– А что ты потеряла? – спросил генерал.
Так, интерес уже хорошо. Потихоньку налаживаем диалог.
Я вздохнула и ответила:
– Дом, близких, родных, друзей и немного нервных клеточек. Однажды мне пришлось начать жизнь с чистого листа, – я улыбнулась.
Старушки любили мою болтовню. А самые словоохотливые делились со мной семейными секретами, от которых у маньяков волосы дыбом вставали, а список фобий расширялся.
– Могу я осмотреть вашу ногу? – спросила я. – Или мы еще не перешли на нужный уровень доверия?
Генерал покачал головой, словно отгоняя навязчивую мысль.
– Какое тебе дело до моей ноги? – буркнул он. – Неужели ты не думаешь, что я не догадываюсь? Что я не знаю, за что тебе платит моя жена?
Глава 18. Тяжелый характер
– Моя жена платит тебе не за то, чтобы на ее месте была ты. Чтобы ты сидела здесь со мной вместо нее. Избавила ее от необходимости проводить здесь со мной дни напролет, – произнес генерал. В его словах чувствовалась горечь. – Так что весь дом – в твоем распоряжении. Делай что хочешь, получай деньги. А меня – не трогай. Договорились? Так вот, мне нужна она, а не ты.
Все сиделки сталкиваются с одной морально-этической проблемой. Нельзя вот так вот спокойно взять и, сидя возле больной бабушки, ткнуть пальцем в портреты своих работодателей и рассказать всю правду об истинном отношении к ней ее любящей семьи: «Вася сегодня предлагал придушить тебя подушкой!», «Лена называла тебя «старой клюшкой» и рылась по шкатулкам в поисках фамильных драгоценностей!». Но иногда так и хочется сказать правду!
– Скажите, почему вы не хотите, чтобы, пока ее не было, я посидела с вами? – мягко и ласково спросила я. – Зачем вы так настроены против меня? Я ведь не враг. Я здесь, чтобы помочь, а не навредить.
Я посмотрела ему прямо в глаза и почувствовала, как внутри нарастает противоречие: с одной стороны – его гордость и желание сохранить лицо, с другой – очевидная нужда в помощи, которую он отказывается признавать.
Может быть, другая бы и согласилась на такое заманчивое предложение. Жить в роскошном, пусть и старом доме, валять дурака и греть душу тем, что ее кубышка пополняется ежемесячно на приятную сумму.
Но не я.
Генерал продолжал молчать, его глаза были полны неприязни и усталости, словно он носил внутри себя тяжелый груз, который никак не хотел отпускать. Его плечи опустились чуть ниже, и в тоне его вдруг прозвучала усталость, как у человека, который давно устал бороться с самим собой.
– Вот что, – наконец произнес он тихо, – я не собираюсь тебе ничего объяснять. Ты – тут за деньги. Тебе платят за вот это вот показное добродушие и милосердие. Твоя улыбка, твои слова – это театр заботы был оплачен.
Я сделала шаг вперед, чуть наклонившись, чтобы он мог меня лучше услышать.
– Да, это так. Мне платят за то, чтобы я находилась здесь. Но у меня и правда есть выбор. Я могу просто разгуливать по поместью и валять дурака. Или проводить время с вами. Но я почему-то выбрала именно второй вариант.
Я улыбнулась. Мне казалось, что я сейчас «упукнусь» сдвигать огромную стену, которую генерал выстроил вокруг себя.
Он несколько секунд смотрел на меня, словно пытаясь понять, есть ли во мне хоть капля искренности. В его взгляде зажглась искра – не яркая, но достаточно заметная, чтобы понять: он всё еще не полностью закрыл сердце. И шанс сдвинуть эту стену есть.
– Почему никто из вас не хочет понять, что я устал от всего этого, – наконец признался он, словно немного снимая с себя тяжелую маску.
Я внимательно слушала, и внутри меня зазвучал тихий голос: «Вот она – правда».
– Я понимаю, – сказала я, – что вы устали. И я готова подождать. Время – лучший лекарь. Может, со временем вы станете видеть меня не только как «сиделку за деньги», а как человека, который действительно хочет помочь вам выйти из этой ситуации.
– Хватит! Надоело! Ты испытываешь мое терпение! – резко произнес генерал. – Говори, во сколько моя жена оценила то, что ты каждый день будешь видеть мое изуродованное лицо, чтобы я заплатил тебе в два раза больше, чтобы не видеть тебя здесь?
Глава 19. Милосердие и деньги
Я посмотрела на его шрам, пересекающий лицо.
– Я не вижу тут уродства, – произнесла я мягко, словно пытаясь развеять тень оскорбления, которая могла бы скользнуть по моим словам. – Я не вижу в вашем лице ничего такого, что могло бы заставить меня отвести взгляд. Я вижу красивое лицо мужчины…
Мои глаза не отводили взгляда, и я чувствовала, как внутри что-то меняется, словно сама говорила это не только ему, но и себе.
– В этом лице есть что-то сильное, – продолжила я, чувствуя, как слова растекаются внутри меня, – очень мужское…
В этот момент я смотрела пристально в его серые глаза – и вдруг внутри вспыхнула какая-то странная женская слабость, словно осознание, которое приходит не сразу, а медленно, как рассвет, расплывающийся по горизонту.
Так и по мне растекалось это чувство женственности. Рядом с таким сильным мужчиной так и хочется быть женственной, плавной и нежной.
Я поняла, что шрам – не порок, не уродство. Он – скорее, часть его истории, её отпечаток, который ничуть не портит, а, напротив, делает его сильнее. Знак того, что однажды этот мужчина уже бросил вызов судьбе. И готов его повторить.
Более того, он придает ему какой-то оттенок мужественности, глубины, загадки. Я не могла это передать словами, но внутренние чувства были довольно интересными: шрам, полученный в битве, шептал мне о том, что это – не комнатный аристократ, вызывающий скорую при виде занозы в пальце. Передо мной тот, кто прошел через огонь и воду, переживший что-то настоящее и опасное.
– Меня не интересует то, что ты скажешь, – произнес генерал, отворачивая лицо. Но один его мимолетный взгляд все-таки дал мне подсказку. Нет, его интересует. Еще как интересует!
– Я вижу красивого мужчину, который, – прошептала я. – Который однажды бросил вызов судьбе и опасности. И готов повторить этот подвиг в любой момент. Рядом с таким мужчиной хочется быть женственной и нежной… Мужчина, который может защитить…
– Прекратите! – произнес генерал, резко оборвав меня. – Я прекрасно знаю, что это ложь!
– Я не вижу в вашем лице ничего такого, что способно оттолкнуть женщину! – произнесла я. – Ничего!
– Не видите, значит? – спросил генерал, усмехаясь. – Ну что ж! Браво! Из всех, кто здесь был, вы единственная пока что заслужили мое признание как актриса! Надо отдать вам должное. Сыграли вы великолепно. Я почти поверил.
– Вы сейчас меня серьезно обидели, – тихо сказала я, стараясь не показать, как меня задели его слова. – Хотя, может быть, я просто умею видеть в людях то, что они сами не хотят признавать.
Я почувствовала, как напряжение в воздухе нарастает, словно над нами висит невидимый вызов. Он отвернулся, но я не могла позволить ему уйти от разговора так просто.
Я замерла на мгновение, чувствуя, что слова, которые я собираюсь сказать, могут изменить или разрушить всё, что было между нами. Взгляд его серых глаз, скрывающих много тайных граней, наполнил меня пониманием: он уверен, что я не осмелюсь сделать шаг. Что моя слабость – лишь маска, и я не способна на то, чтобы поставить всё на карту.
Но я знала, что именно сейчас – момент, когда нужно сделать что-то большее, чем просто говорить.
И даже знала, что именно я должна сделать.
"Ты что? С ума сошла?! Так нельзя!" – забилось что-то внутри, когда я посмотрела на его губы.
Глава 20. Так нельзя!
Выбор был непрост.
Как доказать мужчине, что он привлекателен? Можно хоть цирк устроить, хоть жонглировать фразами вокруг него, крутить мяч аргументов в воздухе, танцевать вокруг него лезгинку – но всё это было бы лишь пустой тратой времени, не дающей настоящего результата.
Внутри меня всё кипело. Мысли в голове кричали наперебой: «Ты – сумасшедшая!» – потому что он был женат, потому что его взгляд – холоден и отстранен. Логика шептала: «Ты – безумна, и ты это знаешь». Но сердце – другое. Оно говорило: «Это последний шанс. Сомневаюсь, что до такого додумались мои предшественники!»
Я вспомнила сестер милосердия, тех женщин, что заигрывали с ранеными солдатами не ради собственной выгоды, а чтобы дать им надежду. Вернуть им веру в то, что война, даже оставив раны и шрамы, не способна уничтожить желание жить, любить, быть любимым.
Медленно, словно не желая спешить, я сделала шаг вперед, чуть наклонившись, чтобы почувствовать его дыхание. Его запах – смесь пыли, холодных металлов и чего-то неуловимого, хищного, цепляющего за душу. Я не сводила взгляда с его губ, и внутри меня разгорелась решимость.
– Вы знаете, – тихо произнесла я, – я удивлена, что вы – тот, кто нуждается в подтверждении. Но, может быть, сейчас я дам вам его.
Генерал отвернулся, будто пытаясь уйти, словно закрыться от этого момента, от меня, от правды, в которую не желал верить. Но я не позволила. Легко, почти игриво, я провела пальцем по его шраму, что пересек лицо, – как бы отмечая его историю. Затем остановилась у его губ и, взглянув прямо в глаза, произнесла:
– Вы были и остаетесь красивым мужчиной. И я хочу, чтобы вы сами почувствовали это.
Мой голос стал чуть мягче, чуть соблазнительнее, словно подчеркивая: это не просто слова – это вызов.
– Позвольте мне доказать вам, что даже с этим шрамом вы – привлекательнее, чем вы думаете, – прошептала я, едва заметно улыбаясь улыбкой, которая могла означать всё и ничего.
Я медленно подалась вперед и, не давая ему времени отказаться, легонько, словно случайно, коснулась его губ своими.
И в самый последний миг, когда мои губы запечатлели осторожный поцелуй, я почувствовала, как сердце моё бьется сильнее. Потому что я знала – это не просто поцелуй. Это его шанс вспомнить, кем он был и кем может стать снова. А я – его провокация, его искра.
Поцелуй был коротким, даже можно сказать, невинным, – но его сила скрывалась в другом. В том, что я показала генералу: даже с раной и шрамом он остается мужчиной, способным притягивать к себе женщин, желанным и сильным.
– Разве это – не доказательство? – прошептала я шепотом, глядя ему в глаза, ожидая его реакции.
В моем взгляде крылись вызов и одновременно надежда.
Тишина, которая последовала, была какой-то тяжелой, насыщенной ожиданием.
И я отстранилась, оставив его с этим легким поцелуем на губах, на растерзание собственным сомнениям.
Глава 21. Никто не узнает!
И вдруг генерал медленно повернулся ко мне. Взгляд его стал чуть мягче, чуть внимательнее – словно пробуждая внутри себя что-то, что он давно прятал под маской равнодушия.
– И сколько же моя супруга заплатила за этот поцелуй, который должен вернуть мне чувство привлекательности? – спросил он с насмешкой.
Я улыбнулась, чувствуя, как внутри загорается искра надежды. И в этот момент поняла – его выбор сейчас зависит только от него самого. А я сделала то, что могла. Остальное – в его руках.
– Нисколько. Она об этом даже не догадывается, – заметила я. – И сомневаюсь, что будет в восторге от того, что я целую чужих мужей.
Генерал усмехнулся.
– И как часто вы целуете чужих мужей? – спросил он. И я услышала в его голосе что-то похожее на нотку ревности.
– Ну, обычно у меня бабушки, – заметила я. – Я – сиделка-бабушатница…
В этот момент генерал, услышав новое слово, вдруг рассмеялся. Но тут же опомнился. В его глазах наконец-то появилась искорка жизни.
"Да, молодец! Давай, выныривай из своего омута отчаяния!", – мысленно подбадривала я, в надежде, что жена генерала об этом никогда не узнает. Я хорошо изучила договор. В договоре таких вещей не было. У Элеоноры и в мыслях не было, что я решу проявлять знаки внимания к ее искалеченному мужу.
И вдруг генерал медленно повернулся ко мне. Я заметила его привычку отворачиваться от собеседника, чтобы не показывать шрам.
Взгляд его стал чуть мягче, чуть внимательнее – словно пробуждая внутри себя что-то, что он давно прятал под маской равнодушия.
– И все же. Давайте честно, сколько же моя супруга заплатила за этот поцелуй, который должен вернуть мне чувство привлекательности? – спросил он с насмешкой.
– Я еще раз повторяю вам. Нисколько. И очень надеюсь, что она о нем не узнает, – ответила я тихо.
Он поднял бровь, чуть усмехнулся:
– Вы, кажется, умеете очень тонко играть словами и чувствами других, – произнес он. – Но я не уверен, что это сработает на мне.
Генерал посмотрел на меня долго, словно взвешивая каждое слово, каждое движение.
– А я уверена, – ответила я, улыбаясь.
– И что, если я скажу, что я не поверил вам и вашему поцелую? – спросил он.
Генерал вдруг резко схватил меня за руку.
В его взгляде вспыхнуло что-то неожиданное – недоверие, возможно, или даже вызов.
Он дернул меня к себе, глядя мне прямо в глаза.
Глава 22. Гулящая сиделка
– Сколько же вам усилий стоило преодолеть себя? – спросил он с явной насмешкой в голосе. В глазах генерала был холод стали.
– Нисколько, – ответила я, понимая, что он сейчас пытается поймать меня на лжи.
– Нисколько? – произнес генерал насмешливо. – Не верю.
В этот момент он грубо дернул меня к себе, а я почувствовала короткий, почти неуловимый поцелуй, но такой, что будто бы выжигал до глубины души. Он был мучительным, страстным, словно искал в этом прикосновении подтверждение своих мыслей. Этот обжигающе страстный поцелуй должен был заставить меня отшатнуться, закричать: «Вы что делаете?!» И в этот момент генерал жаждал увидеть в моих глазах страх и отвращение.
