– Арчи, – сказала я, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри уже назревал ураган пятой категории, готовый прорваться сквозь всё вокруг, как канзасский торнадо под воздействием кофеина. – Что случилось? Ты наконец решил присоединиться ко мне на ранчо?
– Не-а. – Он покачал головой, и его обычно тёплые карие глаза внезапно стали… наполняться болью? Я понятия не имела, что происходит. Он даже не наклонился для поцелуя и не потрудился пригласить меня войти.
Какого чёрта он хотел, чтобы я была здесь?
– Скажи мне, что это шутка, – выпалила я, медленно осознавая, что происходит, подпитываемая его странной отстранённостью и этим чемоданом, несомненно, набитым вещами, которые я хранила в его шкафу. Мой парень просто стоял и молчал. – Ты что, издеваешься надо мной?
– Ладно, Элоиза, – вздохнул Арчи, пытаясь взять ситуацию под контроль, – давай не будем устраивать сцен. Мы можем поговорить…
– Поговорить? – Я выпрямилась, совершенно забыв о своей маме, которая, судя по звукам, теперь активно кричала на заднем плане. – Рассказать о том, как ты заставил меня ехать пять чёртовых часов, как будто я участница "Холостяка", только для того, чтобы порвать со мной? Какого. Мать. Твою. Хрена?!
– Элоиза, ты же знаешь, я терпеть не могу разговаривать по телефону, и я хотел поговорить с глазу на глаз, но из-за учёбы я просто не смог приехать сам. – В его руке зажужжал телефон, и я мельком увидела Шелли с чёртовым эмодзи в виде сердечка рядом с её именем. Я знала только одну Шелли, и это была его напарница по лабораторной. – Ха, – невесело усмехнулась я, когда он сбросил звонок на голосовую почту. – Шелли, да?
Так вот чей голос был у него тогда?
Отличная лабораторная работа с привкусом предательства.
– Я не хотел, чтобы всё так получилось, – сказал он, и в его голосе прозвучала какая-то странная форма жалости к себе. – Боже, Эллс, я серьёзно… Я… мы с Шел этого не планировали. Она была рядом последние два года… и, в общем, это просто случилось. Я… чёрт возьми, я запутался, понимаешь? Я люблю тебя, но, чёрт возьми, мы отдалились друг от друга, малышка…
Я ущипнула себя за переносицу, истерически смеясь, запрокидывая голову к небу. Это была шутка, да? Я что, была героиней какого-то до смешного банального любовного романа, и мой автор решил не заморачиваться по поводу любовной линии и просто разыграть дешёвую сцену, чтобы убрать помеху в виде дерьмового парня?
Эй, идиотка, перестань драматизировать!
Когда ни один всезнающий писатель не откликнулся на мою внутреннюю мольбу, я выдохнула, наконец-то признав, что я не героиня какой-нибудь мелодрамы. Я открыла глаза и снова уставилась на идиота напротив меня, на лице которого теперь было выражение притворного раскаяния, достойное Оскара.
– Так ты не отрицаешь моих подозрений? Ты и Шелли? Та самая Шелли, которая всегда восхищалась тем, как "идеально" мы с тобой смотримся вместе? Это, типа, полный бардак, Арч… – Я фыркнула, чувствуя тот же прилив гнева, который возникает, когда забываешь все свои пароли от социальных сетей разом. – Сначала ты устроил истерику, пока я работала, прямо в моей чёртовой трансляции, прекрасно зная, что там куча людей, а теперь тащишь меня сюда, чтобы "поговорить"? Поговорить о том, что ты не смог удержать свой член в штанах, несмотря на то, что мы были, ну, знаешь, сексуально активны? Ты вообще в своём уме? Мы были вместе со старшей школы…
– И именно поэтому я хотел поговорить с тобой лично. Боже мой, Элоиза, почему ты так драматизируешь?
Он считал, что я, чёрт возьми, драматизирую? Какой же мудак. Моя рука инстинктивно сжалась в кулак. Я видела только его недовольное лицо, которое оглядывалось по сторонам и смотрело на скопившихся зрителей вокруг нас, будто мы были актёрами на Бродвее, а они – восторженной публикой. Кто-то достал телефон, но я не придала этому значения. Вся накопившаяся за эти месяцы несправедливость, недооценка и, что уж там, тупая обида вырвались наружу. С криком, который, казалось, услышал весь Гранд-Джанкшен, я замахнулась.
Целью был Арчи.
Удар пришёлся не совсем так, как планировалось. Возможно, помешал гнев, возможно, сказались долгие часы над учебниками, но вместо того, чтобы попасть в его наглую физиономию, я каким-то непостижимым образом врезалась кулаком в… ближайшую деревянную скамейку, на которой только что сидела.
Раздался странный, хрустящий звук. Не громкий, но совершенно отчётливый. Боль пришла не сразу, а как-то постепенно, нарастающей волной, начиная с мизинца, словно кто-то решил проверить прочность моего скелета. Я посмотрела на свою руку. Мой мизинец, кажется, решил жить своей собственной, совершенно отдельной жизнью, изящно изогнувшись под совершенно неестественным углом.
Блондинка, проходящая мимо, выпучила глаза, будто увидела призрака. Арчи, который только что пытался отскочить, теперь застыл с открытым ртом, глядя на мой палец.
– Ой, – только и смогла выдохнуть я, а потом, когда боль окончательно накрыла, добавила: – Ну вот, придурок, это ты во всём виноват. Из-за тебя я теперь не смогу печатать посты о том, какой ты кретин. – И, решив, что я какой-то боец кунг-фу из старых фильмов про Джеки Чана, я замахнулась здоровой рукой и влепила звонкую пощёчину Арчи, которой он совсем не ожидал. Моя ладонь тут же отпечаталась на его лице, мгновенно оставив ярко-красный след.
– Твою мать! – закричал он, хватаясь за щеку. – Какого чёрта, Элли!
– Пошёл ты, Арчибальд!
– Это не моё имя!
Я схватилась за палец, чувствуя, как подступает тошнота. Моя мама на фоне всё ещё кричала и я быстро сбросила звонок. Потом перезвоню. Арчи выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание от шока. А я? А я стояла с вывихнутым, а может, и сломанным мизинцем, в "платье доярки", и понимала, что это, пожалуй, самое неловкое расставание в истории Колорадо.
Что ж, по крайней мере, теперь у меня есть отличный контент для следующего эфира. И, возможно, история о том, как я буквально сломала себя из-за бывшего.
– Хэштег "мудак" Арчи, катись к чертям, – я пнула свой чемодан, развернулась и, вскинув руку, продемонстрировала средний палец своему уже бывшему парню и всем зевакам, как героиня блокбастера, уходящая в закат. – Я постараюсь, чтобы Марк сделал твою жизнь невыносимой.
– Не ты одна в этом виновата! – кричал мудак мне в спину. – Ещё скажи, что ты не трахалась со своим "лучшим другом", который, вероятно, был в тебе чаще, чем ты мне звонила?
Я замерла. Затем медленно повернулась к нему лицом. Как я могла быть такой слепой, не замечая, что мной откровенно пользовались? Мой гнев стал сменяться чем-то похожим на слезы, и я едва сдержалась, чтобы не разреветься, то ли от боли в пальце, то ли от всей этой ситуации, в которой я оказалась.
– Марк был прав, – удалось мне сказать, – ты и правда меня недостоин, жаль, что я не слушала его никогда и слепо любила самого дерьмового человека во всей вселенной. Удачи тебе, Арчи, и я сочувствую Шелли, ты и её недостоин тоже.
Дойдя до парковки, я увидела парня, стоящего около заведённой машины. Чувствуя себя всё ещё смелой, несмотря на пульсирующую руку в целом, я подошла к нему.
– Это твоя машина? – спросила я. Брюнет широко распахнул глаза и быстро кивнул. – Отвезёшь меня в ближайшую больницу? – Ещё один кивок. – Фантастика, поехали.
Итак, с пальцем слава богу все в порядке, за исключением небольшой трещины. Один бывший парень, который строчит мне и просит поговорить, как взрослые люди, один лучший друг, избегающий меня, и новый личный хэштег.
#эллатерминаторджи
Глава 4
Марк
Во рту у меня вкус меди и ни капли раскаяния. Металлический привкус всего лишь напоминание о рассечённой губе, но я едва замечаю его. Долговязый ублюдок, распростёртый на земле, получил для себя лишь пару ударов – жалкое зрелище, если честно. Мой локоть уже взлетел, кулак сжался, готовясь обрушить последний, сокрушительный удар на его ухмыляющуюся рожу. Не собираюсь превращать его в безвозвратного урода, но готов заложить свои винтажные "Джорданы", что его нос теперь напоминает полотно Джексона Поллока.
– Это тебе за Элоизу, мудак! – выплёвываю я, вытирая кровь с подбородка рукавом дорогой толстовки, что только размазывает багровое месиво. – Я же предупреждал, так? Я говорил тебе, что если хоть раз увижу, как эта девушка плачет из-за тебя, я выпотрошу тебя, как паршивую рыбу!
Арчи, вернее, то, что от него осталось, захрипел, пытаясь набрать воздуха после нашего "любезного обмена мнениями". Конечно, это не первое наше родео, но и не обычная дружеская потасовка. Сейчас всё иначе. Моя кровь вскипела, когда я увидел видео в сети, где Элли, моя Элли, даёт ему пощёчину за то, как он её бросил. Пощёчина? Не смешите. Этого недостаточно. Слишком мало. Поэтому я, не теряя ни секунды, запрыгнул в свой внедорожник и понесся прямиком к Арчи. До сих пор не могу поверить, что этот идиот когда-то был моим другом. Ключевое слово – "был". У нас общая история, и если вам кажется, что я был жесток, обрушивая удар за ударом, то вы ошибаетесь. Арчибальд заслужил каждый грёбаный удар, и годы сдерживаемых обид, наконец, вырвались наружу.
– Ты всё ещё влюблён в неё, да? – усмехается он, качая головой. – Всегда был её рыцарем, всегда был не в её лиге, великий Марк Кэллоуэй, которого отшила девчонка.
– Заткнись.
– Держу пари, тебе интересно, какая она на вкус, а? Каково это, Марк, знать, что я был первым?
Я говорил, что последний раз его ударил? Чёрта с два. Все рациональные мысли испаряются. Забыв обо всём, кроме чистой, обжигающей ярости, я бросаюсь вперёд, и моя нога со свистом обрушивается ему прямо в живот. Затем, словно зверь в клетке, наконец-то вырвавшийся на свободу, я набрасываюсь на него, оседлав его грудь, готовый превратить его лицо в кровавую кашу. Но прежде чем я успеваю начать свою работу, несколько сильных рук обхватывают меня, отрывая от смеющегося, захлёбывающегося кровью Арчи. Я извиваюсь, реву, пытаюсь вырваться, но тщетно. Двое моих лучших друзей держат меня мёртвой хваткой, вероятно, спасая от обвинения в убийстве.
– Господи, как она вообще могла встречаться с тобой? – рычу я сорванным голосом. – Что, чёрт возьми, с тобой не так, манипулирующий ублюдок? Она любила тебя, чёрт побери! Клянусь Богом, я превращу твою жизнь в ад!
– Хватит, мать твою! – рычит Нокс мне в ухо, его хватка как тиски. – Мы не для того сюда приехали, чтобы его убивать, Марк. Ты хотел преподать ему урок, и ты это сделал. Поехали обратно в Боулдер, пока не приехала полиция. У тебя и так не лучшие отношения с местными копами.
Хорошо, что поблизости никого не было, и дружки Арчи не осмеливаются вмешиваться в нашу разборку, как и Нокс с Колтоном. Это дело между мной и Арчи.
Я бросаю на него последний испепеляющий взгляд.
– Ты не стоишь и дюйма её души, Арчибальд, – спокойно говорю я, отступая на шаг.
– А ты, приятель? Ты что, чёртов принц на белом коне? – Гнев в его голосе говорит мне, что мы прежде всего соперники.
Я качаю головой.
– Нет, я ей не ровня, но, по крайней мере, я не водил её за нос все эти годы, чтобы доказать что-то мне. И если она захочет, чтобы я был этим грёбаным принцем, то я им буду.
– Тебе нравятся мои объедки?
– Хватит, – Нокс хватает меня за плечо, когда я снова пытаюсь наброситься на этого придурка. – Он того не стоит.
Делаю шумный и долгий вдох, киваю, поворачиваюсь и направляюсь к машине., передавая по пути клучи Ноксу. Я не в состоянии сейчас вести автомобиль.
– Поехали, я здесь закончил.
Обратная дорога в Боулдер проходит в потоке адреналина и приглушённых проклятий. Костяшки пальцев пульсируют тупой болью, но это небольшая цена за мимолётное удовлетворение от увиденного на лице Арчи. Нокс, этот грёбаный голос разума, продолжает поглядывать на меня в зеркало заднего вида, с нахмуренными бровями, на которых застыла смесь беспокойства и раздражения. Колтон, другой мой друг и вечная курица-наседка, только качает головой, бормоча что-то о "размерах члена" и "все проблемы из-за девчонок". Они не понимают. Они не видели выражения лица Элли на этом видео. Они не понимают, на что я готов пойти, чтобы защитить людей, которых люблю. И дело не в том, что я испытываю к Элли что-то большее, чем дружеские чувства; дело в уважении. Я уважаю эту девушку. Я люблю её какой-то странной, непонятной мне самому любовью. Она моя лучшая подруга, моя опора в трудные времена. Она моя маленькая семья, когда моя родная семья слишком занята, чтобы уделять мне внимание.
Я – воплощение стереотипа о детях с трастовым фондом. Знаете, я из тех парней, которые делают маникюр чаще, чем ходят к психотерапевту. Из тех, кто может купить новый "Феррари" каждый раз, когда у них плохое настроение. Да, это я. По крайней мере, таким меня сделали мои родители, предпочитая "покупать" меня, а не любить по-настоящему.
Я рос в окружении прислуги и постоянных нянь. Конечно, родители не пренебрегали мной; время от времени они пытались изображать семью. Сейчас я понимаю, что для того, чтобы я мог не париться и жить лучшей студенческой жизнью, они много работают. Но разве пятилетний ребёнок может это понять, верно? Никто так и не смог объяснить мне, почему всех остальных детей в школу отвозили родители, а меня какой-то странный мужик в костюме и с наушником в ухе.
Я рос в атмосфере обиды и неверных решений. Я жил мечтой, или, по крайней мере, тем, что многие считают мечтой. Частные самолёты, яхты, еда и сладости в холодильнике, дизайнерская одежда, самые лучшие игровые приставки – у меня было всё. Но вот в чём подвох: это чертовски скучно. Это как есть икру на завтрак каждый день. Через какое-то время тебе просто хочется грёбаный чизбургер.
Кажется, я потратил целую жизнь, пытаясь стать хоть немного приличным человеком, но, оказывается, что я скорее прирождённый мудак. И позвольте мне сказать вам, что быть финансируемым из трастового фонда – это как обладать суперсилой, суперсилой быть полным придурком. Ты неприкасаем, непобедим и убеждён, что ты самый умный парень в этой комнате, пока в твоей жизни не появится человек, которому будет плевать, кто ты и какая у тебя фамилия.
Элоиза Сент-Джон и её семья – именно такие люди.
И ради этого я готов рискнуть своей свободой, чтобы защитить честь тех, кто мне дорог.
Мы подъезжаем к нашему общежитию на кампусе, и, как только я выхожу из машины, в лицо ударяет горячий воздух Колорадо. Конец мая в Боулдер-Вью это как большой, затянувшийся выходной. Все зачёты уже позади, а выпуск ещё не наступил, так что вся энергия, которая обычно уходит на зубрежку, теперь направляется на… ну, скажем так, на социальную активность.
На газонах между учебными корпусами и общежитиями толпятся люди. Кто-то бросает фрисби, кто-то просто валяется на траве с учебниками, которые, честно говоря, никто уже не откроет. Музыка доносится отовсюду, то ритмичный хип-хоп из открытого окна общежития, то какая-нибудь инди-музыка из Портленд-Холла.
Группа футболистов пробегает мимо, хлопая меня по плечу, тыча кулаками и крича:
– Эй, чувак, вечеринка у Дженны? Всё в силе?
Я щёлкаю пальцами, радуясь, что они не задают лишних вопросов о моём внешнем виде, вероятно, решив, что я просто ввязался в пьяную драку с каким-нибудь идиотом, и указываю на полузащитника "Буйволов", Брэма.
– Шутишь? – Ухмыляюсь я, но тут же стираю улыбку с лица, когда засохший порез на губе снова трескается. Чёрт, больно. – Я буду там, чувак.
Еще раз хлопнув меня по плечу, Брэм исчезает в толпе под одобрительные возгласы товарищей по команде. Чёрт, я совсем забыл об этой вечеринке, и… я забыл, что случайно пригласил Элоизу. Ха, она бы мне яйца отрезала, если бы узнала, как я её облапошил. Или, скорее всего, она уже знает, потому что кто-нибудь из её миллиона подписчиков, вероятно, уже упомянул об этой… оплошности.
Что?! Не смотрите на меня осуждающе, ладно? Эта девчонка постоянно сидит взаперти в своей чёртовой комнате, и я, играя свою лучшую роль несносного лучшего друга, просто обязан вытащить её оттуда, чтобы она немного пожила.
Когда мы входим в здание и поднимаемся на два лестничных пролёта, одна из подруг Элли выходит из её комнаты, одетая в пушистую пижаму с Микки Маусом. Кажется, её зовут Лия, или это Мия? Чёрт, трудно отличить этих близняшек друг от друга. Только Элли их различает, и…
– Мия, – коротко кивает Нокс, мгновенно выпрямляясь и принимая серьёзное выражение лица, словно проходит мимо королевской стражи, а копьё пронзает его прямую кишку, делая осанку идеально прямой.
– Привет, Нокси, – прощебетала девушка, которая, в конце концов, оказывается Мией. Затем она нахмурилась, глядя на меня. – Привет, болван.
Я игнорирую её, ну, почти. Я закатываю глаза и прохожу мимо. Я прекрасно понимаю, как эти две девушки готовы защищать мою, и, хотя я не хочу этого признавать, но и их лучшую подругу. Если Лия ещё может смириться с мыслью, что я тоже часть жизни Элли, то Мия меня просто терпеть не может. Я подавляю желание заглянуть в соседнюю комнату и посмотреть, сердится ли Элоиза на меня по-прежнему или уже оттаяла и мы можем вернуться к нормальной жизни, но сдерживаюсь. Не в таком виде, хотя уверен, что это её не испугает.
Войдя в комнату, Нокс тут же суёт мне в лицо пакет замороженного горошка. Я смотрю на его слегка порозовевшие щёки, приподнимаю бровь и выдаю:
– Привет, Нокси, – щебечу я, пародируя голос Мии, и смеюсь, когда он прищуривается, глядя на меня. – Серьёзно, чувак? Что между вами происходит?
Нокс возвышался над нами, как вырубленный из гранита лесоруб, а не студент второго курса. Широкие плечи, густая, небрежная щетина. Темные, почти черные волосы до плеч, стянутые в небрежный пучок, и глаза, в которых плескается вечная, непроницаемая пустота.
Он проигнорировал мои словесные выпады, как обычно. Привык. Иногда, когда я влипал в какую-нибудь историю или банально дрался, они позволяли мне выпустить пар, выплеснуть яд. Но стоило мне вернуться в привычное, шутливое и невыносимое состояние, меня демонстративно игнорировали. Нет, я не всегда такой, ладно? В большинстве случаев я вполне вменяем, даже по-своему зрел. Но когда дерьмо особенно плотно облепляет меня со всех сторон, я пытаюсь спрятаться за маской клоуна. И Нокс, и Колтон это прекрасно знали.
Кольт вошел в комнату, все еще оглядываясь через плечо. Почесал выбритый висок, где красовалась татуировка скорпиона, и захлопнул за собой дверь.
– Честно говоря, я никогда не смогу понять, кто из них Лия, а кто Мия, – проворчал он, сбрасывая ботинки на ходу. – Им нужно носить чертовы бейджи с именами.
– У Мии в глазах больше зелени, ближе к радужке, а у Лии – чистый карий, без золотистых или изумрудных искр, – пробормотал Нокс, роясь в холодильнике. Выпрямившись, он, вероятно, заметил, как мы уставились на него, будто у него вдруг выросла вторая голова. – Что? Это же очевидно, идиоты. У Мии волосы темнее, цвета воронова крыла с синим отливом, а у Лии – просто черные. Да и одеваются они по-разному, черт возьми, даже говорят по-другому.
Я открыл рот, предвкушая поток поддразниваний и колких шуток о его очевидной симпатии к лучшей подруге нашей соседки, но Нокс поднял руку, преграждая мне путь своей огромной ладонью.
– Только попробуй открыть свой поганый рот, Марк, – прорычал он. – Даже не думай об этом.
Я вскинул руки в примирительном жесте.
– Я и не собирался, – нагло соврал я.
– Ты считаешь веснушки, а я различаю оттенки глаз. Квиты.
Ладно, ладно, это был неоспоримый аргумент, который вынудил меня замолчать.
Мне нравились веснушки Элли, ясно? Просто сделайте вид, что вы этого не слышали.
– Влюбленный волк – уже не хищник, – вставил Колтон, и мы с Ноксом одновременно запустили в него подушками с дивана. Он выругался: – Да чтоб вас, придурки, да я же пошутил!
Нокс, с грацией ленивца, игнорирующего суету мира, прошествовал мимо, задев меня плечом с привычной небрежностью. Он рухнул на потертый диван и мгновенно завладел пультом, чтобы переключиться на какой-то ВВС канал с глубоководными обитателями.
Ага, вы думали, мы смотрим футбол, да? Пожалуйста. Ребята, я же не какой-нибудь тупой качок из студенческого братства и не ходячее клише из ромкомов.
Я втиснулся между Кольтом и Ноксом, уставившись на гипнотический танец медуз на экране.
Из соседней комнаты донесся взрыв пронзительного девичьего смеха, заставивший нас с Ноксом отвернуться к стене, словно наша общая воля могла наделить нас рентгеновским зрением.
Боже, как бы я хотел, чтобы это было возможно. Как бы я хотел увидеть Элли прямо сейчас. Ее огненно-рыжие волосы, эти невероятные глаза цвета морской волны, с почти белым отливом. Нежный переход от насыщенного сапфира у зрачка к почти прозрачному, жемчужному краю, будто волна, набегающая на берег и оставляющая за собой пенный, искрящийся след. И россыпь веснушек, которые я всегда мечтал пересчитать, проверить, появились ли новые или старые поблекли.
– Итак, – наконец нарушает молчание Нокс, делая глоток пива и возвращая взгляд к водному зрелищу, – что ты собираешься сказать ей, когда этот болван обвинит тебя в нападении?
– Понятия не имею, – вздыхаю я, беру пакет замороженного горошка и прикладываю его к всё ещё ноющей губе. – Я имею в виду, я на девяносто девять процентов уверен, что у Арчи не отросли яйца до нужного размера, чтобы что-то предпринять. Но я всё объясню Элоизе, если понадобится. А пока я просто буду вести себя хорошо. Тихо.
Кольт фыркает, на него это не производит впечатления.
– Тихо? Марк, ты когда-нибудь делал что-нибудь тихо за всю свою жизнь?
