– Да, мой черный говорящий кот. И из леса я не ушла, живу на два мира.
– Шикарная история, расскажешь как-нибудь. – Она даже не улыбнулась. Интересно, это из-за работы или сосредоточена за рулем?
Тем временем на заднем сиденье две души тихо переговаривались, делились своими историями. Вот женщина поскользнулась в ванной и ударилась головой. Фатально. Жнец не обращала на них ровно никакого внимания, поглядывая по сторонам.
– Высматриваешь новых? – спросила я.
– Да.
– Как ты их опознаешь?
– Они светятся.
– Понятно. А меня заранее Ключ предупреждает, холодит, потом уже вижу. – Я вытащила цепочку наружу. – Но сейчас он все время холодный, эти двое рядом.
– Они скоро успокоятся, в компании им проще принять смерть. Не все могут осознать свой уход, держатся за последнее воспоминание. Намного проще смириться с потерей, если на память осталось нечто прекрасное, а не бытовой травматизм или несчастный случай. Сейчас им хочется все переиграть.
Ночной город – идеальная декорация для странных разговоров. Красота старины и кричащая яркость современности, каменный лес с клочками-заплатками живой растительности, зажатой в кирпичных тисках. Обновленные фасады, а зайди со двора – маска в трещинах, и проступают замазанные морщины, видна печать усталости и затаенных страстей. Город как люди: за нарисованными лицами не разглядишь истины. Я не люблю старые районы за это ощущение. Любоваться архитектурой – да. Жить здесь? Нет. Новостройки честнее, в них сразу видно подноготную. Они не нарастили в своих недрах столько прожитых жизней, не накопили столько эмоций, спрятанных за годовыми кольцами краски.
– Странно, что тебя никто из жнецов не встретил раньше. – Юля бросила на меня подозрительный взгляд.
– Раньше мы друг друга не замечали. Я только недавно умерла, и открылись новые способности – видеть души в городе. Честно говоря, полегчало, что это не моя работа. Хватает сказочных покойников. А как давно ты?..
– Мертва? Двадцать два года. – Она немного замялась, как будто вспоминая. – С лишним. Веселый квартирник, алкоголь, что-то подмешали, сердце встало. Пока была мертва, со мной поговорили.
Некая сила озвучила список требований. В целом они были простые, но предполагали систематичность. Встретила душу – побудь с ней, пока она не уйдет в вечность. Если видишь человека, пульсирующего красным, – он умрет в ближайшие минуты. Юля согласилась.
– И много ты красных встречала?
– Нет, и это хорошо. К такому не привыкнешь, уж лучше собирать по ночам урожай.
Юля очнулась, когда ее из скорой выгружали, у больницы. Перепугала всех, написала отказ и ушла.
– И кто вам платит за работу? Вот я своих нанимателей еще не встречала.
Но хотя бы знаю, кто эти мерзавцы.
– Платят? – Юля прыснула. – Ну ты даешь. Жизнь – вот моя плата. Живой я была бестолочью: вечеринки, парни, тачки. Ничего не видела – ни мира вокруг, ни людей. Зато после поверила в высшую силу и бессмертие души.
Мы кружили по району, души на заднем сиденье говорили все тише, и в кафе уже никто не собирался, мы словно перестали для них существовать. Юля кратко рассказывала о своей не-жизни. Раньше приходилось менять жилье, работу, а сейчас достаточно работать удаленно, ни с кем не общаться – это нормально. Говоришь всем, что интроверт и социофоб, и никто тебя не трогает. Если есть семья, контакты свести к минимуму. Она даже документы еще не меняла.
– Но ты ведь не стареешь, – заметила я. – Как объяснить?
– Ходила на уроки визажа. Макияжем легко как накинуть возраст, так и омолодить. Одежда тоже помогает. Раз в несколько лет я встречаюсь с семьей, напряженные моменты.
– Мы больше похожи, чем хотелось бы, – буркнула я, но на самом деле разговор вызвал у меня проблеск радости. Будто вселенная услышала меня и послала подругу. Конечно, я не знаю, согласится ли она иногда встречаться где-то за столиком в неприметном кафе, чтобы просто поболтать.
В ее старой машине что-то дребезжало, немного пахло бензином, и в целом было ощущение тлена. Вспомнился Харон. Это старое авто перевозило души вместо лодки.
Мрачный жнец.
Юля предложила закурить. Я отказалась, а она приоткрыла окно.
– Рак меня точно не убьет, – ухмыльнулась она.
– А что будет, если души не собирать или они не хотят уходить?
– Тысячи шепотков звучат, как крик, вот что бывает. Это невыносимо, и, чтобы приглушить звук, который живые не слышат, все равно выйдешь за урожаем.
Она рассказала, что шепот душ хоть и не слышен, но создает напряжение, притягивая новые жертвы. Если сводки происшествий кажутся фильмом-катастрофой, значит, город выплескивает потустороннее – жнецы плохо постарались, но ведь за всеми не успеть.
– Нас много, на самом деле много. В каждом районе минимум четыре жнеца. В каждом городе, поселке, почти вымершем селе.
– А как вы узнаёте, куда идти? Вам присылают списки? Не говори, что таксуешь по району наугад.
– С нами никто не контактирует. Новости, желтая пресса – вот наши списки. Да и мы, жнецы, – одиночки, не обмениваемся информацией.
Юля с неудовольствием добавила, что часто приходится адреса навещать, квартирные не отходят далеко и обитают рядом. Я обернулась: тучная женщина потеряла краски, ее силуэт едва виднелся на фоне сиденья, и парень тоже будто пропадал.
– Что с ними? – спросила я.
– Собираются уйти. Я же говорила, в компании они более сговорчивые и понятливые.
Когда я обернулась в следующий раз, их не было, и никаких спецэффектов тоже. Были – и нет.
Юля подбросила меня до машины.
– Я бы послушала твою историю, Янина.
Эти несколько слов, произнесенные с некоторой неловкостью, как будто нехотя, вызвали у меня вздох облегчения. Мы обменялись номерами.
***
– А, явилась не запылилась! Ты подумай, шесть утра, она только пришла, – встретил меня Бальтазар. – Чего довольнаяу такая?
Его заспанная морда говорила, что время он провел не в ожидании меня, а сладко посапывая, и ворчит для профилактики.
– Теперь души повсюду, – порадовала я компаньона.
Пока рассказывала, приготовила завтрак. Есть, на самом деле, не хотелось, несмотря на то что последний обед был очень давно. Так, привычка перекусывать. Налила чай и откусила печенье… Забылась. Чай был просто водой, печенье – бумагой.
– Попробуй в Убежище поесть, – предложил кот и поторопил: – Дальше давай, что там с этой девушкой в пижаме?
Мы уселись на берегу моего озера, где трава зелена и стрекочут кузнечики. Голубое небо, которого не хватает городской осенью, и печенье привычного вкуса. Святые суслики! Все не так плохо.
– Ну вот, а ты боялась! – Бальтазар был доволен и жаждал новостей. – Ядвига не рассказывала про городских. Никогда. И в книгах я не помню.
– Ядвига много чего не успела… Да, может, не считала это важным, она ведь сказку почти не покидала.
– Тихон, ты здесь? – спросил кот.
– Да. – Летописец появился у входа в квартиру.
– Надо передать Ворлиану, что учебники по Ягам неполные. У нас вон уже сколько накопилось: посторонние в Убежище, души в городе.
– Я-то напишу служебную записку, – кивнул летописец. – Но лучше еще что-то собрать и одним разом передать.
– Разумно, – нехотя кивнул кот.
Мы еще долго сидели на берегу, я закончила рассказ про жнеца и любовалась кувшинками, а кот просил познакомить с Юлей поближе. Что ни говори, а жить-то интересно. К слову, пора на учебу собираться, а в универе наверняка есть застрявшие души. Как замаскировать периодически возникающее бельмо, чтобы не вызывало вопросов?
Свет мертвых очей
…Черепа горели, как в сказке.
Свет лился из глазниц, сочился сквозь оскал пожелтевших зубов, стекал вниз по кольям. Вечный свет, способный сжечь дотла при нужде или вывести из чащи. Черепа – помощники, охрана от любопытных и маяки для заблудившихся душ. И каждый из них я зажгла кусочком от большого пылающего сердца…
– Янина, не спи, – пихнул меня в бок староста, оборвав прекрасное видение.
Я и не спала, просто отключилась от реальности, где тихий голос лектора вводил в транс, и нашла ответ на мучивший вопрос. Как долго я его ждала, сколько вариантов перебрала – ничего не подходило. В черепах ведь не простой огонь, нельзя в них поставить свечи или лучины, необходимо волшебство.
Ради него придется постараться и кое-что отдать.
– Не сплю, – отозвалась я. До конца учебного дня меньше получаса, и снова я пропаду на все выходные, чтобы изучать неведомые тропы Лукоморья. Приятные мысли.
– Вся группа шепчется, что ты со своей работой совершенно изменилась. – Серые глаза Славы выражали тревогу. Я поняла, куда он клонит.
– Там мухоморы выдают, – «призналась» я и подмигнула. – Это они во всем виноваты.
Он вежливо хмыкнул, давая понять, что оценил шутку.
– Нам практику в лагере летом проходить. Давай без них.
– Конечно.
Только непонятно, как мне практику проходить с такой работой. Отпуск мне оформят от аниматорства? А когда успевать души провожать, если вожатый должен бдеть, и по ночам тоже?
Слава снова улыбнулся и вернулся к пометкам в конспекте. Парней в группе по пальцам одной руки пересчитать, и все они настроены дружелюбно, а вот остальная часть – серпентарий. Досадно, конечно, что шепчутся, но правду я им сказать не могу. Хорошо еще, они не знают, какие сообщения мне от Юли приходят. В сети она гораздо общительней, и черный юмор через край хлещет. С утра рассказывала одну занятную историю с душой и про количество человек скошеных за несколько дней. Мне пока в диковинку травить шутки про души, а у нее за столько лет, наверное, профдеформация, как у всех, кто с людьми работает.
***
Всю неделю Бальтазар наблюдал за чередой курьеров со сдержанным любопытством: я ничего не объясняла, он не спрашивал.
Поверили? Ха! Где Бальтазар, а где сдержанность?
– Раньше курьеры с обувью приезжали, а теперь с ножами? – Вот что он мне выдал после первого же. И продолжил язык разминать с каждым новым:
– Этим мясо не порежешь, только если живое и размером с бизона.
– Можно в Кощея метать, мне кажется, ему подойдут как украшения. Вроде пирсинга по всему телу.
– А с ним ты что собралась делать? Цветы пересаживать на кладбище? Сойдет за лопату.
– О, вот это хорошая вещь, ветки в лесу рубить.
– Ягуся, воительница требует жертв?
И тут он оказался прав. Моя воинственная половина потребовала дань. С того ножа в комиссионке начался зуд в ладонях – я хотела больше и позволяла себе больше. Заказ, заказ… Предвкушение до дрожи. Любовалась отражением в клинках, крутила в руках, метала их в Убежище – не каждый выдерживал такие испытания, большинство были просто красивыми безделушками.
Переданные мне навыки воителей играли в мышцах и просили действий.
Надеюсь, меня не потянет на покупку боевых коней.
– Все не то, – резюмировала я, глядя на кучу лезвий в спортивной сумке.
– Не то – это твой парень, – фыркнул кот. – Я бы сказал, престарелый ловелас, а не парень. Дернула меня нелегкая познакомить вас, готов хвост свой сожрать, как вспоминаю.
– В чем ты сейчас его обвиняешь? – усмехнулась я.
– Сомнительная работа и плохая стрижка, мр-р.
– А у меня просто мечта, отличная работа, хоть кому расскажи – позавидуют! – Я пнула сумку поближе к двери. – Мне нужен кузнец, настоящий, выковать крепкое и надежное, как кладенец.
Пока что лучшим приобретением был нож с костяной ручкой. За нее приятно было держаться, и лезвие после заточки просилось в работу. Я то и дело крутила его в руках, и даже смастерила ножны на пояс.
– Все дороги ведут к Казимиру, – без раздумий ответил кот.
– С чего это?
– Он кузнецом был, мне Баст говорила.
И военачальник, и на гуслях играет, метлы-ступы делает, на рынке торгует и мечи ковал. Везде, чертяка, поспел, а мне с друзьями некогда поговорить о своих «обновлениях».
Почти неделя прошла с перехода в новую не-жизнь. Я отработала аниматором, посещала занятия, звонила родителям, оплатила кредит – ничего не изменилось, кроме мелочей. Одна из них – отсутствие голода, вторая – сплю меньше, но не чувствую сильной усталости.
– Эй, на Марсе! – позвал кот. – Вернись ко мне, нам в Лукоморье пора. Тоха ждет, души вокруг избы стенают.
– Они так не делают!
