Глава 6
Вита
Мама с папой ссорились редко. Их ссоры напоминали интеллектуальную дуэль, в которой побеждал тот, кто выдавал наиболее сложную фразу, означающую степень заблуждения оппонента. А через час или два они мирились. Обычно папа подходил к маме с заявлением: «Все равно ты неправа», после чего тут же, пока она не успела опомниться, озадачивал чем-нибудь совершенно бытовым: «Ты не видела мои очки?» или «Скоро будем есть?»
Однако помню период, когда они ссорились так, что не разговаривали по три дня. Мне тогда было восемь, и я очень переживала. Думала, а вдруг они больше никогда не заговорят друг с другом и не помирятся? Я же знала, что такое бывает. Сначала люди не разговаривают, а потом становятся чужими и разводятся.
– Ты больше не любишь папу? – пришла я как-то к маме с прямым вопросом.
– Люблю, конечно.
– Но вы же поссорились.
– Ссорятся, Виточка, и когда любят. Когда человек для тебя важен, важно его мнение и поступки. А с теми, кого не любят, не ссорятся. Только ругаются.
– Но если ты любишь папу, а он тебя, то зачем вам тогда ссориться?
– Это же не специально получается. Просто так бывает, что для одного хорошо, для другого плохо и наоборот. Примерно как с рисовой кашей, которую ты не хочешь есть.
– Но я же не перестаю с тобой разговаривать.
– Мы не разговариваем из-за того, что, пока ссорились, успели наговорить друг другу много неприятных вещей.
– Но если ты знаешь, что говорила неприятное, и папа про себя это знает, то почему вам просто не извиниться друг перед другом, и все?
– Потому что каждый из нас считает, что он прав.
– Но помириться же важнее, чем быть правым.
– Когда как. Иногда человек так сильно заблуждается, что ты перестаешь понимать его, а потом и любить.
Утром я проснулась внезапно. Будто почувствовала. Окно было приоткрыто, и в комнату проникали оживленные звуки летней улицы: воркование голубей, шуршание подошв об асфальт, хлопанье дверей, тихий гул заведенной возле подъезда машины, негромкие голоса. Услышав которые, я резко вскочила и бросилась к окну.
Макс закидывал в багажник рюкзаки. Артем сидел за рулем.
На часах было девять. Я вспомнила, что Макс договаривался с ребятами отправиться на какую-то стройку. Но Артем никуда не собирался. Он планировал остаться здесь. Со мной.
Я торопливо натянула джинсы и, оставшись в спальной майке, кинулась на улицу.
Макс уже запрыгнул в машину, а Артем, увидев меня, нарочно дал подойти ближе и затем тронулся.
Я крикнула: «Подожди!», но он ускорился. Макс опустил стекло, высунулся по плечи и развел руками, мол, ничего не может поделать. Я пробежала еще несколько шагов и остановилась, недоуменно глядя им вслед.
Вчерашняя ссора была глупая и какая-то ненастоящая, ведь, чтобы поссориться по-настоящему, нужна обида или злость, но я не чувствовала ничего похожего.
Я вернулась домой и позвонила ему. Раз семь набрала. Наконец он ответил.
– Ты хотела, чтобы я занялся делом? Я занялся. Обычно я так не поступаю. Обычно сразу посылаю. Так что ты, Витя, первая девушка, которую я послушал. Радуйся.
– Но Артем, я же говорила не о том. Останься, пожалуйста. Я тут умру одна.
– От этого еще никто не умирал.
– Хочешь, я расскажу, с кем разговаривала?
– Расскажешь, когда вернусь.
– А когда ты вернешься?
– Недели через три, а может через месяц. Все. Пока.
Стоило перезвонить, но я вряд ли смогла бы произнести хоть слово. Вместо этого написала эсэмэс:
«Пожалуйста, прости. Я все поняла и больше никогда не заговорю ни о чем подобном».
Ответ пришел совершенно в стиле Артема. Простой и до отчаяния лаконичный.
«Не грусти».
Три недели – это двадцать один день. Ровно столько нужно человеку, чтобы он приобрел ту или иную привычку или же избавился от нее.
Через три недели наступит август, и ночи станут длинными и холодными.
А что, если за двадцать один день мы отвыкнем и разлюбим друг друга?
– Здравствуйте, это Вита. Артем уехал. Я все испортила. Он очень разозлился из-за того, что я не захотела рассказать ему о нашей с вами встрече. Что же мне теперь делать? – вывалила я на одном дыхании, потому что больше не могла сдерживаться.
– Так, ну-ка успокойся, – строгим голосом сказала Полина. – Что за трагедия? Тема вечно психует не по делу. Через час я приеду к вам за собакой. Поблизости есть какое-нибудь приличное кафе?
То, что они оставили Лану Полине, стало еще одной неприятной неожиданностью. Я любила Лану, а она меня. И я бы с радостью ходила с ней гулять, играла бы и кормила ее тоже. Нам обеим было бы не так грустно ждать вместе.
Однако приглашение Полины само по себе стало утешением. Мне пришлось взять себя в руки, одеться и выползти из дома.
«Приличное» кафе Полина выбрала сама в мобильном приложении. Пафосное и очень дорогое. Наподобие тех, куда ходил Артем, но мне такие места не нравились. В них я чувствовала себя лохушкой.
– Насчет денег не волнуйся, – сразу предупредила она. – Я заплачу.
И это тоже прозвучало не очень приятно. Полина была для меня совсем чужим человеком, и я никак не могла позволить ей платить за себя, поэтому заказала только чашку зеленого чая.
Все то время, пока я рассказывала, что случилось, она сидела с таким выражением лица, с каким наша историчка слушала ответы на уроках. Выражением легкого недоумения, недоверия и насмешки.
– Теперь я понимаю, почему он выбрал именно тебя. Его всегда бесит, когда у человека есть свое мнение. А ты наверняка во всем его слушаешься и со всем соглашаешься?
– Я не люблю ссориться, и обычно мы легко договариваемся. Если бы я рассказала про вас, Артем бы не обиделся. А так получилось, что я скрываю что-то.
– О да. Влезть в чужую жизнь и прогнуть под себя – это его любимая забава.
– Но я тоже думаю, что между близкими людьми не должно быть секретов.
– А ты уверена, что у него от тебя их нет?
– Не знаю.
– Тогда слушай меня. Я знаю, о чем говорю. Ты наверняка смотришь на него как на взрослого. Мне тоже казалось раньше, что двадцать – серьезный возраст. Но ты не представляешь, сколько у Темы заморочек.
– Вы знали, что он разозлится?
Полина неопределенно пожала плечами:
– Можно было предположить.
– И специально хотели нас поссорить?
– Ну что за детский сад? Конечно, нет. Я тоже огорчена тем, что произошло. Надеялась, что хоть с тобой он считается.
Полина принялась рассказывать про Артема. Про его характер, поступки, про то, как он вел себя со своими родителями, с ее отцом, как поступал с девушками. Причем каждая ее фраза отчего-то звучала обидно – и я почти перестала слушать.
Будь Артем хоть Мефистофелем, для меня все это не имело никакого значения.
Тем временем за соседним столиком обосновалась интересная пара: молодой темноволосый парень с женщиной в солнечных очках и с густым, похожим на парик черным каре. Невольно я отвлеклась на них.
По всей вероятности, это были мать с сыном. Женщина стройная, утонченная, немного манерная. Парень – темноглазый и решительный. Ей могло быть как сорок, так и шестьдесят, а парень выглядел чуть старше меня.
Сделав заказ, они какое-то время негромко переговаривались, затем женщина, словно вспомнив о чем-то, полезла в сумочку, достала оттуда пузырек с таблетками, но открыть его не успела. Пузырек выскользнул из ее пальцев и упал. Пластиковая крышечка отошла, и таблетки раскатились по полу.
Женщина ахнула, а ее сын поспешно кинулся собирать их.
Одна таблетка, описав круг, медленно закатилась под наш столик. Я нырнула вниз и, прежде чем Полина сообразила, что происходит, подняла ее.
Наверное, эта таблетка была очень важной, раз хорошо одетый и с виду самодовольный парень так ползал по всему залу.
Я отнесла таблетку женщине. Она поблагодарила. Лицо у нее было бледное, а тонкие гладкие руки свидетельствовали о том, что ей не так уж много лет.
Когда же я вернулась за наш стол, Полина неожиданно заявила:
– Это он тебя так воспитывает. Чтобы впредь не касалась неприятных для него тем.
– И что же теперь делать?
– Ничего. Через пару недель вернется, и все будет у вас хорошо.
– За это время я сойду с ума.
– Ох уж мне эти подростки, – с видом умудренной жизнью женщины Полина закатила глаза. – Уехал на два дня – конец света.
– На три недели.
Парень принес в кулаке собранные таблетки. Его мать что-то сказала ему и кивнула в мою сторону. Он пристально посмотрел на меня.
– Слушай, остынь. Чем проще отнесешься к этой его выходке, тем скорее он приедет, а станешь бомбить эсэмэсками – будет знать, что все в порядке: страдаешь и раскаиваешься, – Полина помахала официанту и попросила счет. – Просто расслабься и перестань убиваться. Займись чем-нибудь приятным, а еще лучше хорошенько развлекись с друзьями.
– Мои друзья – Макс с Артемом.
– Знаешь что? – Полина вдруг оживилась. – Приходи завтра ко мне. Я устраиваю вечеринку. Будет полно интересных людей. Гарантирую – отвлечешься.
Парень продолжал смотреть в нашу сторону, я потупилась, и она это заметила.
– Ниче так, – в открытую оценила она его. – Ну так что, придешь? Я тебе адрес сейчас скину. Станция «Проспект мира». Рыжая ветка. Пять минут от метро.
Женщина за соседним столиком поднялась и направилась в сторону туалетов. Парень достал телефон.
– Понравился? – Полина снова поймала мой взгляд.
– Нет. Не в этом дело. Просто он так мило ухаживает за ней.
– Правильно. На это всегда нужно смотреть. Как парень относится к матери, так и к тебе будет относиться.
Затем Полина неожиданно встала и подошла к нему.
– Привет. Как тебя зовут?
Он медленно поднял глаза и какое-то время изучающе смотрел.
– А что?
– Ты моей подруге понравился. Хочу в гости тебя пригласить. – Полина стояла ко мне спиной. – Просто вечеринка. Можешь с другом приходить. Афинаполина.
– Что?
– Инста моя. Чтоб ты понимал, что никакой подставы. Надумаешь, напиши в директ.
И парень с совершенно равнодушным лицом, словно оценивая, имеет смысл идти или нет, перевел взгляд на меня. Я же, вероятно, покрывшись красными пятнами, почти сползла под стол, не зная, как избавиться от этой неловкости.
Он просто кивнул, и Полина вернулась на место.
– Зачем вы это сделали? – меня переполняло негодование. – Я ничего такого не говорила.
– Да ты только и делаешь, что в ту сторону смотришь.
– Это потому, что… Это совсем не потому. Это из-за мамы его…
– Ладно, ладно, ничего ужасного не произошло. Подруг у меня много. Не захочешь, найду куда пристроить. Кеды – «Томми», часы – «Омега». Молоденький только. Но это быстро проходит.
