Нахожу не с первого раза. Ставлю перед ней голубой контейнер, наливаю воду. Она достает блистер и запивает таблетку.
– Приготовить ужин? – предлагаю я.
– Нет. Не хочу. Воды в новый стакан налей.
Делаю, как она говорит и протягиваю его. Она забирает. Что-то шепчет, будто наговаривает на воду. Или мне кажется. Но смотрит на неё и еле заметно двигает губами.
– Пей, – дает мне.
– Что?.. – внутри всё опять обмирает. Не хочу. Зачем это?..
– Ещё завтра день, и там решу, что с тобой дальше делать. Считай, это мои условия.
– Мне вчера было плохо…
Смотрит на меня, будто я какая-то непутевая.
– Пока не объясните – не буду, – настаиваю я.
Сжимает губы, отчего морщины на лице становятся ещё чётче.
– Что непонятного? Знаний во мне много. Ищу, кому передать. От тебя чувствительность идёт. Может, толк будет. Вот и проверяю. Если подойдёшь, то научу всему. Пей.
– А если я не хочу пить и этому всему учиться?
– А бывает, что и не спрашивают. Не через меня, так насильно. Через плохие события всё это приходит. Лучше уж по своей воле и при мне. Не просто так ты тут появилась. Особенно если через него пришла.
– Через кого?
Степанида раздраженно закатывает глаза.
– Кто тебя сюда привез?
– Демьян. Постойте… Вы ему тоже пытались вот эту воду?
– Нет. Он не подходит, – грубо обрывает. – Женщина должна быть. Что-то есть в тебе, не пойму что именно, – задумчиво разглядывает. – Вряд ли со стороны матери, раз там наследственность слабая. А вот со стороны отца… Говоришь ничего не знаешь про него?
Отрицательно качаю головой.
– Даже имени.
– А отчество чьё носишь?
– Деда. Хотя ни бабушку, ни дедушку я никогда не видела. Мама сказала, они рано умерли.
– Ладно, – вздыхает. – Устала я. Пей. И пойду отдохну. И ты тоже.
– Мне точно не станет плохо? – ещё раз спрашиваю.
– Сегодня – точно.
Смотрю на Степаниду, на ее сжатые губы, на синеватые пальцы, на усталые глаза, которые будто смотрят сквозь меня. И беру стакан. Губы прикасаются к стеклу, и не покидает ощущение, что я у нее как подопытная.
Вода теплая. Оставляет вкус на языке, которого раньше не было. Делаю глоток. Второй. Хочу поставить на стол, но Степанида придерживает стакан.
– До дна.
В отличие от вчера, сегодня я и правда ничего не чувствую. Но… слегка странная бабуля, участок с двумя постройками и ее внук-красавчик – все это больше похоже на завязку триллера. Завтра пойду смотреть старый дом еще раз. Вдруг там подвал, и таких учениц, как вчерашняя, с десяток валяется в погребе. Мертвых. А я следующая? Почему бы и нет. Родни нет, друзей почти нет – никто и не хватится.
Степанида просит прибраться на кухне и завтра нарвать траву, которую сама выращивает в конце двора. Упоминает день летнего солнцестояния. Но мне это ни о чём не говорит. Конечно, погуглить не помешало бы. И про Демьяна тоже… Но я фамилии его не знаю. Сейчас же все про всех можно найти. Точно.
– Степанида, – обращаюсь к старушке, когда та встает и собирается уходить. – А какая у вас фамилия?
– Хрущёва. Но у него другая фамилия, по отцу. Тот ещё негодяй, конечно, но мать его, подлеца этого, любила до безумия. А он… чтобы его там черти в аду ещё раз сожгли до пепла… обоих до ручки довёл.
От смущения хочу превратиться в горошину и закатиться под плинтус. Вот как она догадалась?
– Я… вы не так поняли.
– Приберись и спать иди. Утром расскажешь, что снилось.
Всё-таки с «щедростью» и «подарочком» комфортнее было здесь находиться в разы.
Но выбор, как бы, и невелик. К Петру – ни за что. Лучше уж эту воду наговоренную пить и травы помогать выращивать.
Убравшись на кухне, пью чай и поднимаюсь в свою комнату. Открываю телефон и кладу обратно. Без симки работать отказывается, а свою вставлять не хочу. Хотя, по идее, надо бы. Ире позвонить, на работу заехать за деньгами. Я там, как-никак, две недели с начала месяца отработала. Деньги небольшие, но всё же.
Ладно. Дождусь Демьяна с новой симкой. Если уж решила всё заново начать, надо придерживаться выбранной стратегии.
Я засыпаю поздно и под звуки стрекочущих сверчков. Перед сном снова думаю о «щедрости», разбавляя всю эту романтическую дребедень мыслями о хорроре. Потому что всё происходящее действительно на него смахивает. Особенно после сна, в котором появляется какая-то молодая женщина – брюнетка в длинном белом платье до пола, с распущенными красивыми волосами. Она куда-то зовёт меня, а я не хочу идти. Стою и смотрю на нее – мы как две противоположности. Я пониже ростом, светлая, внешне не такая яркая, как она. Она берет меня за руку, ведет за собой, и жара, как от прикосновений Демьяна, я не чувствую – наоборот, сковывающий холод. Мы оказываемся на темной дороге. Мне страшно. Её хватка причиняет жуткую боль. Невыносимо. Я пытаюсь убежать, проснуться, но она вцепилась и не отпускает.
Открываю глаза и буквально подпрыгиваю на кровати. Прижимаю ладонь к бешено колотящемуся сердцу и щурюсь от яркого солнечного света, заливающего комнату. Может, именно он меня и разбудил? Потому что во сне было темно, тесно и неуютно.
Поворачиваюсь к тумбочке. Вчера здесь стояла вода. Сегодня – пусто. А я бы не отказалась попить.
Кое-как пересиливаю себя и встаю. Спускаюсь вниз. Степанида уже на кухне. Заметив меня, перестает крошить какие-то травы и поднимает взгляд. Смотрит внимательно.
– Ну как? Что-то приснилось? – спокойно спрашивает в ответ на мое «доброе утро».
– Ничего, – не знаю, зачем вру.
Наверное, потому что не хочу признавать все эти странности, которые происходят со мной рядом с этой женщиной и в ее доме. Да впрочем, с ее внуком тоже. Вон как я на Демьяна реагирую. И совершенно не могу это в себе контролировать.
– Что она тебе говорила? – игнорирует мою ложь.
Наливаю воду в стакан. Ухмыляюсь. Мама всегда говорила, что врать я не умею – все на лице написано.
– Молчала. Привела на дорогу и не сказала ни слова. Держала за руку, и мне было очень страшно. А сейчас плохо. Все?
Степанида как-то грустно улыбается.
– Больше не буду никаких наговоров ваших пить. Хватит с меня. В помощницы я нанималась по дому, по хозяйству, уколы там, если надо сделать, в магазины съездить. Но не вот это вот все, – обвожу глазами кухню и показываю взглядом на ее травы, которые она умело шинкует ножом. – Полно же желающих, наверное, все это узнать, перенять, изучить… но не у меня.
– Будто с Демьяном разговариваю. Одни сухие факты. И полное отрицание своей силы.
Ну хоть что-то у нас с ним общее.
– А кем ваш внук работает?
Мне правда интересно. Если не у «щедрости», так хоть у его бабушки узнаю, кто он по профессии.
– Юридический закончил. Адвокат. Важного из себя строит, а сам вот приезжает, и видно же, не хочет обратно в свою Москву. Еще и меня туда переманить пытается. А я не поеду. Тут мое место.
Ага, среди трав и всей этой странной атрибутики. Может, Демьян и прав: старушку бы поближе к цивилизации забрать. Ведь и правда не отдыхает, все время кто-то приходит, просит о помощи. С виду Степанида крепкая, но это обманчиво. Похоже, обезболивающее она пьёт каждый день. А сегодня снова на ногах, крошит травы, хотя с рукой явно что-то не так. По-хорошему, ей бы не всех спасать, а самой немного передохнуть и заняться здоровьем.
– Кто это была во сне? Вы? Только в молодости?
– Нет, не я. Но это хорошо, что она тебе приснилась.
– Кто она?
Степанида молчит, чем поднимает внутри меня сильную волну негодования. Ненавижу загадки.
– Мне ещё травы надо. Мяту. У пруда растет. Принеси.
– Хорошо. Только переоденусь.
В шортах-то и топе поудобнее будет, да и вон какая духота уже с утра.
– Так иди, – настаивает она, бросив на меня взгляд. – Мне прямо сейчас нужно. Сию секунду. Пошевеливайся.
Закатываю глаза, глотая раздражение. Ей-богу, свихнусь тут.
12 глава
Что за срочность, что за сиюминутная необходимость. Даже переодеться не дала. Еще и голова тяжелая после ночи и этого странного сна. Хоть Стёпа и сказала, что это была не она, но я почти уверена, что как раз наоборот. Надо попросить как бы невзначай у Демьяна показать его бабушку в молодости. А то, что волосы седые… ну так это нормально. У всех седеют с возрастом.
Наклоняюсь к мяте, пальцы обдает прохладой, хотя солнце уже высоко. Наверное, из-за влажности от воды. Сколько ее нарвать надо? Два пучка, три? Четыре? Подношу листья к носу – приятно пахнут. Аж чая захотелось с травами. Мама любила. И я тоже люблю. А теперь, наверное, даже еще больше… Пахнет ею.
Тянусь за новыми листьями, задумавшись, и нога вдруг соскальзывает. Не удержав равновесия, я плюхаюсь в воду – прямо к искусственным лебедям. Вместе со всеми нарванными кустиками, которые теперь плавают в воде рядом со мной.
Да черт же возьми!
Холод пронзает так, что перехватывает голос, и он тонет в тихом вскрике. На улице же тепло, а вода в пруду будто из колодца! Майка тут же прилипает, соски упираются в мокрую ткань. И ноги сводит от судороги. Ужас какой. Вот так люди на глубине умирают?
И поэтому не переодевайся, да, Миша? Все равно придется же. Нет, точно что-то видит. Ну или “подарочек” не пошутил про эти странные проклятия и свои недомогания. У меня теперь вот тоже… Боже, зачем вообще полусонную и полувялую отправляла за этой травой? Уфф. И мне же как-то в этих условиях жить и существовать… Есть от этого какие-то обереги?
Хочу выругаться, но вместо этого выходит сиплый и сдавленный смешок. Из плюсов: голова проходит и в ней снова ясно становится. Ну, еще бы… от таких манипуляций и холодного душа.
Дергаюсь, испытывая боль в ноге, и пытаюсь выбраться, нащупывая ступнями камни. И как только на них становлюсь, вдруг замечаю тень у пруда. Поднимаю голову и замираю. Демьян стоит у самой кромки воды: в джинсах, светлой футболке. Секунду смотрит мне в лицо, а потом его взгляд скользит ниже, задерживается на груди, и каждая капля на коже вдруг становится тяжелой. А к щекам, несмотря на холод, приливает жар.
– Окунуться решила? – спрашивает спокойно, как будто поинтересовался погодой. – Так речка недалеко, там заходить удобнее.
От ледяной воды зубы стучат, голос дрожит:
– Сама не поняла, как… Я оступилась.
Он продолжает смотреть так, что дрожь лишь усиливается. А затем скидывает кроссовки, закатывает джинсы и медленно заходит в воду. Почти до колена, и впритык ко мне. Я цепенею, сердце колотится, в ушах шум. Все как в ту ночь. Хотя нет. Сегодня даже сильнее. Тут адреналин, помноженный на два. От которого даже голова кружится.
– Давай руку, – протягивает свою.
Я не сразу решаюсь сделать, как он говорит. Но всё же делаю. Потому что обратно в ледяную воду по горло не хочу. Его пальцы горячие – в отличие от моих. Он просто удерживает, пока я ступаю за ним и выбираюсь. Вода стекает по ногам, ночная облепила тело будто вторая кожа. Хочется закрыться руками, но они почему-то висят по швам. Смотрю на Демьяна и глаз отвести не могу. Такой он красивый. Со всех ракурсов.
– Мяту собирала?
– Да, только досталась она лебедям, а не Степаниде…
Отвожу взгляд, но не знаю, куда смотреть. И в голове паника: «ты смешная, мокрая, девчонка деревенская, и ситуация у тебя – одна за одной нелепее не придумаешь». А завтра он уедет. И мне опять хочется расплакаться от этой мысли. Буду полночи Чикатило их на пару со Степанидой представлять. Вот!
– Вообще себя не бережешь? – мягко спрашивает. – Любишь экстремальные купания?
Я все-таки поднимаю взгляд. Он смотрит открыто и будто изучает. Внутри вспыхивает что-то странное. Как и в тот вечер, когда он ушёл, а я бы хотела, чтобы остался. Правда, что бы делала, не знаю. Опыта нет. Даже флиртовать не умею.
– Я бесконечно аккуратная. Просто сегодня не тот день. – Слова всё же находят выход, но рот пересох, и получается шёпот.
«Щедрость» слегка улыбается, а у меня от этой едва заметной улыбки по спине бегут мурашки. И рука всё еще в его ладони; замечаю это и сама пугаюсь. Пытаюсь выдернуть, но он не отпускает сразу, лишь ослабляет пальцы, давая выбор. Я тут же убираю ладонь, чувствуя, как кожа там пульсирует.
– Ты красивая, Миша. Даже если не привыкла к вниманию, – говорит он, от чего кровь приливает к лицу, правильно считывая мои реакции и смущение.
Слова греют и пугают одновременно. Привыкла? Смешно. Я никогда не слышала такого напрямую. И не знаю, что делать с этим знанием.
– Пошли домой, переоденешься.
Демьян выходит первым и, ступив на берег, протягивает руку снова. Я хватаюсь без колебаний и шлёпаю за ним по гравийной дорожке. У крыльца он вдруг останавливается, не отпуская пальцы. Смотрит на капли, стекающие с моего локтя.
– Когда приедешь в Москву, покажу, где можно утонуть. Но без камней под ногами. И вода там точно будет теплее.
Он легко сжимает пальцы и отпускает. Заходит в дом первым. Я дышу разгоряченным воздухом и понимаю: обе Миши: та, что робеет от каждого его взгляда, и та, что вспыхивает от одного прикосновения, сейчас заодно и обе хотят внимания «щедрости» и заочно грустят и тоскуют по нему, хотя он еще никуда не уехал.
Мне вдруг хочется снова в воду. Ледяную. Когда эти двое заодно и в сговоре, становится еще страшнее. Это что за новшества такие?
Однако эти ощущения внутри от прикосновений Демьяна, кажутся самыми лучшими и трепетными за все мои восемнадцать лет.
Степаниду застаем на кухне, она уже моет разделочную доску. Заметив нас, даже и не выглядит удивленной, и про траву свою ничего не спрашивает.
