– Великолепно! Просто великолепно! Вы даже не представляете, Корде, какие у меня на вас планы.
Он вновь вдохнул воздух и затрясся, словно эпилептик, но быстро успокоился. Затем как ни в чем не бывало отстранился, окинул меня жадным взглядом и со вздохом отступил.
– А пока выздоравливайте, видящая. И ни о чем не беспокойтесь.
Королев хохотнул над чем-то, понятным только ему, и удалился, оставив меня в полной прострации.
Что это сейчас было? Куда я попала? Как есть в психушку, где пациенты изображали врачей. Какие-то видящие… Ведены… Печати и метки… Что за бред?!
Укрывшись простыней с головой, как когда-то в детстве, я закрыла глаза. То, что врач мне попался «с браком», сомнения не вызывало. И как теперь быть дальше? Пожаловаться медсестре и попросить, чтобы его поменяли? Тогда как объяснить причину? А если и Иваненко такая же безумная? Что делать в таком случае?
Я чуть слышно застонала. Покалывало плечо, а еще заболела голова. То ли от переживаний, то ли от дум. Наверное, стоило уснуть, возможно, произошедшее показалось бы сном, но спать не хотелось. Меня мелко-мелко трясло от волнения, а сердце бешено билось. Раз за разом, ощущая себя закоренелой мазохистской, я восстанавливала в памяти слова Королева и пыталась понять их смысл. Однако смысл не находился. Хотя какой может быть смысл в речах сумасшедшего? Никакого.
Я так ушла в себя, что не услышала, как открылась дверь и в палате появился кто-то еще. Лишь когда этот кто-то отогнул простыню, поняла – уединение нарушено.
– Как вы, Елизавета Николаевна? – спросила Иваненко, деловито раскладывая инструменты. – Как спали?
– Нормально, хорошо, – прошептала я, подспудно ожидая того момента, когда медсестра начнет чудить.
Пока что женщина вела себя нормально.
– Плечо болит?
– Не особо, колет только.
– Понятно, давайте посмотрим.
Иваненко принялась разматывать бинты. Я немного понаблюдала за ее действиями, а потом прикрыла глаза и приготовилась к боли. Но боли не было, так, неприятные ощущения, и только.
– Хм! – Возглас медсестры заставил напрячься. – Королев, так понимаю, вас еще не успел осмотреть?
Неужели все так плохо, что даже боли нет?
– Что случилось?! – спросила я дрожащим голосом, одновременно желая услышать ответ и боясь ужасного известия.
– Плохого ничего, – поспешила успокоить Иваненко. – Просто поразительно, Елизавета Николаевна! Если смотреть на вид повреждений, скажешь, что кусали вас давненько, с месяц назад, и за это время все успело хорошенько зарасти. Хотя я прекрасно помню, как они выглядели еще вчера.
– Да? – неуверенно протянула я. – Не понимаю.
– Взгляните сами.
Я нехотя открыла глаза, ожидая увидеть страшную рану, вместо этого взору предстала молодая розовая кожа, испещренная красными полосами и торчащими, практически отторгнутыми организмом нитками. Смотрелось это дико, поэтому я сразу же отвернулась.
– И что делать дальше?
– Извлекать шовный материал. Думаю, здесь он больше не нужен.
Но вместо того чтобы начать, Иваненко отложила инструменты и метнулась к двери.
– Подождите минуточку. Я сейчас вернусь.
И исчезла.
Некоторое время медсестра не появлялась, потом началось паломничество. Желающие посмотреть на чудо заполонили палату. Казалось, сюда стекались все сотрудники больницы, разве что безумного Королева видно не было. Вернулась и Иваненко, все-таки решившая взяться за работу. Пока она убирала нитки, до меня то и дело доносился шепот прибывших медиков:
– Не может такого быть… просто невероятно… уникальный случай… нужно всесторонне обследовать… собрать консилиум… изучить…
Меня передернуло от ужаса. Вот кем-кем, а подопытным кроликом я становиться не желала.
Спас меня сумасшедший врач. Королев появился будто из ниоткуда и выставил коллег за дверь. Вот только потом так многозначительно ухмыльнулся, что я мгновенно пожалела об отсутствии свидетелей.
После ухода безумного доктора начались новые мучения. Вернулась Иваненко и принялась выкачивать из меня кровь, казалось, литрами. Возила на всяческие процедуры, где со мной что только не делали, разве в микроскоп не рассматривали. Хотя я не сомневалась, надо будет – засунут под стекло и моего мнения не спросят.
В голове зрела уверенность – из больницы нужно бежать. Любыми способами. Вот только как это провернуть, я пока не придумала. Бессовестные эскулапы так и не отдали сумку. Телефон тоже не вернули, якобы беспокоясь о моем самочувствии. А тетка, обещавшая прийти, где-то запропастилась. Я понимала, что моя персона – последний человек, кого она хотела бы видеть, но легче от этого не становилось. В общем, радовало лишь одно – меня все же покормили и на некоторое время оставили в покое. Ровно до четырех часов дня, когда все повторилось заново. В общем, к вечеру я ощущала себя как выжатый лимон.
Вязкая трясина искусственного сна не желала отпускать даже утром. Я едва продрала глаза, когда меня пришла будить медсестра. Не Иваненко, другая, но столь же повернутая на желании исследовать феномен под названием «Лиза обыкновенная, ничем не примечательная». Как ни хотела я сопротивляться беспределу, да только сил не было. Руки-ноги двигались с трудом, в голове царила пустота. А еще я почти не чувствовала уколов и других малоприятных манипуляций. Будто бы тело действовало отдельно, само по себе, а я сама по себе. Уснула быстро, едва голова коснулась подушки.
Глава третья
Посреди ночи я вдруг проснулась ни с того ни с сего. Просто открыла глаза и уставилась в полоток. Холодок прошел по открытым рукам, отчего тонкие волоски на них встали дыбом. Меня передернуло от липкого ощущения чужого взгляда. Я хотела было перевернуться, но увидела их: трех черных чудовищ с хоботами вместо носа.
Крик ужаса застрял где-то в горле, тело застыло, будто кусок льда. Только мысли, яркие и колючие, бились в мозгу.
– Она проснулась, – проговорило женским голосом одно из чудовищ. – Что будем делать? Заорет ведь.
– Неважно, пусть орет, никто ее не услышит, – отмахнулось второе, повыше и покрупнее. – Будет даже сытнее.
Меня заколотило от страха. Но не только из-за слов, сказанных монстром, сколько из-за того, что я узнала голос. Королев!!!
Неужели тогда я видела врача?! Вернее, его настоящее лицо. Как же так?! Ведь чудовищ не существует в реальной жизни.
Монстры окружили койку и, будто примериваясь, куда лучше пристроить хоботы, стали меня разглядывать.
– Папа, ну можно уже? – визгливо поинтересовалось самое мелкое из существ. – Я голодна.
– Секунду, дорогая. Сейчас придержу нашу еду, и начнешь.
И, больше не медля, протянул ко мне лапы. Вот тут уж я не выдержала, завизжала так сильно, что сама оглохла. Монстры только поморщились, продолжив начатое. Королев прижал лодыжки к койке, а вторая взрослая особь сжала запястья. Мелкая распустила хобот, из которого вырвалось нечто похожее на язык муравьеда с присоской на конце, и впилась в едва зажившее плечо.
Резкая боль пронзила тело, я взвыла. А малявка принялась сосать мою кровь, боль и страх, словно сок из трубочки, и от наслаждения закатывала глаза.
Сознание мутилось. Я уже не могла кричать, только хрипела. Сколько ни сопротивлялась, ни дергалась, ни рвалась, монстры были не по-человечески сильны. Казалось, меня пристегнули к койке цепями.
Боль от прокушенного плеча распространялась все дальше: перешла на горло, спустилась до пальцев рук, охватила грудь и живот. Я пропустила тот момент, когда вместо одной присоски на мне повисло две, а потом и три.
Звук разбившегося окна раздался внезапно, будто в стекло бросили камень. Следом ворвался разъяренный птичий клекот, студеной водой разгоняя дымку приближавшегося обморока. А спустя мгновение мне на грудь, чудом не расцарапав кожи, приземлилась птица размером с серую ворону и отрывисто закричала:
– Кьяк-кьяк! Кьяк-кьяк!
Рядом заверещала малявка, отдирая присоску. Забегала по палате, пытаясь спрятаться, вот только прятаться было негде, одни приборы кругом.
– Веден! – заорала самка, сматывая хобот. – Веден!!! Уходим!
Королев зашипел рассерженным котом, растопырил руки, закрывая собой остальных. Птица воинственно расправила крылья и прямо по моему телу пошла на него.
– На выход! – приказал он. – Живо!!!
Пока самки выбегали, врач медленно пятился.
– Прости, видящая, – так и не вернув себе обличье человека, заговорил он. – Я оказался неправ. Не трогай семью, усмири ведена, прошу. Мы поможем тебе уйти. И сделаем так, чтобы все забыли и о тебе, и о твоем быстром выздоровлении.
Я тяжело дышала, потому что весила птица предостаточно или у меня кончились последние силы. А еще пыталась вникнуть в слова чудовища, но получалось плохо. От пернатой защитницы шло тепло, отчего мне казалось, что волны охватывали тело, изгоняя боль, принесенную присосками.
– Видящая, – снова привлек к себе мое внимание Королев, – ты согласна?
– Согласна, – прохрипела я с трудом. – Выводите меня отсюда и верните вещи.
Врач судорожно закивал, а птица, как показалось, одобряюще заклекотала. Значит, пока что я все делала правильно. Пусть происходящее заставляло меня усомниться в собственном здравом смысле, неважно. После. После обязательно во всем разберусь. Главное, убраться отсюда и оборвать все ниточки, связывавшие мою персону и волшебное выздоровление.
– Быстрее, – повысила я голос. – Или мне попросить ведена вам помочь?
Я блефовала, впервые в жизни говоря о том, о чем понятия не имела. Но, видно, не ошиблась, Королев побледнел и метнулся за дверь. Спустя несколько долгих минут он вернулся с моей сумкой, сапогами и чужой женской одеждой.
– Прости, видящая. – Врач опустил взгляд, но нет-нет да опасливо поглядывал на птицу. – Твоя одежда пришла в негодность, в ней невозможно ходить. Я имел смелость предложить вещи своей дочери. Они чистые, не волнуйся.
Меня передернуло от омерзения. Как представила, что ткань прикасалась к черной обугленной коже, чуть не рассталась с ужином. Но деваться было некуда, не в больничной же рубашке идти.
Добраться бы до дома, а там я эту одежку выкину и сразу же в душ пойду, отмываться.
– Хорошо. Выйдите, переоденусь.
Королев вновь закивал и как будто с радостью выполнил требование.
– Смотрите, без фокусов, – добавила я, глядя, с какой скоростью чудовище уматывало в коридор.
Наконец в палате, кроме меня и птицы, никого не осталось. Я с облегчением откинулась на подушку. Пернатая спасительница спустилась с тела на койку и, зацепляясь изогнутыми когтями за белье, влезла на подушку. Остановилась возле моего лица, наклонилась, задевая серпообразно загнутым клювом нос.
– Кра-кра-кра, – подала она голос, смотря большим выпуклым глазом мне в глаза. – Кра-кра-кра.
Я даже дышать перестала, не зная, чего ждать от птицы. Та тоже замерла.
– Птичка, красивая, – прошептала одними губами. – Что ты хочешь? Я не понимаю.
Пернатой, видимо, надоело ждать нужной реакции, потому птица, недолго думая, оцарапала когтем мою руку. Взвизгнув от неожиданности, я внезапно все вспомнила. Перед внутренним взором проносились минувшие события, словно кто-то решил перемотать пленку моей жизни назад. Черная малявка с хоботом, Королев в образе монстра, первое пробуждение, боль, яркая молния ножа, бьющего в грудь, парень с шестом, нападение.
– Мама, – прошелестела я, когда видения ушли. – Мама…
А потом судорожно схватилась за грудь, ощутив вдруг фантомную боль от ножа.
Потихоньку сердцебиение успокаивалось, дыхание выравнивалось, а неприятные ощущения сходили на нет. Я пришла в себя и первым делом заглянула за ворот рубашки, ища следы от ножа. Вот только следов не было: чистая кожа, ни царапины, ни шрама, ни малейшего намека на то, что меня, в общем-то, убили, заколов кинжалом.
Поморщившись от мыслей, лезших в голову, я в который раз пообещала себе, что потом во всем обязательно разберусь, сейчас же мне следовало одеться и покинуть наконец больницу, превратившуюся в сумасшедший дом.
С трудом сдерживая брезгливость, натянула шмотки дочери Королева, обулась, проверила сумку. Телефон был на месте, как и кошелек с остатками пособия. Я вздохнула, ощущая озноб, будто от высокой температуры. Поудобнее перекинула лямку и потащилась к двери.
– Кра-кра. Кра.
В тишине палаты голос ведена прозвучал особенно громко и пронзительно. Я остановилась, взглянула на птицу, которая до того времени сидела тихо и, казалось, не шевелилась.
– Хочешь со мной? – спросила, как никогда ощущая себя ненормальной.
Веден нетерпеливо взмахнул крыльями, будто намеревался взлететь, но с места не сдвинулся.
– Ты хочешь, чтобы тебя несла я? – озарило меня внезапно.
Птица наклонила голову, словно кивая, соглашаясь с моими словами.
– Ну, ладно. Попробую.
Я вернулась к койке и в нерешительности окинула взглядом ведена. Судя по кинжалообразным когтям и загнутому клюву, птица относилась к хищным. И, честно говоря, мне было страшновато брать в руки существо, столь хорошо одаренное средствами для убийства. Слишком сильно запечатлелось в память мое собственное.
– Кра! – Веден топтался на подушке. – Кра!!!
– Давай накрою тебя полотенцем? А потом возьму на ручки. Ты согласна? – решилась я.
И даже за вышеупомянутое полотенце схватилась, намереваясь набросить его на птицу. Вот только пернатую спасительницу такое предложение не устроило. Была бы она человеком, наверное, покрутила бы пальцем у виска. А так лишь презрительно отвернулась.
– И что с тобой делать? – уныло протянула я. – Боюсь я тебя с такими стилетами голыми руками брать.
Птица повернулась и совсем не по-птичьи закатила глаза. Затем поковыляла ко мне и, подцепив клювом полотенце, настойчиво подергала. А потом и вовсе мотнула себе на ногу. Зацепилась, упала на спину, возмущенно проорав что-то явно нецензурное на своем птичьем.
– А!!! – дошло наконец до меня. – Ты хочешь, чтобы я обмотала свою руку полотенцем и посадила тебя?
Сердитое «кра» стало ответом.
Пусть удивление и зашкаливало, я действовала. Намотала полотенце на запястье и предложила птице взобраться, что та с видимым удовольствием сделала.
– Ну, пойдем, что ли, пока монстр не сбежал, – предложила я.
Королев вопреки опасениям оказался на месте. Мерил шагами коридор, периодически поглядывая на часы. Он так и не сменил облик, что очень меня напрягало.
