Ольга Брюс "Осколки счастья"

– Не второй, а вторая. Коза одна… всё путалась с моим Артурчиком, девчонку даже от него родила. Ну вот, я её на пешеходном переходе своим Мерсом и переехала.

– С дочкой, что ли? – округлила глаза Шура.

– Нет, – поморщилась Рузанна. – Маленькой гадючки с ней не было. Но я ещё разыщу её… Вот только отсижу своё и обязательно найду… не будет Артурчиково потомство жить на этой земле… Или я буду не я.

Шура ничего не ответила ей на это и только подумала о Матвеевой Елене, которой тоже хотела отомстить и была уверена, что обязательно сделает это.

Несколько последующих месяцев Шура жила вполне спокойно. Её никто не трогал и она расслабилась, решив, что ничего страшного больше не произойдёт. Однако однажды ночью кто-то набросил ей на голову одеяло и жестоко избил, заставив потерять сознание. Очнулась она в больничке, разбитая, раздавленная и искалеченная не столько телом, сколько душой…

Выздоравливала Шура долго и за то время, что провела на больничной койке, поняла, что получила хороший урок. Больше она не позволяла себе расслабляться. А после возвращения из лазарета, нашла удобный момент и едва не утопила в параше Люську, любимицу и правую руку Рузанны.

Спустя какое-то время от кулаков Шуры пострадала и Нюся. Шура мстила каждой своей обидчице с таким остервенением и злобой, что больше никто не решался трогать её. И даже Рузанна заговорила с ней как с равной…

Только Шуру это совсем не обрадовало. Она не собиралась обзаводиться здесь подругами и хотела только одного, чтобы её оставили в покое.

– Ладно, сеструха, – Шура вдруг улыбнулась Любе. – Не будем же мы с тобой гавкаться, как собаки. Всё равно ни у тебя, ни у меня больше никого нет. Сонька умотала за тридевять земель, Андрей так и не нашёлся. Гришка, уже и не помню, как выглядит. Ну да Бог с ними. Или чёрт… Мне плевать. Расскажи, как сама живёшь? Поварихой, значит, работаешь? Это хорошо. С голоду не помрёшь, значит. А мужиком обзавелась?

Люба покраснела и кивнула.

Глава 2

Летний зной постепенно уступил место прохладе, и удивительный, золотисто-фиолетовый вечер раскрасил город волшебными красками. Илья с замиранием сердца смотрел как воздух, наполненный разноцветными искорками, дрожит в его ладонях и как будто качается, заставляя мальчика улыбнуться.

Губы Ильи дрогнули, и он тут же услышал знакомый перестук. Тук-ту-дук, тук-ту-дук, тук-ту-дук…

Поезд! Ну конечно! Это был он! Красивый, разноцветный, такой нарядный и совсем настоящий. Илья ахнул и прижал обе ладони к груди: неужели поезд приехал за ним, и сейчас заберёт его в неведомые, далёкие края, где всё совсем по-другому, не так как здесь…

Тук-ту-дук, тук-ту-дук, тук-ту-дук…

Ошеломлённый Илья испугано замер: поезд уже поравнялся с ним, но почему-то не собирался останавливаться. Вот перед мальчиком замелькали вагоны: один, второй, третий, десятый. Илья быстро сбился со счёта и только один вагон замедлился настолько, что он успел разглядеть лицо прильнувшего к окну пассажира.

– П-п-па-па!!! П-п-па-а-а-а…

Никита тоже узнал сына и, несколько раз ударил ладонями по стеклу, что-то крича ему, а потом рванулся куда-то, и Илья увидел его мелькающий в окнах силуэт. Никита бежал к сыну, и Илья тоже бросился к нему:

– П-п-па-па-а-а-а…

– Илья! Илья!

Никита спрыгнул со ступенек вагона и протянул к сыну руки, но мальчик не успел добежать до него…

– Илья… Илья… Да просыпайся же… Мама завтрак уже готовит… Вставай, а то опоздаешь в школу!

Илья открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо Павла.

– Слава Богу, проснулся, – улыбнулся тот, стаскивая с мальчика одеяло. – Я думал, что не добужусь тебя. Здоров же ты спать! А ну-ка, марш в ванную! Сестра уже за столом дожидается тебя.

Павел всё это говорил спокойным, добродушным тоном, но Илья отбросил его руку и, высоко вскинув голову, с вызовом посмотрел в лицо приёмного отца:

– Уйд-д-ди… Я с-с-сам!

Павел поджал губы и молча вышел из комнаты Ильи, осторожно прикрыв за собой дверь. Юля перевернула оладьи, шкворчащие на чёрной чугунной сковороде, и кивнула появившемуся в дверях кухни мужу:

– Садись, Паша. Я Ксюшу уже накормила, она пошла одеваться, теперь давайте вы с Илюшей. Ты его поднял?

Павел неопределённо махнул рукой:

– Не знаю. Наверное.

В глазах Юли метнулось беспокойство, и мгновенно потускневший голос зазвучал устало и грустно:

– Паш, ну что… Опять?

– Опять?! – воскликнул Павел, не желая больше сдерживать своё раздражение. – Опять, Юля? Или ты хотела сказать: как всегда? Да! Я как клоун выплясываю перед ним: «Илья то, Илья это!» А он плевал на все мои попытки завоевать его доверие. Понимаешь ты это? Ему наплевать на всё!!!

– Тише, Паша, прошу тебя… – умоляющим тоном заговорила Юля. – Не нужно, чтоб Илюша слышал это. Давай поговорим с тобой потом. Пожалуйста!

– А может быть, хватит нам пресмыкаться перед этим неблагодарным эгоистом? – сдвинул брови Павел. – Если честно, я уже жалею, что мы забрали его из детского дома. Там самое место таким, как он!

– Паша, не говори так! – взмолилась Юля. – Ты же знаешь, какой была жизнь у Илюши. Он столько всего перенёс. Или ты забыл, что говорили о нём доктора? Он маленький несчастный мальчик, травмированный своей тяжёлой судьбой, и мы должны…

– Мы… ему… ничего… не… должны, – медленно и чётко, проговаривая каждое слово, прервал жену Павел. – И он не маленький мальчик! Ему уже почти десять лет, и он всё понимает. Всё! Я прошу тебя, Юля… Давай вернём его назад. А Ксюшу оставим. Вот она хорошая девочка и заслуживает лучшего. Но Илья не даст ей нормально жить. И нам тоже. Ты ведь сама слышала, как он на днях сказал ей, чтоб она не называла нас папой и мамой, потому что мы им не родные.

Юля нервным движением сняла со сковороды оладьи и снова повернулась к мужу:

– Он это сделал не со зла, ты же понимаешь…

– Не со зла? – свистящим шёпотом переспросил её Павел. – Нет, Юля. Этот мальчишка всё делает именно со зла. Я понимаю, что он много перенёс в своей жизни и только поэтому ещё терплю его выходки. Но ты тоже должна понять. В том, что с ним произошло, нет нашей вины. Почему же мы должны страдать из-за этого, объясни?

Юля не успела ответить, потому что в дверях кухни появился Илья, как всегда хмурый и молчаливый.

– Илюша, сынок… – мягко и нежно заговорила с ним Юля. – Садись вот сюда. Ты с чем будешь кушать оладушки? Вот мёд, вот сметанка. Сейчас я сделаю тебе чай.

– П-п-просто т-т-так б-буду, – с трудом выговорил Илья. – И ч-чай.

Юля засуетилась у стола и уже через минуту подала всё, что он просил.

– Кушай, пожалуйста…

Илья откусил один кусочек и вздрогнул, когда Павел ударил ладонью по столу:

– Я не понимаю, неужели так трудно сказать: «Спасибо, мама»? Ты же видишь, как она старается для тебя. Почему ты растёшь таким неблагодарным? Тебе почти десять лет. Ты уже взрослый парень и должен отвечать за свои поступки!

– С-с-спасибо, м-ма-ма, я п-п-поел, – вскинул на Юлю взгляд Илья и, положив на тарелку откусанный оладушек, вышел из-за стола.

– Вернись! – строгим тоном потребовал Павел. – Я кому сказал, вернись сейчас же! Сядь и ешь!

Но Илья, не обращая внимания на его слова, уже вышел в свою комнату и тут же вернулся оттуда со школьным рюкзаком.

– Илюша… Ну куда же ты голодный? – поспешила к нему Юля, но мальчик уже закрыл за собой входную дверь, ни с кем не попрощавшись.

– Зачем ты так с ним, Паша? – повернулась к мужу Юля. – Ты же видишь, как ему тяжело.

– Да? – всплеснул руками Павел. – И кто же в этом виноват? Может быть он сам?

Ничего не ответив мужу, Юля вышла на балкон и увидела, что Илья, понуро опустив голову, уже подходит к школе, которая находилась совсем рядом с их домом.

Два года. Прошло уже почти два года, а Илья так и не смог привыкнуть к тому, что у него снова есть семья. И если Юля не торопила мальчика с этим, просто была с ним рядом, то Павел всё чаще стал взрываться и показывать своё недовольство поведением Ильи.

Сегодняшнее утро не стало исключением, и Юля тяжело вздохнула, не зная, как долго она сможет находиться между двух огней. Павел был прекрасным мужем для неё и отцом для Ксюши и маленького Ромки. А вот с Ильёй… Им всем с самого начала было трудно с ним, и Юлина мечта о дружной счастливой семье разбилась, превратившись в осколки счастья, которые так сильно ранили её душу.

– Пожалуйста, – Павел подошёл и обнял её со спины. – Давай вернём Илью обратно в детский дом. Ты же видишь, мы ничего не смогли сделать для него… Мы ему не нужны. И он тоже не нужен нам…

***

– Галя! Галь!!! Га-ля-а-а!!! – почтальонка, одной рукой опираясь на руль велосипеда, другой подёргала калитку Галины Матвеевой, громко вызывая хозяйку дома. – Э-э-й! Где ты там? Выглянь хоть в окно!

Галина вышла на крыльцо и грубо осадила кричавшую женщину:

– Что ты шумишь? Дети у меня спят. Разбудить, что ли, хочешь?

– Откуда ж мне знать, кто у тебя спит, а кто нет, – насупилась почтальонка. – Злющая ты стала, Галька, бросаешься на всех как собака. Только кто же тебе виноват, что у тебя всё так сложилось? Я, что ли?

– Зачем пришла? – Галина и не думала менять гнев на милость. – Жизни меня учить?

– Сдалась ты мне, – отмахнулась от неё почтальонка. – Письмо я тебе принесла от Дениса. На, вот!

Она достала из большой дерматиновой сумки конверт, ткнула им в протянутую ладонь Галины и, не удержавшись, поторопила её:

– Давай, читай. Что там сынок твой пишет, интересно же…

Галина даже не взглянула на неё, развернулась и, ссутулившись, как будто тяжёлый груз давил ей на плечи, пошла в дом, забыв даже закрыть за собой калитку. Почтальонка, качая головой, посмотрела ей вслед, потом поправила сумку, висевшую на руле велосипеда, и пошла к другому двору, окликая его хозяев:

– Петровна! Никифорович! Идите почту встречайте. Газеты вам принесла и телеграмму от дочки…

***

Галина заглянула в комнату, где спали Серёжа и Вероника, тихонько прикрыла дверь и села у окна, сжимая в пальцах серый конверт с изображением остроносого самолёта в левом углу. Галина зачем-то погладила его, потом долго сидела, прикрыв ладонью, словно желала почувствовать тепло сына, ещё недавно державшего конверт в своих руках. И только когда сердце перестало больно биться о грудную клетку, Галина надорвала конверт и достала оттуда двойной тетрадный лист в клетку, исписанный почерком Дениса.

«Здравствуй, мама. Прости, что долго не присылал тебе вестей о себе и даже не ответил на твои последние письма, но у меня просто не было на это сил. Да и сейчас каждое слово даётся мне с трудом, все они словно камни лежат на сердце. До сих пор не могу поверить в то, что Лена так поступила с нами. Предательница она, подлая и бессовестная. Нашла момент, чтобы воткнуть нож мне в спину. Ненавижу её за это с каждым днём всё сильнее.

Знаю, что ты не осудишь меня за это и простишь, ведь я просто раздавлен её поступком. И молчать больше нет сил. Получается, только ты всегда была для меня опорой, но я не оправдал твоих ожиданий. Мне страшно думать, как тебе тяжело, ведь ты переживаешь за меня и детей, и, может быть, даже в чём-то винишь себя. Не надо, мама, прошу тебя. То, что случилось, уже не изменить. А мне так нужна твоя вера в меня, вера, которая поможет мне выбраться из этой пропасти.

Мама, сначала я хотел попросить тебя, чтобы ты нашла новый адрес Лены. Думал, что мне обязательно нужно написать ей, попросить вернуться, сказать, что совсем не сержусь на неё и сам виноват в том, что всё так получилось. А теперь понимаю, что делать этого не нужно. Я бы ещё мог простить её за то, что она бросила меня. Но не детей. Им не нужна такая мать-кукушка, а мне -жена, от которой можно ждать только предательства. Пусть даже не думает возвращаться, я всё равно не смогу с ней жить.

Конечно, семь лет – срок немалый, и когда я выйду на свободу, Серёжа и Вероника будут уже совсем большими, но я сделаю всё, чтобы они вспомнили меня и полюбили, как раньше.

Мама, мне очень не хватает тебя, твоих простых слов поддержки и тепла. Пожалуйста, пиши мне обо всём, рассказывай, как у вас дела, дай знать, что у вас всё хорошо. Твои письма – это свет, который помогает мне не терять надежду.

Спасибо тебе за то, что ты была всегда рядом, даже когда я был не в состоянии это ценить. Спасибо за твои молитвы и любовь, которые, я верю, помогут мне пройти через эти самые тяжёлые дни.

Пиши, мама. Жду твоего ответа с надеждой и верой.

Твой сын Денис».

Перечитав письмо несколько раз, Галина прижала его к губам, потом сложила и убрала в конверт, и долго ещё сидела у окна, задумчиво глядя, как по небу бегут суетливые, беспокойные облака. Наконец встала, достала с полки банку с остатками гороха, высыпала его на стол и принялась перебирать, очищая от попавших туда при фасовке зёрен овса и мелких камешков. Сегодня она сварит внукам суп, а чем кормить их завтра несчастная женщина просто не знала.

***

Галина Негода ловко вывернула несколько кусочков раскатанного теста и бросила их в кипящее масло. Она особенно любила этот хворост на кефире, и он всегда получался пышным, мягким и очень вкусным. А самое главное, всего за полчаса можно было приготовить целый таз ароматного лакомства и больше не ломать голову над тем, что же подать мужу к чаю.

Впрочем, сегодня она собиралась угощать не только Виктора, но и приехавшую погостить к ним дочку Викторию. Та была уже на восьмом месяце беременности, ждала двойню, и муж сам настоял на том, чтобы она пару недель провела у родителей, подышала свежим воздухом и отдохнула перед родами после шумного грязного города.

Услышав стук калитки, Галина удивлённо выглянула в окно и недовольно поморщилась, увидев Артёма с маленьким сыном на руках.

– Привет, мам, – обратился к ней Артём, появляясь на пороге.

Галина коротко кивнула ему и снова отвернулась к хворосту, помешивая его в кипящем масле.

– Мам, – просящим тоном заговорил Артём, – можно я оставлю у вас Олега до вечера? Он приболел немного, но сейчас уже температура спала, и он скоро уснёт. Мне нужно просто по делам, я и так уже третий день не появляюсь на работе…

– Нет, – не оборачиваясь к сыну, проговорила Галина. – Я к тебе в няньки не нанималась. У тебя есть жена, да и сам ты вполне самостоятельный. Вот и решай свои проблемы сам. А меня оставь, пожалуйста, в покое.

– Мам, ну зачем ты так? – стиснул зубы Артём. – Разве я в чём-то виноват перед тобой?

– Виноват! – воскликнула Галина. – Виноват! И ты прекрасно знаешь об этом.

Олег испуганно дёрнулся в руках отца, и Артём попросил её:

– Пожалуйста, не кричи. Олежка боится резких звуков.

– Вот и идите к себе, – показала сыну на дверь Галина. – Ты никогда не ценил того, что я делала для тебя. Считал меня вздорной, глупой. И даже злой. А я всегда желала тебе только добра. И что я получила за это? Ты первый отвернулся от меня. А теперь это сделаю я. Уходи. К нам приехала дочь. Она спит, и я не хочу, чтобы вы помешали ей отдыхать.

– Мам, но я тоже твой сын, – с трудом выговорил Артём.

– Нет, – ответила ему Галина, глядя прямо в глаза. – Это у меня когда-то был сын, а теперь его нет.

Глава 3

Илья вошёл в класс и привычно направился к своей парте, последней в крайнем ряду у окна. Никто из ребят не поздоровался с ним, и он тоже ответил им на это полным равнодушием.