Андрей Стоев "Странные земли"

– Подработать? – Лобан сначала непонимающе нахмурился, но потом до него дошло: – А, ты же сказал, что на геолога отучился. Стало быть, хочешь с артелью походить?

– Ну если артель нормальная, то что бы и не походить? – отозвался я с равнодушным видом.

Лобан хмыкнул, поставил передо мной стакан с пивом и всерьёз задумался.

– Нормальная артель, говоришь… – задумчиво повторил он. – Смотря что ты называешь нормальным.

– Да я и сам знаю, что за народ в артелях, – вздохнул я. – Скажем так: нормальные – это те, которые весь сезон золото моют, а не присматриваются, кто что добыл.

– Они все присматриваются, – философски заметил Лобан. – Но тебе, конечно, надо было к началу сезона зайти, сейчас-то все артели в поле сидят.

– Что, совсем ничего подходящего нет? – хмуро спросил я.

Кажется, мой самый главный план, на который я возлагал серьёзные надежды, не сработал, а другого варианта у меня вообще не просматривалось. Всегда, конечно, можно податься в разнорабочие, но с такой записью в служебной карточке устроиться потом на конторскую должность будет уже совсем непросто.

– У меня сейчас двое артельщиков Сухого сидят, – подумав, наконец сказал он. – Артель сейчас в поле, а они по каким-то артельным делам вернулись. Могу тебя с ними свести, вдруг им интересно будет. А больше ничего даже в голову не приходит.

– Понятно, – опять вздохнул я. – Артель-то хоть нормальная?

– Про парней Сухого ничего плохого слышать не приходилось, – пожал он плечами. – Правда, ничего хорошего тоже.

Глава 2

– Артём Бобров ты будешь?

Я поднял глаза. У моего столика стояли двое мужичков довольно потёртого вида – ну, артельщики так и выглядят, во фраках они не ходят. Один был ничем не примечателен – такого если в толпе и заметишь, то забудешь через минуту, зато второй сиял улыбкой и смотрел на меня, как на лучшего друга. Конечно же, верю, что я ему просто с первого взгляда приглянулся.

– Я и буду, – кивнул я, внимательно их разглядывая. – А вы из артели Сухого?

– Точно! – ещё больше расцвёл улыбчивый. – Присаживайся, Дерево, будем с мальчиком разговаривать.

– Кого ты здесь мальчиком назвал? – нахмурился я.

– Да я же по-хорошему, без обид, – замахал руками тот. – Ну извини, извини. Меня Фёдором звать, но ты Федей зови, а можешь и Федькой, я не обижусь. А это Дерево. На самом-то деле он Михей, а Деревом его прозвали, когда на него дерево свалилось. Мы уж думали всё, конец нашему Михе, а потом смотрим – дерево зашевелилось, и из него Миха вылазит, а на нём ни царапины нет. Вот парни и шутят, что его дерево не трогает, потому что он сам деревянный.

– Болтаешь много, Федька, – недовольно поморщился Михей.

И впрямь слишком много болтает, и мне он уже не нравится. Доводилось мне встречать подобных говорунов – вот он тебе лучший друг, а через пять минут с той же улыбочкой и прибауточкой запросто может и нож в печень воткнуть. Так-то болтливость обычно не показатель, и по ней о человеке судить сложно, но вот именно среди старателей добродушных балагуров вряд ли найдёшь. Жизнь у них не та, да и вообще тайга не способствует.

– Да что за люди такие пошли, никто шуток не понимает, – огорчился Федя. – Ну ладно, давайте о серьёзном. Стало быть, Артём, ты рудознатец, так?

– Нет, не так, – решительно отказался я. – Геолог, а не рудознатец.

– А в чём разница? – не понял он.

– Геолог в университете учится, а рудознатец от дедушки секреты перенимает. Как правильно на палец плевать, да как землю на вкус пробовать.

– Хм, – неопределённо хмыкнул Федя. – Ну то есть ты можешь найти, что в земле лежит?

– Если что-то лежит, то найду, – уверенно ответил я.

Не всё так просто, конечно – далеко не всё можно найти без бурильной установки и хорошей лаборатории, но вряд ли артельщикам интересны такие подробности. Да и вообще, им же не нужно что-то серьёзное вроде тантала или вольфрама, а золото и камешки можно попробовать поискать и так, по-простому.

– И ты хочешь что-нибудь поискать для нас, – утвердительно спросил он.

– Если договоримся, – улыбнулся ему я.

– Ну и чего ты за это хочешь-то?

– Нанимаете меня на два месяца. Если я что-то нахожу, то выплачиваете премию. Это в общем, а о деталях нужно уже конкретно договариваться.

– А если ничего не находишь?

– Такое тоже случается, – развёл я руками. – Тогда никакой премии.

– Давай лучше так: если находишь что, то мы тебя не обидим. А ни за что нам никакой радости тебе деньги платить.

– Ну а мне никакой радости снаряжаться за свои и два месяца таскаться по тайге бесплатно, – хмыкнул я.

Вообще-то, было бы гораздо лучше действительно потаскаться за свои – продать уже разведанную жилу выгоднее, а главное, гораздо безопаснее, чем ходить с артельщиками в расчёте на какую-то премию. Но одному делать разведку трудновато – и тащить с собой надо много, и просто работы тяжёлой хватает. Обязательно надо с собой хоть пару рабочих брать, чтобы бить шурфы и делать промывки. А если ты берёшь с собой помощников, то ещё большой вопрос, кто в конечном счёте разведанную жилу продаст. Вот поэтому нормальные геологи со старателями работать и не хотят. Артели покупают жилы у рудознатцев, а те на разведку ходят семейными артелями. Находят они не так уж много, но что-то всё-таки находят – дедовская наука как-то работает. Иногда старатели и сами золото ищут, но обычно жилу всё-таки покупают – артель должна добывать, а не тратить время на разведку.

Федя задумался, потом переглянулся с Михой – не понял, что они там друг другу посигналили, – и неохотно сказал:

– Жёстко ты вопрос ставишь, Артём. Мы такое дело решить не можем, тут старшой нужен. Что ж ты до начала сезона-то не появился?

– Так получилось, – вздохнул я. – У меня вообще другие планы на сезон были.

– Понятно, – Федя поскрёб затылок. – Давай так сделаем: мы послезавтра в артель возвращаемся, пойдёшь с нами, там со старшим обо всём и договоришься.

Здесь уже я задумался.

– А вы далеко сидите?

– Да нет, вёрст сто всего, – он небрежно махнул рукой. – Нормальная тропа почти до лагеря есть, а на треть пути даже хорошая дорога пробита.

Действительно недалеко – если тропа нормальная есть, то можно и дней за пять добраться. Но и не сказать, что рядом, и если я туда просто так приду, то покажу этим, что готов на любые условия, и что меня можно нагибать.

– Знаешь, Федя, давай так сделаем: вы мне сразу платите аванс пять гривен. Если договоримся, то он в счёт договора пойдёт, а нет, так мне не так обидно будет без толку за сто вёрст смотаться. Так и вам стимул будет договариваться, и мне какой-то интерес.

– Жёстко давишь, Тёма, – с укоризной повторил он.

– Я не Тёма, я Артём, – с напором сказал я, пристально на него глядя. – Или так, или мы не договорились.

– Тяжёлый ты человек, Артём, – покачал головой Федя. – Ладно, послезавтра на рассвете здесь встречаемся.

* * *

Я всегда любил утренний город, когда ночная публика уже угомонилась, а нормальные люди только начинают просыпаться. Когда улицы тихи и пустынны, и город выглядит незнакомым и странным, как бы ненадолго замирая вне времени перед тем, как люди вновь заполнят его своей мелкой суетой. Звучит поэтично, а для такого простого парня, как я, даже слишком поэтично, но предутренний город к подобным мыслям действительно располагает.

Трактир «Песок и камни» тоже был тихим, но в окнах первого этажа уже виден был неяркий свет. Я толкнул дверь и вошёл – за стойкой никого не было, но один столик был занят и заставлен тарелками. За ним Федька с Михой и сидели.

– Долго спишь, Артём! – недовольно заявил Федя.

– С чего бы вдруг такая претензия? – удивился я. – Время полпятого ещё. Вы что, давно меня ждёте?

– Мы уже и позавтракать успели.

– Так и я уже позавтракал.

– Да? – Федя озадаченно поскрёб затылок. – Ну ладно тогда. Так что, Дерево, тронулись?

Михей не стал отвечать, а просто молча встал и неторопливо надел стоящий рядом с лавкой рюкзак. Ну, хоть этот не болтливый, а Федьку я как-нибудь перетерплю.

– Что за ружьё с собой взял? – кивнул на чехол у меня за спиной Федька, когда мы уже вышли из трактира и двинулись по улице.

Вопрос мне не понравился. Не то чтобы в таком вопросе было что-то особенное, просто не доверяю я им совершенно, и в любом вопросе вижу какой-то подвох. Потому что нет у Феди ни малейшей причины интересоваться моим ружьём.

– Переломка обычная, – неохотно ответил я.

– А, понятно, – успокоился он.

Чего он ожидал – что я боевую винтовку возьму? Впрочем, я бы, пожалуй, и взял, если бы она у меня была – исключительно из-за спутников, и не в последнюю очередь из-за того же Феди. А так-то моя старая, ещё отцовская переломка в тайге гораздо полезнее – заменить патрон на нужный в одностволке можно куда быстрее и проще, чем в каком-нибудь автоматическом ружье. Да и не стреляют в тайге очередями. Против крупного зверя моё ружьё, конечно, не годится, но крупный зверь мне и ни к чему – даже завали я, к примеру, лося – что мне с ним делать? А хищников сейчас можно не бояться – лето, зверь сытый, и с человеком предпочитает не связываться. Разве что не повезёт наткнуться на медведицу с медвежатами, но и там ничего тебе не грозит, если поведёшь себя правильно.

Правда, одностволкой мой арсенал не исчерпывался, но Федю я насчёт этого просвещать не стал. Лишние знания ведь лишние печали, а зачем печалить человека без нужды? В боковом кармане, прямо под рукой, у меня был пистолет – тоже однозарядный, к сожалению, зато лёгкий и плоский, и в кармане совершенно незаметный. Попал он ко мне случайно ещё в то время, когда я учился в школе. Случилась у нас тогда неподалёку очередная бандитская разборка – со стрельбой и трупами, как положено. Вот этот пистолет в горячке боя и отлетел в густую траву, а я его потом нашёл. Сначала хотел выбросить – однозарядки под стандартный винтовочный патрон редкостью не были, у нас их даже подростки делали, – но потом до меня дошло, что это вовсе не обычная пацанская самоделка. Выглядел этот пистолет не особо презентабельно, но если взглянуть на него повнимательнее, сразу становилось ясно, что делал его хороший мастер, а непрезентабельный внешний вид ему придали специально, чтобы не бросался в глаза. Оказалось, что у этой однозарядки имеется очень надёжный предохранитель, который при этом снимался одним движением пальца. Этот пистолет сделали для того, чтобы было безопасно носить его заряженным, и сделали его специально для скрытого ношения, как оружие последнего шанса. Прошлому владельцу, правда, он не помог, хотя из него явно выстрелили. Надеюсь, мне из него стрелять всё-таки не доведётся.

Далеко уйти нам не удалось – у самой границы свободной зоны нас остановил неожиданно показавшийся из переулка патруль стражи.

– Стоять! – скомандовал старший патруля с нашивками десятника. – Кто такие и куда направляетесь?

Стража начала патрулировать город недавно – раньше-то они и в нашей княжеской зоне не особенно мелькали, а уж в свободной зоне их и в глаза не видели, – но слушались патрульных все беспрекословно. Не сразу, конечно, стали слушаться; старатели – народ вольный, и поначалу всякое бывало. Но как только до всех дошло, что скандалистов стража запросто отходит дубинками, а в случае сопротивления застрелит без колебаний, желающие побуянить сразу как-то исчезли. Вот и мы не стали скандалить, а послушно остановились.

– Старатели мы, начальник! – радостно объяснил Федя. – Мы-то не стражники, нам работать надо. Сам должен понимать – сезон!

– Что же вы в сезон не работаете, а по городу ночами шарахаетесь? – скептически спросил старший.

– Да какая же это ночь, начальник? Утро уже. А мы в артель возвращаемся, приходили в город за лекарствами для парней.

– Что за артель?

– Сухой у нас артель держит, – ответил Федя после небольшой заминки.

– Слышал я про эту артель, старший, – подал голос один из стражников. – Про Сухого парни говорили, что мутноватый и себе на уме, но артель вроде ни в каких делах не светилась. Зато вот этого разговорчивого я сам помню – видел, как его к следователям таскали. Но раз живой, стало быть, сумел как-то отболтаться.

– Оклеветали меня, – хмуро сказал Федя, уже не улыбаясь. – Есть же такие сволочи на свете, как их земля носит? Но правда всё равно наружу выплыла.

– Выплыла у тебя правда, ну-ну, – скептически хмыкнул десятник. – А вот тебя я знаю, – повернулся он ко мне. – Ты же вроде местный? Решил в старатели податься?

Я сам его, правда, не припоминаю, но не удивлён, что он меня откуда-то запомнил. Рифейск – город маленький; если ты сам кого-то не знаешь, значит, знаешь того, кто знает. К свободной зоне это, правда, не относится, у старателей там постоянное бурление – новые появляются, старые исчезают. Их никто не считает, они к населению Рифейска как бы и не относятся.

– Да я не старатель, – пожал я плечами. – Я геолог, университет закончил. Вот решил погулять по округе с ребятами, посмотреть, где что лежит.

– Геолог и с артельщиками? – недоверчиво переспросил десятник, а потом до него дошло: – От Ренских уволился?

– От Орловских, – поморщился я.

И этот всё знает, один я дурак дураком. А управляющий-то наш, наверное, думал, я тоже знаю, что Ренские всех поувольняли, и что в городе работы нет. Оттого и был уверен, что никуда я не денусь. А я вот ничего не знал, и делся.

– Понятно, – с сочувствием в голосе сказал десятник. – Ладно, идите своей дорогой, только в княжескую зону не заходите, там вас так быстро не отпустят.

* * *

Начало пути и в самом деле было лёгким, мы шли по неплохой дороге. Впрочем, городской житель вряд ли назвал бы её неплохой, а возможно, не назвал бы и дорогой. У нас здесь хорошей дорогой считается такая, по которой в сухую погоду может пройти внедорожник. В дождливую, правда, только трактор, но если дорога плохая, то в мокрую погоду и трактор без лебёдки не пройдёт.

Как только мы вышли из города, артельщики сразу же сняли с ружей чехлы, и там у них оказались полуавтоматические карабины. На глухаря с ними не поохотишься, зато на крупного зверя в самый раз. Или на человека – скорее всего, как раз на него, потому что шли они не расслабляясь, и насторожённо поглядывая по сторонам.

– Здесь что, так опасно? – наконец, не выдержал я.

– Да не то чтобы очень опасно, – неохотно ответил Федя. – Просто случается, что люди много берут, вот и торопятся скинуть это пораньше, пока все артели в поле. Или просто человек идёт припасов набрать, да шлих скинуть. Если возвращаешься в город один, или вдвоём-втроём, могут подумать, что много золота тащишь.

– Так мы-то из города идём, – удивился я. – Ясно же, что пустые.

– Ну вот идёшь ты, допустим, в город, а в рюкзаке у тебя чуть ли не пуд шлиха. Вдруг навстречу тебе выворачивают три морды, вот вроде наших. И что ты будешь делать? Если в лес свернёшь, то им сразу ясно будет, что ты с грузом. Втроём загонят тебя как зайца, никуда не денешься. Если просто навстречу пойдёшь, рюкзак обязательно проверят. Так что у тебя выход один: первым стрелять, чтоб хотя бы двоих положить. Один на один уже шансов больше. Да тот, что остался, за тобой, может, и побоится пойти.

Или наоборот, эти трое сами первыми начнут стрелять, пока ты стрелять не начал. Однако весёлая жизнь у старателей. Отец, помнится, упоминал мельком, что в молодости немного мыл. Правда, бросил это дело, когда я родился – возможно, не захотел оставить жену вдовой, а сына сиротой. Вообще, у нас по молодости многие мыть пробуют, но быстро это дело бросают – жизнь старательская непростая, она действительно не каждому подходит.

– И что, нет варианта по-хорошему разойтись? – недоверчиво спросил я.

– Да почему же нет? – рассудительно ответил Федя. – Есть такой вариант, особенно если пустой идёшь, люди-то большей частью нормальные всё-таки. Да и полегче сейчас стало, после того как Арди город почистили. Это раньше если встретил кого, то первым стреляй, а сейчас запросто можно и разойтись. Но всё равно уроды встречаются, так что если без артели идёшь, то лучше мелькай поменьше.

– И как вы таким образом вообще выживаете? – удивился я.

– Тайга же большая, вот и выживаем, – усмехнулся Федя. – Ты можешь годами по тайге ходить и ни одного человека не встретить. Но варежкой всё равно лучше не хлопай, и по дороге в одиночку не ходи.

Я, конечно, знал, что тайга – место опасное, но всерьёз над этим не особо задумывался. А сейчас вот посмотрел на это взглядом старателя, и мысль самому ходить на разведку уже не показалась настолько привлекательной.

Но как бы то ни было, стрелять нам всё же не пришлось – за весь путь мы так никого и не встретили, даже зверей. С дороги мы сошли на второй день, ещё один день шли по еле различимой тропе, постепенно, хоть и незаметно, поднимаясь в гору, а последние дни продирались уже через нетронутую тайгу, ориентируясь по редким зарубкам на деревьях. С артельщиками тоже никаких проблем не было, а Федя, как неожиданно оказалось, вполне мог и молчать.

Лагерь артели располагался в нешироком логу, где протекал маленький, сажени две в ширину, но довольно бурный ручей. Всё как обычно – пяток больших палаток, костровая зона чуть в стороне, где мужик с хмурой мордой помешивал в большом котле какое-то варево. Русло ручья ниже по течению порядком разрыто – сразу видно, что артель планомерно идёт снизу вверх, и моет здесь, пожалуй, уже не первый сезон.

Наше появление у мужиков, копошившихся у ручья, никакого оживления не вызвало – на нас посмотрели и сразу же потеряли интерес.

– Артём, ты давай здесь подожди, – сказал мне Фёдор. – Ну или погуляй пока до обеда, каша вон уже доспевает. Как пообедаем, так Сухой с тобой и поговорит.