Красавчик! Итого – четверо условно «двухсотых». Остался один. Интересно… Где же он засел, собака такая?
Впереди показалась точка эвакуации: раздолбанная заправка с парой видавших виды наливников. Слева на дороге стоял желтый автобус с выбитыми стеклами, окончательно загромождая обзор. Я выругался под нос. Идеальное место для засады. Если последний оставшийся в живых ибериец разгадал точку…
– Стой, – прошептал я, останавливая Астафьева. – Снимай броник!
– Чего? – возмутился тот. – Это зачем?
– Снимай, говорю! Быстро!
Я сбросил собственный бронежилет, куртку, и нацепил их на Астафьева. Водрузил ему на голову шлем, скрывая приметные белые волосы, а свой подшлемник закатал шапочкой. Последним штрихом стал автомат, который я повесил «випу» на плечо.
– Э, я же гражданское лицо! – снова не понял тот.
– Нормально. Считай, я тебя мобилизовал, – буркнул я. – Давай, пошел вперед! Открывать огонь нельзя, но веди себя так, будто «вип» – я, а ты сопровождаешь. Понял?
– Так точно.
– Ну и молодец.
Себе я оставил только пистолет, который сунул под жилет. Астафьев, вскинув автомат и, вглядываясь в прицел, пошел вперед, а я двинулся следом за ним, пригибаясь и держась в отдалении. Если где-то среди руин засел снайпер, мой маскарад роли не сыграет: без разницы, кого он выберет в качестве цели – игра будет проиграна. Но я подозревал, что здесь будет нечто другое…
И не просчитался.
Едва мы ступили на территорию заправки, как справа от меня послышался едва различимый шорох. Будто кто-то наступил то ли на пластиковый стаканчик, то ли на сигаретную пачку. Я на голых инстинктах отпрыгнул в сторону, и пространство за моей спиной тут же разрубила Сабля. Тренировочная версия – физического ущерба элемент причинить бы не смог, но вот конец тренировке положил бы с гарантией.
Вот только меня уже не было на месте.
Георг, прятавшийся все это время за наливником, зарычал от злости и вскинул пистолет. Я сместился в сторону и рубанул ребром ладони по руке, выбивая оружие. Его светлость округлил глаза, увидев, что «условно-гражданский» сопротивляется, но потом сообразил и тут же бросился вперед. Я едва успел повернуть голову, пропуская мощный удар по касательной, и атаковал в ответ.
Бил в полсилы, рассчитывая, что этого герцогу Брауншвейгскому окажется достаточно, однако не тут-то было: Георг внезапно взорвался целой серией быстрых, хлестких ударов, и чтобы парировать их, мне пришлось отступить. Прямой в голову, обманный финт, и сразу за ними – выверенная серия.
Не бокс и не АРБ – скорее что-то восточное, вроде каратэ. Несколько секунд я молча отбивался, анализируя манеру боя противника и удивляясь остервенению, с которым он на меня наседал. А потом улучил момент, когда Георг провалился слишком глубоко вперед, поймал его руку в захват и, провернувшись, швырнул его светлость через плечо, нисколько не пытаясь смягчить падение.
Георг тяжело рухнул на землю, а я рванул из-за пояса пистолет и направил ему в лицо.
– Пиф-паф, ваша светлость, вы убиты. Минус пять, тренировка завершена.
Георг запоздало дернулся, явно примериваясь, как бы свести схватку хотя бы вничью, однако вовремя вообразил, что ловить тут уже нечего. И не стоит добавлять к полученным тумакам еще несколько резиновых пуль по ребрам.
– Прекрасно, Владимир. Просто прекрасно, – сквозь зубы выдавил он. – Ты в очередной раз сумел меня удивить.
– Ты меня тоже.
Я убрал пистолет обратно за пояс, уважительно поклонился и протянул руку. Георг секунду колебался, но все же принял помощь и с негромким сопением поднялся. Я же запустил ладонь в подсумок, достал оттуда дымовую шашку и, рванув чеку, поднял ее над головой. Та зашипела, и пространство вокруг окуталось вонючим зеленым дымом.
– Владимир, – послышался за спиной голос Георга.
– Да?
– Знаешь… Ты действительно хорош. Мне очень понадобятся такие люди, когда… Когда я получу то, что принадлежит мне по праву. И я хотел бы в дальнейшем еще вернуться к этому разговору. – Георг улыбнулся одними уголками рта. – Думаю, у меня найдется для тебя очень, очень интересное предложение.
Вот так гусь! Нет, я, конечно, догадывался, что его светлость не слишком разборчив в методах завоевания новых друзей, но такого все-таки не ожидал. Мне стоило большого труда сохранить каменное выражение лица.
Я смерил Георга взглядом, а потом, вздохнув, произнес:
– Знаешь, друг мой… В нашем языке есть поговорка: «Не говори „гоп“, пока не перепрыгнешь». Так вот. – Я сделал многозначительную паузу и закончил: – Ты не то что не перепрыгнул, ты еще даже не разбежался для прыжка.
Пару секунд понаслаждавшись ошарашенным лицом Георга, я развернулся и медленно пошел к зданию заправки, где меня ждал привалившийся к стене Астафьев.
Глава 7
– Доброго дня, Владимир. – Алена учтиво склонила голову. И едва слышно добавила: – Привет…
– Привет! – улыбнулся я.
И тут же принялся оглядываться по сторонам – на всякий случай. Но, похоже, нас никто не подслушивал… да и вообще не слышал – хоть народу в холле и собралось предостаточно. Я насчитал внизу и на лестнице чуть ли не дюжину дам и господ, а всего гостей наверняка было втрое или вчетверо больше. И это притом, что Гагарин даже не думал устраивать прием. «Просто небольшая встреча старых друзей» – так передала Алена.
И меня на эту встречу почему-то пригласили.
Я сбросил пальто на руки кому-то из прислуги и огляделся по сторонам. Похоже, мне уже приходилось бывать здесь в прошлой жизни… А может, и нет – все богатые дома на Мойке выглядели похоже: три-четыре этажа, каменные лестницы, куча комнат… Называться дворцами они не могли разве что из-за наличия еще более крутых соседей и простоты внутреннего убранства. Конечно же, относительной – в здешних интерьерах хватало и паркета, и мрамора, и картин, и лепнины под потолком, и еще бог знает чего.
Его сиятельство Юрий Алексеевич наверняка выбрал из всех своих владений в Петербурге именно это не просто так. Самый центр города, много места, но при этом без кричащей роскоши внутри и снаружи. Старые и преданные слуги в количестве нескольких штук – такие вряд ли станут болтать, даже если к хозяину заглянут не вполне обычные гости.
И даже если этих самых гостей наберется несколько десятков.
Знакомые и незнакомые мне аристократы неторопливо стягивались в главный зал со всех концов дома, болтая между собой настолько непринужденно, что я сразу понял: конспирация тут не то что на высшем уровне, а такая, что все шпики Морозова наверняка даже не догадываются, кто и зачем собрался сегодня под этой крышей. Все выглядело так, будто столь масштабное сборище было событием абсолютно обыденным. И даже случайным – как если бы каждый из гостей просто решил почтить хозяина визитом, проезжая мимо.
– Пойдем. – Алена ненавязчиво, но уверенно потянула меня к лестнице. – Ты голодный?
– Не слишком. – Я пожал плечами. – Но тебе компанию, конечно же, составлю.
Зеленые глаза на мгновение вспыхнули озорными огоньками, и мы все так же под руку поднялись наверх – туда, где прислуга организовала для почтенной публики импровизированный фуршет. Сервировка уж точно не тянула на официальный прием, зато количество канапе, бутербродов и шампанского впечатляло.
Никаких срочных дел, похоже, не намечалось, так что я принялся угощаться. Алена ела мало и почти не разговаривала – впрочем, хватало и взгляда. Она явно успела соскучиться… да и я, пожалуй, тоже.
С того дня, как мы с товарищами разнесли буксир Распутина, мы виделись всего раз или два – и то урывками, когда она приезжала навестить брата на службе. На выручку приходил только мессенджер, и в последнюю пару недель количество сердечек и целующихся желтых рожиц-смайликов в переписке росло в геометрической прогрессии. Алена явно не стеснялась.
Куда удивительнее, что вскоре втянулся и я сам, хоть поначалу и ограничивался разве что дежурными скобочками в конце сообщения. Потом как-то раз ненароком ткнул в «эмодзи»… и не заметил, как привык. И на досуге даже размышлял, когда успел так размякнуть.
Видимо, этот мир решил чему-то научить меня на старости лет. К примеру, что иногда нет никакого смысла отказываться от всякой приятной ерунды. Или что в переписке всегда найдется место сердечку или анимированному рыжему тигру с влюбленными глазами. Даже когда весь мир трещит по швам.
Особенно – когда трещит.
– Как ты? – тихо спросила Алена.
– С переменным успехом, – отозвался я, цепляя с блюда очередной бутерброд. – Полагаю, если я до сих пор не свернул себе шею – это уже неплохо.
– Это отлично. – Алена поставила на стол недопитый бокал с шампанским. – Все спасаешь мир?
– Вроде того. И заодно пытаюсь понять, зачем твой отец желал видеть меня сегодня. – Я огляделся по сторонам. – Слишком уж серьезная компания для простого курсанта.
Кое-кого из присутствующих вокруг я знал еще в прошлой жизни. Кого-то – видел чуть ли не впервые. С кем-то познакомился уже в этой… и не где-нибудь, а на складе в Шушарах, где старший Гагарин изящно вытолкал меня произносить речь перед целой толпой аристократов. Тогда он решил почтить присутствием тайную сходку Морозова.
А сегодня почему-то устраивал собственную.
– Простого курсанта? – улыбнулась Алена. – А как насчет гардемарина?.. Кстати, Сережа передает привет.
Сам мой командир отсутствовал: видимо, даже скучные рутинные задачи, которые последние недели доставались Особой роте в каком-то запредельном количестве, непременно требовали его присутствия на службе. Впрочем, на встрече вроде сегодняшней вполне хватало и старшего Гагарина.
Только появиться он почему-то не спешил. Я с самого начала трапезы выискивал его взглядом среди гостей, но его сиятельство то ли еще не оделся для выхода, то ли уже успел отправиться в кабинет… То ли нашел еще какую-то причину отсутствовать.
Старик Гагарин ничего не делал просто так.
– Ищешь папу? – Алена перехватила мой рыскающий взгляд и улыбнулась. – Он тебя, вообще-то, уже ждет.
– Почему раньше не сказала? – буркнул я.
– Ну… так хоть немножко посмотрю на тебя.
Разумеется, я не имел ничего против, однако уже через несколько минут мы покинули большой зал. Все так же вместе, рука об руку. Для местной публики это наверняка означало… Что-то – и я почти не сомневался, что уже к вечеру в высшем свете Петербурга поползут слухи о романе наследницы рода Гагариных с выскочкой Острогорским. Столичные желтые журналы уже и так успели обвенчать нас раза этак четыре, но в последнее время подуспокоились.
Видимо, оттого что материала для сомнительных статеек и так хватало выше крыши. Примерно половина изданий и на бумаге, и в сети писали про грядущее венчание великой княжны Елизаветы и Матвея Морозова. Вторая половина – про то, каким отважным, благородным, мудрым и во всех смыслах прекрасным человеком является Георг из рода Вельфов, герцог Брауншвейгский. А про нашу бравую четверку из Морского корпуса все, кажется, уже успели забыть.
К счастью.
– Папа в кабинете. – Алена огляделась по сторонам и, приподнявшись на цыпочках, чмокнула меня в щеку. – Возвращайся скорее, ладно?
Я молча кивнул, взялся за ручку и открыл дверь. Глаза не сразу привыкли к полумраку – поначалу я разглядел только силуэты мебели. Диван у стены, изрядных размеров стол, кожаное кресло с подлокотниками, пара шкафов и полки с книгами. Все аккуратное и лаконичное, однако наверняка запредельно дорогое. Интерьер кабинета непостижимым образом буквально воплощал в себе синтез классики и чего-то ультрасовременного.
Как и сам его хозяин, который до сих пор стоял лицом к окну, хоть наверняка и слышал, как я вошел.
– Доброго дня, ваше сиятельство. – Я без спешки сделал пару шагов вперед, мягко ступая по ковру. – Вы желали меня видеть?
– Как и любого в этом доме сегодня. Впрочем, нет. – Гагарин с привычной легкостью развернулся на каблуках ботинок. – Вас я все же рад видеть несколько сильнее, чем остальных.
Судя по голосу, старик улыбался. Радушно… а может, и с каким-то особенным хитрым удовольствием – прямо как тогда, на складе. Теперь, когда он стоял спиной к окну, я видел лишь черты лица, но не взгляд – наверняка и это было задумано специально.
– Благодарю. – Я склонил голову. – И за приглашение – тоже.
– Право же, не стоит, друг мой… Желаете виски? – Гагарин неторопливо прошагал к ближайшей полке. – Или, может быть, коньяк?
– Пожалуй, откажусь. Если ваше сиятельство позволит. Для важных разговоров я предпочитаю сохранять трезвую голову, – усмехнулся я. – А вы не тот человек, что стал бы назначать встречу по пустякам.
– Это верно. Разговор и правда предстоит серьезный. И вряд ли он будет коротким. – Гагарин занял свой трон за столом и указал на кресло напротив. – Так что устраивайтесь поудобнее, Владимир Федорович.
В его возрасте старик вполне мог называть меня и просто по имени, не боясь оскорбить или нарушить какие-то там правила приличия. Однако зачем-то предпочел полную форму. Разговаривал учтиво, но без излишних витиеватостей. Как равный с равным – и в его голосе не было даже намека на издевку или едва заметную иронию, с которой он встречал меня на Крестовском – в тот самый день, когда сказался больным и всю беседу просидел в махровом домашнем халате.
Прощупывал: и тогда, и сейчас – изменился только метод.
На этот раз его сиятельство облачился в строгий черный костюм. Чуть приталенный, с белоснежной рубашкой и запонками, но все же без галстука – видимо, вольная натура никак не желала терпеть удавку на шее. И изволила хоть таким образом похулиганить, нарушая железобетонный официоз всего происходящего.
– Могу ли я поинтересоваться – насколько вы осведомлены о том, что сейчас происходит в столице? – негромко спросил Гагарин. – И каково ваше отношение к происходящему?
– Полагаю, осведомлен я куда хуже вашего сиятельства. – Я пожал плечами. – Однако только слепой не заметит, что мы на пороге событий, которые могут вылиться в гражданскую войну в считаные недели.
К счастью, Гагарин не стал требовать объяснений или задавать наводящие вопросы про то, как со всем этим связано появление герцога Брауншвейгского. В обсуждении подобной ерунды он, похоже, не нуждался.
Как и я сам.
– А что до моего отношения, – продолжил я, – тут все еще проще. Как и любой здравомыслящий человек, я от происходящего не в восторге. Хотя бы потому, что любой из двух наиболее вероятных исходов не несет стране ничего хорошего.
– Боюсь, на этом месте я попрошу уточнить, – улыбнулся Гагарин. – Что именно вы имеете в виду, Владимир Федорович?
– Если Георг заявит свои претензии на престол – Морозов попытается от него избавиться. Если же свои претензии на престол первой заявит Елизавета, против подобного решения так или иначе выступит вся Европа. Вряд ли даже Иберийское Содружество посмеет напасть сейчас, однако если младший Морозов станет не только мужем правящей императрицы, но и главой Совета безопасности… боюсь, нас ждут не самые простые времена, ваше сиятельство.
– Даже не знаю, что импонирует мне больше, – усмехнулся Гагарин. – Ваша предусмотрительность – или ваше желание говорить обо всем этом прямо, без словесной эквилибристики.
– Я бы сказал – абсолютно ненужной словесной эквилибристики. И более того – даже неуместной. – Я пожал плечами. – У нас слишком мало времени, чтобы тратить его на эзопов язык и прочие выкрутасы. Уж вы, во всяком случае, именно тот человек, с кем можно не бояться говорить честно и прямо.
– Рад это слышать, друг мой… Рад, хоть вы и все еще не до конца откровенны. Впрочем, это можно понять – ситуация, мягко говоря, необычная. – Гагарин едва слышно рассмеялся. – И все же я должен настаивать. Для тех дел, что нам обоим так или иначе предстоят, нужно полное, абсолютное доверие. И чтобы установить его, осталось сделать всего один крохотный шажок, друг мой.
– В таком случае, перестаньте говорить загадками, ваше сиятельство, – проворчал я. – На этот раз я вас не понимаю.
– Полагаю, все же понимаете. В конце концов, вы всегда были и, похоже, остаетесь одним из умнейших людей, которых я когда-либо знал. И наверняка уже подготовились и к подобной… скажем так, ситуации. – Гагарин облокотился на столешницу, подался вперед и заглянул мне прямо в глаза. – Разве не так, ваша светлость?
Глава 8
Я сразу понял, что отпираться или изображать непонимание не стоит – бессмысленно. Да и, пожалуй, глупо. Даже если старик не заметил в полумраке кабинета, как я дернулся, даже если не видел зрачки глаз, которые наверняка на мгновение стали размером с золотой юбилейный империал, – он уже и так все знал.
И окончательно убедился, вероятно, еще в тот день, когда сам же вытолкал меня на импровизированную сцену на складе в Шушарах, заставив толкать речь перед столичными аристократами.
Впрочем, ничего удивительного: если мою тайну «раскололи» покойные Распутины, подробности плана десятилетней давности уже всплывали и подобрались слишком близко к поверхности. А значит, их вполне мог разглядеть любой желающий – при наличии внимательности, ума и умения сопоставить… скажем так, некоторые факты.
У Гагарина этого всего имелось в избытке. И сейчас он не раскручивал меня на нужное ему признание, не закидывал удочку наугад, а наоборот – сам желал сообщить, что игры кончились, а маски больше не нужны.
Можно сказать, констатировал факт.
– Давно догадался? – тихо спросил я, разом переходя на «ты».
– Догадался – давно. – Гагарин пожал плечами. – Уверен… Уверен, пожалуй, с того самого дня… Хотя и так все знаешь – ума тебе не занимать.
