Видел, принимал, любил – это ответы на вопросы.
И всё это – моя Ника.
Она – моё пламя. Она горела так ярко двадцать три года. С самого момента нашего знакомства. Даже в дни, когда было невыносимо улыбаться или стоять на ногах. Она горела, а я был рядом с ней. В этом мире не было ничего, что могло заставить её погаснуть или перестать сиять.
А потом… я совершил ошибку. Моё тронутое самолюбием эго сыграло злую шутку, и всё покатилось в бездну.
Если бы я только смог… я бы исправил всё. Предотвратил и никогда не позволил ей усомниться в моей любви, в моём уважении к Веронике. Но это произошло, и вот я оказался перед выбором. Тем самым решением, которое, наверное, уже принял.
После того момента, как Вероника сказала, что мы попробуем всё исправить и продолжить, всё пошло не в том направлении. С той ночи мы двинулись вперёд, но словно разными дорогами.
Она пыталась начать доверять снова. Пыталась быть счастливой рядом со мной, а я делал всё, чтобы это случилось. Но тот самый огонёк гас, как бы я ни дул на угли. Она улыбалась, она принимала мои цветы, комплименты, спала в постели и обнимала… но всё это было искусственным.
Наблюдать за тем, как любовь всей твоей жизни несчастна рядом с тобой и причина этому – ты сам – самое страшное мучение.
Набрав номер Вероники, слышу, как гудки переключаются на автоответчик, и весёлый голос жены говорит: «Это Вероника, и вы позвонили на мой личный номер, а значит, вы кто-то очень близкий моему сердцу. Однако сейчас я не могу ответить на ваш звонок, иначе вы бы услышали мой реальный голос, а не записанный… Интересно, а есть определённое время для записи этого сообщения?».
Я всегда дослушиваю его до конца. И каждый раз на моих губах улыбка.
Она такая непринуждённая и спокойная. Я слышал, как она записывала голос для автоответчика, и последний вопрос она задала именно мне. После этого мы очень долго смеялись, и в итоге она решила оставить как есть.
В последнее время я слышу эту запись слишком часто. Потому что Вероника с головой окунулась в работу, чтобы справиться с тем, во что стал превращаться наш брак. Я её не виню в этом. Я просто хочу, чтобы она была счастлива.
Выйдя из машины, я вхожу в офисное здание, где она работает, и поднимаюсь на её этаж.
Свет горит в нескольких кабинетах и коридоре.
Постучав в дверь, я слышу её тихое: «Входи» – и давлю на ручку.
Моя жена сидит за столом с телефоном в руках, а значит, она держала его всё то время, пока я звонил, и не ответила.
– Здравствуй.
– Привет. Я бы перезвонила, – поднимает телефон вверх и опускает его на стол, не глядя на меня.
– Я приглашал тебя на ужин.
– Я не давала тебе свой ответ.
– Да. Поэтому я пришёл, чтобы украсть тебя у этого кресла и стен.
– Ясно. Но у меня много дел, – указывает на сотню папок, которые лежат на поверхности её рабочего места.
– Тебе не платят сверхурочные, поэтому я всё же хочу тебя забрать. Прошу, милая.
Она наконец отрывает глаза от документов и смотрит на меня.
Мне кажется, мы оба знали, что этот вечер в некотором роде последний для нас как семьи.
Наверное, поэтому я так же задержался в офисе и сейчас вызволяю её отсюда.
Вероника спокойно кивает и начинает собирать свои вещи. Затем выключает настольную лампу и подходит ко мне, стоящему у входа. Не шевелюсь. Только слежу за каждым её движением.
– Мы идём на ужин или останемся здесь до утра? – расправляет плечи, перейдя на своё остроумие, которое помогает ей справиться с болью, закрыться от глаз, как защитный механизм.
– Просто хотел посмотреть на тебя поближе, – тянусь к её лицу и касаюсь нежной кожи кончиками пальцев.
«Господи, я буду так по ней скучать».
Она поднимает на меня недовольный взгляд и выдерживает ровно пять секунд, когда я отхожу в сторону. Пять секунд, пока боль не станет слишком явной и трудно сдерживаемой.
Хочется обнять её со спины и, прижавшись к ней грудью, сказать: «Я понимаю тебя. Потому что и мне больно», – но я лишь следую за ней.
Вероника подходит к своей машине. Я помогаю сесть. Затем иду к своей и, заведя двигатель, выезжаю с парковки.
Она следует за мной и останавливается опять же рядом у выбранного мной ресторана.
За столиком мы садимся напротив друг друга и довольно быстро выбираем на ужин несколько блюд.
– Красивое место.
– Недавно открылось. Решил, что мы обязаны его посмотреть и оценить.
Это было нашей фишкой много лет. Новое кафе или ресторан – и мы тут же оказываемся там, чтобы дать свою оценку. Есть те, что нам нравились и становились в итоге любимыми, но по большей части мало таких, что были способны удивить.
Мы сидим молча, и глаза Ники то и дело стараются с моими не сталкиваться. Между нами стало так мало каких-то контактов, что мне теперь приходится думать: нормально ли прикоснуться её тут или там. Моя вина, но я чертовски сильно старался заслужить её доверие снова, её саму.
Наверное, для того чтобы это сработало, необходимо желание двоих людей. Ника, очевидно, этого хотеть перестала. Порой я даже злюсь на неё из-за этого.
Когда первое блюдо было уже съедено и выпита половина бокала, жена положила руки на колени и посмотрела прямо в мои глаза.
– На самом деле, я тоже планировала с тобой поговорить.
Мы оба сглотнули, прежде чем заговорить снова.
– Ты можешь начать, – предлагаю ей.
– Нет. Сначала ты. Это тобой организованный ужин, я продолжу, как только ты закончишь.
– Хорошо, – в горле пересохло, и я снова сжал ножку своего бокала, осушив его до дна.
Я поступал правильно, не так ли? Женщина, которая рядом со мной светилась от счастья больше двадцати лет. Теперь она несчастна. И я тому причина. У меня нет другого выбора. Я должен убрать причину, чтобы всё вернулось на свои круги.
– Это были тяжёлые полгода.
Она выпрямляет спину и едва заметно кивает.
– Ника, я старался и потерпел неудачу. Я это признаю. Вы с Машей – самое дорогое, что у меня есть и когда-либо будет, – голос пропадает, и мне приходится выпить немного воды, прежде чем продолжить. – Но думаю, мы дошли до точки невозврата.
– Что?
– Думаю, нам нужно развестись, – проговариваю слова, которые никогда в жизни не думал произносить. Но произнёс – и словно половина моего мира умерла в эту секунду.
Глава 5. Прощание
Вероника
Мы запутались. Заблудились… Точнее, это именно я блуждала среди обиды и надломленного доверия. Я никак не могла найти выход из этого лабиринта. И, признаться честно, устала.
Семён был рядом и пытался дотянуться рукой.
Наш дом стал тихим и мёртвым. Всё внезапно стало пресным и безликим, несмотря на его попытку изменить совершенно всё: новые места для свиданий, новые комплименты, уютные вечера за просмотром кино.
Эти месяцы были прекрасными и ужасными одновременно. Потому что я вроде как зациклилась и никак не могла выйти из того круга, где вращались лишь мы с ним и та третья.
Их компания действительно не подписала тот контракт, а муж был в шаге от увольнения. И я знала, что, попросив его уйти, он сделает это сразу же. Но это ничего бы не изменило.
Я всеми способами давала понять Семёну, что разочарована в его поступке. Знаю, что он терпеливо ждал и старался, пока я пропадала на работе. Крупный проект компании, в которой я работаю, встретил успех, и работы стало внезапно больше обычного. Я нашла в этом спасение, чтобы перестать думать и переживать. Но вот я остановилась. И, обернувшись, поняла, что прошло полгода метаний, страха и отчуждения.
Мы вымотались. И должны были что-то с этим сделать. Так продолжать больше нельзя. Выгорала под этим предательским солнцем не только я, но и он.
Этим утром я отправилась на пробежку и решила снова всё обсудить с Семёном. Я не знала, как мы это сделаем, но мы обязаны. Мы провели много часов за разговорами о том, что произошло, о том, что если бы это сделала я, а не он. Поэтому я не могу сказать, что он не старался. Попыток было очень много – я отвергала их.
Сидя в офисе, я всё никак не могла понять, в каком направлении дальше нам двигаться. Но когда он появился в кабинете, хоть и не показала этого, была рада ему. И решение пришло само собой.
Ресторан идеально подошёл для разговора. Его атмосфера расслабляла.
– На самом деле, я тоже планировала с тобой поговорить, – призналась я ему, чтобы он знал – я тоже думала о нас. Но мне хотелось выслушать мужа. Услышать его точку зрения насчёт нашего будущего.
Я любила его двадцать три года и продолжала любить сейчас. Это что-то должно значить. Для меня и для него тоже. Сейчас мы были надломлены, и на выбор стояло два пути: разойтись окончательно или взяться за руки.
Вот только, когда он заговорил, мир померк, а потом и вовсе стёрся.
– Ника, я старался и потерпел неудачу. Я это признаю. Вы с Машей – самое дорогое, что у меня есть и когда-либо будет. Но думаю, мы дошли до точки невозврата.
– Что?
Голова закружилась от того, каким тягучим и страшным стало всё вокруг. Словно меня окутала беспроглядная мгла. А дальнейшие его слова были вспышкой в этой мгле – ослепляющей и одновременно лишающей зрения.
– Думаю, нам нужно развестись.
Последние его слова – как контрольный в голову. А я и не заметила дула пистолета, который он приставил к моей голове.
Вот и всё.
То ли я переиграла, то ли он недоиграл.
Эмоции схлынули, и осталась лишь пустота. Ничего.
Мгла стала медленно отступать, когда пелена красной ярости теснила её и вовсе заполонила моё нутро.
Два пути – и он выбрал первый.
Я взяла салфетку и медленно вытерла губы.
Официант принёс какое-то блюдо, которое мне хотелось разбить о соседнюю колонну. Но я этого не сделала.
Бросив салфетку на стол, я подняла голову и встретилась с ним взглядом. Он смотрел на меня пристально, будто что-то ждал.
– Что? – не сдержавшись, спрашиваю.
– Я-я… Ника… – он протянул руку, но я свою одёрнула.
– Ну уж нет. Если это всё, что ты хотел сказать, то в общем считай, мы поговорили.
– Ты тоже хотела поговорить, – напоминает он.
– Тема была такой же. И если я задержусь тут ещё на секунду, то мне придётся рассуждать о том, какая ты сволочь и… Вот, я уже начала. И пока я не перешла к тому, что ты козёл… Видишь? Я всё продолжаю и продолжаю. Лучше мне уйти сейчас.
Я встала и двинулась к выходу.
Мои нервы были на пределе. И грань, которую я отчаянно хотела, но боялась пересечь, истончалась с каждой секундой.
Дойдя до машины, я села в неё, но Семён ухватился за дверь, не дав её закрыть.
– Что ты делаешь? Отпусти.
– Милая, остановись, – в его голосе была сплошная мольба.
– С какой стати? Ужин закончился. Иди доедай в одиночестве, а я поеду домой. Не забудь забрать свои вещи из дома – просто как напоминание.
– Вероника, да остановись же ты, – прикрикнул он на моё полнейшее меланхоличное состояние. – Давай поговорим.
– Семён, на парковке я с тобой о разводе говорить не буду. Отпусти дверь, я поеду домой.
Мой внутренний мир рушился, и я должна была остаться в одиночестве. Не с ним. Не сейчас. Хотя бы полчаса, пока еду домой.
Он кивнул, отступая.
