Желание
Владарг Дельсат
На краю известного космоса рождается нечто, не вписывающееся ни в одну из привычных категорий разума. Новая раса, что в силах переписать саму структуру реальности. Ее появление ломает привычные законы мироздания и ставит в тупик тех, кто считал, что знает законы Вселенной.
Исследовательская команда из живых и квазиживых существ отправляется к источнику аномалий на борту звездолёта с собственным разумом. Их миссия – разгадать загадку детей, понять их намерения и решить, спасут ли они галактику… или уничтожат её по неведомой прихоти.
Сквозь снежные пустоши далеких планет и холодное сияние звёзд разворачивается история, где наука сталкивается с чудом, прошлое – с будущим, а само определение «жизни» становится зыбким. Здесь чужие становятся ближе, чем свои, а встреча с иллианами способна навсегда изменить представление о сознании.
Тринадцатый роман саги "Критерий разумности" о новых вызовах Разумным.
Владарг Дельсат
Желание
Особая группа
Линь Самоцветов
Создать особую следственную группу предложил Синицын, и товарищ Феоктистов это предложение всеми силами поддержал. Если хорошо подумать, мысль очень дельная, учитывая принцип взаимозаменяемости. Вот, например, были у нас пара квазиживых. Казалось бы, что может случиться? Любовь у квазиживых доселе бессмыслицей считалась, а вот поди ж ты… Поэтому четверо разумных мне представляется оптимальным решением – пара квазиживых, пара живых.
Сейчас у них лекция завершающая с товарищами Синицыными, а затем разберем задачи, стоящие перед группой. Задача уже есть, как минимум, одна – кхрааги, внезапно оказавшиеся квазиживыми, аилин в лице одного ребенка, непонятно откуда взявшегося, и сопутствующая и долгоиграющая, как товарищ Феоктистов говорит, «закрытая вселенная». Совершенно непонятно, что именно там происходит.
В первую очередь, конечно же, стоит экспертов-аналитиков проведать. Их у нас двое, и оба квазиживые: Хэн и Лин. Их учила сама Винокурова, потому тут инструктировать – только портить, но в их ведении наш новый звездолет, названный именем известного писателя прошлого, специализировавшегося как раз в расследованиях, насколько мне известно. «Николай Леонов» – скоростной крейсер с мощным разумом, огромной библиотекой и специальными лабораториями.
Я, разумеется, с выжимкой по этим самым «детективам» ознакомлен, но именно с выжимкой, потому как мне предстоит координировать группу, а не заниматься расследованиями. В мои функции входит работа с внешними службами, доклады, ну… и так далее, чтобы ребятам ничто не мешало.
– Линь Петрович? – неожиданно встретившийся мне на пути товарищ Феоктистов обращает на меня свое внимание. – Зайдите-ка ко мне.
– Слушаюсь, Игорь Валерьевич, – я использую традиционное флотское согласие, подчеркивая тем самым, что мы на службе.
– Ах, оставьте, – вздыхает он. – Сейчас ваших отпустят, отправите людей на отдых, потому что не позднее завтрашнего дня вас ждут на Форпосте.
– А причины? – удивляюсь я, потому что задача совсем недавно ставилась совсем другая.
– Кхрааги вас там встретят, – объясняет глава «Щита». – Что делать нужно, знаете?
– Так точно, – опять использую древнее традиционное согласие. – Снять привязку к аилин, для чего выяснить, как именно она конструируется, и уточнить историю девочки.
– Почти все точно, – за разговором я и сам не замечаю, как оказываюсь на командном уровне «Щита», а товарищ Феоктистов ведет меня тем временем в один из залов совещаний, насколько я могу судить. – Есть у нас подозрение, что у кхраагов могла отметиться какая-то новая раса, причем именно это и дало старт их развитию.
– Очень интересно, – ошарашенно сообщаю я, потому что новая раса – это для группы Контакта, а мы тут каким боком?
Тут мы наконец попадаем в зал совещаний, в котором не очень ожидаемо я вижу множество офицеров, причем не только щитоносцев, но и представителей других служб и направлений. Пытаясь сообразить, что это означает, по приглашению начальника усаживаюсь за стол. Видимо, тут до меня будет доведена какая-то новая информация?
– Прошу внимание на экран, – приглашает собравшихся неожиданно не Феоктистов, а, насколько я помню этого офицера, Рыбаков. – Позвольте вам напомнить последовательность событий.
Раз он говорит «напомнить», значит, по идее, это всем известно, но вот я сейчас смотрю на экран, совершенно не понимая, о чем пойдет речь. А щитоносец в это время демонстрирует какие-то графики, таблицы и диаграммы. При этом он молчит, и я, например, не в состоянии осознать, что конкретно вижу.
– Как вы видите, – вдруг произносит щитоносец, – количество даров растет во всех возрастных категориях, а не только у детей, как мы думали ранее.
– А у детей разве нет? – не выдержав, спрашиваю я.
– За последний год, товарищ Самоцветов, – спокойно отвечает мне Игорь Валерьевич, – среди всех рас Человечества рождались дети с даром творения. А вот неодаренных не рождалось.
– Понял, спасибо, – киваю я, медленно осознавая мне сказанное.
На экране тем временем появляется таблица, причем, насколько я понимаю, это попытка привести дары в зависимость от различных параметров – возраста, расы, даже пола, но… Насколько я вижу, товарищам это не удается. Значит, параметры другие, но вот сам факт, что дар может проявиться во взрослом возрасте у кого угодно, включая квазиживых, добавляет динамики жизни.
– Вы получите новые аппараты диагностики, – спокойно сообщает нам всем товарищ Феоктистов, – дабы иметь возможность распознавать неизвестные изменения в организмах ваших подчиненных. Вэйгу всех кораблей также имеет новые возможности.
Серьезно как… С одной стороны, внезапно проявившиеся дары, если не обучали с ними работать, ведут к нервозности, и это совсем нехорошо. С другой стороны, на одаренных можно рассчитывать соответствующим образом, так что смысл имеет, и еще какой. В тот момент, когда я считаю, что на этом все, поднимается кто-то из технической, судя по шевронам, службы.
– А что там с ожившими квазиживыми? – интересуется он. – Явление может стать массовым?
Ой, какое нехорошее слово, кажется, хочется сказать совершенно всем – об этом и я не подумал. Что будет, если квазиживые обретут жизнь? Они в лучшем случае запаникуют, а в худшем попытаются устранить «неисправность», и будут трупы. А зачем нам трупы?
– Двое квазиживых обрели жизнь в результате неизвестно чего, – качает головой товарищ Феоктистов. – Как-то это связано с чувством любви, но точно сказать невозможно.
– Это хорошо, – кивает техник, – ведь при замещении живой тканью возможно прерывание функционирования.
Это он очень тактично о трупах высказался. Смысл-то ровно такой же, и учитывать подобные неожиданности теперь необходимо. А чтобы учитывать, надо проинструктировать группу, ибо все они взрослые, адекватные люди. С этими мыслями я покидаю собрание, направляясь на звездолет, чтобы встретить закончивших обучение и получивших напутствие. Для товарищей Топорова и Мясниковой обучение, пожалуй, было просто повышением квалификации, а вот для их коллег Златы и Фанга… Они, конечно, лучшие по итогам выпускных экзаменов Академии, и сомнений в них быть не может, но все же есть у меня ощущение какое-то грядущих неприятностей, а учитывая, что я интуит…
Впрочем, как говорит Защитник Человечества, – бой покажет.
Ирина Мясникова
Я знаю, мама мной гордится.
Мамочка была совсем маленькой, когда пришли они – Старшие Братья. Пришли люди и спасли замерзающую маму, дав ей семью. Она рассказывала мне в детстве, каким это было чудом – невозможным, невероятным. И вот теперь, когда я сама встала на страже Человечества, мама гордится мной. И папа тоже! Для меня это очень важно, как и для всех ка-энин. Правда, мы уже почти забыли, что назывались когда-то иначе, потому что теперь мы Человечество.
После Академии я была ошарашена назначением в Особую Группу, которую учат товарищи Синицыны – наши легендарные следователи. И действительно, каждое занятие очень интересное, с различными ситуациями, моделями и даже симуляциями, которые позволяют окунуться в саму суть искусства расследования тех или иных преступлений. И хотя среди Человечества преступлений уже не бывает, работа, как говорит товарищ Синицын, обязательно найдется.
Сегодня у нас последнее занятие, можно сказать, выпускное, поэтому мы все в симуляции находимся, при этом пары следователей перемешаны – живой-квазиживой, а не живые отдельно, квазиживые отдельно, как это всегда бывает. Пары сами по себе создаются, обычно никто никого не назначает, но вот сегодня я работаю не с привычным Топоровым, человеком довольно жестким, хоть и добрым, а с Фангом, квазиживым. Это так интересно, оказывается!
– Ира, смотри, у нас есть внезапно обнаруженная станция, которую никто не строил, правильно? – интересуется у меня напарник, уже собравший всю доступную информацию. – Она подает сигнал бедствия, при этом эвакуатор ее не видит, совсем не видит. А видят некие следователи – и всё.
– Нужно понять, чем мы отличаемся от разума эвакуатора, и обследовать станцию, – вношу я свое предложение. – Можем и одновременно, кстати.
– Отлично, тогда мы обследуем станцию и думаем о различиях, – предлагает мне квазиживой. – А другие группы имеют свои задачи.
– Очень правильный подход, группа два, – слышу я, сразу же заулыбавшись: нас сам Синицын похвалил!
Картина виртуальности меняется станцией, где мы изучаем все окружающее пространство, выглядящее для Фанга местами полупрозрачными объектами, а у меня все в порядке. То есть никаких странностей нет. Но должна же быть причина, по которой именно квазиживой видит объекты полупрозрачными! Я пытаюсь найти решение именно этой проблемы, полностью на ней сосредоточившись, и тут…
– Обнаружен некий прибор, – следует еще одна вводная. – Группа один приняла решение о его включении.
– Незачет группе один, – шепотом произношу я, потому что инструкций никто не отменял. – Стоп! Фанг, посмотри сюда!
– Ого, сюрприз, – улыбается квазиживой. – Тогда действительно я не увижу. Мы временные смещения фиксируем по-разному.
– Но раз это временное смещение, – заключаю я, – тогда расследование не имеет смысла, ведь мы во временной флуктуации.
– Или в аномалии, – кивает он, уже желая обратиться к координатору симуляции, но тут мир вокруг нас на краткий момент гаснет, а мы снова оказываемся в каюте подготовки.
– Отличная работа, группа два, – сообщает нам товарищ Синицын. – Очень быстро и эффективно среагировали. А теперь подумайте и скажите, зачем я сформировал пары именно так?
Это мне как раз понятно: мы с Фангом дополняем друг друга, к тому же у него не гормоны контролируют эмоции, хотя он, как и все квазиживые, очень красив. Но дело, конечно, не только во внешнем виде, как папа говорит, «в экстерьере», – мне вдруг оказалось комфортнее с ним работать. И почему-то я думаю, что наш наставник Илья отлично это знал. Вот в каком-то подобном духе я и высказываюсь, а он просто улыбается, завершая занятие.
Мне на коммуникатор приходит сообщение, из которого следует, что с квазиживым я уже официально в паре, поэтому просто улыбаюсь, задумавшись о том, что будет теперь. Ребята общаются, делятся впечатлениями, а первая группа расстроена – их сняли с задания из-за нарушения инструкции. Теперь им все заново пересдавать, но тут уже ничего не поделаешь, инструкции писаны кровью. Так что остается нас следователей в особой группе четверо всего.
– Следователям особой группы проследовать на «Леонова» для получения инструкций, – сообщает спокойный голос разума, управляющего «Щитом».
– Пошли? – спрашиваю я Фанга, на что напарник мягко улыбается, кивнув.
Отправляясь в сторону нашей цели, я вспоминаю экскурсию по звездолету Особой Группы. Специально для нас создали красивый удлиненной формы овоид звездолета с мощными защитными, да и оружейными системами, но самое главное у него внутри: лаборатории, аналитический центр, специальные сенсоры, да всего и не перечислишь. Ну и, конечно, как давно уже принято, мощный Вэйгу медицинского отсека. Так что будет довольно комфортно.
– Думаешь, отпустят ли домой? – интересуется Фанг.
– На самом деле, нет, – качаю я головой, слегка улыбнувшись. – Корабль вспоминала.
– Да, звездолет у нас хороший, – соглашается он, пропуская меня вперед в подъемник. – Мне понравилось с тобой работать, – признается квазиживой.
– Мне тоже, – улыбаюсь я уже шире. – Даже очень, и, судя по моему коммуникатору, нам теперь вместе работать.
Подъемник опускает нас на уровень галерей, а дальше дорогу мне показывает Фанг, хорошо ориентирующийся в переходах и коридорах. Где стоит наш «Николай Леонов», я и не представляю просто – не запомнила, а квазиживой это просто знает. Вот он и ведет меня туда, где нас сначала проинструктируют, а там и будущее обрисуют. Если я правильно слухи распознала, вылет получается чуть ли не срочным – к кхраагам, оказавшимся квазиживыми. При этом, по отчету группы Контакта, насколько я помню, реагировали они странно. Значит, решать, друзья они нам или нет, предстоит Особой Группе.
– Налево, – комментирует Фанг, показывая на коридор, над которым символ «Щита» вращается, заставляя меня чувствовать стыд: и сама догадаться могла бы.
Темно-зеленые коридоры боевого корабля, переход, опять подъемник. Я искоса посматриваю на напарника, отмечая его красоту. Жалко, что нет у него таких ушей: трудно понять, о чем он думает. А я о чем думаю, разглядывая квазиживого, у которого нет гормонов? Надо маму спросить, с чего это я вдруг такой озабоченной становлюсь? Это для меня не слишком нормально. Или к Вэйгу зайти? Решено! Если не пустят домой, спрошу разум медотсека, а сейчас нам во-он в тот зал надо, я чувствую.
Новый день
Фаин
Можно, конечно, считать, что так было всегда, но нам в школе объясняют – нет. Когда-то очень давно на эту планету упал звездолет, на котором было много детей и всего двое взрослых. Но несмотря на это, мы смогли выжить. Правда… Правда, это называется именно «выжить», потому что сказки о солнечных лугах, деревьях, теплой воде – это теперь только сказки.
Первый год или два после рождения ребенок живет с родителями, а потом… Потом наступает то, что мы зовем «вспышкой» – светило посылает какие-то лучи, и начинается старение всех, кто старше девятнадцати. За год или даже меньше мы умираем от старости, вот и приспособились уже. Осиротевшего ребенка воспитывают те, кого воспитали его родители. Именно поэтому своего опекуна мы знаем с младенчества.
Синтезатор пищи у нас один на всех, и теоретически производить он может сколько угодно еды, а практически – сколько сырья заложишь. Вот с этим на заснеженной планете очень плохо. Есть тут только колючее, дающее очень мало питательных веществ растение, поэтому большая часть сырья у нас в теплицах. Единственное теплое место во всей колонии – теплицы, и работают там все, от мала до велика. Там же мы получаем еду на день: брикет, содержащий все необходимые вещества, только мало его… Старшие традиционно делятся с младшими, давая им еще один шанс дожить. Ну и ситуация, когда на улице умирают, тоже довольно привычная. Мы ее год за годом видим… Больше всего двуруких химан умирает, конечно, они просто слабее иллиан, вот поэтому так и получается. Скоро их совсем не останется, да и мы…
Но как будто этого мало… Иногда приходит большой черный, как ночь, корабль, и тогда мы теряем малышей. Бывает, и целыми семьями исчезают. Наверное, это сказочные кхрааги приходят, чтобы заготовить еду из нас. Но в иллианах совсем нечего есть, разве что кости погрызть, поэтому версия о чудовище из сказок не выдерживает критики. Но черные корабли есть… Я просто надеюсь, что это неведомые существа спасают тех, кого могут, выбирая их по какому-то неизвестному принципу.
– Фаин, я проснулась, – сообщает мне малышка Илая.
– Доброе утро, радость, – демонстрирую я улыбку уставшими конечностями. – Сейчас поедим.
– Ура! – реагирует моя хорошая.
