Даша села в ее кресло-качалку и уставилась на бездонное синее небо за окном. «Если бы любила, интересовалась бы тобой», – часто повторяла ей мама. Теперь жизнь казалась ей намного сложнее этих слов. А еще Даше просто очень хотелось найти бабушке хоть какое-то оправдание. Людям отмерено так мало времени на этой земле, так почему же они выбирают склоки и ссоры вместо того, чтобы просто жить в мире друг с другом?
– Можно? – заставил вздрогнуть чей-то голос.
Даша вскочила. Стука она не слышала, поэтому от неожиданности ее сердце гулко забилось. Девушка немного успокоилась, обнаружив в дверях сухонькую старушку в инвалидном кресле.
– Да-да, входите.
– Ты, должно быть, Дашенька? – улыбнулась та, въехав в комнату и остановившись посередине.
На коленях у нее была небольшая черная шкатулка.
– Да, – кивнула девушка.
– Бабушка часто о тебе говорила. – Глаза женщины заслезились. – Ты еще красивее, чем она описывала тебя.
– Бабушка… говорила обо мне? – удивилась Даша.
– Постоянно, – кивнула женщина. – Мы соседки по комнате. Меня зовут Раиса Аркадьевна. Мы с Зоей дружили, и она много рассказывала о тебе, о сыне и твоей маме. И очень скучала.
– Да? – Девушка пораженно опустилась на край кровати. – Правда? Почему тогда она никогда не звонила? И не приезжала?
Женщина пожала плечами.
– Да кто ж знает. – Она задумчиво взглянула в сторону окна. – Гордость мешала, наверное. Она всем нам мешает. Старики обычно считают себя незаслуженно забытыми. Называют детей неблагодарными, думают, что те сами должны звонить и навещать их. И забывают, что дети сейчас на их месте: они уже взрослые, строят карьеру, не спят ночами из-за своих детей, утром мчатся на работу, а вечером домой – готовить ужин, делать уроки. А по выходным нужно успевать высыпаться и делать уборку. Как белки в колесе, и этот бег кажется бесконечным. Старики чувствуют себя ненужными, обижаются, закрываются в себе. А их дети ощущают недостаток внимания и любви с их стороны. Замкнутый круг. Так было и так будет.
– Мне стыдно, что я так и не позвонила ей, – тихо призналась Даша.
– А ей, думаю, было стыдно, что она не звонила тебе, – мягко улыбнулась Раиса. – Кажется, чего сложного? Напекла пирогов, накупила конфет, пригласила внуков, и все. Но мы всегда откладываем это на завтра. – Женщина развернула кресло и посмотрела на нее. – Я и сама такая же. Как заболела, решила, что не буду обузой дочке, выбрала тут себе комнатку, продала квартиру, переехала. А дочь обиделась. Сама хотела обо мне заботиться.
– Но вы поддерживаете отношения?
– Слава богу.
– И вам тут нравится?
– Да, – после секундной паузы ответила женщина. – Тут как в пионерском лагере: и покормят, и развлекут, и даже танцы вечерами устраивают.
Даша покосилась на ее кресло.
– Ты на него не смотри, – хихикнула старушка. – Я тут себе кавалера нашла. Деда Андрея. Он без ноги, тоже не особо мобильный. Мы в уголочке сядем, он костыли к стене поставит, и шепчемся. Часами, пока другие танцуют. – Она мечтательно закатила глаза. – Лучшее время.
– Надеюсь, бабушка Зоя тут тоже не скучала.
– Что ты. Она была местной звездой. От ухажеров отбоя не было. У нее на тумбочке цветы увядать не успевали, как она букеты один на другой меняла. Не пневмония бы, так еще жила б и жила.
– Жаль, что я ее почти не знала.
– Да. – Раиса печально закусила губу. – Но она вот о тебе многое знала. У деда Афанасия когда внук по выходным приезжал, Зоя всегда просила его твою страничку в этих ваших интернетах открыть. Смотрела твои фотографии, отслеживала, что с тобой происходит, строила догадки, как у тебя дела – тоже по картинкам. То булочки у тебя на карточках, то закаты, то мороженое. Редко, говорит, ты себя фотографировала. Наверное, не хватало уверенности в себе.
Даша улыбнулась.
– Наверное.
– От нее тут осталось кое-что.
– Да, я видела. Коробка. Но еще туда не заглядывала.
– Нет. – Раиса Аркадьевна положила свои сухонькие ладони на шкатулку. – Вот. Зоечка просила передать тебе лично в руки. Как поняла, что сильно занемогла и что плохо дело, так забеспокоилась. Боялась, что не успеет все оформить. – Она протянула Даше шкатулку. – Там письмо для тебя. Руки у нее уже сильно тряслись, сил совсем не было, так что в конце я под диктовку дописывала, не удивляйся.
– Ого. – По спине девушки побежали мурашки, когда она приняла из рук старушки шкатулку. – Спасибо вам.
– Убери в сумку, – попросила Раиса Аркадьевна, когда Даша хотела ее открыть. – Потом посмотришь, когда рядом никого не будет. – И, услышав в коридоре шаги и голоса, добавила шепотом. – А лучше сначала сходи вот по этому адресу. – Она быстро сунула ей в руку записку. – Послушаешь, что тебе там скажут, а потом уже прочтешь письмо. Хорошо?
– А что это? – Даша хотела развернуть записку, но женщина сжала ее руку в кулак. – Потом. А сейчас спрячь.
– Ладно, – послушно пробормотала девушка и сунула шкатулку с запиской в свою сумку. – Спасибо еще раз.
– Если еще что понадобится, ты знаешь, где меня найти, – шепнула Раиса.
И в следующее мгновение в комнату вошли управляющий и Любовь Андреевна.
– Здравствуйте, – произнесла старушка, внимательно глянув на мать Даши.
– Доброго дня! – громко, словно обращаясь к слабослышащей, поприветствовала ее та. И расплылась в улыбке. – А вы, наверное… соседка нашей Зои?
– Да. Раиса Аркадьевна. – Старушка кивнула.
– Очень приятно, – сказала Любовь Андреевна и тут же, позабыв о ней, принялась оглядывать комнату. – Да, хорошее место. Хорошее. Жаль, Зоя Александровна никогда не приглашала нас сюда, мы с удовольствием бы приходили.
– Документы, фотографии, личные вещи в коробке, – заметил управляющий из коридора. Он даже не пытался протиснуться в помещение, в котором и так уже не оставалось свободного места. – Если захотите забрать одежду и все остальное, думаю, Раиса Аркадьевна укажет, что именно принадлежало вашей родственнице.
Любовь Андреевна еще раз окинула комнату взглядом и поморщилась.
– Нет. Мы все оставляем на благотворительность. Думаю, у вас найдутся желающие на все это… «добро». – Она подошла к коробке и заглянула внутрь. – Это мы тоже, скорее всего, оставим, – прошептала она.
– Я возьму, – сказала Даша, подхватив коробку и крепко прижав к груди.
– Потащишь домой мусор? – почти беззвучно прошипела мать.
Девушка сделала вид, что не расслышала.
– Спасибо вам, Раиса Аркадьевна, очень приятно было познакомиться, – улыбнулась она старушке.
– И мне, Дашенька, – улыбнулась та.
– Вы нас проводите? – Любовь Андреевна поспешила к выходу.
– Разумеется, – кивнул управляющий.
– Всего доброго! – покидая помещение вслед за ними, бросила Даша Раисе Аркадьевне.
Шкатулка все никак не шла у нее из головы. Девушке казалось, что она несет в сумке раскаленный камень, который нельзя никому показывать. Тот буквально прожигал насквозь ее одежду, и она боялась, что мать это заметит. Но та, к счастью, была увлечена своими мыслями.
– Как хорошо, что не придется тратиться, – то и дело бормотала она в такси. – Повезло, что старуха сама скопила себе на похороны. Хоть за это можно ее уважать.
– Когда похороны?
– Ой, я даже не спросила, а ты что, хочешь пойти?
– Конечно.
– Тогда свяжусь с управляющим и уточню. Скорее всего, будет небольшая церемония в ритуальном зале: отпевание и все остальное. Бр-р. – Ее передернуло. – Мы не обязаны ходить, если не хочешь.
– Я хочу, мам.
– Как знаешь. А там что? – Она наклонилась к коробке. – Боже, какой хлам. Очки, бусы, Библия. – Поворошила пальцем. – Фу, куча странных старых вещей. Хлам.
Даша выудила из стопки бумаг старое фото, на котором еще довольно молодая Зоя держала на руках годовалую внучку.
– Смотри, – улыбнувшись, она показала снимок матери.
– Надо же, – хмыкнув, ответила та.
И отвернулась к окну, больше ничего не добавив.
– Здесь и папино фото есть, и твое. – Даша продолжала перебирать фотографии.
– Не понимаю, зачем она хранила наши снимки, – буркнула Любовь Андреевна. – Даже когда звонила в первое время, всегда интересовалась только здоровьем своего сыночка: «Как съездил на море?», «Как продвигается твой ремонт?», «Как твои дела?». Как будто у него не было семьи, как будто нас с тобой не существовало!
Мать тяжело задышала, стиснула челюсти, ее пальцы добела впились в сиденье. Даша не стала ничего говорить. Она видела, как велико напряжение, и как сильны прошлые обиды. Даже сейчас они причиняли матери боль. Ковырять старые раны – только заставлять их кровоточить. Убрав снимки обратно в коробку, девушка тоже отвернулась к окну.
Глава 6
? Xolidayboy – «Океаны»
– Вы уверены? – ошарашено переспросила Даша.
Она все еще не могла поверить в то, что адрес с записки Раисы Аркадьевны оказался офисом нотариуса, и в то, что только что услышала от своей собеседницы.
– Дарья Игоревна, это моя работа, – снисходительно улыбнулась нотариус, поправив очки. – Сейчас мы оформим все бумаги, вам нужно будет лишь принести кое-какие справки и оплатить госпошлину. Свидетельство о праве на наследство вы получите только через шесть месяцев и тогда сможете полностью распоряжаться недвижимостью, но уже сейчас можете въезжать в нее, делать ремонт и пользоваться ею как собственник.
– Просто… – Даша сделала глубокий вдох и шумно выдохнула. – Просто мы не знали, что у бабушки есть какая-то недвижимость. Она жила в доме для престарелых. Мы думали, ее квартира ушла в оплату проживания в этом заведении. У меня не будет потом проблем с этой организацией?
– Дарья Игоревна. – Худощавая нотариус снова поправила очки. – У меня много клиентов, и я не могу знать в подробностях ситуацию каждого из них. Но к Зое Александровне я выезжала не так давно: она не могла явиться сама по состоянию здоровья. Мы совсем недолго побеседовали, и той информации, которой я владею, недостаточно для того, чтобы делать какие-то глубокие выводы. Но одно могу сказать точно: ваша бабушка владела этой недвижимостью много лет и точно хотела, чтобы она перешла вам по наследству. Судя по документам, это хорошее место в центре города.
– Где-где? – Даша чуть не подпрыгнула на стуле.
Нотариус опустила глаза в бумаги.
– Да. Все верно. Двухуровневое помещение: первый этаж оформлен как нежилой фонд, на втором – жилая квартира. Оба этажа, как следует из плана, сообщаются лестницей как внутри помещения, так и снаружи. Общая площадь сто девяносто квадратов. – Она развернула документ к девушке. – Вот, смотрите. Тут адрес.
– Он мне не знаком, – с трудом шевеля немеющим языком, произнесла Даша.
– Значит, приятный сюрприз, да? – усмехнулась нотариус. – Поздравляю.
Прямиком из офиса Даша поехала в ритуальный зал на окраине города. Мать, которая сначала и не собиралась идти на похороны, обрывала ей телефон звонками и сообщениями с вопросом, куда она подевалась. Девушка знала, что Любовь Андреевна не отличалась терпением, но ничего поделать не могла: переполненный автобус тащился медленно.
– Где ты была? – прорычала мать, едва та вошла в зал и приблизилась к ней.
– На консультации в универе, мам. Я же говорила, – выдавила Даша.
Ее взгляд прошелся по помещению, наполненному людьми, и остановился в центре, где на постаменте стоял гроб с почившей. Девушке захотелось подойти ближе, но она вовремя поняла, что идет панихида, причем религиозное прощание как раз в самом разгаре.
– Еще и цветы притащила, – прошептала мать, толкая ее в бок и косясь на темно-красные гвоздики в руках Даши.
– Кто все эти люди? Тоже пришли попрощаться? – проигнорировав ее замечание, спросила девушка.
В зале находилось довольно много незнакомцев, в основном – пожилых. Заметив среди них Раису Аркадьевну, Даша кивнула ей.
– Массовка из дома престарелых. Наверное. Вряд ли у Зои было столько друзей, – процедила мать.
Вышло довольно громко, и несколько пар глаз уставились на них. Даша сложила руки перед собой и опустила голову. Ей было стыдно смотреть этим людям в лицо.
После окончания панихиды присутствующим разрешили подойти к гробу, чтобы попрощаться с усопшей. Люди встали в очередь, но один из стариков пропустил Дашу с мамой вперед. Очевидно, все знали, кем они приходились Зое.
Девушка на негнущихся ногах подошла к постаменту. Заглянула в гроб. Старушка будто спала, но ее веки не колыхались, а лицо было мертвенно бледным и безмятежным. Даша не знала, что ощущает. Все чувства в этот момент смешались. Бабушка была для нее каким-то очень далеким и родным человеком одновременно. Осознание потери было смутным, а шок от известия о наследстве делал ощущения еще более размытыми. Она бы все отдала за то, чтобы поговорить с бабушкой в последний раз, понять, о чем она думала перед смертью, как к ней относилась.
– Господи, – прошептала Любовь Андреевна, склоняясь над гробом и до боли сжимая руку дочери. – Бедная Зоя Александровна. Зачем? – Она всхлипнула. – Зачем?
Не понимая смысла слов, сказанных матерью, Даша посмотрела на нее. У Любови Андреевны из глаз катились настоящие слезы.
– Я ведь так хотела ей понравиться. Так хотела, – шепотом произнесла она, глядя на свекровь. – Была удобной, милой, услужливой, во всем угождала. Я так хотела, чтобы она приняла меня в семью, чтобы полюбила меня. Целый год я молча терпела все ее придирки и делала все как она хочет. А она мою доброту воспринимала лишь как слабость. Давила сильнее и сильнее, унижала, издевалась. Вот зачем нужно было все портить? Воевать со мной? Устраивать это соперничество? Все могло быть по-другому. А теперь…
Слезы из ее глаз катились уже градом. Даша подала матери платок, и та принялась дрожащими руками их вытирать. Мать определенно испытывала сильнейшие эмоции, но девушка не до конца понимала, какие именно. Боль вперемешку с обидой? Злость с жалостью? Возможно, Любовь Андреевна действительно жалела, что все так сложилось, и в чем-то даже ощущала и свою вину, но ни за что не признала бы это вслух. Даже здесь. Даже перед телом своей вечной соперницы.
Да, Даша полагала, что так и было. Обе считали себя соперницами в борьбе за одного мужчину: одна боролась за внимание сына, другая – за мужа. И обе, вероятно, были в чем-то не правы.
