– Я не позволю тебе дерзить мне на людях, слышишь? – сильная рука нежно сжала горло девушки.
Контраст его грубых слов и удивительно мягких прикосновений вызвал мурашки по всему телу Эви. Дамиан скользнул другой ладонью к ее затылку, зарываясь в густую копну огненных волос. Мягкие. Такие же, как он помнил.
«А, то есть наедине можно? Я тебя поняла».
– Слышу. Я буду хорошей девочкой, обещаю, такого не повторится, – она хитро улыбнулась ему с очередной бессовестной порцией вранья. – А теперь отпустите меня, – попросила Эви мягко, стремясь поскорее от него отделаться.
К сожалению, он это понял. Холодно улыбнулся, не убирая с ее шеи руки.
«Вот ведь зараза, сообразительный», – с досадой подумала девушка.
– Что бы ты ни замышляла…
– Не я начала играть в незнакомцев, мистер Йохансен.
Дамиан чувствовал, как под его пальцами бился ее пульс. Сильно.
Мужские пальцы нежно, едва ощутимо, погладили тонкую шею девушки. Ее дыхание стало неровным. Ему вдруг захотелось заскользить подушечками пальцев дальше. Трогать теплую кожу, ощущая ее бархатистость. Очертить линию челюсти, приоткрытые губы…
Дамиан убрал руку.
Она сразу ощутила потерю. Будто стало холодно и пусто.
– Хочешь, чтобы я перестал притворяться? Это твое решение, девочка. Не вини меня потом, – он провел языком по зубам.
– Винить чужих за свои промахи не в моей компетенции, мы оба это знаем.
Парень стиснул зубы, нависая над ней. Пальцы Дамиана сжали края столешницы, заключая ее в ловушку.
– Что ты, блядь, сказала?
– То, что слышал, – Эви открыто и безрассудно провоцировала начальника.
– На твоем месте я бы…
– Как хорошо, что вы не на моем месте, – перебила девушка и, согнувшись, по-кошачьи ловко выскользнула под его рукой. – До завтра, мистер Йохансен. Жду не дождусь нашей совместной работы.
Он проводил Эви напряженным взглядом.
Дверь за ней так громко захлопнулась, что сотряслись стены.
– Сумасшедшая стерва. Тебя спасет только молитва.
Эви показала средний палец оставшемуся по ту сторону двери, не оборачиваясь.
– Это будет лучший год, – предвкушающе ухмыльнулась она, направляясь на выход.
Ей не требовалось руководство для сотрудников. Эвелин прекрасно ознакомилась со всем заведомо.
Теперь оставалось одно: набраться терпения и сил, чтобы хорошо выполнить свою работу.
«И чуточку повеселиться».
Если ей будет плохо, Эви собиралась позаботиться, что и ему тоже.
Око за око.
Она была слишком глупой в прошлом, когда пыталась уберечь Дамиана от любой боли ценой своего сердца.
Больше такую ошибку Эви не допустит.
Глава 4
«Temptation, I can't escape you, escape you
Desire, you're my forbidden fruit, forbidden fruit…»
Tommee Profitt, Sam Tinnesz & Brooke – Forbidden
6 лет назад
Все было так, как он изначально предполагал.
Их родители поженились, а Дамиан обрел нового врага. Он пытался, честно пытался ее первое время игнорировать – но, Бога ради! – разве можно не замечать это?! Вихрь огненных волос, ярко-синие глаза, мечущие молнии – вредную, шумную спорщицу, которая сеяла хаос повсюду, где появлялась?!
Они постоянно ссорились, потому что девчонка словно намеренно поставила перед собой конкретную цель – вывести его из себя!
Нет. Вовсе не он был зачинщиком споров.
Йохансен поморщился очевидной лжи.
Ну, ладно.
Возможно, иногда Дамиан сам ее провоцировал.
«Все еще ложь».
Возможно, почти всегда Дамиан сам ее провоцировал.
Парень усмехнулся.
Вот это было больше похоже на правду.
«Но в свою защиту скажу, что она просто несносная!» – возмутился он мысленно.
Девчонка всегда побеждала его в словесной дуэли, так еще почти сразу сумела завоевать доброе расположение его отца!
«Немыслимо».
Ему не нравилось, что в жизни многое поменялось.
Новые люди в доме.
То, что отец, казалось, говорил больше с новой семьей, чем с родным сыном.
Дамиан был уязвлен. Обижен. Чувствовал себя обделенным вниманием… И срывался на Эви.
Нельзя сказать, что она давала себя в обиду. Отнюдь. Девчонка всегда мотала ему нервы и сводила с ума. Так, что ему хотелось хорошенько встряхнуть ее и сбить всю спесь.
Чтобы перестала язвить.
Перестала постоянно спорить и обзываться.
Перестала считать себя гребаной королевой.
Перестала надменно задирать нос.
…Перестала на него понимающе смотреть.
Перестала покрывать по ночам, когда он пробирался домой с шумных тусовок и боялся разбудить отца.
Перестала тихо улыбаться его глупым шуткам.
Перестала быть такой… раздражающе яркой.
Красивой.
Умной.
Перестала беспрерывно крутиться у него в голове.
Дамиан впился зубами в нижнюю губу, пытаясь себя отрезвить.
В который раз.
Они жили вместе уже больше трех месяцев, но эти мысли закреплялись в нем с каждым днем только сильнее.
Он стал зависим от ее улыбок. Крошечных, милых. Когда губы Эви робко приподнимались наверх, а в уголках глаз появлялись лучики.
Стал зависим от того, как она ждала его по вечерам домой, и они ужинали – только вдвоем. Иногда готовила она, иногда Дамиан, но чаще – вместе.
Родители обычно ужинали вдвоем или вовсе пропускали. Папа все чаще зависал или на работе, или в своем кабинете.
А ему все чаще доводилось проводить время со сводной сестрой…
Но как бы сильно Дамиан себя ни убеждал, он начал что-то к ней испытывать.
И это было настоящей катастрофой.
***
Эви, сидя на крыльце своего нового дома, подтянула колени к подбородку и обхватила их руками. Было холодно, хотя и наступила весна. Девушка наблюдала за догорающим закатом.
Оранжевый диск солнца уходил за облака. Красиво. Пусто. Бессмысленно. Но ей нравилось наблюдать за тем, как день медленно перетекает в ночь.
Эви затаила дыхание, когда услышала шаги за спиной. Тихий скрип двери. Увидев девушку, Дамиан, как всегда, хотел сказать ей что?то колкое, неприятное, но не смог. Всегда полная жизни и озорства, сегодня Эви была… какой?то другой. Не вредной, не дразнящей его. Лучи солнца волшебно отражались на ее огненных волосах. Отливали чистой медью. Бегали искорками по светлым пушистым ресницам. На лице девушки вдруг отразилась такая боль, что ему стало не по себе. Она казалась такой уязвимой, крошечной. Как одинокий, но храбрый огонек.
– Ненавижу первые числа каждого месяца, – произнесла Эви тихим, дрогнувшим голосом.
Он сразу возненавидел эту дрожь. Дамиану захотелось ее хорошенько встряхнуть. Эви не должна говорить таким тоном. Так горестно и… Она вообще не должна с ним разговаривать. Но вместо того, чтобы уйти прочь, Дамиан опустился рядом на холодную ступеньку. Он не знал, почему сделал это, зачем остался. Просто не мог по?другому.
Ему нужно было услышать… быть с ней. Разделить это прямо здесь и сейчас на двоих. Этот мучительный, тяжелый момент, когда ее плечи были печально опущены, ресницы – влажные от слез, а на лице все равно мерцала едва заметная улыбка. Словно она отказывалась сдаваться. Всегда борец. Сильнее, гораздо сильнее его самого. Эви была ранена, но мужественно терпела боль. Она оставалась собой в отличие от Дамиана, который прятал свое страдание за бессмысленными развлечениями.
– Почему? – произнес он. Вышло как?то рвано, на выдохе.
– Мой папа умер первого января.
Эви поежилась от порыва холодного ветра. Дамиан украдкой посмотрел на девушку. Она замерзла. Плечи в рыжих веснушках и острые коленки покрылись мурашками.
Дамиан, не раздумывая, снял куртку и набросил ее на Эви. Та удивленно вздрогнула, но вопреки его ожиданиям куртку не отшвырнула. Только запахнула поплотнее воротник и перестала дрожать.
– А моя мама – в день моего рождения, – прошептал он.
Но она все равно услышала. И застыла. Словно боялась его отпугнуть.
– Не повезло нам с праздниками, да, огонек?
– Огонек? – тихо повторила за ним Эви.
В ее голосе не было той душераздирающей тоски, от которой пару минут назад Дамиана чуть не вывернуло наизнанку. Слышалась надежда, робкое любопытство. Оказывается, не такая она колючая. Совсем нет. Нежная, теплая, хрупкая. Только защищается от мира шипами. Боится, что обидят.
– Смотри, уже темно, – Дамиан кивнул на небо, которое почернело. Эви проследила за его взглядом. Солнце спряталось.
– Но ты все равно отгоняешь мрак.
Он зажал в пальцах прядь ее пламенно-красных волос. Слегка потеребил, удивляясь, как сердце пустилось в пляс от этого обычного действия. Просто от ощущения мягкости ее волос. От того, как дрогнули уголки ее губ в нерешительной, такой редкой улыбке. Для него. От того, как глаза цвета морской волны смягчились, словно засияли, глядя на Дамиана. Ему вдруг захотелось схватить в ладони и сохранить этот свет. Чтобы он никогда не погас в ней. Сердце затопила волна нежности, ему стало наплевать на то, что ветер неприятно кусает за щеки и что пальцы совсем заледенели. Она ему улыбалась. А внутри у Дамиана встрепенулись, разбиваясь, взлетая и затапливая грудную клетку горячей лавой, крошечные огненные искорки.
– Мне нравится тебя ненавидеть, – усмехнулся он.
Она усмехнулась. Словно прекрасно понимала – он лжет.
