– Последний раз она отправилась куда-то в Индию. Если кто-то захочет её найти, пусть просто идет на запах благовоний и рано или поздно он приведёт к ней. В последний раз, когда я её видел, от неё несло этим. Йога не доводит до добра.
У синьора Петтини была большая голова, большой нос, широкий рот и огромные уши, почти в половину длины головы. Всё в этом мужчине было огромным. Брови тёмные и густые, губы пухлые… только глаза немного маловаты. У обычного человека они выглядели бы нормальными, на фоне крупных черт лица Петтини они просто терялись.
Николетта пыталась представить мужчину дома, с женой и детьми, более молодым, но у нее ничего не получалось, образ не оживал.
– Я правильно понимаю: вы пришли к нам чтобы мы…нашли вора? -Весьма холодно поинтересовалась Пенелопа.
– Блестящий вывод. – Снова поднял палец вверх гость.
Выпроводив душного синьора, женщины расположились на кухне. Поздно сушить перцы, теперь нужно готовить из них пеперонату, потом раскладывать по горшочкам… То самое солнышко, все знают, что нет ничего более яркого, теплого и напоминающего о лете, чем пепероната.
– Неужели ты хочешь согласиться?
– Если бы у него украли что-то нужное, дорогое, я бы отправила его к карабинерам. Но ты не думаешь, что кражи слишком странные? Кому нужно семь распорок для обуви и восемь наволочек, или сколько там их украли! Навести его, Летта Денизи, осмотрись, а потом решим. Кстати, мы приглашены в гости.
Николетта вопросительно уставилась на подругу.
– В деревне появилась новая семья. Купили дом Кончетти, тот, что с садом, за утесом. Устраивают званый ужин и нас пригласили.
– Так вот о ком сплетничал весь рынок. Семья с двумя дочерьми откуда-то с севера. Интересно. То есть мы принимаем приглашение?
– Не мы, а ты. Стара я по вечеринкам бегать. А ты сходи. Уверена, что и твоего Бани пригласили, составишь ему компанию. Кстати, он придет сегодня на ужин?
* * *
Поедая пеперонату, а потом колбаски и, наконец, ежевичный пирог, Брандолини оттаивал. В камине потрескивали дрова, в обществе Пенелопы и Николетты карабинеру было так уютно, что он обмякал, расслаблялся, добрел. Чем они обычно и пользовались, выуживая сведения о расследовании. Но сегодня у него была для них своя история.
– Вивальди,– мягко улыбнулась Пенелопа. – Но почему именно Вивальди?
– Кто ж поймет бред сумасшедшего!
– Хотя я не удивлена. Вивальди всегда отличался общением с темными силами. Вы же знаете, что он был священником, но перестал служить мессы, потому что это причиняло ему невыносимые физические страдания.
– Вы что, верите в этот бред со сном?
– Николетта, которая все это время кашляла, подавившись от смеха пирогом, наконец отдышалась и рассказала другую историю – с кражами у их утреннего гостя.
– Только не говорите, что вы решили взяться за это дело!
– Дорогой марешалло, помните, в «Собаке Баскервилей» Конан Дойла кража одного ботинка казалась абсурдной?
Брандолини лишь руками развел. Пусть дамы развлекаются, главное, не лезли бы в его расследования, тем более после предупреждения новой начальницы. Они обсудили приезд новой семьи, договорились, что Николетта и карабинер примут приглашение на ужин, хотя Брандолини немного поворчал по этому поводу.
– Они все делают правильно,– сказала Николетта. – Хотят влиться в жизнь деревни. Очень важно общаться друг с другом. – Она погрустнела, вспомнив, что еще два года назад сидела одна в своей бетонной каморке. А ведь ее могла постичь участь несчастного, о котором она прочла утром в газете! – Представляете, его нашли мертвым только через пять дней! А если бы у него были близкие друзья…
– Кого нашли мертвым?
– О чем ты, Летта Денизи?
– Преподавателя музыки из Матеры.
Брандолини неожиданно оживился. – А как его звали, помнишь?
Николетта подняла глаза к потолку, но тут же покачала головой. – Не помню. А разве это важно? Куда я положила газету…
– Не ищи,– Пенелопа взяла в руки планшет. Через пару минут объявила: – Его звали Микеле Капотонди. Преподаватель по классу скрипки.
Брандолини вытаращил глаза.
– А там написано, как он умер?
– Написано, что причины не установлены, о них объявят после вскрытия. Его только вчера обнаружили. Вы же позвоните коллегам в Матеру? – Поинтересовалась Пенелопа.
– О чем вы? – Удивилась Николетта.
– О том, что Бани только что рассказал нам историю, в которой фигурировал учитель музыки из Матеры по имени Микеле Капотонди.
Николетта изумленно покачала головой. Почему Пенелопа сразу улавливает и запоминает все детали, а она пропустила имя мимо ушей?
– Мне не хочется делать официальный запрос, я лишь хочу выяснить, имеет ли эта смерть какое-либо отношение к делу, которое я… вернее, которого пока нет, но оно может им стать. Всё зависит от того, как умер Капотонди.
– Заодно спроси, может там и распорки для обуви обнаружатся? – Рассмеялась Николетта.
Глава 2.
– Симоне, я не понимаю, почему ты входишь в дом в таком виде. То, что мы переехали в этот… эту… деревню, не означает, что можно не следить за собой. Меня это беспокоит! Сложно умыться?
Симоне Альбани ухмыльнулся. Еще вчера успешный и элегантный миланский бизнесмен, он по-прежнему производил впечатление на окружающих: красивый мужчина с морщинками вокруг глаз, которые его не портили, наоборот, придавали мужественности, яркие голубые глаза, слегка поседевшие виски уверенного в себе мужчины за сорок.
– Carissima, мне очень нравится в этой… деревне.
– Я рада, что ты нашел занятие по душе. Никогда бы не подумала, что ты будешь заниматься кладкой стен, как простой рабочий. Но если каждый раз, когда захочешь попить воды, будешь заходить в дом в таком виде, у меня и у девочек случится аллергия. Кто должен после тебя пылесосить?
– Скажи мне, дорогая, ты лучше себя чувствуешь? Я понимаю, что мы только переехали, еще многое нужно распаковать, но ты же успокоилась? Этот
городок выглядит тихим и умиротворенным, то, что нам надо.
– Все хорошо, tesoro. – Адальджиза одернула кардиган, купленный на миланской неделе моды. Совсем не из тех, взрывающих глаз и мозг моделей, которые показывают на подиуме. И если вы думаете, что стиль «old money» вышел из моды, достаточно посмотреть на Марианеллу, чтобы осознать – это не мода, это образ жизни.
– Наше решение уехать из Милана было просто блестящим! Отец стал спокойнее, девочки играют на свежем воздухе и нам не приходится о них беспокоиться.
– Боже, видела бы это Камилла…
– Мы уехали из Милана, чтобы жить нормальной жизнью подальше от таких, как Камилла. В этом и суть, дорогая.
– Камилла моя лучшая подруга.
– Она гадюка. – Лицо Симоне покраснело. Мы здесь, вот что важно. Так будет лучше для всех нас. Куда ты смотришь?
Адальджиза показала пальцем на темное пятно на потолке. – Когда мы смотрели дом, я этого не заметила. Видишь, в крыше течь. Нам придется все срывать и делать крышу заново. И на какие деньги? Это обойдется в целое состояние, а ты… без работы.
– Не волнуйся, дорогая. Да, об этом было в отчёте, это старые повреждения, а крышу заново выложили всего несколько лет назад. Можем покрасить потолок, поклеить новые обои – всё, что захочешь.
Женщина молча смотрела на пятно.
– Все в порядке, не беспокойся. У нас достаточно денег. Мы просто купим новую крышу, если понадобиться.
– Если ты будешь приглашать всю деревню на обед по выходным, деньги скоро закончатся.
Из открытого окна доносились крики, и супруги выглянули наружу. Две их дочери, десяти и шести лет, пролетели мимо, словно за ними гнались демоны.
– Не думаю, что им стоит бегать с палками, – сказала Адальджиза. – Они же глаза себе выколют! Где Виола? Мы для чего ее наняли?
– Я разберусь. – Обрадовавшись возможности сбежать, Симоне шустро выскочил из комнаты.
Адальджиза еще пару минут пялилась на пятно, потом вздохнула и отправилась наверх, в свою спальню. Дом… надо признать, он был неплох. Конечно, не аристократическое поместье, не особо роскошен, но места хватило всем. На первом этаже располагались гостиная, столовая, кухня, библиотека, прачечная, ванная комната. На втором этаже – четыре спальни, две ванные комнаты и большая лестничная площадка, где девочки уже поставили несколько кукольных спектаклей под руководством няни. Ей отвели комнату на третьем этаже рядом с помещением с низким потолком, где устроили кладовую.
Отчасти причиной переезда было недовольство Симоне сиделками, которых нанимали для его отца, вернее, это сиделки сбегали. Адальджиза категорически отказывалась нанимать баданти-иммигранток, а жительницам Милана совершенно не улыбалось следить за выжившим из ума стариком. Да и квартира, довольно просторная и роскошная на первый взгляд, оказалась тесной для семьи с сумасшедшим стариком и двумя маленькими девочками. Впрочем, ушло больше года на уговоры. Хотя в итоге Адальджиза согласилась, она не представляла свою жизнь вне Милана и впала в депрессию в деревне, потеряв привычный образ жизни.
Стоя в своей комнате перед зеркалом, Адальджиза ощутила внутри маленькое царапающее зернышко, которое с каждой минутой становилось все больше. Знакомое чувство тревоги, на этот раз вызванное отсутствием привычной жизни, расписания дел и развлечений. Телефон не звонил, она никого здесь не знала. Да и с кем тут общаться? Тревога разбухала и чернела. Как, как она позволила заживо запереть себя в этой глуши? Адальджиза понятия не имела, чем себя занять, пока с чувством благодарности и раздражения не вспомнила о пыли, которую принес в дом муж и не спустилась вниз за пылесосом.
У неё всегда были домработницы, всю жизнь; пока они не нашли свою в деревне, Адальджиза сама занималась уборкой, не зная, куда еще направить свою энергию.
Пока жена совмещала физический труд с тревожным расстройством, Симоне с новой силой принялся за работу. Непонятно, для чего служило подсобное здание и пригодится ли оно когда-нибудь, но он нашел свой способ борьбы с неуверенностью и выкладывал разрушенные стены с таким упорством, словно от этого зависело благополучие семьи.
«Все изменится, когда мы устроим ужин для самых важных персон в деревне. Появятся контакты, завяжутся отношения. Нужно лишь немного потерпеть». Симоне вспомнил, что собирался разобраться с няней, огляделся, но ни девочек, ни Виолы не увидел и с облегчением вернулся к работе.
Здесь можно заниматься чем угодно, никто тебя не увидит и не осудит. А деревенские сплетни остаются за забором, их они никак не коснутся.
Глава 3.
– История казалась абсурдной, пока я не узнал о смерти учителя музыки. – Сказал марешалло Брандолини своему подчиненному. Худенький молодой карабинер по имени Паоло превратился за год в солидного, упитанного дяденьку. Вот что значит встречаться с кондитершей! Алессия пекла такие кексы и пирожные, что Брандолини и сам втихаря предавался чревоугодию, скрывая свои слабости от Пенелопы и Николетты, не дай Бог обидятся. Домашняя стряпня- святое для итальянки, особенно если ей перевалило за девяносто.
– Beh! – Удивился Паоло. – Но может, здесь нет связи?
– А может быть и есть. И ты должен мне помочь.
– Что мне делать?
– Ты должен отправиться на маслобойню Фортунати под каким-нибудь предлогом и попытаться выяснить, не происходит ли чего-то странного. В идеале тебе бы поговорить с самим синьором Аурелио Фортунати.
– К которому неравнодушен Вивальди?
– Именно.
– Но как мне это сделать? Что ему сказать?
– Откуда я знаю? Придумай что-нибудь. Они тебя знают?
– Нет, не думаю.
– Главное, отправляйся без формы. Эх, молодежь… я за тебя должен думать?
После ухода молодого карабинера Брандолини позвонил знакомый – коллега из Матеры и сообщил, что учителя музыки задушили скрипичной струной.
– И никаких следов. Как будто его задушил призрак.
– Антонио Вивальди.
– Причем здесь Вивальди?
– Не важно, это я так. И что вы собираетесь делать?
– Мы ждём записи с камеры видеонаблюдения из ювелирного магазина прямо рядом с входной дверью жертвы,– собеседник вздохнул и добавил весьма уныло: – Если даже они не дадут нам никаких ответов, мы действительно в полной темноте.
– А есть ещё какие-нибудь подробности? Как было совершено преступление?
– Они, должно быть, напали на жертву сзади, когда он сидел в кресле, и оставили его там на несколько дней. Его нашла уборщица, которая обычно приходила дважды в неделю, но она отсутствовала десять дней по состоянию здоровья. Жертва была в таком плохом состоянии, что сначала следы на шее не заметили.
– А как убийца проник в дом?
– Мы не обнаружили следов взлома на дверях и окнах. Возможно, убитый знал своего убийцу, или у него были ключи. Тот, кто его душил, что-то искал, уборщица говорит, что нашла какие-то бумаги, разбросанные по полу, и, к сожалению, вернула их на место до прибытия полиции.
– Отпечатки пальцев?
– Только жертвы и уборщица…
Брандолини вздохнул и спросил: – Что ещё мы знаем об этом Микеле Капотонди кроме того, что он преподавал игру на скрипке
– Некоторое время назад он работал директором музыкального театра, но был уволен за растрату денег. До уголовного дела не дошло, но работу он потерял, как и друзей, перестал общаться с людьми. Преподавал и сидел дома, иногда по вечерам уходил из дома один, отсутствовал несколько часов, а потом возвращался домой, всегда один. По крайней мере, так говорят соседи и уборщица. Никогда не был женат.
– И никто ничего не заметил?
– Убийство произошло вечером, около девяти часов, согласно отчёту о вскрытии. Люди ужинали или смотрели телевизор. Никто ничего не видел и не слышал.
– А уборщица не говорила, что этим летом он отсутствовал целый месяц?
– Нет, все, как обычно, он никуда не уезжал. Но почему ты задаешь все эти вопросы?
– Потому что у меня есть дело, то есть, своего рода дело… которое может быть связано со смертью Капотонди.
