У Роуз в голове не укладывалось, что их Петрик, мальчик, которого она любила всем сердцем – потомок бахриманов, а если судить по царившей в Сулейхе иерархии, то и вовсе последний Верховный жрец.
Она какое–то время даже винила родителей, скрывших тайну его рождения. Ей казалось, расскажи они правду, Петр не стал бы рисковать и произносить слова, унесшие его в неведомую даль.
Роуз до мельчайших подробностей помнила тот злополучный день.
Беатрис Шестая слегла с сердечным приступом, услышав вопли испуганных правнуков и поняв, что произошло нечто страшное, связанное с запрещенной магией. Она не подозревала, что в ее библиотеке хранится книга о бахриманах с подробным описанием обряда перемещения.
Королева хоть и находилась в тяжелом состоянии, и рядом с ней неотлучно дежурил лекарь, быстро сообразила, что Петр, если попробует вернуться, может попасть под действие магических ловушек, распыляющих жрецов на мелкие частицы.
По ее приказу королевская охрана начала срочный сбор смертельных пирамидок. Роуз и Генрих помогали находить ловушки, сверяясь с картой их расположения. Все артефакты складывались в специальный железный ящик, который снесли в дальнее подземелье и замуровали в толще горы.
Вскоре ловушки принялись уничтожать по всему миру, не смотря на опасность появления скрывающихся жрецов. Сбор пирамидок проводился секретно, и правители пяти государств молились, чтобы оставшиеся бахриманы не пронюхали о том, что предметов, сдерживающих их магию, больше нет.
Беатрис Шестая устроила дознание, но ни старый библиотекарь, ни его помощники не могли внятно объяснить, откуда взялась запретная книга.
Прибывшие на следующий день после исчезновения Петра, наследный принц Эрии с супругой тоже пытались выяснить происхождение книги. Как вскоре стало известно, она значилась в описи и должна была храниться в труднодоступном тайнике.
– Я думаю, ее похитили и подложили в лорийскую королевскую библиотеку. Не знаю, кто это сделал, но враг действовал наверняка. С трудом верится в совпадение: из тысячи книг на головы детей падает самая опасная, хранящая запретные тайны бахриманов. Без колдовства не обошлось. Похоже, заговоренная книга только ждала момента, когда рядом появится граф Пигеон – внук Верховного жреца.
Позже догадки Эдуарда подтвердились. На книге нашли следы магии.
Когда–то Эдуард и Уильям тоже принимали участие в изъятии книг и документов, подробно повествующих о ритуалах жрецов, дабы у спасенных из Сулейха детей не было возможности вернуть к жизни магию отцов. По решению правителей «Союза пяти» все запретные бумаги снесли в магическое хранилище, куда могло войти ограниченное число людей.
– Проверить каждого, кто обладает правом доступа, – распорядился Эдуард, так как хранилище находилось на территории королевского дворца Эрии. – Не обращать внимания на чины и заслуги. Среди нас завелся предатель.
Эдуард намеревался в день совершеннолетия Петра рассказать ему о настоящих родителях, и надеялся, что воспитанник правильно поймет, почему от него прятались знания и опасные книги. Но мальчишка Петр узнал тайну намного раньше, и случилось то, чего так боялась Свон: бахриманы, в лице неизвестного врага, опять вмешались в судьбу мальчика.
Роуз находилась рядом с матерью, когда та билась в истерике, считая, что Петр погиб на месте, но Эдуард ее успокоил, показав карту ловушек. В Башне Молчания никогда ни одна ловушка не стояла, кроме той маленькой, которую туда принесла с собой Свон, убегая от преследователей. Но эту пирамидку давно уничтожили сами жрецы.
Дни проходили за днями, но Петр не возвращался. Успели ли убрать ловушки там, где он мог выйти из портала? Что, если портал открылся в воде? Или в жерле вулкана на далеких Иберских островах? Застывшее лицо матери, шепчущей молитвы, выбеленная сединой прядь волос на голове отца, замкнувшийся брат, считающий себя виноватым в исчезновении друга – такой была семья Роуз в то страшное время. Никто не препятствовал ее жажде изучения истории бахриманов. Любая ниточка могла помочь вернуть Петрика домой.
В королевский дворец свозились книги со всего света, где хотя бы вскользь упоминался Сулейх. И в одной из них, купленной за баснословные деньги в Форше, Роуз вычитала невероятное: жрецы могли перемещаться через порталы не только сами, но и уносили с собой сыновей, отнятых у обреченных на смерть матерей.
До этой книги ей встречались лишь те показания, где описывалось, что жрецы открывали дорогу бахриманов только для себя. Воспоминания старожилов замка Пигеон и воинов Союза были тому подтверждением – жрецы исчезали по одному: в порталы, как бы того не желали, не могли пройти ни наемники, ни верные им слуги.
Но если бахриманы могли провести с собой детей, то почему ее, двенадцатилетнего ребенка, не пустил портал, открывшийся в Башне Молчания? Почему тьма оттолкнула ее, ведь она шагнула в нее одновременно с графом Пигеон? Или ей тоже нужно было выкрикнуть: «Дорогу идущему бахриману!»?
Но тогда появляется новый вопрос: как жрецы прыгали из портала в портал, путешествуя по свету со своими малолетними сыновьями, которые еще не могли говорить?
Неужели дело в том, что она женщина?
Читая хроники освобождения замка матери Петра графини Леоль Пигеон, Роуз обратила внимание, что мужчины–наемники не уходили через портал вместе с бахриманами. Они или сдавались в плен, или погибали, ругая сбежавших жрецов.
Значит ли это, что через портал проходят только те, в ком течет кровь бахриманов?
Много позже, когда Роуз уже отчаялась, ей принесли книгу, где описывалась история несчастной Асилии, жившей когда–то в Андауте. Именно из нее Роуз узнала, что жрецы проводили через портал не только сыновей. В книге описывался случай, когда женщина исчезла в разверзнувшейся тьме вместе с колдуном на глазах у десятка слуг.
История начиналась с того, что Асилия – дочь знатного и богатого вельможи, очень быстро стала сиротой. Сначала затонул в Огненном море корабль, на котором ее брат Лантер отправился на Иберские острова с тайным поручением от короля Андаута. Потом, один за другим в течение трех лет, умерли наследники по мужской линии, и, наконец, на ее руках от тоски скончалась мать. В горе сироту поддерживал друг ее брата. Это Фарух принес в семью страшную весть о гибели наследника.
Забота и внимание мужчины привели к ожидаемому результату. Асилия влюбилась. Вскоре Фарух сделал девушке предложение, которое она приняла, но прежде оговорила, что свадьба состоится только после окончания траура по матери.
Их любовь была столь велика, что богатая наследница отдалась красивому черноглазому мужчине еще до свадьбы.
Но однажды, у порога родового замка появился путник, в котором слуги признали старшего брата Асилии. С криком «Милорд вернулся!», они побежали сообщить добрую весть хозяйке, чем переполошили весь замок. Фарух наотрез отказался встречаться со старым другом под предлогом того, что тот не одобрит их брак, и предложил Асилии бежать, чтобы тайно пожениться. Сестра разрывалась между братом, которого не видела много лет, и любимым.
Услышав от слуг, что незамужняя Асилия делит постель с мужчиной, разгневанный Лантер поспешил в ее комнату, но увидел, как клубящаяся тьма поглотила и лже–друга, и глупую сестру. В Фарухе он признал торговца, которому принадлежал затонувший корабль. Чудом спасшийся с горящего судна Лантер попал в новую передрягу: нашедшие его люди оказались пиратами и продали пленника в рабство. Наследнику знатного семейства повезло еще раз, он сбежал из Форша, но путь домой занял слишком много времени.
Безуспешно Лантер искал последнюю родную душу, желая спасти ее из рук Фаруха, который, увы, тоже оказался бахриманом. Асилия словно сквозь землю провалилась.
Однажды, возвращаясь из столицы в родовой замок, наследник держал путь через лес, где его конь, чего–то испугавшись, сбросил седока. Да так неудачно, что Лантер погиб, ударившись головой о камень.
Собравшиеся на похороны люди стали свидетелями магического события: из клубящейся тьмы появилась Асилия, а с ней Фарух, которого она тут же объявила законным супругом.
Через год Асилия родила, но истекла кровью, оставив безутешного вдовца с новорожденным на руках. После победы над бахриманами ни Фруха, ни его сына обнаружить не удалось. Казна древнего рода оказалась пуста, а замок и богатые угодья заложены ростовщикам.
ГЛАВА 3
Какой вывод сделала повзрослевшая Роуз из этой истории? Чтобы пройти через портал, не обязательно быть с бахриманами одной крови.
Догадку неожиданно подтвердила Свон, рассказавшая историю своего спасения во время бегства бахриманов с острова Пигеон: любая женщина становится «своей», если жрец хоть раз разделит с ней ложе.
От такого воспоминания Роуз подпрыгнула: теперь она точно знала, как действует портал, и как ее перенес Петр. Магический переход требует родную кровь или семя. «Ты ведь не хочешь забеременеть?» – раздался в голове шепот наследника Верховного жреца.
«Меня обесчестили?!»
Роуз моментально забыла о том, где она, и сможет ли когда–нибудь выбраться из страны лабиринтов. Все беды отступили перед страхом, что она навсегда потеряла Руффа. Он и его семья не простят! Не поймут, что нет ее вины в потере непорочности. В их глазах она станет предательницей и падшей женщиной!
Новая порция слез и нежелание жить подкосили самообладание. Роуз скрутилась на кровати калачиком, утратив всякий смысл в борьбе за свободу.
Внезапно проснувшись, Роуз почувствовала, что находится в комнате не одна. Лампа над изголовьем кровати продолжала гореть, но яркость света кто–то убавил.
Поднявшись на локте, принцесса увидела, что в кресле, стоящем в темном углу комнаты, спал Петр. Ему было неудобно, и он крутился туда–сюда, ловя маленькую подушку, которая так и норовила упасть на пол, покинув место под его щекой.
Кресло скрипело, мужчина вздыхал.
Словно почувствовав напряженный взгляд Роуз, Петр резко открыл глаза.
– Что ты здесь делаешь? – с вызовом спросила Роуз.
– Тот же вопрос я хочу задать себе: что в моей комнате делает малявка, и почему я не могу поспать как человек на своей постели?
– Странный разговор, – Роуз храбрилась. – Ну, если на то пошло, почему бы тебе, Петрик, не отнести меня назад? Может быть, я еще успею на собственную свадьбу?
– А вот этому не бывать никогда. Лучше я стоя посплю. И перестань называть меня Петриком, – устало ответил Петр и устроился на кресле так, чтобы не видеть лицо Роуз.
Принцесса замолчала, размышляя над его последними словами. Что Петр имел в виду? Она никогда не вернется или никогда не выйдет замуж? Впрочем, и тот и другой вариант ее не устраивали.
Роуз выспалась, и вместе со слезами и сном ушли мысли о смерти. Вернуться домой – вот ее главная цель, с остальными переживаниями она разберется позже.
Мерное дыхание Петра подсказало, что он, наконец, уснул. Роуз осторожно сползла с высокой кровати, полагая, что ей пора размяться, а заодно и осмотреться, обойдя достаточно просторную комнату по часовой стрелке. Эта привычка осталась у нее с детства. Если она что–либо искала, то не металась по комнате словно безумная муха, а педантично осматривала помещение и всегда находила потерянное. Не в пример Петру, который где стоял, там все и переворачивал, внося еще больший хаос.
Когда они были детьми, покои, отведенные графу Пигеон в королевском дворце Эрии, слугам приходилось убирать чуть ли не дважды в день. Его легко увлекающаяся натура заставляла браться за все и сразу. Только что он лепил из глины макет крепости в Дохо, но, увидев, что Генрих принес вырезанный из дерева фрегат, тут же бросал прежнее занятие и принимался строгать полено. Он мог вырезать паруса из занавесок, висящих в игровой комнате, а потом прикатить туда бочку из–под вина и натаскать из садового пруда воды, чтобы устроить с Генрихом морской бой. К вечеру ковры покрывал слой раскисшей глины, щепок и всяческого инструмента, которым он пользовался, мастеря поделки.
Сейчас, находясь в чистом помещении, где каждая вещь лежала на своем месте, Роуз не могла поверить, что оно принадлежит Петру. Неужели он стал настолько аккуратным? Или у графа оказались более строгие учителя, чем ее родители? Но мама с детьми обходилась достаточно строго, и однажды после очередного погрома заставила Петра убирать свою комнату, не позволив слугам даже войти в нее.
Ночью, переживая за друга, маленькая принцесса прокралась к нему, собираясь помочь с уборкой, но застала Петра уснувшим со шпагой в руке среди хаоса, к которому добавились еще и перья. Он изрубил пуховое одеяло, сделав из него большую куклу.
Идя вдоль стены своей тюрьмы, Роуз с интересом разглядывала предметы, стоящие на длинных полках. Заглянула в платяной шкаф и обнаружила преимущественно темную, но чистую и приятно пахнущую весенними травами одежду.
Следующий стеллаж не без гордости демонстрировал плотные ряды книг. Возле них она замерла, не веря своим глазам. Петр редко интересовался книгами, а тут, какую ни возьми, везде торчали закладки. Открыв страницу с одной из них, Роуз была поражена не меньше: поля были исписаны мелким почерком Петра.
«Магическое искусство, тайны перемещения в пространстве, колдовские заговоры и яды, врачевание, механика и градостроение… Кто сотворил с Петром такое чудо?»
Осторожно обойдя кресло, в котором спал граф, Роуз подошла к огромному рабочему столу, где, наконец, обнаружила беспорядок, что было ожидаемо и более в характере Петра. Но внимательно присмотревшись, Роуз поняла, что каждая вещь находится на своем месте. Видимо, хозяина оторвали какие–то срочные дела, и он оставил работу над чертежами и документами. Боясь дотронуться до чего–либо, она кружила вокруг стола, рассматривая один листочек за другим. На одних были начерчены фрагменты прямоугольных лабиринтов, на других кольцевидные формы, на третьих какие–то непонятные механизмы и странные сооружения. Среди множества чертежей выделялся один, на котором вся верхняя часть была выполнена в красках.
Поднеся листочек ближе к свету, Роуз с удивлением разглядела на нем рисунок спящей девушки. Пшеничные волосы, на тон темнее ресницы и брови, приоткрытые во сне губы, плавная линия плеча, с которого сползла ночная сорочка с красными лентами, открыв упругую грудь.
– О, Боже! – прошептала Роуз, узнав в спящей девушке себя. Дотронувшись до кристалла в лампе, она усилила свет и убедилась, что рисунок сделан давно. Еще год назад ее любимую сорочку испортила прачка, замочив ее в кипятке, отчего на белой ткани появились красные разводы.
Значит, уже тогда Петр наблюдал за ней? Получается, он не один раз появлялся во дворце?
Как же так? Она до последнего откладывала свадьбу, ожидая его возвращения, боясь признаться даже себе, что так и не изгнала из сердца любимый образ Петра, а он? Все это время находился рядом и ни разу не показался, хотя видел, что в ее жизни появился другой?
Да, Руфф тоже ей нравился, даже очень, но воспоминания о той детской любви оказались так сильны, что она невольно избегала близости с женихом, прикрываясь требованиями его матери. Роуз мучило это греховное раздвоение. Разве можно любить двух мужчин одновременно?
Вспомнив, что Петр находится рядом, Роуз запретила себе даже мысленно произносить слова о «любимом образе».
Она лихорадочно искала оправдания своим неправильным чувствам, зародившимся еще в детстве. И… не находила.
Рисунок, на котором была изображена она, дрожал в ее руках.
«Он приходил и не дал о себе знать! А ты, глупая курица, ждала, ждала и ждала…»
Разозлившись на себя, Роуз решила сменить тактику, напомнив себе страшные события последних дней. «Смотри, о ком ты думаешь! Граф обесчестил тебя. Да, пришло время назвать случившееся своим именем: он похитил тебя и теперь держит в заточении!»
– Ты животное, Петрик! – не удержавшись, воскликнула Роуз и тут же пожалела.
Он налетел на нее, словно вихрь, резким движением бросив на кровать. Забравшись сверху, придавил одной рукой за горло, другой вырвал акварельный рисунок и отбросил в сторону.
– Я просил не называть меня Петриком? – прошипел он, наклоняясь к лицу пленницы.
Роуз закрыла глаза, чтобы не видеть страшный немигающий взгляд. Еще в детстве Петр переигрывал их в «гляделки», но сдавались они с братом не потому, что хотелось моргнуть, а от того, что черный взгляд графа завораживал и от него шел холодок по спине.
Она могла бы сказать, что больше не станет называть его Петриком, но интуитивно поняв, что наказания не последует, решила приберечь обещание для другого, более опасного случая. Пусть ее молчание станет своеобразным протестом.
Зашуршала ткань, и тяжесть мужского тела исчезла.
Роуз опрометчиво предположила, что Петр вернулся в кресло, но прозвучавшее: «Какого демона я не могу спать на своей кровати?» – отмело ее надежды. Совсем чуть–чуть приоткрыв глаза, девушка обнаружила, что граф вытянулся в полный рост рядом с ней и даже накрылся ее покрывалом.
Лежать с ним в одной постели Роуз боялась, поэтому соскользнула с нее и демонстративно перебралась на его насиженное место – в кресло.
Принцесса сильно уступала в росте Петру, но и ей трудно было устроиться на не предназначенном для сна сиденье. Теперь она крутилась и вздыхала, ловила маленькую подушечку, выскальзывающую из–под щеки. Намучившись, девушка сползла на пол, где лежал шерстяной ковер, но сквозняк и отсутствие покрывала, заставили ее отказаться и от этой затеи. Вконец озябнув, сломленная неодолимым желанием спать, Роуз рассудила, что ничего страшного не случится, если она расположится с другой стороны кровати и отгородится от графа одеялом. Если бы Петр захотел причинить ей зло, она бы уже рыдала, а не металась по комнате.
Осторожно забравшись на кровать, она подцепила край стеганого покрывала и завернулась в него, словно гусеница–листовертка. Даже не успев попереживать на тему «а вдруг», Роуз уснула.
Ее не разбудил внезапный шум, она не слышала ни голоса, ни шаги, она открыла глаза от сознания, что выспалась. Несколько мгновений блаженного забвения сокрушили воспоминания о похищении и Петре. Роуз резко повернула голову, но к ее радости на постели никого не оказалось.
Роуз попыталась подняться, но поняла, что запуталась в покрывале. Пришлось потрудиться, чтобы выбраться из мягких оков. Опустив ноги на ковер, она заметила, что ей принесли мягкие туфли без задника, а на кресле висел мужской шелковый халат. И туфли, и халат оказались настолько велики, что Роуз почувствовала себя ребенком.
Безвылазно находясь в темной комнате, пленница потеряла счет времени. Часы или дни она находится в заточении? Хотелось пить и есть, но ни крошки хлеба, ни кувшина с водой она не нашла, хотя проверила все многочисленные полки.
Ночью (принцесса полагала, что время, которое Петр провел рядом с ней в постели, было ночью) ее исследования закончились на рабочем столе, рядом с которым висел ковер с вытканным лабиринтом, поэтому Роуз решила осмотреть шкафы, стоящие с другой стороны кровати.
Дернув резные дверки, принцесса обнаружила, что это своеобразные ставни, закрывающие проход на просторный балкон. Ей пришлось зажмуриться от слепящих лучей солнца. А она–то думала, что живет в подземелье!
Ее поразило и другое открытие: балкон находился на невероятной высоте. Перед глазами предстал потрясающий вид, в точности повторяющий узор, вытканный на ковре.
Вон там поля, на которых пробились весенние ростки травы, с высоты они напоминали бархатную ткань. Дальше лес, верхушки деревьев которого задевал вольный ветер, создавая иллюзию волнующегося зеленого моря, а вон стена лабиринта, казавшаяся сплошной, но она наверняка испещрена проходами и тайниками, если верить рисунку на ковре. Правда, на нем еще изображено озеро, но Роуз рассудила, что, скорее всего, оно находится с другой стороны замка. Нужно запомнить: водоем может стать ориентиром.
Грандиозность раскинувшегося перед ней лабиринта поражала, его дальний конец уходил за горизонт и пропадал в сизой дымке.
Как ни крутилась Роуз, из–за высокого каменного барьера она не смогла узнать, что находится под балконом. Сверившись с рисунком на ковре, она предположила, что покои Петра расположены в одной из башен того самого дворца, что выткан в центре лабиринта.
«Чуть позже нужно обстоятельно получше изучить ковер».
Она никогда не откажется от идеи побега и найдет способ вернуться домой. Поежившись от холодного ветра, раздувающего полы ее халата, Роуз поняла, что она хочет сильнее, чем пить и есть.
«Где же здесь туалетная комната?»
Вернувшись в опочивальню, Роуз заглянула в каждый угол, но ни потайных дверей, ни ниш не обнаружила. Ничего подходящего, кроме ночной вазы под кроватью, в комнате не нашлось.
Ваза понравилась – красивая, расписанная золотом. Роуз воспользовалась ею, ругая Петра на все лады.
«Стыдно оставлять ее здесь», – Роуз метнулась с горшком на балкон, но высота отгораживающей стены не позволила вылить содержимое наружу.
«Я скорее сама обольюсь».
Ваза осталась на балконе в углу.
Теперь только осталось утолить голод и жажду, и Роуз подошла к двери, в которую запретил стучать граф.
Приникнув к замочной скважине, для чего пришлось встать на колени, Роуз была разочарована. Ничего рассмотреть не удалось, поскольку с другой стороны двери торчал ключ.
