– Раз так, то мне нужен какой-нибудь стресс, – я подобрал упавшую сумку и положил ее на сидение. – Ну или сам попробую научиться. Вернее вспомнить.
– Погоди вспоминать, – Семенченко остановил меня жестом. – Сначала расскажи, что ты думал делать до этого?
– Хотел сразу отсюда поехать в Бурденко, – я пожал плечами. – Попросился бы на медкомиссию…
– Почему-то я так и подумал, – полковник усмехнулся и покачал головой. – Хочешь обратно – в жаркие страны?
– Я двенадцать лет провёл на войне. На разных… Не считая этого года, – я тяжело вздохнул. – Здесь не так. Да и не нужен я тут никому. Родителей давно нет, детей не нажил. Там другое… Не скажу, что лучше, но я привык. Мне не хватает войны…
– Так, может быть, оно тебя потому и выбрало?
– Может быть, – не стал спорить я. – И оно же уже не отстанет. И раз можно уйти туда, то я попробую это сделать, но в Бурденко все равно съезжу – проверюсь.
– Ты серьезно решил туда… – во взгляде полковника мелькнуло сомнение. – Хотя…
– Да, решил, – я кивнул. – Просто нет других вариантов. – Этот урод в плаще – он ведь тоже от меня не отстанет. Могут погибнуть люди. Да и мне самому неохота ходить и оглядываться.
– Думаешь, там он тебя не найдёт?
– Там мне хотя бы все разъяснят, – я пожал плечами – и, возможно, подскажут, как защищаться. Перед Родиной я все обязательства выполнил, но теперь появились другие. Эта штука вернула меня к жизни, а я расплачусь по ее долгам. По крайней мере, попытаюсь.
– М-да… – полковник усмехнулся. – Скажи мне кто еще месяц назад, что я буду серьезно говорить о таком…
– Да вот и я думаю, почему вы мне так быстро поверили, – я посмотрел в глаза собеседника. – Хотя, у вас же недавно было что-то похожее.
– Не только это, – полковник кивнул на закрытую дверь. – Неужели ты думаешь, что мы не проверили следы на поляне? Поверь, аппаратура у нас хорошая и собаки обученные. Ты схватил автомат, совершил кувырок, встал на колено и исчез. Там только твои следы – других не было. Но этого бы не хватило для того, чтобы поверить.
– А что еще?
– Ну как же, – Семенченко улыбнулся. – Дело мне твое, майор, не прислали, но в Бурденко у меня очень хорошие связи. Ты же два дня назад ходил на осмотр, так?
– И этих двух шрамов у меня тогда не было? – я усмехнулся и покачал головой. – Быстро же вы все узнали.
– Не быстро, а сразу же, как только мне доложили, что ты появился, и в каком был состоянии, – серьезно ответил полковник. – Почему, ты думаешь, я не подошел сразу? Ну а когда врач сказал, что шрамам больше десяти дней, сомнения улетучились. Ну и не стоит забывать того, что здесь случилось. Убийца в плаще, с горящими оранжевыми глазами, черный шар и трупы с непонятными повреждениями. Все это по отдельности, наверное, можно было бы как-нибудь объяснить, но когда оно вместе…
– Хорошо, – я кивнул, – но мне же нужно отчитаться за расстрелянные патроны?
– Поверь, это самая маленькая проблема, – Семенченко вздохнул и задумчиво посмотрел на диктофон. – Давай поступим так: ты поспи пока в этой машине, а я за это время придумаю, что написать в протокол. Потом расскажу тебе официальную версию, подпишешь документ, и мы закинем тебя в Бурденко. Пару дней тебе лучше полежать там, заодно и обследуешься.
– Добро, – я кивнул, – как раз собирался поспать.
– Вот и отлично, – полковник забрал со стола диктофон и вышел из машины на улицу.
Я проводил его взглядом, затем оглядел салон и… тут меня осенило! Ну да! Это может помочь. Я, конечно, не великий практик медитаций, но какой-то опыт у меня все-таки есть.
Ещё раз оглядев салон, я с сомнением посмотрел на пол, набрался решимости, встал с сидения и сел в позу лотоса! Правильно! С первого раза! Словно не было изуродованного осколком бедра и месяцев госпиталей! В заляпанных кровью джинсах, на полу служебного микроавтобуса. Сука!
Стиснув зубы, чтобы не разрыдаться от радости, я проглотил подкативший к горлу комок, прикрыл глаза и послал все мыслимые благодарности этой маленькой фее со стрекозиными крылышками и богине Асане, и тому, что поселилось во мне.
Просидев так с минуту и вдоволь насладившись моментом, я поднялся на ноги и снова сел на сидение. Сюда могут зайти, а мне что-то не хочется выглядеть идиотом. Хотя я, наверное, сейчас выгляжу именно так. Сердце стучало в груди, хотелось орать от радости, и мне стоило огромных усилий привести свои чувства в относительный порядок.
Вообще, сидение микроавтобуса – не самое лучшее место для медитаций. Особенно когда с улицы постоянно доносится шум, а у тебя в голове творится не пойми что. Впрочем, мне нужно только попробовать. Если получится – продолжу в спокойной обстановке и в тишине.
Выровняв ноги и выпрямив спину, я сложил на коленях руки и сфокусировался на дыхании. Одновременно с этим выкинул из головы посторонние мысли, представил лиственный лес и… у меня получилось! Только не так, как я себе представлял.
По ощущениям – словно нажрался до чертиков, завалился в кровать и попытался уснуть. Сознание ухнуло в бездонную чёрную яму, но обратно меня не выкинуло. В какой-то миг я понял, что смотрю на большое рваное полотно, с нарисованными на нём буквами.
Бежевое, с неровными краями, висит неподвижно. Со всех сторон полотно окружено чернотой. Букв семь все они незнакомые. Пять расположены правильным пятиугольником вокруг шестой – крупной. Седьмая находится над вершиной этой конструкции. Пять букв – чёрные, такого же цвета, как окружающее покрывало пространство. Две – из периметра пятиугольника – тёмно-оранжевые и едва заметно мерцают.
Сам я своего тела не вижу, но чувствую. Взгляд опустить не могу, говорить тоже, но мыслить мне ничто не мешает. При этом чувство такое, что я легко могу дотянуться до этих букв и мысленно их переставить.
Блин! Вот никогда не любил ребусы. И не потому, что тупой, хотя это, может быть, тоже, но оно мне просто не интересно. М-да… Вот, видимо, зря не любил.
Собственно, на этом можно было бы закругляться, но не хотелось вот так просто заканчивать. Не, ну а вдруг эта хрень больше мне не покажется, и изменить что-то нужно прямо сейчас? Ладно, что мы имеем? Пять букв неактивны, и делать что-то нужно с мерцающими. Одна из них похожа на опрокинутую набок «Я», вторая на перевёрнутую «Д». Схожесть очень притянутая, но мне проще воспринимать так. Обе находятся в основании пятиугольника. Первая – справа, вторая – слева.
Лезть во все это не хотелось, но это сделать придётся. Сейчас или потом – какая, на хер, разница? Леса ведь сюда не прилетит с объяснениями.
Сосредоточившись, я потянулся к верхнему знаку, и словно бы натолкнулся на упругую плёнку. Не знаю, как объяснить, но ощущение было такое. Наверное, на этом стоило остановиться, но какого, собственно, хрена? Я же точно знаю, что эта штука моя!
Сфокусировав взгляд на мерцающем знаке, я снова потянулся к нему. В тот момент, когда преграда прогнулась, не стал отступать, а продолжил «давить». В таком состоянии держать концентрацию было сложнее, но у меня получилось. Вместе с выгнувшейся преградой я дотянулся до знака, и пленка пропала. Мерцающий символ на мгновение увеличился в размерах и тут же снова вернулся на место. От груди по всему телу прокатилась волна приятной прохлады, и я, не откладывая, потянулся к нижнему знаку. Повторив операцию, попробовал «активировать» чёрные буквы, но не преуспел в этом и больше не пытался.
В сложившейся ситуации вырисовывался только один вариант – поменять два откликнувшихся знака местами. Здраво рассудив, что ничем не рискую, потянулся к опрокинутой «Я» и мысленно сдвинул ее по линии влево.
Получилось! Второй знак автоматически встал на освободившееся место, и нижняя сторона пятиугольника замерцала темно-оранжевым светом. В следующий миг два мерцающих символа вспыхнули. Полотно с пятиугольником рванулось ко мне. По телу пробежала волна холода, и перед глазами стало темно.
Глава 4
Сука! Да сколько можно?! Третий раз уже за день!
Я открыл глаза, принял сидячее положение, оглядел помещение, в котором находился и озадаченно хмыкнул. Определенно больничная палата. Одиночная, но это не Бурденко. Там другие койки, да и обстановка немного попроще. Хотя, может быть, я чего-то не знаю?
Сижу на довольно широкой кровати, в одежде. За окном глубокая ночь, но вижу я почему-то отлично. Какие-то приколы моего теперешнего состояния? Возможно, но по фиг. Чувствую себя превосходно, хотя, казалось бы… Три раза за день терять сознание! Со мной такого никогда не случалось. Хотя, первый и второй раз не считаются – это же были обычные переносы.
Обычные, ну да… Слетал в какую-то задницу мира и вернулся назад – да подумаешь. Никому, правда, лучше о таком не рассказывать. К слову, третий раз – это тоже ни разу не обморок. Переставил две буквы – и в организме, очевидно, что-то замкнуло. Впрочем, по фигу – хуже чем было я себе уже, наверное, не сделаю. Главное, чтобы ничего лишнее не отросло. Ну разве только крылья. Летать-то оно прикольнее, чем ходить по земле.
Обругав себя идиотом, я оглядел то, что на мне было надето. Штаны, носки. Футболка, тактическая рубаха и ременная перевязь с оперативной кобурой! Озадаченно хмыкнув и все еще не веря в такое счастье, вытащил на свет семнадцатый «Глок» со снаряженным магазином! О-хре-неть! Это же… Я вдохнул, выдохнул, охлопал карманы и обнаружил там ещё три магазина с патронами. Интересно…
Убрал пистолет обратно, еще раз осмотрел одежду, усмехнулся и покачал головой. Не, ну а во что им было меня одевать? При этом в кровать меня положили в одетым. Семенченко, похоже, думал, что я могу отсюда свалить, и выдал на прощание царский подарок? Да, наверное, но все равно оно как-то не вяжется. Оружие не шоколадка. Его же так просто не подарить.
Вообще, Глок – это очень хорошая тема. Семнадцать патронов в магазине калибра 9х19 миллиметров, удобный, патрон досылать не надо[8 - Верхний патрон поднимается в магазине специальным зубчатым механизмом.], и предохранителя в привычном понимании нет[9 - Пистолет оснащён тремя независимо действующими автоматическими предохранителями. Фирма Glock назвала эту систему Safe Action. Предохранительный рычаг, которым снабжён спусковой крючок, блокирует его движение назад и освобождает только при осознанном нажатии стрелка. Автоматический предохранитель ударника делает невозможным удар бойка по капсюлю патрона при случайном срыве с шептала боевого взвода. Спусковая тяга своим специальным выступом поднимает предохранитель, представляющий собой цилиндр с проточкой, и открывает ударнику путь вперёд. Противоударный предохранитель представляет собой выступ спусковой тяги, имеющей крестообразную форму, входящий в паз затвора-кожуха. Он препятствует срыву с шептала боевого взвода при внешнем ударе.]. На самом деле их там целых три, но стрелять можно сразу и времени терять не придётся.
То есть все отлично, но ни хрена не понятно. Нет, с экипировкой вопросов нет. Вся форма СОБРовская, но во что бы им еще меня одевать? Вопросы возникают только в отношении пистолета.
Усмехнувшись, я опустил ноги на пол и собрался сходить к окну: посмотреть и хоть как-то сориентироваться, когда заметил на тумбочке рядом со своей сумкой небольшую стопку листов и прямоугольную книжечку. Пожав плечами, забрал бумаги и принялся их читать. Ночью, ага, в комнате без источников света. Впрочем, плевать. Эта способность мне в плюс? Раз так – несите другую, такую же. Заберу все, не торгуясь. Вернее, приму в дар и не загляну коню в зубы.
Читал я недолго, а когда закончил – убрал документы в карман и улыбнулся. После тех утренних неудач мне и правда нереально попёрло. Буквально джекпот за джекпотом. Два раза непонятно как выжил, познакомился с девушкой, излечился от неизлечимых ранений, а теперь ещё и вооружили. Вот только страшно даже подумать, какой мне за это выставят счёт. Впрочем, сейчас я жив и здоров, ну а дальше посмотрим. Сколько нужно заплачу, и даже если погибну – то все равно замечательно. Лучше уж так, чем гулять по Москве инвалидом.
А Семенченко определенно свой человек. Пока я валялся в отключке, полковник организовал разрешение на оружие и устроил меня в охранную контору, где мне «выдали» этот ствол и четыре магазина. Все абсолютно законно. Полковник ФСБ может организовать и не такое, но это все равно не Бурденко. Вид из окна другой, да и со стволом туда на больничку не ляжешь. Это какая-то то частная клиника? Очень похоже, и не удивлюсь, если там за дверью выставлен пост.
На самом деле интерес у нас с полковником обоюдный. Ведь чем быстрее я отсюда свалю, тем для всех будет лучше. Мистические разборки в городе не нужны никому, но Семенченко мог бы просто подождать, пока оно не разрешится само. Вот только у каждого серьезного профессионала всегда есть в наличии совесть. Она непонятна большинству обычных людей, поскольку вместе с ней соседствуют не очень хорошие качества, которых, как правило, большинство.
Там в мерседесе мы с полковником прекрасно друг друга поняли. Я сказал, что уйду отсюда, как только смогу, и он отплатил мне добром. Раз так, мне нужно опять посмотреть на то полотно. Может быть, там что-нибудь изменилось?
Поведя плечами и почувствовав некоторое неудобство, я вытащил пистолет, убрал его в астральный карман и принялся поправлять ремешки кобуры. Секунд через десять замер, выдохнул и посмотрел на свою пустую ладонь. Охлопал карманы, оглядел пол и кровать, выматерился и… достал пистолет обратно.
Глок приятной тяжестью лёг в ладонь, в том же положении, как и исчез полминуты назад. Я быстро его осмотрел и снова выругался. В этот раз восхищенно. С пистолетом ничего не случилось. Он там пролежал бы сколько угодно долго, и вытащить его мог только я.
Крупица знаний предшественника… Маленький пазл лёг на огромный пустой стол, но теперь я знаю, что такое астральный карман. Вообще называется он по-другому, но это самое близкое соответствие из русского языка, которое подобрал мозг. Поместить туда можно только неживые объекты весом примерно в четверть меня, и появляться они будут строго в том положении, в котором я их туда отправлял. Вытащить просто – достаточно представить и потянуться, и эфир на это не тратится. Эфир… Твою же мать! Сколько я ещё сегодня узнаю?
Эфир – это то, за счет чего творятся заклинания. Типа маны в компьютерных играх. Его запас определяет сущность заклинателя, а концентрация зависит от его Силы. То чувство голода, которое я испытывал после того, как бомж передал мне частицу души, было вызвано недостатком этой энергии. Организм перестроился и ему потребовался эфир, но не знаю, есть ли он на Земле. Впрочем, на том острове этой энергии было в достатке, и моя внутренняя емкость заполнилась. Не знаю, как по-другому такое назвать, и не думаю, что у меня очень большие потребности в этой энергии. Как бы то ни было, холодок в груди намекает на то, что я могу творить заклинания. Вот только ни хрена не умею, м-да, но когда-нибудь обязательно научусь.
Вся эта информация просто возникла у меня в мозгах, когда я рассуждал об астральном кармане. В голове, наверное, хватает подобных триггеров. Нужно просто думать о чем-нибудь правильном, и ответы найдутся. Сейчас пока только это. Я не узнал ни о себе, ни о своих новых возможностях. Впрочем, всему свое время, но сначала…
Я снова убрал пистолет в карман, следом отправил оставшиеся три магазина, так, чтобы быстро их зарядить. Мгновение поколебавшись, отправил туда же документы и удостоверение. Там оно ничего не весит и гарантированно не потеряется. Оставил только телефон, поскольку из кармана я звонок не услышу.
Что ни говори, а медитации действительно помогают, и возвращение чужой памяти тому подтверждением. Сейчас спать совершенно не хочется, и нужно посидеть – подумать в правильном направлении. Ну или помедитировать. Сначала только схожу в коридор, и посмотрю, есть ли там кто-нибудь? Возможно, Семенченко что-нибудь передал мне на словах?
Поднявшись с кровати, я снял перевязь с кобурой за ненадобностью, кинул ее на тумбочку к сумке и уже собрался идти к дверям, когда стены палаты беззвучно затряслись и по ним потекла густая черно-оранжевая жижа. От потолка к полу, как в каком-нибудь фильме ужасов! При этом сам потолок стал прозрачным, и сквозь него проступило звездное небо.
Не понимая, что происходит, я выхватил пистолет, но стрелять было не в кого. Орать не стал. Это моя война, и даже если за дверью кто-то есть, они мне никак не помогут. Только погибнут.
Текущая субстанция не пахла и не издавала ни единого звука. Дверь и стены исчезли, непонятная мерзость хлынула на пол и поползла к ногам. Я запрыгнул на кровать и, убрав пистолет в астральный карман, попытался сообразить, что происходит. Одновременно с этим пол исчез, стены закрутились, и меня поглотило черно-оранжевое торнадо. В ноздри ударил запах какой-то падали, грудь сдавило ледяными тисками, и ураган накрыл меня с головой.
Я очнулся и понял, что лежу на твердой поверхности. Попытался встать и не смог. Открыл глаза. Повертел головой и выматерился. Было от чего. Меня кто-то привязал к деревянному кресту. К той самой перечеркнутой букве «Х», которую я видел на острове. Из одежды – только штаны. Руки и ноги разведены в стороны. Запястья, голени, грудь и живот притянуты к поверхности широкими жгутами из темно-серого материала, похожего на пластик.
Крест стоит на каких-то опорах в центре просторного помещения. Сводчатый потолок, изгибы и картины на потрескавшихся стенах явно намекают на что-то церковное, но с противоположным знаком – как в том храме, где мне уже довелось побывать.
Впереди, за основанием креста, видна темная арка, за которой просматривается коридор. Стены каменные, покрыты слоем штукатурки, местами осыпавшейся. Краски на картинах выцвели и поблекли, но изображения сохранились, и их можно было разобрать.
Никакого отношения к традиционной церкви эта мерзость иметь не могла. Всего шесть изображений в видимой части зала, и на каждом пытки, расчленения и казни. На одной из картин справа был изображен человек, прикованный к столбу, в то время как толпа вокруг тыкала в него факелами; на другой – там же – группа людей в темных плащах медленно вырезала внутренности у женщины, которая, судя по выражению агонии на лице, все еще оставалась живой. На других картинах – похожее. Крылатые черные монстры с оранжевыми глазами и оскаленными клыками, кучи расчлененных трупов, толпы фанатиков в рясах с выпученными глазами и над всей этой мерзостью в небе висит Чёрное Солнце. Оно изображено на каждой картине, в правом верхнем углу. Сама богиня тоже присутствует. Только здесь она изображена в виде скелета, над головой которого сияет оранжевый обруч. Асана так же висит в воздухе, прикрывшись большим треугольным щитом и занеся над головой знакомый волнистый меч.
Не знаю… Там, в храме, вид богини вызывал восхищение, а здесь она выглядела уродливой тварью. Хотя, казалось бы, скелет и скелет. Таких на Земле нарисовано не один миллион, но эти чувства, очевидно, не мои, а того парня, которого в меня подселили. Возможно, это какая-то другая богиня? Хотя, какая мне разница – тут о другом стоило бы подумать.
В метре от креста, справа стоял широкий облезлый стол, на котором лежали: нож с костяной белой рукоятью и черным клинком, по виду неотличимый от кукри[10 - Кукри?, в ином написании Кхукри и Кукури – национальный нож, используемый непальскими гуркхами. Клинок кукри имеет характерный профиль «крыла сокола» с заточкой по вогнутой грани (то есть это нож с так называемым обратным изгибом). Считается, что кукри происходит от греческого кописа, имеющего похожий изгиб, и попал в Непал с армией Александра Македонского в IV веке до н. э.], небольшая деревянная киянка[11 - Киянка – столярный молоток для работы с мягким или хрупким материалом: деревом, камнем, тонколистовым металлом и кожей. В зависимости от материала изготовления выделяют деревянные, резиновые, пластиковые и металлические киянки.], два длинных оранжевых колышка и мутный стеклянный шар. В моей ситуации подобные предметы особого оптимизма не вызывали. Ну разве только шар выглядел достаточно безобидно.
Все это уложилось в голове секунд за пять и я, напрягшись, попытался разорвать путы. Без толку. Эти жгуты и правда словно были из пластика.
Еще раз оглядев веселые картинки на стенах, я опустил затылок на деревянную поверхность креста, попытался осмыслить свое положение. Паники не было – только злость и досада. На ситуацию, беспомощность и непонимание происходящего.
Меня поймал тот урод в плаще и сейчас отрубит голову как бомжу и тому мужику? Но почему я тогда до сих пор живой? Почему шея свободна, а во рту не торчит кляп? И где он, твою мать, шляется?! И это только основные вопросы, а к ним еще целый вагон дополнительных. Как он меня чувствует, как перекинул сюда, где находится это место, как давно я здесь и почему очнулся только сейчас?
Усилием воли выгнав из головы всю эту ненужную чушь, я попытался думать рационально, но вариантов для обдумывания было всего два: пистолет и поговорить. «Глок» я в любой момент могу вытащить из кармана, но разорвать путы он мне никак не поможет. Убить захватившего я могу лишь только в том случае, если он встанет напротив руки, но тому уроду на поляне пули не нанесли вреда. К тому же, он может быть не один. Хреново, но даже если сойдутся звезды: он один, подставится и подохнет от первой же пули, то кто меня тогда освободит?
В общем, вариант пока только один: попробовать поговорить и узнать, что от меня нужно. Судя по обстановке, это храм той самой богини, которая попросила меня закончить то, что я начал. Быть может, мы с этим уродом делаем одно дело? Ну и тот факт, что у меня нет во рту кляпа, как бы намекает на предстоящий разговор. Значит, решено: сначала попробую поговорить, а уже потом вспомню о втором варианте. За прошедшие сутки звезды уже сходились не раз. Так, может быть, повезет и сейчас?
Стоило мне об этом подумать, как раздались шаги, и в коридоре появилась знакомая фигура в плаще. Глаза правда у него сейчас не горели, но это определенно был тот же урод, что убил людей на поляне. Ну или какой-то другой, но в такой же одежде.
Подойдя к кресту, он молча меня оглядел, откинул капюшон и так же молча прошел к столу, на котором лежал черный кукри. Мне почему-то казалось, что он не человек, но, как выяснилось, я ошибался.
На вид этому мужику было что-то около сорока с небольшим лет. Высокий, широкоплечий, темноволосый, и чем-то похож на того актера, который играл Т–1000 во втором «Терминаторе». Такая же бесстрастная рожа, оранжевые глаза и неестественно бледная кожа. Вот только рост у него был никак не меньше моего. Впрочем, какая разница?
Быстро прогнав в голове все варианты начала разговора, я повернул голову и уточнил:
– Что происходит? Почему я здесь? И кто ты такой?
Проще включить дурака, добавив в голос непонимания и испуга. С испугом у меня проблемы даже в такой ситуации, но с непониманием полный порядок. Ну а здороваться по понятным причинам не стал. Не нужно желать здоровья тем, кого ты собрался убить.
– Я не понимаю ваш собачий язык, – не глядя в мою сторону, произнес этот странный мужик и, взяв в руки стеклянную сферу начал производить с ней какие-то манипуляции.
– Да, крысы не говорят по-собачьи, – произнес я на новом языке и презрительно усмехнулся. – Ты кто такой, ублюдок? И что тебе от меня нужно?
Вся моя врожденная толерантность закончилась после его ответа. Да, в жизни мне не хватает человеколюбия, но с этим ничего не поделать. В работе это никогда не мешало.
Услышав мои слова, мужик повернул голову. Во взгляде смешались удивление и брезгливость. Он смотрел на меня секунд пять, а затем спокойно ответил:
– Меня зовут Фатх. Ты же – жалкая оболочка. Нужен лишь для того, чтобы извлечь из тебя содержимое. Правильно извлечь. Ведь отсюда у тебя сбежать не получится.
– А никто и не собирается убегать, – так же спокойно ответил я. – В прошлый раз я сходил куда надо, и переговорил с хозяйкой этого храма.
– Так вот откуда ты знаешь язык, – в глазах Фатха что-то мелькнуло, он чуть склонил набок голову и вопросительно приподнял бровь: – И что же тебе рассказала Госпожа?
– Сказала, чтобы я выполнил то, что начал, – произнес я, наблюдая за ответной реакцией.
– Так ты сейчас именно этим и занят, – мужик улыбнулся одними губами. – То, что ты носишь в себе, поможет Госпоже воплотиться. Думаю, она будет тебе благодарна. Возможно даже, ты получишь хорошее перерождение здесь в Аэноре.
М-да… Если верить его словам, богиня хочет, чтобы меня принесли в жертву для ее воплощения? Вот только что-то не бьется. На хрена бы ей тогда со мной разговаривать и дарить последнюю Силу из алтаря?
– Ты врешь, ублюдок, – глядя в глаза, выплюнул я. – Тот, кто во мне – он уже умирал. Если бы она хотела этого…
– Он неправильно умер, – не дав мне договорить, ответил мой собеседник. – Трусливо сбежал, не дав Госпоже забрать свою душу. Тот, кто в тебе – враг и предатель. Шакал, предавший ту, которой так долго служил.
– Ты снова врешь! Я говорил с ней в том храме на острове, и она…
– Она хочет, чтобы ты сдох, и я это устрою, – Фатх зло усмехнулся. – Прямо сейчас. Готовься!
Произнеся это, он снова повернулся к столу и взял в руки стеклянную сферу.
Я мысленно выругался и с ненавистью оглядел храм. Судя по всему, мне осталось недолго. Сейчас этот ублюдок подготовится и прирежет меня как барана, но никто тут не собирается покорно этого дожидаться. Только что делать? Как освободить руки?! Сука!
Фатх тем временем поднес сферу ко лбу, что-то прошептал, и его глаза засветились. В этот момент меня осенило! Ну да… я стараюсь найти решение стандартными методами, но тут же, блин, не Земля! Должны же быть какие-то заклинания?
Выбросив из головы ненужные мысли, я дернул связанными руками и мысленно попытался освободиться. Без толку… Очень сложно научить обезьяну ездить на танке, если она видит его впервые. Впрочем, плевать! Сдаваться нельзя! Нужно пытаться. Даже если нет никаких шансов!
