– Откуда тебе знать?
Слоан поджимает губы.
– Он мне в лицо сказал.
Я в шоке. Это беспрецедентно.
– Да ну!
– Да. Я подплыла к нему своей самой манящей походкой в духе Джессики Рэббит, ткнула своих девочек прямо ему под нос и спросила, не хочет ли он купить мне выпить. Его ответ? «Не интересует». И он даже на меня не посмотрел!
Я качаю головой и делаю глоток вина.
– Ну, дело ясно. Гей.
– Мой гей-радар подсказывает, что по натуральности он как сельдерей, но спасибо за поддержку, детка.
– Тогда женат.
– Пф-ф-ф. Невозможно. Он совершенно неукрощенный.
Я вспоминаю его запах, когда мы столкнулись у двери уборной, – от него волнами исходил мускусный аромат чистых феромонов. Вероятно, Слоан права. У льва, блуждающего по саваннам Серенгети в очках «Серенгети», нет жены. Он слишком занят поисками жертвы, в которую сможет вонзить клыки.
Появляется официант и принимает наш заказ. После его ухода мы еще какое-то время болтаем о всякой ерунде, пока подруга не спрашивает, как у меня дела с Крисом.
– А. Он. Ну…
Она неодобрительно на меня косится.
– Ты же не…
– Прежде чем ты начнешь тыкать в меня пальцем, уточню – это он порвал со мной.
– Не уверена, что ты до конца это понимаешь, но мужчина рассчитывает рано или поздно заняться сексом с женщиной, с которой встречается.
– Не надо сарказма. Я не виновата, что на моем влагалище висит табличка «Закрыто».
– Если в ближайшее время в этой горячей пещерке не окажется член, то она просто зарастет, и ты не сможешь заниматься сексом никогда!
А я и не против. Мое либидо испарилось вместе с моим женихом. Но мне нужно отвлечь подругу, пока наш разговор не превратился в сеанс психотерапии.
– Это бы все равно не сработало. Он считал, что кошки так же умны, как и люди.
Слоан смотрит на меня с ужасом.
– Тогда скатертью дорога!
Зная, что такое наверняка ее развеселит, я прибавляю:
– Я думаю свести его с Мэрибет.
– Твоей коллегой? Которая одевается как амиш?
– Она не амиш. Она учительница.
– Она учит взбивать масло и чинить двуколки?
– Нет, она учит физике. Но ей нравится лоскутное шитье. А еще у нее пять кошек.
Поежившись, Слоан поднимает бокал и провозглашает тост:
– Это союз, благословленный небесами!
– За их полное счастья и шерстяных комков будущее!
Мы чокаемся и выпиваем. Я заглатываю свое вино залпом, прекрасно зная, что Слоан сейчас внимательно за мной наблюдает. Она вздыхает, когда я ставлю пустой бокал и показываю официанту принести еще, а потом тянется через стол и сжимает мою руку.
– Ты же знаешь, я люблю тебя.
Понимая, к чему все идет, я отворачиваюсь к окну и смотрю на озеро.
– Кажется, из-за кейла, который ты постоянно ешь, у тебя уже что-то не то с мозгами.
– Я волнуюсь.
– Не надо. Я в полном порядке.
– Ты не в порядке. Ты выживаешь. Это не одно и то же.
Вот именно поэтому нужно было остаться дома.
Я тихим голосом отвечаю:
– Ушло два года, чтобы каждый раз, сидя за рулем, не думать: «А что, если я просто не впишусь в этот поворот? А что, если я просто врежусь в эту кирпичную стену?» Еще год, чтобы перестать гуглить самые безболезненные способы самоубийства. И еще один, чтобы внезапно не разражаться рыданиями. Только последние несколько месяцев я могу войти в комнату и не начать машинально искать его лицо. Я живу с призраком человека, с которым надеялась встретить старость, с давящим грузом вопросов без ответов, а еще с удушающим чувством вины за то, что последними моими словами ему было: «Если опоздаешь, ты труп». – Я отворачиваюсь от окна и смотрю на нее. – Учитывая все вышесказанное, просто выживать – уже победа.
Слоан с блестящими глазами шепчет:
– Ох, милая.
Я проглатываю внезапно вставший в горле ком. Она сжимает мою руку и говорит:
– Знаешь, что нам сейчас нужно?
– Электрошоковая терапия?
Отпустив мою руку, Слоан откидывается на стуле и качает головой.
– Вот всегда ты со своим черным юмором. Я хотела сказать, гуакамоле.
– Ты платишь? Потому что оно здесь стоит десять баксов за две столовые ложки, а я, как мы выяснили, жмот.
Она с любовью мне улыбается.
– Это один из твоих многочисленных недостатков, но с идеальными людьми скучно.
– Ладно, но должна предупредить прямо сейчас: я не ела с завтрака.
– Детка, я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы держаться на безопасном расстоянии, когда ты ешь. Помнишь тот раз, когда мы смотрели «Дневник памяти» и взяли одно ведро попкорна на двоих? Я тогда чуть пальца не лишилась.
– Жду не дождусь, когда ты постареешь и у тебя начнется деменция. Эта твоя идеальная память просто убивает.
– Овощи отказываешься есть ты, а деменция должна начаться у меня? Почему, интересно?
– Я сейчас съем пюре из авокадо. Это считается?
– Авокадо фрукт, дурочка.
– Он зеленый?
– Да.
– Значит, овощ.
Слоан качает головой.
– Ты безнадежна.
– Не отрицаю.
Мы улыбаемся друг другу. В этот момент я случайно бросаю взгляд в другой конец ресторана. Вот он: незнакомец, с которым я столкнулась. Сидит один, спиной к окну, с пинтой пива в руках, и глядит на меня.
Поскольку он снял свои очки, я вижу его глаза: насыщенного темного цвета «Гиннеса», глубоко посаженные под сурово сдвинутыми бровями и обрамленные бахромой черных ресниц. С пугающей сосредоточенностью сфокусировавшись на мне, эти глаза не двигаются и не моргают.
Но, боже, какой тьмой они горят!
2
Нат
– Земля вызывает Натали! Ты с нами, Натали?
Я вырываю себя из удивительно цепкой ловушки глаз незнакомца и снова обращаю внимание на Слоан. Она смотрит на меня, приподняв бровь.
– Что? Извини, я тебя не слышала.
– Да, я знаю, отвлеклась на трахающего тебя глазами прекрасного монстра, который растоптал эго твоей лучшей подруги.
Я вспыхиваю и фыркаю:
– Нет на этой земле человека, способного растоптать твое эго. Оно сделано из того же материала, который НАСА использует для космических кораблей, чтобы они не сгорали при повторном входе в атмосферу.
Она покручивает локон своих темных волос и улыбается.
– Что правда, то правда. Он, кстати, до сих пор на тебя пялится.
Я ерзаю на стуле. Не понимаю, почему так горят уши? Обычно меня нельзя смутить красивым лицом.
– Может, я напоминаю ему человека, которого он не любит.
– Или, может, ты идиотка.
На самом деле нет. Это не вожделеющий взгляд. Скорее он смотрит так, будто я должна ему денег.
Официант возвращается с новой порцией напитков, и Слоан заказывает нам гуакамоле с чипсами. Как только парень отходит достаточно далеко, она выдыхает:
– О нет. Идет Диана Майерс.
Диана – главная городская сплетница. Думаю, она удерживает мировой рекорд как человек, который вообще никогда не затыкает рот. Говорить с ней – все равно что подвергаться пытке водой: она мучительно, непрерывно капает тебе на мозг, пока в какой-то момент ты не ломаешься и не сходишь с ума.
Даже не потрудившись поздороваться, Диана выдвигает свободный стул из-за соседнего стола, садится рядом со мной и подается вперед, обдавая меня запахами лаванды и нафталина.
Приглушенным голосом она сообщает:
– Его зовут Кейдж. Да, как того европейского актера, только непонятно, это имя или фамилия. Как по мне – очень странно звучит. Если только ты не в рок-группе, конечно. Или не какой-нибудь иностранец. И вообще, в мои времена у мужчин были респектабельные имена: Роберт, или Уильям, или Юджин, или…
– О ком мы сейчас говорим? – прерывает ее Слоан.
Пытаясь выглядеть непринужденно, Диана несколько раз дергает головой в том направлении, где сидит незнакомец. Ее залитые лаком кудри подрагивают.
– Аквамен, – провозглашает она театральным шепотом.
– Кто?
– Мужчина у окна, который выглядит как актер из «Аквамена». Как там его зовут? Здоровенный бугай, женатый на девочке из «Шоу Косби».
Интересно, что она сделает, если я вылью бокал вина на ее омерзительную химзавивку? Наверное, затявкает, как перепуганный шпиц.
Представляя это, я чувствую странное удовлетворение.
А Диана тем временем продолжает говорить.
– …очень, очень странно, что он платит наличными. Люди, у которых при себе столько наличных, редко бывают порядочными. Не хотят, чтобы правительство знало об их местонахождении, или что-то такое. Как там говорят? Залег на дно? Да, есть такое выражение. Исчезают из поля зрения, залегают на дно, прячутся у всех на виду, – ну, как бы то ни было, нужно повнимательнее следить за этим субъектом, Кейджем. Очень, очень внимательно следить, говорю я вам, особенно с учетом того, что он живет по соседству с тобой, Натали. Всегда проверяй, что у тебя накрепко заперты все двери и задернуты шторы. Никогда нельзя быть слишком осторожной, милая.
Я выпрямляюсь на стуле.
