тебя слабой. Все одна. Никаких мужиков.
Нет, где-то там мимоходом бывший муж пробежал, конечно. Спермотазоидом своим поделился, за что ему огромное спасибо! Но, оказалось, что только на это он и был способен. Как мужик – полный ноль. Ни руками ничего по дому сделать не мог, ни денег заработать. Только рожей своей модельной светил – с секси-улыбочкой с ямочками на щеках, втирая мне про какие-то контракты. На эти проклятые ямочки, кстати, в свое время я и повелась, только четыре года спустя сообразив, что посадила себе на шею альфонса.
С Денисом мы уже пять лет как разошлись, а в личной жизни у меня до сих пор, как в танке – глухо. Подружки не перестают удивляться: как это такая красотка, спортсменка, при деньгах, и без мужика! А я, видимо, совсем сильному полу доверять разучилась. Да и где они, нормальные? Достойные? За которыми, как за каменной стеной? И в огонь, и в воду, и в холодную Сибирь? Нет их. Три умственные калеки пишут. Двое ухаживают. С одним «встречаемся» время от времени для здоровья. И ни к одному сердце не лежит. Мне всего тридцать три – самый шикарный возраст, чтобы шалить и грешить! А у меня все грехи ограничиваются обжорством после полуночи. Грустно.
– Даже если он что-то и компенсирует, мы этого, увы, не узнаем, – отсмеявшись, подхватывает кипу бумаг Жанна, держа курс на принтер. – Пойду займусь самым неприятным.
– Это чем? – хмыкает Лида.
– Работой, чтоб ее! Размножу экземпляры договоров с новым заказчиком. Кстати, Евгения Александровна, я смертельно устала и срочно хочу в отпуск. На море. Я чувствую, как оно без меня волнуется, – обмахивается листочком Жанна, мечтательно уставившись в окно.
– Нам чтобы оказаться на море, не обязательно идти в отпуск, – напоминаю я, тыча ручкой себе за спину. – Оно в пяти минутах ходьбы от офиса. А волнуется оно сегодня, потому что по прогнозу передавали штормовое предупреждение, а не потому что Жанна Игоревна до сих пор не помочила в нем ножки.
– И все равно, я чувствую, что на грани, буквально в предболезненном состоянии.
– И что же это за болезнь такая?
– Трудоголизм называется.
Мы с Лидой хихикаем.
Жанна хмыкает:
– А чего вы смеетесь? Между прочим, трудоголизм такая же серьезная болезнь, как и алкоголизм. А может, даже и посерьезней будет.
– Жанна, солнце, тебе нужен выходной? Скажи прямо.
– Два! На следующей неделе, у племяшки свадьба. Отпустишь?
– А когда-то было иначе? – улыбаюсь я. – Сваяешь мне все необходимые на время твоего отсутствия документы, и попутного тебе ветра в паруса. Хоть на море, хоть в горы, хоть в степи. Но только на два дня!
– Лидок, у нас самый лучший генеральный директор! – сияет улыбкой Жанна. – И работа у нас самая лучшая в мире! В самом лучшем месте. С самым шикарными видом из окна!
Я польщенно хмыкаю. Оглядываясь на виднеющиеся у себя за спиной и правда волнующееся Черное море. Слышать «генеральный директор» применительно к себе и пять лет спустя все еще дико. Да и в нашем коллективе, скорее, приятельские отношения, нежели начальник-подчиненные. Но все равно приятно, что тебя ценят.
– Кстати, о лучшей в мире работе, – откашливаюсь я. – Что у нас сегодня по расписанию? Во сколько встреча? – спрашиваю у Лиды, которая, помимо всего прочего, занимается еще и администрированием у нас в агентстве. Все входящие и исходящие вызовы, долгие переписки по почте и ведения записи на встречи – все проходит через нее.
– Через час подписание договора с тем самым заказчиком, для которого готовит документы Жанна, – тут же подобравшись, декламирует Лида, уставившись в свой ежедневник. – В час у нас встреча по утверждению технического задания таунхауса в Имеретинке. А после обеда, ближе к трем, должен подъехать новый клиент…
– Это какой?
– Особняк в викторианском стиле, – морщит носик Лида.
– Точно, мистер безвкусица, – щелкаю я мышкой, открывая рабочий фай. – Это все на сегодня?
Лида пожимает плечами:
– Аха. Не считая моей встречи. Но там я сама справлюсь.
– Отлично. Тогда сначала сварю себе кофе, а потом за работу. Нас ждут великие дела.
– Аминь!
Я делаю себе двойную порцию американо в нашей кофемашине и сажусь за компьютер. С головой погружаясь в работу, еще на раз перепроверяю, все ли пожелания заказчика учтены в итоговом техническом задании. Каким бы сумасшедшим ни было утро, цифры и чертежи – единственное, что всегда по-настоящему меня успокаивало.
Первая половина дня за работой пролетает бодро. В обед мы с девчонками закрываем офис и топаем в свою любимую «Барабулю» на набережной, рядом с пляжем «Маяк». Заказываем по ризотто и, неторопливо потягивая облепиховый чай, наблюдаем за волнами глубокого темно-синего цвета, набегающими на галечный берег и свинцовыми тучами, затянувшими весь горизонт. Завороженные буйством красок, засиживаемся в ресторане дольше положенного и едва успеваем вернуться в офис, как на город обрушивается первая в этом году гроза. Мощная, настоящая. Порывы ветра гнут деревья. Косые капли дождя стучат по крышам соседних малоэтажек. От грома трясутся окна в рамах. Масштаб стихии впечатляет.
– Трехчасовую встречу только что перенесли на завтра, – сообщает Лида, кладя трубку. – Клиент боится, что в такой шторм до нас не доедет.
– Но до трех еще полтора часа! – возмущается Жанна.
Лида разводит руками, мол, что поделать. Я подхожу поближе к окну, разглядывая хмурые краски взбунтовавшейся природы. Так и замираю, обнимая себя за плечи. Зябко. В офисе тепло, но общее настроение сырости за окном будто проникает прямо под кожу. Пробирает до самого костного мозга.
– Страшная красота, – тяну зачаровано.
– Ключевое – страшная. Бр-р-р, терпеть не могу дождь! – передергивает плечами Жанна.
– Если этот ливень быстро не прекратится, то на дороге и правда будет коллапс, – замечает Лида. – Деревья повалит, да сели пойдут.
Я киваю, соглашаясь. Какими бы прекрасными ни были природные стихии, но сила, с которой они бушуют, нередко доставляет человечеству серьезные проблемы.
Девчонки рассаживаются по своим рабочим местам, зарываясь в документах. Я так и стою у окна, молча наблюдая за начавшимся штормом, пока меня не отвлекает входящий звонок. Телефон дребезжит на моем рабочем столе, привлекая к себе внимание.
Подхожу. Бросаю взгляд на экран. Мария Львовна – классная руководительница Кири. Внутри просыпается непонятно откуда взявшаяся тревога. Обычно я не из тех истеричных мамаш, у которых по поводу и без дергается глаз. И тем не менее, отвечаю я на звонок с ожиданием чего-то совсем нехорошего.
– Мария Львовна? Добрый день. Что-то случилось?
– Добрый день, Евгения Александровна. У меня для вас плохие новости.
– Что такое? – натягивается от напряжения каждый мой нерв. – Что-то с Кириллом?
– И да, и нет. Даже не знаю, как сказать… Кирилл всегда такой вежливый, спокойный и уравновешенный мальчик, что случившееся для меня полнейший шок.
– Хватит говорить загадками, – бросаю я раздраженно. – Что с моим сыном?
– Он жив и здоров, не переживайте. Разве что порвал форму и заработал пару царапин.
Я выдыхаю, даже не осознавая, что все время до этого стояла не дыша.
– И что это значит? Как он порвал форму? Упал?
– Не совсем. В общем, Евгения Александровна, ваш сын подрался.
Удар прямо в солнечное сплетение.
Шок. Полнейший! И раскат грома за окном.
Я на мгновение теряюсь. Подрался? Мой Кирилл подрался? Мальчишка, который дружит со всем классом. Таскает девчонками рюкзаки и участвует абсолютно в каждой школьной активности, от олимпиад до спектаклей. Мой сын подрался? Это, наверное, какая-то чудовищная ошибка. Он у меня и драться-то не умеет!
– Подрался? – словно не расслышав, переспрашиваю я удивленным, почти благоговейным шепотом.
– Увы.
– Но с кем? Насколько я знаю, ни с кем из ребят в классе он не конфликтовал.
– С девочкой. Она новенькая у нас. В общем, Евгения Александровна, вам необходимо подъехать в школу. Чем быстрее, тем лучше. Папе Таисии мы тоже уже позвонили. Нужно уладить эту ситуацию как можно раньше. Пресечь недопонимание, так сказать, на корню. Ведь детям предстоит учиться вместе еще, как минимум, семь лет. Будет очень нехорошо, если эта история затянется…
Я молча киваю, соглашаясь со всем озвученным Марией Львовной, а у самой в голове до сих пор обезьянки бьют в ручные барабаны. Кирилл подрался. Офигеть!
Глава 3
Женя
– Вот куда ты поедешь в такую погоду? Женя, видимость нулевая!
– Вы в окно вообще смотрели, Евгения Александровна? Там же библейский потоп!
В голос протестуют мои девчонки. Я игнорирую их, продолжая закидывать вещи в сумочку. Запихиваю ежедневник и свой телефон. Коллеги продолжают жужжать, как потревоженный улей, ходя за мной попятам.
– Еще и машина чудит…
– А если сломается по дороге?
– Заглохнет!
– Что тогда будешь делать посреди трассы в такой дождь?
– Нет, конечно, всегда можно вызвать спасателей, но в такую погоду у них и так будет много работы.
– Да какие спасатели? В такой ливень никакие спасатели до нее не доберутся!
– Девчонки, цыц! – шикаю я. – Все будет хорошо! У меня больше десяти лет водительского стажа. Ехать мне полчаса от силы. И я больше чем уверена, что за какой-то жалкий час никакие дороги еще не размыло, и никакие реки не повыходили из берегов. Перестаньте нагнетать. Это просто дождь!
– Со шквалистым ветром! – строжится Жанна.
– И громом с молниями, – поддакивает Лидок.
– Хватит. Вы перегибаете.
– Ну может, хотя бы чуть-чуть переждете? – примирительно предлагает Лида. – Хотя бы пока эпицентр грозы отдалиться? Сейчас грохочет прямо над нами. Страшно же!
Я отрицательно машу головой. Накидываю пиджак и хватаю ключи от машины. Может, я и выгляжу местной сумасшедшей, но грозы я не боялась никогда. А ливень? Не сахарная. Не растаю.
– В офис сегодня не вернусь, – говорю я девочкам, выскакивая за дверь. – До завтра!
– Куда? Зонт хоть возьми, до машины добежать, бедовая! – кричит мне вдогонку Жанна, но ее слова заглушает новый мощный раскат весеннего грома. Ух. Пронимает! А от зонта мне проку все равно было бы мало. Дождь косой. Да и ветер такой, что бедную железяку просто бы покорежило.
До машины я добегаю, что вполне ожидаемо, промокнув до нитки. Перепрыгивая на каблуках через лужи, заныриваю в салон своей «Ауди», сразу же на полную включая печку. Подрагивая от холода, стягиваю мокрый пиджак и визуально оцениваю нанесенный моему внешнему виду ущерб. Изумрудные брюки палаццо по колено в темных пятнах грязи. А тонкий кроп-топ экстремально просвечивает торчащие пики сосков. Ношение бюстгальтера эта майка не предполагает. Соблазнительно, конечно, но точно не для похода в школу!
Я накидываю пиджак на соседнее пассажирское кресло в надежде, что за время дороги он хотя бы немного успеет подсохнуть. Отгибаю козырек и бросаю взгляд в маленькое зеркало. Макияж более-менее не пострадал. И на том спасибо.
Завожу машину и, немного прогрев двигатель, трогаюсь с места. Ехать до школы, как я и сказала, недалеко. Путь обычно усложняют только узкие улочки, на которых сложно разъехаться двум машинам, и горные перевалы. Сегодня, разумеется, еще и дождь, размывающий картинку за лобовым стеклом и делающий скользким асфальт. Благо, резина у меня совсем новая и сцепление с дорогой хорошее. Иначе, конечно, ехать я бы точно не рискнула!
Всю дорогу я стараюсь не превышать скоростную отметку шестидесяти километров в час. Считайте – еду крадучись. Радио не включаю. Слушаю шелест щеток по стеклу и барабанную дробь дождя по крыше. Насчитываю примерно с десяток машин, с аварийками припаркованных у обочины. Делаю вывод, что водители пережидают дождь.
Я успеваю преодолеть больше половины пути и выезжаю на дорогу протяженностью в десять километров, что идет через лесной массив. Едва успеваю порадоваться, что благополучно добралась, как на моем пути неожиданно вырастает препятствие. Прямо за поворотом.
Я охаю и со всей дури даю по тормозам. Машина идет юзом. Зад заносит. Мертвой хваткой вцепившись в руль, я кое-как выравниваю своего коня, чудом удерживая нас от полета в кювет. Машина по инерции прокатывается по скользкому асфальту еще с метр. Я дергаю ручник. И торможу прямо у поваленной поперек дороги толстой сосны.
Замираю.
Сердце грохочет в груди. Пульс под двести. Ноги ватные. От понимания того, что я сейчас едва не перевернулась, ставится дурно. Мои пальцы, вцепившиеся в руль, мелко подрагивают. Я делаю глубокий вдох через нос. Выдох через рот. Считаю до десяти.
Чуть отпускает.
Все хорошо, Женек! Все обошлось. Может быть, в следующий раз будешь меньше геройствовать.
