– Именно это я, черт возьми, и предлагаю! – рявкнул я так, что вздрогнул даже пол под ногами. – Бросить вызов ее высочеству сейчас, сразу после того, как мы избавились от предателей в Государственной думе и его светлости Георга Брауншвейгского, – поступок многократно хуже любой измены. И миндальничать с Матвеем Морозовым – значит продемонстрировать всему миру не только слабость, но и собственную глупость. И все здесь, кто сохранил хоть каплю разума, согласятся, что мятежники должны быть уничтожены.
Я выдохнул, прикрыл глаза и, развернувшись к Елизавете, продолжил уже тише:
– Ваше высочество, дайте мне неделю. И обещаю, уже скоро в Петербурге никто даже не вспомнит…
– О нет, ваше благородие. Позвольте с вами не согласиться.
От неожиданности я едва не подпрыгнул. И уже через мгновение все взгляды были направлены в сторону двери, которая только что распахнулась перед тем, кого не ожидал здесь увидеть…
Пожалуй, никто – включая меня самого. Хоть мы и были знакомы с его светлостью Диего Кортесом, герцогом дель Инфантадо, еще в моей прошлой жизни… И едва ли я назвал бы это знакомство приятным. За пропущенные мною десять лет потомок великого конкистадора успел изрядно постареть: волос на голове стало заметно меньше, острая бородка клинышком поредела и выцвела чуть ли не до белизны, а форма военного флота Иберийского содружества и адмиральские погоны сменились на самый обычный костюм-тройку с галстуком. И только угольно-черные глаза смотрели цепко и внимательно – точно так же, как и раньше. Дон Диего решил продолжить карьеру в посольстве и хватки, похоже, не утратил.
И наверняка все это время продолжал гадить изо всех сил – как от имени и по приказу своего монарха, так и из собственных побуждений.
– Доброго дня, – вздохнул я. – Приветствую вашу светлость. Хоть, признаться, и не могу понять, что иберийский посол забыл на закрытом заседании Совета.
– Но вы, разумеется, понимаете, что я нарушил все мыслимые и немыслимые правила не просто так. – Дон Диего явно от всей души наслаждался эффектом, произведенным его неожиданным появлением. – И вам, и ее высочеству наверняка будет интересно меня выслушать.
– В таком случае – говорите, – ледяным тоном отозвалась Елизавета. – Или не тратьте наше время попусту.
Я мысленно поаплодировал племяннице. Она вела себя именно так, как и следовало будущей императрице, хотя я сам на ее месте, пожалуй, тут же велел бы обнаглевшему дону убираться восвояси. А потом спустил бы три шкуры со всех, кто допустил его визит, – от дежурного офицера до караульных.
– Как пожелаете, ваше высочество. – Дон Диего склонил голову. – Считаю своим долгом довести до вашего сведения, что сейчас я буду говорить не только от имени рода герцогов дель Инфантадо, но и от имени других древнейших родов всей Европы. И все, что будет произнесено в ближайшие…
– Ближе к делу, ваша светлость, – буркнул старший Гагарин. Похоже, его тоже успела утомить пространная болтовня иберийца. – К чему все эти… финтифлюшки?
Дон Диего приподнял бровь. Как и полагалось члену посольства, он владел русским языком в совершенстве. Однако произнесенное Гагариным незнакомое слово все же заставило его удивиться.
Впрочем, всего лишь на мгновение – дон Диего тут же снова взял себя в руки и продолжил:
– Нам всем здесь прекрасно известно, что ее высочество обещала связать себя узами брака с его сиятельством князем Матвеем Морозовым. А слово аристократа, и уж тем более слово наследницы престола, должно стоить ничуть не меньше, чем ее подпись на гербовой бумаге. – Дон Диего сделал театральную паузу. – И если оно все же было нарушено, юный Морозов вправе защищать свое законное право – даже с оружием в руках.
На мгновение в зале заседаний стало так тихо, что я услышал, как тикают часы на стене. Потом несколько человек дружно закашлялись от удивления, а кто-то, кажется, даже выругался. Едва слышно, но такими словами, что дон Диего их мог тоже не знать.
Зато я знал прекрасно – и, пожалуй, охотно подписался бы под каждым. В отличие от большей части простых и прямолинейных вояк из Совета мне вполне хватало опыта понять, к чему клонит иберийский посол.
И что он скажет дальше.
– Прошу вас, продолжайте.
Судя по тону, Елизавета тоже успела сообразить, чем все закончится, и решила не затягивать беседу.
– Как будет угодно вашему высочеству. – Дон Диего изобразил учтивый поклон. – Как вы уже наверняка поняли, я здесь только лишь для того, чтобы заявить: все благородные семейства Европы выражают свою поддержку Матвею Морозову. И от их имени я настоятельно рекомендую вам, Елизавета Александровна, не разрывать помолвку, а принять предложение его сиятельства.
Не мытьем, так катаньем… Иберийцы и вся так называемая объединенная Европа уже давно точили зуб на буквально восставшую из пепла страну которая даже после моей смерти в две тысячи пятом почему-то не спешила рухнуть. Но не добились успеха, даже избавившись от императора. Поставленных им целей не достигли ни Распутины, ни Мещерский – серый кардинал заговора. Ни даже прибывший из далекого Брауншвейга претендент на престол. Россия перемолола их всех.
И тогда иберийцы решили попробовать еще раз – и без особого труда отыскали нового мальчика для битья. Богатого, влиятельного и не лишенного определенного обаяния. И, что куда важнее, обиженного на весь мир и не слишком-то сообразительного.
– Что ж… – Улыбка Елизаветы явно не предвещала ничего хорошего. – А если я все же откажусь?
– Тогда вам и вашим друзьям придется столкнуться с недовольством самых могущественных из древних родов. – Дон Диего лучезарно улыбнулся. – Клянусь богом, в моей стране найдется достаточно тех, кто не потерпит, чтобы российский престол занял клятвопреступник.
– И что же вы сделаете? – снова подал голос Гагарин. – Уж позвольте полюбопытствовать.
– Мы найдем способ восстановить справедливость. – Дон Диего расправил плечи, принимая картинно-героическую позу. – Так же, как делали это на протяжении сотен лет.
Ибериец знал, что говорит. Скорее всего, даже репетировал речь перед зеркалом – не раз и не два. Его тезисы, разумеется, никоим образом не соотносились с официальной позицией мадридского двора, однако придуманы были именно там, в далекой отсюда Иберии. Где сидели прожженные многоопытные политиканы куда толковее бывшего адмирала военного флота – и они-то как раз просчитали все.
Кроме одного.
– Вы ведь говорите не от имени иберийского монарха? – поинтересовался я, поднимаясь из кресла. – Верно?
– Разумеется, – кивнул дон Диего. – Более того – я здесь не в качестве официального представителя Мадрида, а только лишь как глава рода герцогов дель Инфантадо и личный друг…
– Чудесно. Это все, что я хотел узнать. – Я не торопясь двинулся между столов. – Нам ведь не нужен международный скандал, не так ли?
Кажется, ибериец даже успел что-то сообразить – но слишком поздно. Когда я приблизился, насмешливые черные глаза вдруг забегали из стороны в сторону, а улыбка на лице сменилась недоумением. Дон Диего сложил руки на груди и только в самый последний момент попытался дернуться, чтобы отступить…
Но такой возможности у него уже не было. Моя рука крепко ухватила его светлость герцога дель Инфантадо за ворот рубашки и приподняла так, что теперь он едва касался паркета носками ботинок. На мгновение я почувствовал вспышку Дара – которая, впрочем, тут же погасла: дону Диего хватило ума не пытаться лупить меня атакующими элементами, а физические силы, оказались, мягко говоря, не равны.
Я без особой спешки прошагал через весь зал, тряхнул полузадушенного герцога, разворачивая, и свободной рукой перехватил за ремень брюк на пояснице. Потом пинком распахнул дверь, вышел наружу под изумленными взглядами караульных в мундирах Особой гардемаринской роты.
– Запомните, дон Диего: так будет с каждым вашим соотечественником, который посмеет сунуть нос во внутренние дела Российской империи, – проговорил я.
И, легонько размахнувшись, одним броском спустил его светлость с лестницы.
И не успел грохот падающего тела, перемежаемый отборной руганью на иберийском, стихнуть в самом низу пролета, как за моей спиной раздались аплодисменты.
– Браво. Браво, друг мой, брависсимо! – Похоже, Гагарин-старший искренне наслаждался устроенным мною представлением. – Я отдал бы половину своего состояния, чтобы посмотреть на это снова… Но увы, должен заметить – подобный подвиг едва ли останется без последствий.
– Думаете, нас ждет дипломатический скандал? – нахмурилась Елизавета.
– Нет, едва ли – учитывая обстоятельства. – Гагарин пожал плечами. – Однако ваши отношения с иберийским монархом, пожалуй, испорчены окончательно и бесповоротно. И я с трудом представляю, где мы сможем взять союзников, готовых столкнуться со столь грозной силой.
– О, не волнуйтесь, ваше сиятельство. У меня есть ответ на этот вопрос.
Я и не предполагал, что сегодня смогу удивиться еще больше – после внезапного визита дона Диего. Остальные члены Совета, вероятно, думали примерно так же – поэтому в зале вдруг воцарилась гробовая тишина. И все вдруг уставились на самый дальний угол длинного стола.
Туда, где из кресла с фирменной раздолбайской улыбкой поднимался его благородие курсант Морского корпуса Виталий Поплавский.
Глава 3
Через несколько мгновений тишины, ставшей вдруг в высшей степени томительной, Елизавета откашлялась. То ли демонстративно, чтобы намекнуть на продолжение беседы и хоть немного разрядить обстановку, то ли вполне искренне – от удивления. Поплавский, разумеется, трактовал это…
Трактовал это так, как было нужно самому Поплавскому.
– Благодарю за внимание, милостивые судари и сударыни, – проговорил он, картинно кланяясь. – Да-да, вы не ослышались: у меня действительно есть ответы на очень многие ваши вопросы. Но для начала позвольте представиться…
– Нет уж, дружище, – буркнул я, – давай-ка я сам тебя представлю. Во избежание того самого международного скандала – не к ночи будет упомянут.
Теперь все – включая самого Поплавского – уставились на меня. В любой другой ситуации я, пожалуй, даже чуть затянул представление, чтобы в полной мере насладиться моментом своего интеллектуального триумфа, но сейчас обстановка в зале заседаний казалась слишком уж… Скажем так, не вполне подходящей. Дон Диего изо всех работал на публику, Поплавский со своим внезапным выходом составил иберийцу достойную конкуренцию, и в третьем шоумене почтенная публика уж точно не нуждалась.
Так что стоило перейти сразу к делу.
– Ваше высочество, милостивые судари, позвольте представить вам моего друга. Прошу любить и жаловать, – я все-таки не удержался и добавил в положенную по этикету фразу немножко театральных ноток, – Жан-Франсуа де Жуанвиль. Внешняя разведка Третьей Республики.
На этот раз удивился и сам Поплавский, до этого стоявший с видом каменной статуи. На его лице, разумеется, не дрогнул ни один мускул, но я все-таки почувствовал, как глубоко под непроницаемой ледяной маской на мгновение колыхнулся Дар. Мсье разведчик умело изображал невозмутимость, однако наверняка уже начал перебирать в голове варианты, где именно могла случиться утечка и каким именно образом у меня получилось раскрыть его легенду. Настолько приближенную к идеалу, что ее за милую душу сожрало не только руководство Корпуса, но и Третье отделение и еще бог знает какие спецслужбы.
Я улыбнулся. На полноценный триумф все это, пожалуй, не тянуло, но продемонстрировать лже-Поплавскому, что не он один умеет раскапывать информацию и собирать ее по крупицам, было приятно.
Еще как приятно, черт возьми. Но момент торжества продлился всего несколько секунд – мсье разведчик тут же взял себя в руки.
– К вашим услугам, судари. – Он изобразил глубокий поклон и зачем-то повторил: – Капитан разведки Третьей Республики Жан-Франсуа де Жуанвиль, маркиз де Морни.
– Так ты и правда маркиз? – усмехнулся я, вспоминая звучный позывной, который не раз кричал в микрофон гарнитуры.
– Так точно, ваше благородие. – Поплавский… точнее Жан-Франсуа де Жуанвиль, улыбнулся во все тридцать два зуба. – Не буду же я обманывать товарищей по Корпусу.
– Лучше не стоит, – кивнул я. – Так что выкладывай. Для начала – сколько тебе на самом деле лет.
– Месяц как исполнилось тридцать два. – Жан-Франсуа снова поклонился – то ли мне, то ли Елизавете, то ли вообще всем присутствующим сразу. – Банкет по этому поводу я решил не устраивать. Должен заметить, что денежного довольствия курсанта хватило бы лишь…
– Тридцать два… – едва слышно простонал сидевший между товарищами Камбулат. И уже в полный голос добавил совершенно неуместное на заседании Совета безопасности: – Гонишь!
– Никак нет, друг мой. – Жан-Франсуа пожал плечами. – Просто матушке-природе было угодно, чтобы я выглядел вашим ровесником. Полагаю, дело в хорошей наследственности, молодом божоле и горячем дыхании прекрасных русских женщин.
– Прекрати… прекратите это немедленно, мсье капитан, – поморщился я. – И позвольте, наконец, поинтересоваться, что понадобилось французской разведке в Морском корпусе.
– Поначалу – ничего особенного. Я просто нес свою службу. А потом… – Жан-Франсуа многозначительно улыбнулся. – Рядом с вами, друг мой, раз за разом происходят события, которые любой здравомыслящий человек назвал бы невозможными. И я, признаться, был весьма заинтригован. И не мог не пожелать разгадать тайну личности его благородия курсанта Владимира Острогорского.
И разгадал… Вероятнее всего, по приказу вышестоящего руководства, а не по собственной инициативе – зато куда раньше чем наши, отечественные спецслужбы. Я давно подозревал, что сосед по комнате слишком уж крут и осведомлен даже для будущего гардемарина, но всерьез начал копать под Поплавского, только когда его сиятельство канцлер Мещерский отправился на тот свет и в столице наконец воцарился мир и покой.
Накопал. И объяснение оказалось даже чуть прозаичнее моих предположений – во всяком случае, некоторых из них. Зато прекрасно объясняло и Дар, слишком уж сильный и тренированный для девятнадцатилетнего юнца, и умение мастерски управлять всем, что ездит, плавает и летает, от мотоцикла до вингсьюта. И возможности поиска информации, которым позавидовал бы даже Корф, и уж тем более – абсолютную неуязвимость от гнева руководства Корпуса. У лже-курсанта действительно были высокие покровители, и я рано или поздно собирался выяснить их имена, фамилии и те обстоятельства, при которых их благородия, сиятельства или даже светлости умудрились попасть в кабалу к французской разведке.
Рано или поздно – но, пожалуй, все же не сегодня.
– Полагаю, мсье капитан, вам действительно известно обо мне куда больше, чем половине из присутствующих здесь благородных господ. – Я многозначительно сдвинул брови. – И, надеюсь, так оно и останется. Достаточно и того, что некоторые тайны уже утекли через границу в далекий Париж.
– Иными словами, ваше сиятельство маркиз – самый обычный шпион.
Голос Елизаветы звучал весомо и строго, однако я стоял достаточно близко, чтобы разглядеть веселые искорки, пляшущие в голубых глазах. Ее величество, вероятно, и хотела гневаться на хитроумного французского разведчика – но не могла. Слишком уж свежими были воспоминания, как мсье капитан рисковал головой, чтобы спасти ее жизнь, честь…
И корону – даже я не стал бы спорить, что без усилий Жана-Франсуа Елизавета едва ли вернулась бы в Зимний полноправной хозяйкой и наследницей российского престола.
Талантливый парень. Все известные мне законы требовали немедленно судить его за шпионаж в пользу Третьей Республики, попутно выражая гневную ноту протеста французскому президенту, однако я скорее предпочел бы видеть Жана-Франсуа своим человеком.
Обязательно предложу… нет, даже потребую у Елизаветы подписать указ о помиловании, а заодно и наградить хитреца очередным орденом, титулом и такой суммой денег, что у него пропадет всякое желание возвращаться в родной Париж, Марсель, Орлеан – или где он там появился на свет аж целых тридцать два года назад?
– Шпион? Может, и так. Каюсь, ваше высочество. – Жан-Франсуа прижал к груди обе ладони, протяжно шмыгнул носом и снова принялся кланяться. – Но клянусь, меня заботит лишь благо державы!
– И какой же из них? – насмешливо поинтересовался Гагарин.
Старик все это время сидел молча. Но все же пришел в себя куда раньше остальных членов Совета. И теперь старательно делал вид, что ничего особенного не произошло, и истинная личность и имя капитана французской разведки вовсе не стали для него сюрпризом.
А может, и правда – не стали…
– Обеих. Обеих держав, ваше сиятельство. – Жан-Франсуа ответил, даже не моргнув. – Если ее высочество позволит, я сейчас же объясню, почему все, что я когда-либо делал или собираюсь сделать, в интересах и моей родины, и Российской империи.
– Позволяю, – улыбнулась Елизавета. – Прошу вас, маркиз, продолжайте.
– Благодарю. – Жан-Франсуа в очередной раз поклонился. – Признаюсь, мне непривычно вести подобные беседы. Я не политик, а лишь служу Франции в меру своих скромных…
– Ближе к делу, – проворчал я. – Лично мне на сегодня уже хватит расшаркиваний и пустой болтовни.
– О, в таком случае, я ускорюсь, ваше благородие. – Жан-Франсуа в притворном страхе втянул голову в плечи. – Или меня, пожалуй, постигнет участь его светлости герцога дель Инфантадо, которого вы буквально только что спустили с…
– Виталик, блин… – простонал Камбулат, закрывая лицо обеими руками сразу. – То есть Жан… Да чтоб тебя!
Странно, но этот крик души оказался куда действеннее моих замечаний и даже строгого взгляда Елизаветы. Бравый капитан разведки тут же подобрался, и через мгновение перед нами стоял уже не очаровательный раздолбай-курсант, а взрослый тридцатидвухлетний мужчина, наделенный правом представлять свою державу на любых переговорах.
– Да, у меня есть все соответствующие полномочия. – Жан-Франсуа, похоже, как и я, успел разглядеть сомнения на лицах членов Совета – и спешил успокоить. – При других обстоятельствах господин президент предпочел бы побеседовать с ее высочеством лично, однако на это банально нет времени. И мое руководство приняло решение просить вашего покорного слугу стать посредником.
– Посредником в чем? – спросил я.
– В переговорах, которые могут… Которые непременно приведут к союзу между нашим державами. – Оговорку с последующим исправлением Жан-Франсуа, похоже, отрепетировал заранее. – Любой в этом зале не хуже меня представляет масштаб амбиций иберийского монарха. И знает, что между Мадридом и Парижем никогда не было особой дружбы.
– Ваш президент предлагает военный союз?
Морозову явно не нравилось, что беседа продолжается без него – и он тут же воспользовался возможностью ухватиться за знакомую тему. Дипломат и политик из старика получился так себе, однако если уж речь зашла бы о войсках и количестве тяжелой техники…
– Военный? Возможно. – Жан-Франсуа осторожно закивал. – Однако пока речь исключительно о поддержке ее высочества Елизаветы Александровны. Ведь именно ее мы хотели бы видеть хозяйкой в этом чудесном дворце, который своим великолепием превосходит…
– Скорее, вы не хотели бы видеть здесь Матвея Морозова. Или Георга. Или князя Мещерского… Впрочем, как и любого другого ставленника Мадрида, – усмехнулся я. – Не так ли?
– Верно – как и всегда, друг мой. – Жан-Франсуа повернулся ко мне и разве что не изобразил реверанс. – И ради этой цели его светлость президент готов пойти на любые… почти любые риски. Я здесь для того, чтобы сказать лишь одно: ее высочество Елизавета Александровна может рассчитывать на помощь Франции.
– Дружба с республикой? – едва слышно проворчал кто-то из-за спины Гагарина. – Вот уж не думал, что доживу до этого дня.
– Что ж… Только ее высочество вправе решать, с кем ей следует вступать в союз – а с кем нет. – Я многозначительно нахмурился и сложил руки на груди. – Но об этом, полагаю, мы поговорим позже. Сейчас у нас есть проблема и посерьезнее – Матвей Морозов.
– Вы же сами сказали, что он не представляет особой угрозы. – Гагарин, похоже, уже устал от долгой беседы и решил развлечь себя хоть каким-то спором. – Разве не так?
– Я говорил это до того, как сюда вломился дон Диего. Впрочем, это мало что меняет, ваше сиятельство. – Я пожал плечами. – Даже если у врага не так много людей и техники – его определенно не стоит недооценивать. Совет должен незамедлительно принять меры.
– А это значит?.. – тоскливо протянул старший Морозов.
