Я мельком глянул на древко то ли от лопаты, то ли от грабель у крыльца. Ничего, я ей покажу, как ночью вечеринки устраивать! Разгоню сейчас всю банду! Я без стука дёрнул на себя дверь, вошёл и застыл: здесь никого не было. Белизна и пустота! В нос ударил запах мела. Я протёр глаза и понял: это был заляпанный белыми пятнами полиэтилен. Он покрывал полы, мебель, да всё, что только можно. На окне, прямо в форточке орала беспроводная колонка. Бандитка в белом трико, облегающем идеальные ноги; в завязанной на талии белой рубахе, словно собралась заниматься йогой, стояла на складной лестнице и пританцовывала. Кепи козырьком назад, строительные очки, в руках электрический краскопульт.
Э-э… она работает?.. – опешил я. – Самое время.
* * *
Я протопал к колонке и выключил её. Тишины не случилось, краскопульт жужжал, но хоть подпевать бандитка прекратила. С удивлением посмотрела на колонку и обнаружила меня. Краскопульт замолк.
– Здрассьте, – сказал я сердито. – Чем вы тут занимаетесь?
– Белю, – ответила она, снимая очки.
Чёрт, некоторым хоть штаны на голову, всё равно будто только что со съёмок рекламы!
– Вы на часы смотрели? – строго спросил я.
– Нет, а что? – хитро скосила глаза бандитка.
– А то! – гневно заявил я. – Что полночь, и нормальные люди уже давно спят!
– Вы уверены? Точно нормальные? – ехидно улыбнулась эта язва, спрыгнула со ступеньки лестницы, подошла и практически направила мне в живот краскопульт.
– Вот хамства не надо, – буркнул я. – И аппарат уберите.
– Боитесь, что расстреляю? – хмыкнула она.
Я окинул взглядом замызганную мелом комнату и позволил себе сарказм.
– Полагаю, что промахнётесь.
Меня тут же ошарашило холодной жидкостью. Я отскочил и уставился на свой живот, мокрая рубаха стала белой и облепила меня. Э-э…
– Вы в своём уме? – морщась, уточнил я.
Бандитка невинно моргнула:
– Упс, простите. Я правда, такая неловкая. Вы были правы: ничего не смыслю в аэродинамике разбрыгивания побелки…
– То есть вы решили взять за правило: обливать меня при каждой встрече?! – рыкнул я.
– Нет, – ещё невинней проговорила она, – в прошлый раз облили меня вы.
– Чем же? – удивился я.
– Вопиющим недружелюбием и негативными флюидами.
Какая же она дерзкая! И красивая. Чертовски!
– Я не люблю посторонних, – буркнул я, на самом деле раздосадованный, что ошибся насчёт промышленного шпионажа, а Кирилл был прав. Если она и шпионка, то какая-то уж очень профессиональная – так играть обиженную Барби с намёком на мозг не всякому дано. Вручил бы Оскара, если б номинировалась. Но свои ошибки я признавать не люблю, а хамского поведения так тем более!
– Представьте себе, и я! – весело заявила как там её… Милена.
– Это не даёт вам право нарушать установленные законом правила поведения и общежития.
– Общежития? Где? Кто? Тут ещё кто-то живёт? – ахнула она и тут же добавила через губу: – Не заметила. Это мой дом, моя земля, мои владения.
– У-у, – присвистнул я. – Да вы латифундистка! Аж двадцать соток и бугор!
Они презрительно скривила губы:
– Да, прекрасные двадцать соток и дом. И я вас не приглашала! Люблю белить в одиночестве, знаете ли. Так что выход сами найдёте?
Побеленная рубашка противно клеилась к моему животу, я расстегнул её. Девица прилипла взглядом к тому, что открылось. Ну да, спортом я занимаюсь регулярно. В её взгляде пропала язвительность. Ха! Довольный, я засунул руки в карманы и парировал:
– Я-то уйду. Но по закону после двадцати двух ноль-ноль и до шести утра в рабочие дни, до десяти в выходные нарушение общественной тишины запрещено даже тем, у кого двадцать соток.
Она вызывающе выпятила грудь, пуговка расстегнулась в соответствующем месте, но я не позволил себе туда уткнуться. Моя воля крепка.
– А если мне всё равно? Что делать будете, мсьё Гродский? Полицию вызовите, чтобы она отходила девушку палками?
– Ну, я не знаю, если у вас такие сексуальные фантазии, – протянул с иронией я, наконец, перейдя в фокус взгляда сверху вниз, – пожалуйста, удовлетворяйте. Только боюсь, участковый Петренко сейчас нетрезв. Впрочем, как и всегда. Но вы ни в чём себе не отказывайте! За бутылку он протрезвеет.
Она густо покраснела и вдруг не нашлась, что ответить. В яблочко! Этот смущённый румянец делает её ещё сексуальнее. А как губку закусила, ммм!
Я взял с окна колонку, засунул себе под мышку, развернулся к бандитке и сказал:
– Нарушение общественной тишины, мадемуазель Милена, по закону карается штрафом. Дабы не разорить вас, я изымаю сей гаджет до утра. Приходите в десять.
– Поставьте на место! – опомнилась она, всё ещё призывно розовощёкая.
Я цокнул языком.
– Нет, не уговаривайте. Раньше десяти не отдам, а то снова нарушите, такой соблазн! Имейте в виду, я проявляю к вам великодушие. Ведь если ветер переменится и звук пойдёт в деревню, тётка Маратовна со второй улицы точно наденет это ведро с побелкой вам на голову. – Я покачал головой, якобы сочувственно. – Тут такие нравы! И люди не обходительные…
– Гораздо лучше некоторых! – огрызнулась красотка.
Я рассмеялся. Злость схлынула, и ситуация показалась мне забавной: и её румянец, и пуговка, и гнев, и грудь, так часто вздымающаяся и грозящая расстегнуть следующую пуговку ниже. Милена очень занятно злилась! Так что я не мог отказать себе в удовольствии подразнить соседку ещё.
– Ладно, – снизошёл я. – Если будете хорошо себя вести, подарю вам наушники.
– Да идите вы…
– К чёрту. Спасибо, я в курсе! Уже иду, – хохоча, ответил я и направился к выходу.
– Эй! Колонку оставьте!
Я покачал головой, на пороге остановился и, обернувшись, сказал:
– Но если фантазии об участковом Петренко не дают вам спать, он живёт через четыре улицы прямо у почты. Наслаждайтесь! – И пошёл.
Что-то с лязгом и всплеском влепилось в дверь. Хорошо, что я успел её закрыть. Я прибавил шагу и одним махом перескочил через калитку. Милена прокричала вслед гневные выпады про Чупа-Чупс и Мессершмитт. Хочет конфет и полетать? Весело! Фантазёрка!
Настроение отчего-то влетело вверх и, насвистывая себе под нос первую пришедшую на ум мелодию, я взбежал в гору легко и быстро. Только заходя в замок, я понял, что насвистываю Джона Бон Джови. Однако…
Глава 10
Милена
Утром того же дня
Я всегда мечтала быть Томом Сойером! Не в смысле рыжим, босоногим нахалёнком, – меня вполне устраивает моя грудь, – я мечтала стать тем, кто решает сложные ситуации с полпинка! Вспомните сцену покраски забора. Я смотрела её, наверное, раз двадцать. Как мастерски он обвёл вокруг пальца других мальчиков, после чего им тоже захотелось забор покрасить! Такой молодец, он заставил их изменить угол зрения и воспринять его наказание как привилегию! Этот финт, достойный антикризисного менеджера, плюс сцена из фильма «Свадебный переполох», где героиня Дженнифер Лопес разруливает всевозможные неприятности на свадьбе и потом, как королева, взирает на великолепно украшенную церемонию, побудили меня однажды подумать о профессии менеджера по организации праздников. Тем более, что моделью мне быть не нравилось, хоть по словам мамы, мне грозило либо попой крутить, либо пирожки продавать на базаре.
Ну да, я ничего не умела, училась так себе. Из университета меня всё-таки отчислили, из модельного агентства я ушла сама и устроилась помощницей к одной даме, которая воплощала мой идеал Тома Сойера в юбке. Она могла откусить руку по локоть конкурентам и при этом сладко улыбаться заказчику. И нет, это не моя нынешняя директриса.
Зато на той работе я набралась опыта, закончила другой университет заочно и встретила Дэна на его же несостоявшейся свадьбе. Почти как в кино. А теперь не состоялась моя… Захотелось плакать, но я встряхнула головой.
И вдруг позвонила Тома. Я покривилась, зная, как той не терпелось услышать, что я раздавлена, несчастна, хотелось унюхать запах моих слёз даже сквозь спутниковую связь. Нет уж, такой радости я не доставлю! Но трубку я всё же взяла.
– Как ты, Кисуля, дорогая? – пропела Тома с фальшивым участием. – Я беспокоюсь за тебя!
– Спасибо, я в порядке, – ответила я, откладывая письмо бабы Тоси на допотопный стол. – Разве у тебя есть повод беспокоиться? Я отдыхаю на свежем воздухе так же, как и вчера!
– Пансионат? – поинтересовалась Тома, будто мы дружили, когда Дэн ещё не был моим бывшим. – Отправилась в тур? На Бали?
Я окинула взглядом потрескавшийся потолок хаты, грязные окна, тускло пропускающие свет, махрового паука размером с креветку и расцвела в блаженной улыбке:
– Гораздо лучше!
– И где же ты? – не унималась Тома. – В Сочи? В Роза-Хуторе?
– Предпочитаю оставить это в секрете, – ответила я медово. – А то вам, девчонкам, тоже захочется.
– Ну какая же ты секретная! А сначала приглашала…
– Я передумала, кое-что изменилось.
– Ну, Зай, расскажи, поделись, – начала канючить Тома, вечно скучающая, изнывающая от того, что больше нечего желать. – Хотя я понимаю: ты просто гордая, не хочется признаваться, что тебя плющит, но это же нормально – свадьба, мечта всей твоей жизни, сорвалась. Дэн, такой Дэн, ты же его знаешь, ну и ты же сама видела, что вы не пара…
Не поддаваясь на провокацию, я просто рассмеялась:
– Разве можно мечтать только о свадьбе? Жизнь продолжается!
– Но ты же так хотела эту свадьбу! Толкала Дэна под венец всеми силами, правдами и неправдами! Папа был против, – не унималась экс-родственница.
– Ваш папа всегда против, это его жизненная позиция. И ты ошибаешься. На самом деле, Дэн меня уговаривал, но в конце струсил, – парировала я. – А я за свободу! Даже не представляешь, в каком я сейчас потрясающем месте! – Я глянула на облупленную сиротскую печь, деревянные полы. – Тут всё так аутентично! Сплошной хэндмейд, винтаж, этника!
Особенно эта старая кружка с щербатым краем.
– Всё дышит природой, историзмом. Ты знаешь, это так свежо после выхолощенных интерьеров Москвы, пластика, мрамора, деланных лиц…
В окно заглянула какая-то красноносая рожа в панаме и помахала мне рукой.
Я жестом показала непрошеному гостю, что разговариваю, и счастливо добавила в телефон:
– А здесь такие неизбитые лица!
Рожа повернулась другим боком, расплющила с внешней стороны окна нос-картошку о стекло, пытаясь рассмотреть, что в доме. Под глазом мужичка красовался фингал.
Ну ладно, – внутренне согласилась я, – избитые. И добавила увлечённо:
– К тому же это место, пропитанное легендами, которые живут до сих пор.
– Легендами? – переспросила Тома, и её тон мгновенно изменился.
Как же я забыла, что эзотерика – большая слабость этой скучающей мисс «Везде-то-вы-были-всё-то-вы-видели», она готова отправиться на Северный полюс или к шаманам в Перу, чтобы потом устало бросить в дамском клубе, что «шаман не дотянул», а в нектар для озарений «явно чего-то не докладывают». И меня понесло.
– Легендами, причём сила преданий передаётся из рода в род! – начала врать я на ходу, с облегчением отметив, что круглолицый алкоголик в панаме скрылся из моего поля зрения. – Я давно мечтала здесь побывать, но ты же знаешь Дэна, ему подавай только цивилизацию. А теперь я просто позволила себе оторваться на полную, вырваться из душного, пыльного мегаполиса на природу!
Тома слушала и не перебивала, а значит, поверила. И я добавила, как вишенку на торте:
– К тому же тут такие великолепные конные прогулки: запах трав, ветер, скачешь, будто летишь. Кстати, не одна, а в очень приятной компании. Знаешь, этот особенный тип мужчин…
Тома, кажется, облизнулась.
– Я приеду к тебе.
– Думаю, не стоит, – мотнула я головой. – Дэн не поймёт, он же твой брат, а я его бросила. Ещё обидится, расскажет отцу, и…
– Нет-нет-нет, он сказал, что ему нет дела до тебя… – поспешно выпалила Тома и прикусила язык.
Вот так, да? До жжения в груди вспыхнула не обида, гнев. Я сверкнула глазами, резко обернувшись на скрип, и мужик в панаме, появившийся на пороге, попятился и, судя по звуку, гикнулся с крыльца. Хоть одному «коню» досталось!
Я снова улыбнулась так, что и Мефистофель бы позавидовал:
– Ну вот и прекрасно, Тома! Мы с Дэном вовремя поставили точки над I. А ты выйдешь замуж первой, как и хотела. И отец ваш наверняка счастлив.
Тома громко выдохнула.
– Отец… Ну, при чём тут папа? А у нас пока всё сложно с Марком… И я так устала от города. Я всё-таки приеду, Кисуля, не будь жадиной, делись позитивом. Мне тоже интересно, что там у тебя за легенды!
– Прости, – покачала головой я. – Не получится. Знаешь, эта легенда уже почти тысячу лет передается из уст в уста местными жителями и только своим. Я приехала и сама убедилась, что всё правда. – И я заявила весело. – Сколько тут дней прошло? Два?
Абориген в панаме снова показался в приоткрытой двери и сделал жалостливое лицо.
Нет, ну что за обезьяна? Откуда он вообще взялся?!
