Записок получилось три. Первую записку Лида подложила ему в учебник английского перед уроком. «Виктор Эдуардович, я знаю, что Вы не совсем тот, за кого себя выдаете». Лида решила, что с отчеством будет солиднее, сразу будет понятно, что это обращение к взрослому человеку. Пришлось лезть в классный журнал на последнюю страницу со сведениями о родителях. Он нашел записку в учебнике не сразу, но, когда прочитал, словно окаменел. Весь день и еще дня три она наблюдала за Витей. Видно было, что он в недоумении перебирает всех и не может понять, от кого записка. Всматривался в лица, прислушивался к разговорам. Лида отсиживалась в тылу.
Вторую записку она положила в карман его пальто на следующей неделе, когда их класс дежурил по школе и Лидин пост был в гардеробе. «Виктор Эдуардович, я знаю, что Вы не совсем тот, за кого себя выдаете. Со мной произошло то же, что и с Вами». Наутро на Витю жалко было смотреть. На его лице отражалась такая мука, такое беспокойство и такая беспомощность, что Лида решила долго не тянуть и на следующий же день подкараулила его после уроков за углом школы.
– Ты домой?
– Да. – Витя был мрачен и задумчив.
– Нам по пути.
– Разве?
Они шли дворами вдоль Таганрогской, и Лида молилась, чтобы их не заметили сестрички-двойняшки, их одноклассницы, спины которых маячили впереди, иначе пересуды в классе назавтра были бы обеспечены. Видно было, что Вите не до разговоров. А Лида щебетала глупой пташкой обо всем на свете:
– Как хорошо, что ты играешь на гитаре! Ты уже знаешь, что у нас в школе есть самый настоящий ВИА? Правда, там играют только десятиклассники, но это ничего, подрастешь, получше научишься играть, над техникой поработаешь, зато в десятом классе место в ВИА тебе будет обеспечено. А еще это здорово, что Нина Ивановна взяла тебя в свою группу, она такая замечательная, я имею ввиду Нину Ивановну, а не группу, хотя наша группа тоже очень хорошая! И она любит что-нибудь придумывать, ой, я опять имею ввиду Нину Ивановну, а не группу. Вот недавно на «Огоньке» Мишка из девятого пел на английском «Вечерний звон» – Those evening bells переводится. Хороший парень такой, поет здорово и спокойный. А то обычно мальчишкам только побезобразничать дай! Вчера наши ребята снежками кидались, еле от них ноги унесли, а ты почему с ними не кидался? Примерный очень? Или боишься, пока новенький? Да что ты все молчишь, сам на себя сегодня не похож! Счас я тебя расшевелю.
Она отбежала к большой куче еще неубранного снега, слепила снежок и запулила ему прямо в портфель.
– Ой, извини, там снег сейчас растает и все промочит! Давай помогу вытряхнуть.
– Да не надо ничего, туда и не попало снега. Дай я сам, не надо, да уйди ты уже…
В результате этой несложной манипуляции третья записка осталась лежать в его портфеле. «Виктор Эдуардович, я знаю, что Вы не совсем тот, за кого себя выдаете. Со мной произошло то же, что и с Вами. Если Вы хотите разгадать эту загадку, давайте объединим наши усилия».
На следующее утро Лида немного проспала. Папа почему-то ушел на работу пораньше, и она собиралась одна. На кухне висел трехпрограммный радиоприемник, с утра обычно на «Маяке» слушали «Опять двадцать пять». Сегодня, в который уже раз, «Перышки у птички» передавали, Лида эту песню наизусть знала. Переключила на первую кнопку, там вещала «Пионерская зорька». Хорошо, что переключила! Сразу вспомнила, что пионерский галстук вчера постирала, а погладить забыла. Носить галстук в школу было строго обязательно всем пионерам, от мала, третий класс, до велика, восьмой. Если вдруг забудешь, сразу станешь белой вороной и тебе на это строго укажут и будут указывать весь день, а то и домой на перемене отправят за галстуком. К галстуку еще полагался пионерский значок, вот здесь частенько случались послабления, если вдруг его не было.
Включила утюг, а пока он грелся, сделала себе бутерброд. Ах, что за масло! Такое масло можно ни на что не намазывать, а просто от куска откусывать. Пионерский галстук гладила она уже последние денечки – собиралась вступать в комсомол. Четырнадцать исполнилось, училась хорошо, активистка – что еще надо комитету комсомола, чтобы благословить на вступление? Их будет четверо самых первых из класса: Лида, воображала Тонька Голикова, Нонна Тюрина и Витька Павловский. Он, оказывается, уже с характеристикой из той школы пришел, и ему разрешили – блатной, наверное.
Когда она сломя голову выскочила из подъезда и собралась бежать в школу, дорогу ей преградил Витя.
– Ой, доброе утро, Витя! Не ожидала, но раз уж ты здесь, быстрее побежали, а то на черчение опоздаем.
– Нет, Лида, ни на какое черчение мы не опоздаем, потому что мы с тобой на него вообще не пойдем. Нам надо поговорить…
Ну, вот и славненько! Значит, она все верно рассчитала – это не совпадение, и Витя не однофамилец. Теперь их будет двое, вдвоем легче пойти туда, не знаю куда, и найти то, не знаю что, и того, не знаю кого. Но Лида не смогла удержаться, чтобы еще немного не повалять перед Витькой дурочку.
– И ты уверен, что я подкладывала тебе какие-то записки? Может, это еще в школе кто-то сделал, чё сразу я!
– Не был бы уверен, если бы ты не прокололась.
– И в чем прокол?
– Ты вчера перестаралась, изображая наивную семиклассницу, у тебя прям первоклассница получилась, не старше. Я сразу почувствовал подвох, ты ведь понимаешь, что мне уже за полтинник, а не четырнадцать. Да, кстати, вот только что был второй прокол – тебя не удивил сленг, которым в это время еще не пользуются. И от самого «прокола» не открестилась, а только интересно стало, где прокололась. К тому же после того, как я стал получать записки, я стал тщательно проверять свои вещи на предмет новых поступлений. И обыскал портфель как раз перед выходом из школы. Так что эта записка могла быть только от тебя…
Они сидели у Лиды на кухне. Витька умял последнюю сосиску и пил чай. А она рассматривала его, пытаясь за непослушными вихрами, ямочками на щеках и съехавшим набок пионерским галстуком разглядеть пятидесятилетнего мужика. Он рассказал Лиде все и сразу – был абсолютно уверен, что она – его друг по несчастью. И Лида, не успел он даже закончить рассказ, почувствовала в нем родственную душу. И испытала облегчение – она не одна!
– Ну и что делать будем, а, Вить? – Лида заглянула ему в глаза с извечной женской надеждой найти мужское плечо посильнее, на которое можно было бы переложить груз, который так тяжело тащить одной. – Ты ведь, конечно, думал обо всем, что случилось. И до чего додумался? Что нам делать?
– Это зависит от того, чего мы хотим. Хотим воспользоваться вторым шансом и просто жить? Значит, будем жить заново, это будет наверняка интересно. Или мы хотим вернуться? – Витя взглянул на Лиду испытующе. – Ты хочешь вернуться?
– А ты? Разве у тебя не остались в прошлой жизни родные люди? Мне в той жизни тоже за пятьдесят было, когда… ну, когда это случилось, у меня семья, дочка, внучка.
– Я в первые дни как в каком-то угаре жил – молодое тело, еще одна жизнь! Здорово было бы прожить ее без прошлых ошибок и даже наоборот. Я ведь финансист по образованию, на немалых должностях в приличных компаниях работал, последнее место – финансовый директор в структуре Газпрома. Представь, какие перспективы открываются – я же помню все перипетии в политике и экономике страны от перестройки и до наших дней, Господь умом не обделил вроде. И я смогу использовать свои знания! Вот как захочу, так и использую. Но пожил я несколько недель в этой социалистической действительности и понял – долго не выдержу. В первой жизни я не имел «послезнания», жил как все, а сейчас… Еще раз маршировать строем сначала в красном галстуке, потом с комсомольским значком, потом с партбилетом… Ну их на фиг! Всех денег не заработаешь. Если будет возможность, я бы вернулся. У тебя вон семья. Я, правда, был разведен, но у меня дочь беременная была, может, я уже дед, а не знаю об этом, кто ж его знает, как здесь и там время течет… Потом, там работа осталась интересная, денежная, я немалого добился в той жизни, полмира объездил и по работе, и отдыхать. К свободе привык, не представляю, как буду здесь. Я бы вернулся, однозначно. Если только это возможно.
– С того дня, как я здесь очутилась, я чувствую себя как на экскурсии. Здесь, конечно, здорово и интересно, но я хочу обратно. К тому же я хорошо помню анекдот про разницу между туризмом и эмиграцией. А еще обязательно хочу узнать, что произошло, как это вообще возможно и кто за этим стоит.
– Кто стоит? Ясно кто – Василич.
– Уж чего яснее. Василич – это отчество или фамилия?
– А я про фамилию не подумал, и правда! Но по-любому найдем Василича, вытрясем из него информацию вместе со всеми его печенками!
– Вить, время! Побежали в школу, а то и на второй урок опоздаем. Слушай, а у тебя это тоже легко работает – переключаться со взрослого сознания на детское?
– Да, даже не контролирую и не замечаю. Когда обстоятельства требуют быть школьником – я школьник. Дома наедине сам с собой размышляю – я взрослый. Да вот с тобой тоже взрослый. А ты?
– Да, я с тобой сейчас тоже взрослой своей половиной общалась, куда там этой четырнадцатилетней пигалице такие вопросы поднимать! Надорвалась бы.
С Витей в школе они демонстративно не общались. Многое успели обсудить у Лиды на кухне, обменялись номерами телефонов и долго болтали после школы. Лиде было интересно все, даже мелочи, поэтому она спросила:
– Слушай, а что переместилось вместе с тобой?
– О, обхохочешься! Мой костюм, цивильный и недешевый, превратился в брючки и курточку, я бы не возражал, если бы это был приличный деним, ан нет, получилась такая детская рабочая одежда. А вот с чем повезло, так это с кейсом – из него вышел вполне приличный дипломат. Отец с ним ходит и уверен, что он у него давно и что он сам его по случаю купил. Правда, в кейсе у меня были документы и рекламная полиграфия, а здесь в дипломате оказалось два набора – акварельных листов и цветной бумаги, ну да в школе все пригодится. Дорогущие электронные наручные часы превратились в механические, марки «Слава» Второго часового завода, из айфона получился неплохой калькулятор, еще у меня в кармане были, в общем, из них получилось то же самое, только называется это сейчас «изделие номер 2 Баковского резинового завода».
Лида подавилась смехом.
– А еще со мной был ноутбук, так угадай, что теперь вместо него на почетном месте у меня на письменном столе? Портативная пишущая машинка «Москва»! Но самое главное, у меня теперь есть новенький блестящий самокат, вполне легализован перед родителями, похоже, они думают, что это они мне на день рождения купили. На балконе стоит, накрыт клеенкой от дождя и снега, лета ждет. Угадаешь, что это было в прошлой жизни?
– Даже боюсь представить. Не машина, точно, по габаритам не сопоставимо. Вряд ли ты, пижон в дорогом костюме, на велосипеде… Неужели-таки самокат и был?
– В точку! Но, убей, не представляю, как я на нем ехал – в одной руке кейс, в другой ноутбук.
– Однако! У меня вещи тоже оказались легализованы перед родителями. А деньги? А куда дел изделие номер 2?
– Да мама с папой отнеслись ко всем моим перемещенным вещам так, как будто они всегда у нас были. Правда, изделие номер 2 я сразу припрятал, пока не нашли. И если найдут, не знаю, как отнесутся, может, решат, что я у них спер… – Витька смущенно покашлял. – А вот с деньгами интересно получилось. У меня наличных с собой не было, только несколько монет в кармане плюс пара банковских карт. Так вот, монеты трансформировались в советские дензнаки, один к одному; из одной карты, сбербанковской, получилось несколько сберкнижек общей суммой – сумасшедшие для советских времен деньги! А карта другого банка с очень солидной даже для того времени суммой пропала, представляешь?
– Представляю, вместо нее ты наверняка нашел цветную картонку. Значит, этого банка сейчас не существует, у меня так с Альфа-банком случилось.
– Ну да, Газпромбанк пока не создали.
– А на чье имя сберкнижки, на твое? Ты же несовершеннолетний, несколько лет еще не сможешь ими воспользоваться.
– На предъявителя! Такая вот предусмотрительность.
– И много денег? Давай подсчитаем наши капиталы. Для решения наших задач они наверняка понадобятся.
– Налички семьдесят восемь рублей, а на книжках двести двадцать четыре тысячи восемьсот сорок три рубля.
– Да, в нашем финансовом сотрудничестве я буду младший партнер, у меня всего семьсот девяносто один рубль и пятьдесят копеек, правда все налом.
Решили, что денег на пустяки не тратят, берегут исключительно на нужды расследования. А расследование все еще стояло на месте. Пришла пора встретиться и серьезно обо всем подумать…
Операция называлась «В кино на двухсерийный фильм в кинотеатр „Октябрь“». То есть общим хронометражом часов на пять (если считать еще и дорогу туда-обратно). На самом деле встретились в «Детском мире», купили мороженое. О боги! До чего же вкусное мороженое было в «Детском мире», ЦУМе и ГУМе в детстве! Присели на каких-то боковых ступеньках между третьим и четвертым этажами, где мало кто ходил. А куда было деваться бедным школьникам? На улице конец января, мороз и солнце, конечно, но в сквере долго не погуляешь. Снова встречаться у Лиды было не очень удобно, мама приходила с работы всегда в половине пятого, могло не хватить времени на разговоры. И Лиде совсем не хотелось знакомить маму с Витькой; что она подумает? Вот и нечего вводить ее в заблуждение.
– Вить, давай сначала определимся с количеством действующих лиц в этой истории. Я, Василич, незнакомый голос, Виктор Павловский, то есть ты, и некая Ирина Шалимова. Это те, кого знаю я. А у тебя какой список?
– Я, Василич, голос и Ирина Шалимова. Про тебя не слышал.
– Я так и предполагала. Моя гипотеза такова – кто-то проводил эксперимент со временем, в котором мы поучаствовали против своей воли, и там случилась парочка проколов. В результате этого мы должны были или умереть, или вернуться в 1977 год. И почему-то экспериментаторам обязательно нужно было наше согласие. Когда этот Василич меня уговаривал, меня не оставляло ощущение, что он пытается загладить вину.
– Точно! И меня он уговаривал, если начистоту, то не очень долго, хотя мог сделать со мной что угодно. Чем бы я ему помешал? Но, видимо, это для него было важно, мое согласие, пусть и вынужденное.
– И второй прокол – в момент переброски мы услышали голоса, хотя, скорее всего, не должны были ничего слышать. Кстати, знают ли они, что мы слышали то, что не предназначалось для наших ушей? Мы все слышали голос Василича, который, кстати, мне показался знакомым, и чей-то незнакомый и неприятный голос. А еще каждый слышал только про того или тех, кто в этом эксперименте шел ПОСЛЕ него, ты обратил внимание? Я не знаю того, кто шел ДО меня и шел ли вообще. Интересно было бы узнать, с кого начался сбой в их программе, с меня или раньше? А ты не знал про меня, ведь я для тебя – предыдущая. Выходит, Ирина Шалимова не знает про нас с тобой, но, возможно, знает про кого-то, кто шел после нее.
– Логично. А я вот, когда узнал, что у нас в классе есть Ира, подумал, чем черт не шутит, может, это она и есть. А что, бывают же совпадения. Пялился на нее и не мог понять, почему она совсем не реагирует на меня, хотя я уж так старался, а по твоей теории получается, что она и не должна была реагировать, потому что я для нее предыдущий. А потом узнал ее фамилию и вообще огорчился.
– Не слишком ли многого ты хочешь? Таких совпадений не бывает; наша встреча с тобой и так уже невероятное совпадение. Было бы чересчур, если бы мы все трое в одном классе оказались. Просто у нас в классе других Ир нет, вот ты и придумал. А пялился ты на нее, забыв про конспирацию, потому что она хорошенькая – кудряшки, глазки-бусинки, губки бантиком; и я так думаю, и в классе не дураки – решили, что ты влюбился.
Витя неожиданно залился краской. Так ведь он и вправду влюбился!
– Да ладно тебе, не тушуйся, любовь делу не всегда помеха. Скажу тебе по секрету, твое положение не безнадежно.
– Ну да, не безнадежно! Она на меня совсем не смотрит.
– Ну-ка, припомни, прям вообще не смотрит?
– То есть абсолютно.
– А тебе не кажется, что в этом «совсем» и «абсолютно» есть явная нарочитость? Я женскую психологию лучше тебя знаю и компетентно заявляю – ты ей понравился! Просто она тебя должна немножечко помучить, как поступают все порядочные девушки.
Господи, ну какие эти мужчины все-таки мальчишки в любом возрасте. Глаза у Витьки засверкали, лицо еще больше запунцовело. Улыбка глупая, ямочки на щеках милые. Прям такая сладость, что Лиде тут же захотелось разбавить эту патоку кисленьким.
– Да-да, у тебя есть все шансы со временем дать ей свою фами… Вить!!!
Надо отдать должное «старшему партнеру», просек он моментально.
– Ой, ё-моё! У нашей Иры фамилия девичья, а у Ирины Шалимовой это, возможно, фамилия мужа.
– Точно. Я из прошлой жизни помню, что наша Ирка ушла из школы после восьмого класса, слышала, что она вышла замуж и родила дочку, но новой ее фамилии никогда не знала, для меня она всегда оставалась Коваленко. На вечера встреч она не ходила, после школы мы с ней больше не общались.
– Давай, пожалуйста, примем как рабочую версию, что Ирина Шалимова – это наша Ира!
– Во как тебе неймется, – засмеялась Лида. – Ну давай примем. Но пока для этого нет никаких оснований. То, что мы из одного класса, еще ничего не доказывает.
– Да нет, как раз доказывает, неспроста мы трое в одном классе кучкуемся. Что-то или кто-то нас специально в одном месте собрал, слишком стремительно меня перевели в вашу школу, все так быстро закрутилось – и папино повышение, и переезд, и мамин перевод на новую работу. А вот по какой причине или с какой целью нас собирают вместе? Что-то там произошло, какой-то сбой, какая-то ошибка… Поэтому собрали нас всех в одном классе, может, им зачем-то надо, чтобы мы были рядом. И кстати, совершенно непонятно, как устранение этой ошибки может повлиять на нас, может, мы скоро начнем забывать, что и как с нами происходило.
– Нет, вот амнезий нам только не хватало! Я против.
– Сам не хочу. Но за мою теорию говорит тот факт, что кроме Василича ты слышала два имени, а я уже только одно. Значит, Ира, возможно, уже ни одного имени не слышала, и это как раз следствие устраняемой ошибки.
– Или это означает, что она была последней. Так как же мы узнаем, та ли это Ирина или не та?
– Я очень надеюсь, что голоса Василича и незнакомца она все-таки слышала. Осталось только у нее узнать.
– И ты, конечно, возьмешь на себя эту нелегкую задачу – пообщаться с красивой девушкой.
– Лид, не иронизируй!
– Ладно-ладно, какие влюбленные все нежные! Только, пожалуйста, сделай это максимально деликатно. Ведь если это все-таки не она, представляешь, что она про тебя подумает. И что потом о тебе будут говорить в классе.
Они съели еще по одному мороженому, и Лида пошла покупать акварельные краски. В четверг – занятие по акварели.
Глава 4
15 октября 1977 года
…Ее торопили. Ирина Максимовна чувствовала сильное волнение человека, который едва ли не кричал на нее, и она поверила. И она согласилась. Ну, раз надо, то надо, ничего не поделаешь. Если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней. Если изнасилование неизбежно, постарайся расслабиться и получить удовольствие.
Все эти житейские мудрости вихрем прокрутились у Ирины Максимовны в голове, и она согласно кивнула. Потом, сообразив, что в той странной субстанции, в которой она себя ощущала, ее собеседник может этого не увидеть, повторила свое согласие вслух. Небольшой инструктаж. И услышала:
– Все, Василич, готово.
И тут же «очнулась» у прилавка в парфюмерном отделе универмага от окрика продавщицы:
– Девушка, вы что, уснули? Брать будете?
Ирине пришлось выйти из магазина, чтобы подышать свежим воздухом и прийти в себя. Перемещение произошло! Кто бы мог подумать, что это все правда! Как же было страшно соглашаться, но страшнее было умереть в той, прошлой жизни. Зачем было так пугать беззащитную женщину? Какой же дурак в ситуации выбора «смерть или новая жизнь в молодом теле» не согласится пожить еще раз!
«А что это я делаю в магазине? Школу прогуливаю, что ли?» Ира спросила, сколько времени, у прохожего, поняла, что таки да, прогуливает, и решила, что в школу идти смысла нет. Школу она не любила. А за что ее любить? Училась Ира в прошлой жизни средненько, очень стабильно средненько. Пятерок у нее не было совсем, несколько слабеньких четверок – по пению, рисованию и труду – не могли заслонить стройные ряды троек по всем остальным предметам, даже по физкультуре. Про физру вообще отдельный разговор – если бы у Бориса Палыча не замасливался взгляд, когда Ира безнадежно висела на канате, то не видать ей было и тройки!
Она шла домой и замечала заинтересованные взгляды, которые бросали на нее прохожие, от совсем юнцов до зрелых мужчин. К таким взглядам она была привычна всю жизнь, она нравилась мужчинам и знала это очень хорошо. «Интересно, а в этой жизни я точно такая же, как в прошлой? Ну да, должна быть!» Ира замедлила шаг перед гастрономом и заглянула в большие стеклянные окна-витрины. Стройна, ноги длинные, юбка школьной формы короткая, жаль, лица в деталях в такое зеркало не разглядеть, но копна светлых длинных кудрей хороша! И она пошла дальше все той же легкой походкой, а ее упругие кудряшки держали в тонусе всех встречных парней.
…А дома Иру ждало много интересных открытий, и она даже представить не могла, что очень похожие открытия сейчас делала у себя дома ее одноклассница Лида.
1978 год
Вечером Лида приготовила праздничный ужин. Повод был серьезный – Лида вступила в ряды ВЛКСМ. В те времена это действительно все еще было событием, хотя взрослая Лида понимала, что иногда подростками двигало главное желание – получить право официально не носить сильно надоевший пионерский галстук.
