– Допустим для простоты, что «изнанка» когда-то была цветущим миром. Вселенной вроде вашей. Допустим, что там произошло нечто ужасное. Что эта вселенная погибла. А мы – я – выжили, уцелели и бежали в ваш мир. Не прихватив при этом, прошу заметить, всякую крылатую и когтистую нечисть, это вы уже все сами.
Звучало достаточно логично, чтобы быть правдой – или очередным враньем.
– Зачем вы убили О’Тула?
– О, милая, разве это я его убил? Я только осваиваюсь в теле этого вашего Леонида и сдержал инферно, как мог. Местных, как видите, только слегка оцарапало, и скоро все заживет. Ну а ирландец оказался чувствительней…
Ложь. Скорее всего ложь.
– Можешь мне не верить, но это так.
– Зачем вы заставили дикарей сжечь его тело, потом принести в жертву животных? И что вы велели им построить?
Атлант нахмурился, густые черные брови сошлись к переносице.
– Слушай, ничего я их не заставлял. Так уж совпало. Может, вместо того чтобы строчить рапорты о местной небогатой фауне, тебе стоило поговорить с людьми.
– С туземцами.
Великан наградил ее недвусмысленным взглядом, и не надо было быть психиком, чтобы прочесть в нем – а ты-то сама кто? Клон, вдобавок еще и расистка. Отлично.
– С местными. У них интересные верования. Особенно история про то, как Майнгалла стал богом.
* * *
Историю Ли узнала тем же вечером. Вняв совету якобы атланта, она поговорила с вождицей. «Поговорила» для психика – термин не совсем верный, но суть отражает. Они сидели в большой хижине, внизу возились в грязи дети и тощие собаки, закат угасал над джунглями, отражаясь нефритом и яшмой в стеклянном – подаренном, кстати, О’Тулом – ожерелье вождицы. Которую звали Матлал, что на местном наречии означало «тучная, плодоносная земля». Имя, как думала Линда, глядя на щедрую грудь туземки и складки на ее смуглом животе, очень подходящее. Вождица сложила руки с широкими ладонями на колени и щурилась на заходящее светило.
Рассказ ее звучал для Линды примерно так:
«Поспорили как-то могучие боги Уциподжан, Тоналпокль, Икстли и Уцана-Уби, кто из них главный, кому достанется управлять Солнцем. А для того, чтобы утвердить свою власть над Солнцем, надо было прыгнуть в костер. Только костер пылал так жарко, что все приближались к нему и отступали, и долго никто не решался прыгнуть. А мимо проходил обычный нищий по имени Майнгалла, который страдал бубонами и язвами. Кожная болезнь так мучила его, что терять ему было нечего, и, подслушав разговор богов, он смело прыгнул в костер. И вознесся в небеса, став главным божеством и подчинив себе остальных, менее храбрых (или более здоровых, как подумала Ли). А язвы с тех пор в племени магануцли считались благословением божества. Вот и великий человек со звезд, в тело которого вселился могущественный Майнгалла, победил своим жаром всех подземных демонов и благословил народ магануцли священными язвами, чтобы показать свою истинную природу. И теперь магануцли строят великий храм в честь бога Майнгаллы, который принес им тысячу лет процветания».
Про жар Линда не поняла – она отключилась в тот момент, когда ударило инферно и когда погиб О’Тул, единственный, кто вообще погиб. И Матлал ей показала.
– Вы точно этого хотите? Обратной дороги для вас не будет.
Жрец Ураоцли в ответ вскинул и быстро опустил нож.
Там, где нож вошел в грудь священника, там, откуда должна была хлестнуть кровь, в воздухе виднелся багрово-черный разрыв, прореха, сквозь которую лезли какие-то крылатые, когтистые и рогатые существа и било алое адское пламя. Солнце цвета морской волны съежилось и почернело, как тухлый фрукт, от леса ползли костлявые тени… И когда почти весь мир затопила тьма, тело лежащего на плите священника ярко вспыхнуло золотом.
И уже не было никакого тела. Огромное крылатое существо в доспехах из золотистого металла парило над жертвенным камнем, и крылья его, шесть крыльев из чистого света, поднимались и опадали, разгоняя тьму.
Все твари мрака сгинули в корчах, испустив предсмертные вопли, чернота рассеялась, и снова засиял в небе рассветный Майнгалла. Только человек с железной рукой был мертв, а магануцли покрылись священными язвами, и язвы были на руках спустившегося на землю светоносного существа…
…Ну как тут, в самом деле, не возвести храм?
Почему-то только сейчас, после рассказа вождицы, Ли стало по-настоящему, невозможно страшно. Она не понимала, чего хочет крылатое существо из видения Матлал, ведь не кособокое же святилище из камней и земли? Зачем ему поражать туземцев язвами? Куда он дел настоящего отца Леонида, неужели правда заточил в его же собственном разуме? И что значит фраза на чужом и для Леонида, и для Ли, и наверняка для самого атланта языке: «Обратной дороги для вас не будет»?
3. Нерадивые виноградари
Их лагерь был разорен еще в ту ночь, когда нечестивый Ураоцли, осмелившийся поднять руку на бога (да-да!), приказал схватить землян. Расхищены были припасы, разломано оборудование, сбиты палатки. Кстати, насчет единственной жертвы Ли все-таки ошибалась – Ураоцли, по-видимому, разнесло на атомы, то-то его не было видно в деревне.
«Так тебе и надо», – со злобным удовлетворением подумала Ли, тщетно роясь в остатках вещей. После жреца и его шайки уцелели только остовы палаток, поломанные антенны, два раскуроченных дрона и мини-погрузчик. Всю одежду и еду, спальники и посуду, все товары для обмена грабители уволокли с собой, и имущество миссии расползлось по деревне. В последующие дни Ли порой то там, то тут замечала туземцев, щеголяющих в просторных не по размеру комбезах или вкушающих свой чай, отдаленно похожий на земной мате, из любимой пиалы О’Тула.
Ей пришлось поселиться в большом доме, благо жрица не возражала. И все равно Ли чувствовала себя не гордой покорительницей со звезд, а приживалкой. «Так мне и надо», – не менее яростно думала она, впрягаясь в привычный круг женских хозяйственных дел. Надо было готовить еду: запекать в углях костра завернутые в листья крупные фиолетовые клубни, перетирать кашу из зерен, мыть котлы, носить воду от родника, хотя бы со стиркой одежды местные не заморачивались, потому что ее не носили. Комбез Ли тоже запачкался и изорвался, отстирать его было невозможно, но бегать по деревне голышом – до этого она еще не дошла.
Атлант, или кем он там был, озабоченный великой стройкой, о бытовых нуждах своих подопечных вообще не думал. А ведь можно было поставить на роднике колеса, сделать хотя бы примитивный водопровод, а не скакать с выдолбленными тыквами по скалам.
Однако у атланта были грандиозные планы. Это Ли поняла еще несколько дней спустя, когда к их деревне из джунглей начали стекаться жители других поселений народа магануцли. Все как один покрытые уже заживающими язвами, все со страхом и благоговением в глазах, они склоняли колени перед новым божеством и присоединялись к стройке. Ртов становилось все больше, а запасов еды – все меньше, и вождицу это заботило.
А потом оказалось, что преклонить колени перед атлантом рвется не каждый.
Как раз накануне того случая они с Леонидом – Ли все еще терялась, не зная, как называть это существо, – поговорили во второй раз, уже более обстоятельно.
Этим вечером Ли сидела на пороге большого дома, свесив усталые ноги и ссутулив усталые плечи. Весь день она таскала воду для все прибывающей толпы строителей, потом терла и терла жесткие зерна и коренья, варила в большом котле густую бордовую кашу с жиром ламы и злаковой тюрей. Ладони покрылись мозолями, предплечья горели от непривычной работы. Она так замоталась, что заметила атланта не сразу.
Тот подошел и одним скачком взобрался в хижину. Большой дом стоял на сваях, приподнятый над сыроватым грунтом метра на полтора, и вверх вела связанная из веток и лиан лестница. Лестницей великан не воспользовался, просто подтянулся на руках и оказался рядом с Ли. Тоже сел, свесив длинные мускулистые ноги. Каким-то образом он превратил свой комбез в подобие туники и теперь действительно смахивал на древнего атланта из сочинений Платона. Как хорошо, что Линни была библиотечной мышью и в детстве читала все, что под руку попадется, и ее знания абсолютно даром достались Ли.
– Устала? – с настоящей или ложной заботливостью спросил Леонид, протягивая ей уже знакомую флягу.
Линда молча помотала головой. Пусть гадает, что это значит – что она не устала или что просто отказывается от предложенного.
Изумрудное солнце валилось за лесные макушки. Ли уже почти привыкла к его оттенку, хотя в последние дни свет, кажется, изменился. Сияние стало более переменным, то гасло, то вспыхивало ярче, а по ночам небо окутывали полотнища гнилостно-зеленого свечения, словно и сама звезда Лейтена чувствовала – с одним из ее спутников творится неладное. Тревожно орали белые цапли с болота, может, предсказывали грозу.
– Вы говорили, что в вашем мире произошло нечто страшное. Что? Что могло привести к гибели целой вселенной?
«И превращении ее в “изнанку” с чертями и демонами и такими тварями, как ты», – додумала она вопрос про себя, прекрасно зная, что атлант способен прочесть ее мысли.
Атлант пожал плечами и отхлебнул. Судя по запаху, на сей раз во фляжке была не вода, а местный алкоголь из жеваных листьев аруаны, пьяного дерева.
– Ты же слышала про Атлантиду? Атланты прогневали богов, и их остров погиб от извержения и цунами.
– Вы прогневали богов? – издевательски улыбнулась Линда.
С другой стороны, а что тут смешного? Если этот фрукт способен парить над землей, размахивая крыльями, и поражать язвами население целой планеты – что, кажется, до сих пор не удавалось даже сильнейшим из земных психиков, – то почему бы не предположить, что в его мире существовали и более могущественные создания? Даже боги?
– Не богов, – поморщившись, ответил Леонид и заболтал ногами, словно ему было лет семь. От этого один ботинок – рванье, а не ботинок, как вообще можно так убить неубиваемую обувь звездной разведки? – слетел со ступни и плюхнулся на землю. – Не богов, – повторил он, с неудовольствием глядя на потерянный ботинок. – А бога. Одного. Творца. Демиурга. Греков ты, я так понимаю, освоила, а Библию читала?
– Вы же знаете, что нет. Ничего я не читала. Точнее, читала, но Библия была факультативом у…
– У Линни, да, в начальной школе Кунгсгатан в прекрасном городе Мальме. Жаль, что я его вряд ли увижу. А хотелось бы. Чудный приморский город, походили бы там с тобой по кафешкам, поели этой вашей знаменитой… серстреминг?
– Сюрстремминг. Вы меня что, клеите?
– Клею?
Атлант моргнул, а потом широко ухмыльнулся.
– А. Вы, люди, иногда странно употребляете слова. Нет, ты правда мне нравишься. Или понравилась Леониду, а мне что-то такое перескочило.
Ли вспомнила крайне непристойное ругательство, которое иногда изрыгал по пьянке отец Линни. Что-то про насекомых, обитавших в паховой области, и хорошо бы они кому-то там перескочили.
Атлант рассмеялся. Он хохотал густо, низко, словно смех вольно перекатывался в гулком бочонке его груди.
– Нет, ты правда забавная.
Он даже протянул руку, чтобы обнять ее за плечо, но Ли шустро отстранилась.
– Библия, – напомнила она.
– А. Ну да. В общем, там была притча про виноградарей. В этой вашей древней Иудее древние иудеи не возделывали виноградники сами, были слишком ленивы, а сдавали в аренду. В том числе и всяким проходимцам. Арендаторы платили процент с собранного урожая. Но один древний иудей нашел каких-то особенно нерадивых арендаторов, которые прикарманили урожай, а платить отказались. Сначала он отправил к ним за деньгами слуг. Арендаторы слуг побили и прогнали палками. А потом, представь, каков дурень, послал собственного сына. Арендаторы его возьми да прирежь. В общем, некрасивая вышла история.
Ли мотнула головой, лишний раз с досадой отметив, что волосы надо хорошенько помыть. Из рыжих они стали почти бурыми.
– При чем тут Атлантида?
– Ну, в Библии эта притча про то, что бог разгневался на народ Израиля, когда они убили его сына Иисуса.
– Так, стоп. Вы тоже убили сына своего бога?
Атлант скривился так, словно и правда отведал знаменитое шведское лакомство.
– Этого гаденыша убить нельзя. Он мертв с рождения. Но, в общем, можно сказать, что мы изрядно испоганили виноградник и вдобавок отказались отдавать урожай, и господь отправил к нам своего сына.
– Который мертвый с рождения? – зачем-то уточнила Линда, чувствуя, как начинает тонко звенеть в висках и наливается болью затылок. То ли на все приближающуюся грозу, затянувшую тучами уже полнеба, то ли от чуши, которую нес атлант.
– Именно. И в заварушке вселенная как-то возьми и погибни.
– Как вас зовут? По-настоящему? – спросила она, развернувшись к лже-Леониду и глядя прямо в его черные, как драгоценный камень гранат, глаза.
– Этого имени ты не выговоришь.
– Почему?
– Потому что это имя на языке звезд. Это имя звезды.
– Ладно. А зачем вы строите храм?
Атлант снова пожал широкими плечами, и Линда чуть не задохнулась от возмущения.
– Хватит уже врать, что туземцы сами, ни с того ни с сего, решили воздвигнуть вам святилище! Вы их заставляете, так или иначе. Они не любят работу, невозможно так просто собрать несколько сотен дикарей и заставить их возводить постройку, слишком передовую для их культуры. Так зачем?
Леонид, который не Леонид, откинул голову и уставился в предгрозовое небо над горами. Там уже плясали не по-земному огромные, разветвленные зарницы, и в воздухе распространялся ледяной запах озона.
– Допустим, я нашел способ вернуться туда. Не в пространстве, а во времени. Допустим, я хочу исправить то, что мы совершили. Такое объяснение тебя устроит?
Но Ли оно, конечно же, не устроило.
* * *
Той ночью ей снился белый ягуар. Не снежный барс, а именно ягуар, огромная кошка с ленивым взглядом желтых глаз. Еще слушая рассказ Матлал, она поняла, что если Майнгалла был человеком, то все остальные, боровшиеся за власть над Солнцем, – отнюдь нет. Уциподжан – синий ворон, Тоналпокль – красный койот, Икстли – черный змей и Уцана-Уби – белый ягуар. Наверное, Майнгалла не слишком уютно чувствовал себя в этой компании, где каждый не прочь был подзакусить человечинкой.
Ягуар крался сквозь джунгли, а над ним ревела гроза. Потоки воды низвергались с неба, растекались по кронам, по широким мясистым листьям и водопадами рушились на землю, за считаные секунды превратившуюся в грязевые ручейки и болота. Глаза ягуара злобно горели, хвост хлестал по бокам. Он был в ярости, то ли оттого, что ненавидел воду, то ли оттого, что ненавидел кого-то еще. Он шел убивать, в его ягуарьем уме сладко рисовалось, как он ворвется в поселок, в ничем не защищенные хижины, и будет кромсать живое мясо, утащит в джунгли стариков и детей.
Сон был настолько реален, что Ли проснулась. Было темно и душно. По крыше стучал дождь, капало с порога и за порогом. Рядом тяжело сопели во сне вождица и ее семейство, еще несколько семей, живших в общинном доме, и десяток новых рабочих со стройки.
Острое чувство опасности не отпускало. За последние недели она привыкла бояться, хотя страх перед атлантом немного схлынул после вечернего разговора, оставив скорее недоумение. Так чего же она боится сейчас?
Угрозой несло из дождевого леса. С тех незаметных, невидимых глазу чужака троп, которыми магануцли приходили в селение, чтобы принять участие в строительстве храма. Оттуда пахло большой кошкой и мокрой шерстью, и Ли ощущала это не обонянием, а все кожей, психическим обостренным чутьем. Неужели и правда деревню решил навестить ягуар? Но разве кошачьи любят охотиться под дождем?
Оружия у нее никакого не было, но лингвобиолог должен уметь подчинить любого зверя. Ли тихо скользнула к выходу и спрыгнула на мокрую землю, под дождь. Чувство опасности усиливалось. Зарницы отгорели над лесом, тучи скрывали звезды, и вокруг царила тьма – только прикрыв глаза, она ощущала мутные ауры поселян и пятно пустоты там, ближе к скалам. Психическая аура атланта оставалась для нее невидимой.
Леонид продолжал работать на стройке и ночью, когда остальные валились с ног от усталости. Надо отдать атланту должное, он был силен – в одиночку таскал огромные глыбы, обтесывал, вкатывал их по шатким мосткам наверх. Отдыхал он тоже там, хотя в первые же дни туземцы отстроили ему роскошную, по здешним меркам, хижину.
Огромная кошка, или что-то, похожее на огромную кошку в психическом плане, направлялась туда. Ли застыла на месте. Что, если местные боги все-таки существуют? Что, если они рассердились на чужака? Не лучше ли не вмешиваться? Просто потихоньку вернуться в хижину, закрыть глаза, а утром Леонида – не Леонида найдут растерзанным, и все это наконец-то закончится. Она как-нибудь восстановит связь, прорвется к «Маленькой Каравелле» или к ИНКе и уберется отсюда навсегда.
Так думала Ли, а ноги сами несли ее все ближе и ближе к огромному каменному четырехугольнику – основанию святилища. Шумел дождь. Ничего не было слышно. Наверное, атлант все же заснул, должен же и он хоть когда-то спать?
– Леонид! – тихо позвала она. И потом, уже громче: – Леонид, вы спите? Я что-то чувствую…
Сумерки прорезало размытое бело-серое пятно. Ли ощутила удар, ощутила, как боль вспыхивает в правом плече, и пронзительно закричала.
Боль выдернула ее из тела и подкинула вверх – так уже бывало, раненый психик инстинктивно ищет, кто мог бы помочь, на кого наложить «путы». Деревня спала. А к недостроенному храму спешил отнюдь не белый ягуар. Нет, это была группа из нескольких туземцев, на их телах и лицах – полусмытые дождем узоры из сизой глины, в руках короткие копья и пращи.
Атлант проснулся от ее вопля и, потягиваясь, двигался к выходу из каменного четырехугольника. Там было одно не заложенное глыбами отверстие, возможно, будущие ворота храма. Или, может, через этот проем втаскивали новые глыбы, чтобы заполнить основание. Атлант не казался обеспокоенным, но Линда впервые заметила на месте пустоты острые золотистые лучики – его аура проснулась и тоже ощупывала ночь.
«Сзади!» – мысленно прокричала Ли.
Пятерка туземцев, отсюда, с высоты, казавшаяся серыми тенями, перемахнула через заднюю, обращенную к скалам стену и надвигалась на атланта со спины. Остальные собирались атаковать со стороны входа.
Леонид поднял голову. Пятеро, перелезшие через стену, синхронно, словно один организм, вскинули руки и метнули дротики. Они должны были угодить прямиком в широкую спину атланта, но человека там уже не было. Только золотое сияние, настолько яркое, что Ли снова закричала от боли. Сияние и едва различимый в нем контур крылатой фигуры.
Четверо забились, корчась в опаляющем свете. Пятый упал на землю и швырнул в атланта свое оружие – два тяжелых круглых камня, связанных веревкой. Веревка опутала ноги того, кто источал свет, но он, словно не замечая, шагнул вперед – путы лопнули – и наступил воину на грудь. Кровь полилась изо рта туземца. Тот скривил чудовищное, в пятнах глины и крови лицо, и прохрипел: «Уцана-Уби передает тебе привет. Они идут за тобой, Одиночка».
4. Путеводный маяк
То, что показалось им поначалу болидом, было ярко-зеленым лучом, разрезавшим небо над плато и рухнувшим к ним в каньон. Андрей уже сомневался, действительно ли привиделись ему в этом луче давешний лес и храм, тот самый, что горел нехорошей зеленью в сухом индейском колодце. Впрочем, сейчас у него появились другие, куда более насущные проблемы.
Два дня они шли по лучу, шли без воды и все-таки вышли из системы ущелий на плоскую равнину, такую же, впрочем, безжизненную и ржавую. Источник света был на другой стороне равнины, над рядом невысоких, отливающих синью гор. На глаз тут оставалось не больше одного дневного перехода, но лишь на глаз. На третье утро Линда не встала.
Она просто отказалась вылезать из спальника. Рюкзак свой она давно бросила, губы ее обметало сухой белой коркой. Потом они пошли трещинами, а по лицу начали распространяться нехорошие синюшные пятна.
– Интоксикация, – прокаркала она. – От недостатка жидкости. Это место словно высасывает из тебя воду.
Андрей чувствовал себя получше, хотя и тащил двойной груз.
