Я немного постоял, провожая его взглядом, а затем побрёл обратно. Может быть, на меня так повлияли события на площади, может, поведение приятеля, но из леса я выбираться не стал. Так и брёл по краю дороги, чтобы в случае чего шмыгнуть в чащу и потеряться.
Но ничего страшного не случилось. Распахнув водительскую дверь, я уселся за руль и закурил. Руки всё ещё предательски потряхивало, а ведь ничего особенного не произошло.
Похоже, это не меня нужно благодарить. Даже не представляю, что бы со мной было, отправься я на поиски брата один. Чёрт возьми, как же справиться с этим дерьмом? Как заставить себя перестать дёргаться от каждого шороха? Не помогали даже годы, проведённые в армии. Да и что я там делал? Ну да, научился правильно держать автомат, чистить его и заряжать патроны в магазин. Но на этом всё. В боях я не участвовал и даже близко не представляю, каково это – направить ствол на человека и потянуть спуск.
– Чёрт, да что за мысли-то такие?! – выругался я.
Где-то вдалеке раздался треск. Я не задумываясь выскочил из машины и примкнул оружие к плечу, осматривая мир через прицельную планку. И хрен его знает, что вдруг переключилось в мозгах, но стол автомата даже не шелохнулся. Рука стала твёрдой, а палец уверенно перевёл предохранитель в режим очереди.
– Это я, – обозначился Шавкад, прежде чем выйти из кустов.
– Фух, я чуть штаны не испачкал, – выдохнул я. – Ты бы хоть посвистел для приличия.
– Нормально ты держишься, – приободрил меня узбек и хлопнул по плечу. – Видали и хуже.
– Где? – тут же полюбопытствовал я.
Разговоры отвлекали от суровой действительности, и я каждый раз старался найти для них повод.
– На войне, – сухо ответил он и забрался в машину.
Я тоже полез за руль.
– Автомат хоть сними, не дай бог запутаешься.
– В Чечне? – спросил я, освободившись от оружия.
– Угу, – буркнул узбек.
– Расскажи?
– Нечего там рассказывать. – Он отвернулся к окну. – Смерть, грязь и вонь от гниющего мяса.
– А в деревне что?
– Пусто, – покачал головой он. – Будто умерли все.
– Может, так и есть, – вздохнул я выезжая обратно на дорогу.
Вскоре мы снова неслись по трассе. Впереди нас ожидали ещё два посёлка, и на них я как раз делал основную ставку. Во-первых, они были приличного размера, а во-вторых, в одном из них располагалось управление колхозом. И не просто богом забытая конторка, за которой формально числилась земля, а из рабочих был только сторож. Они работали во всю мощь, и здесь даже очень хорошо платили. Так хорошо, что попасть к ним на работу можно было только в случае смерти кого-то из сотрудников. По собственной воле отсюда никто не уходил. Мужики даже пить бросали, лишь бы удержаться на месте.
По обе стороны трассы раскинулись огромные картофельные поля и открывался прекрасный вид на само село.
Автобусы мы увидели сразу, не пришлось даже рыскать по закоулкам. Похоже, эти твари совсем ничего не боялись, и данный факт откровенно пугал. Слишком нагло, слишком уверенно, будто они уже решили, что этот мир принадлежит им.
– Мимо приезжай, – скомандовал Шавкад. – Остановимся сразу за пилорамой. Там съезд будет удобный, не пропусти.
– Понял, – кивнул я и пролетел мимо территории, принадлежащей колхозу.
Глаза сразу зацепились за четыре огромных ангара, где можно было спрятать не то что горстку людей, которых вывезли с праздника, а чуть ли не половину города. Автобусы как раз стояли возле них. Осталось лишь понять, в каком конкретно находятся пленные, а именно – мой брат и сын Шавкада.
Странно, но когда вопрос коснулся реального дела, я подобрался. Сомнения отпали сами собой, ушла дрожь из рук, а мысли сделались чёткими и ясными. Съезд у пилорамы я заметил сразу и даже машину загнал так, что её невозможно было увидеть с дороги.
На этот раз мы сразу никуда не пошли. Шавкад вскарабкался на навес, под которым скрывался ленточный станок, и принялся осматривать ангары в бинокль. Проторчал он там минут пять, затем спустился и направился в обход, чтобы осмотреть колхозную территорию с противоположной стороны.
Посёлок казался вымершим, хотя в обычное время в этот час здесь всегда кипела жизнь. Стоянка у кафе на трассе вечно утыкана фурами, машины без остановки снуют туда-сюда. А сейчас даже бродячих собак не видно, словно их всех перебили. И тишина такая, что даже на уши давит.
– Генератор работает, – шёпотом произнёс Шавкад. – Территория камерами просматривается. Нужно их убрать. – Он протянул мне бинокль и продолжил: – Две на столбе, прямо у забора, на каждом ангаре по четыре шутки. Видишь?
– Угу, – ответил я.
– Начнём их убирать – люди внутри сразу насторожатся…
– Они не люди, – перебил я.
– Без разницы, – отмахнулся Шавкад. – Незамеченными нам не подойти. Слепых зон практически нет.
– Ну и хрен с ними, на свет они всё равно не выйдут.
– Может, и нет, а вот заложников валить начнут. Может, до наших дело и не дойдёт, а может, их как раз убьют первыми. Готов рискнуть?
– Нет конечно, – покачал головой я. – Что предлагаешь?
– Пока прикидываю, – пожал плечами узбек. – Действовать придётся максимально быстро и точно. А мы понятия не имеем, где они держат людей, так?
– Ну.
– Если затихаримся, ночью нас не найдут. Да я и сомневаюсь, что искать станут.
– Хочешь дождаться темноты? – Я удивлённо уставился на узбека. – Да ты даже не представляешь, что это за твари. На моих глазах хрупкая девчонка двух здоровых мужиков волоком тащила и, судя по виду, даже не напрягалась. Да они порвут нас быстрее, чем мы успеем сказать «а».
– А кто говорит, что мы на них ночью нападать будем? – с ухмылкой посмотрел на меня Шавкад. – Нам нужно понять, где держать наших. Вскрывать коробочку будем на рассвете. Ночью просто разведаем позиции и понаблюдаем за тем, что они делают.
– А если они их убьют?
– Хотели бы убить – давно бы убили. А они устроили возню. Собрали выживших, нашли автобусы, даже место для них подготовили. Нет, эти люди им зачем-то нужны.
– А если на закате они их снова перевозить вздумают?
– Такой вариант возможен, – согласился узбек и задумался, снова припав к окулярам.
Некоторое время он молчал и водил биноклем по округе, а затем уставился в одну точку, будто нашёл то, что искал.
– Трактор, – произнёс он.
– Ну трактор – и что? – нервно спросил я.
– На нём прорываться будем, – ответил Шавкад. – Забор он проломит и не заметит. С ангаром будет посложнее, но ковш, думаю, железо порвёт.
– Ну так погнали…
– Нет, – осадил меня он. – Я же сказал: ждём рассвета.
– А если их увезут?
– Значит, поедем следом, – пожал плечами он. – Но рисковать Рашидом я не хочу. Всё, уходим. Нужно сделать вид, что мы уехали. Тачку бросим дальше по трассе и вернёмся пешком.
– Зачем? Мы ведь уже здесь!
– На случай, если нас заметили. Ты дашь гарантию, что мы не попали на камеры? Лично я – нет. Всё, кончай базар, уходим.
Глава 5
Спасение
Ночью начался какой-то сюр. Едва солнце скрылось за горизонт, ворота двух ангаров распахнулись и пленных выгнали на улицу. Часть из них выстроили в очередь, непонятно зачем. По крайней мере я не видел, что там происходит. Мне показалось, что у них берут кровь, потому как пленные покидали её, согнув руку в локте.
Другая часть занималась возведением укреплений. Несколько человек насыпали землю в мешки, ещё одна бригада перетаскивала их к воротам и выкладывала из них стену. Остальных заняли освобождением оставшихся двух ангаров. И всё это под строгим надзором вооружённых надзирателей, роль которых исполняли изменённые. Среди них я узнал своего соседа с супругой, да и другие лица показались мне знакомыми. Всё-таки городок у нас небольшой, и так или иначе все друг друга знают.
От бригады работяг, занимающихся землёй, отделился какой-то тип и уверенной походкой направился к одному из конвоиров. Сам диалог я не слышал, но, скорее всего, он пытался качать права. Люди, прожившие в рамках законопослушного общества, не привыкли к подобному бесправному обращению. Так что рано или поздно это должно было случиться.
Однако парламентёра никто и слушать не стал. Не прошло и минуты, как ночную тишину разорвал громкий хлопок, и переговорщик мешком повалился на землю.
Толпа дрогнула. Особо трусливые попытались бежать, но не успели преодолеть и пары метров, когда им в спины отработали очередями из автоматов. Более благоразумные попадали на землю, прикрывая головы руками. Поднялся шум, гомон, кто-то кричал, моля о пощаде. Но вместо этого людей принялись избивать. Их пинали ногами, прикладами и какими-то палками.
Бардак продлился недолго, всего каких-то пять, может – десять минут, а затем не?люди, подгоняя пленных пинками, снова заставили их работать. Трупы стянули в кучу за ангарами, да так и оставили лежать, даже не помышляя о том, чтобы похоронить. Не обязательно по-человечески, хоть бы в братскую могилу зарыли. Видимо, о том, что на дневной жаре они начнут вонять ещё до обеда, они не догадывались. А может, им было просто плевать.
Когда кто-то падал без сил, тут же получал заряд бодрости, в виде ударов ногами в живот или черенком по спине. Если человек не делал подчиняться, его попросту убивали. И делали это максимально жестоко, порой просто перерезая глотку на глазах у других.
Я смотрел на всё это и не мог понять: за что? Почему они такие? Откуда столько жестокости в тех, кто ещё вчера жил обычной жизнью? Будто кто-то невидимый взял их под контроль и управляет, словно марионетками.
Шавкад несколько раз предлагал мне бинокль, но я отказывался. Мне хватало того, что я видел издали. Потому и не горел желанием рассматривать это дерьмо в деталях.
Узбек словно ничего этого не замечал. Он наблюдал за происходящим со спокойным лицом, а иногда делал какие-то пометки на клочке бумаги. Что это означало, я не понимал, а вникать не хотелось. Единственное, чего я желал – чтобы поскорее взошло солнце. Но оно будто специально, совсем не спешило показываться и разгонять весь этот зверинец.
Стресс и усталость незаметно взяли надо мной верх, и я не заметил, как уснул. Вот, ещё секунду назад я наблюдал за тем, как изменённые пинают ногами подростка, а в следующий момент меня уже тормошит Шавкад.
– Подъём, – тихо шепнул на ухо он. – Нам повезло, ребят держат в одном ангаре.
– А? – спросонья не понял я.
– Вставай, говорю, пора действовать.
И тут меня накрыло осознание происходящего. Желание покурить и сделать глоток бодрящего кофе тут же испарились, а адреналин, влетевший в кровь, разогнал остатки сна.
Мы спустились с навеса всё той же пилорамы, на который вернулись, когда бросили машину. Трактор стоял тут же, скрываясь от прямой видимости за высокой пачкой тёса. Узбек внимательно его осмотрел, проверил бак на наличие топлива и вскарабкался в высокую кабину. Ключи мы наши ещё днём, они висели на гвозде в сторожке, которая по совместительству выполняла роль раздевалки и обеденной комнаты для работяг.
– Ну, с богом, – пробормотал он и включил зажигание.
Техника завелась, как говорится: с пол-оборота. Видимо, за ней прилежно ухаживали и, несмотря на уставший вид, содержали в рабочем состоянии.
Я понятия не имел, где Шавкад научился управлять трактором, но он со знанием дела поднял клыки, которые были прицеплены спереди вместо ножа. Так же уверенно он врубил первую передачу и лихо вырулил с пилорамы.
Двигатель грохотал на всю округу, так что о незаметном приближении к территории колхоза не могло быть и речи. С другой стороны, нам никто и не мешал.
Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем мы добрались до забора. И всё это время я постоянно прислушивался, ожидая, что вот-вот начнётся стрельба. Я боялся, что огонь откроют по нам, и точно так же переживал за жизнь брата. Ночного представления хватило, чтобы окончательно убедиться в полном отсутствии жалости у изменённых. Начать убивать пленных в данной ситуации было бы вполне логичным ходом с их стороны.
– Пригнись! – рявкнул Шавкад, задрав клыки на уровень лобового стекла.
Только сейчас до меня дошло, что за частый грохот раздаётся снаружи. Огонь по нам всё-таки открыли. Шавкад тоже нырнул вниз, но педаль газа не отпустил. Напротив, он утопил её в пол. Двигатель взревел, хотя на скорости это особо не отразилось. Пули щёлкали по кабине, пробивая её насквозь. Некоторые пролетали в опасной близости, но госпожа удача была на нашей стороне. Хотя не стоит исключать, что стреляли по нам вслепую, ведь если солнце вредит тварям, то и смотреть на него они тоже вряд ли способны.
– Держись! – закричал Шавкад и улёгся на полу, упираясь ногами в педаль.
А я лишь ещё сильнее сжался, лёжа на полу в позе эмбриона.
Удар оказался жёстким, несмотря на малую скорость. Всё-таки масса у трактора серьёзная, а резкая остановка методом торможения о препятствие даже на сорока километрах в час не предвещает ничего хорошего. Меня протащил по полу и приложило лбом о стойку сиденья. Рёбрами я зацепился за рычаг и взвыл от боли. В отличие от меня, Шавкад лишь слегка согнул ноги в коленях.
Мир вокруг превратился в хаос. Скрежет металла, который продолжал рвать медленно ползущий вперёд трактор, крики людей, попавших нам под колёса, кто-то продолжает стрелять…
А узбеку хоть трава не расти. Он действовал так, словно ничего такого не происходит. Рванул ручку, распахнул дверь и без лишних слов выпустил длинную очередь поверх мечущейся в страхе толпы.
Я ещё в армии знал, что АКСу – грозная машина, сеющая смерть. А ещё я знал, что выстрел из этого оружия в замкнутом пространстве вызывает очень болезненные ощущения. И самое страшное в нём не грохот от сгораемого пороха, а то, с какой скоростью вылетает пуля из ствола. В этот момент она преодолевает звуковой барьер, и вот от этих хлопков можно легко заработать контузию. Поэтому когда узбек поднял оружие, я прикрыл уши руками и открыл рот, чтобы избежать сотрясения.
В ушах всё равно зазвенело. А если добавить к этому удар по башке и по рёбрам, то получится такой набор ощущений, с которыми не то что воевать, даже понимать происходящее не захочется. Но я пытался. Не просто понять, а сделать хоть что-то.
Пока выкручивался из-под сиденья, снова ударился обо что-то затылком. Но на этот раз боль была острой и прочистила сознание. Открыв дверь, я вывалился наружу и всем пластом грохнулся на бетонный пол. Хрен знает почему, но боли я уже не почувствовал.
Тут же подорвался и на четвереньках заполз под прикрытие большого колеса. Трактор всё-таки завяз и заглох, образуя хоть какое-то прикрытие. И в этот момент сверху меня накрыли брызги стекла. Кто-то из тварей уверенно лупил по кабине на весь магазин. Вокруг стоял такой визг, что я не слышал собственных мыслей.
– Коля-а-ан! – взревел я, пытаясь перекричать толпу. – Коля-а-ан, падла! Где ты, мать твою!
Люди уже вовсю вываливали на улицу, через брешь, которую прорвал трактор. Именно вываливали, словно фарш из мясорубки. Они бежали по упавшим, спотыкались и падали сами. Какая-то женщина угодила лицом на разорванный лист металла. Подняться ей уже не дали. Её вбивали в него ногами до тех пор, пока она не затихла. Под ней образовалась огромная лужа крови, вот только никто, кроме меня, этого не замечал.
Я сидел, прижавшись спиной к колесу, в обнимку с автоматом, и не мог даже пошевелиться. Всё, чему меня учили в армии, в один миг вылетело из головы. А в этот момент твари перевели огонь на убегающих пленников.
Мне не хватило сил даже для того, чтобы просто закрыть глаза и не видеть всё это. Тело будто отказывалось повиноваться, а адреналин превратил жуткую картину происходящего в кадры замедленной съёмки.
Я видел, как пули пробивали тела людей и впивались в следующих. Как они падали и оставались висеть на рваном железе, словно грязная ветошь. Парнишка лет десяти, не добежав до бреши, рухнул прямо у моих ног, глядя на меня безжизненным глазом. На месте второго осталась рваная дыра величиной с яблоко, внутри которой застыла чёрная, словно нефть, кровь.
– Колян, – вмиг севшим голосом прохрипел я, – где же ты, братишка?
Глаза щипало от пота и слёз, которые почему-то текли независимо от моего желания. Мне уже не было страшно, кажется, я вообще перестал что-либо ощущать. Захотелось просто лечь, устроиться поудобнее и уснуть прямо на бетонном полу, залитом кровью. Как вдруг меня кто-то схватил.
