– Хочешь, чтобы и я туда загремела?! – мать повысила голос.
Они ругались с полчаса, пока отец не произнес еле слышно:
– Надя, пусть он едет.
Мама заголосила в голос словно по покойнику:
– Вася, да как же так?! Да разве так можно?
Отец спокойно пояснил:
– Все равно ничего не получится, развернут его там.
И вот теперь Федор стоял в тамбуре, наблюдая, как в мутном окне проносятся редкие огни фонарей.
В Череповец поезд прибыл ранним утром. Федор, зевая, шагнул на остывшую за ночь платформу вместе с другими пассажирами. На небольшой площади перед железнодорожным вокзалом расспросил мужчину, торговавшего газетами, как пройти к автовокзалу: уточнить никогда не мешало – обидно пойти не в ту сторону, потеряв время. Мужчина указал направление и добавил: «Считай, что уже пришел».
На автовокзале Федор внимательно изучил расписание. Прямого сообщения между Череповцом и Ферапонтово не имелось. Федор на мгновение растерялся: и что теперь делать? Денег на такси не хватало: родители дали с собой десятку, велев экономить. Да и жалко: деньги с неба не падают. Он встал в очередь в кассу и через минуту уже спрашивал молодую женщину, стоящую перед ним: «Вы не знаете, как добраться до Ферапонтово?»
Женщина равнодушно пожала плечами, зато отозвались двое: женщина постарше и немолодой мужчина. Так что вскоре Федор взял билет до Кириллова, а уже там ему следовало купить билет до поселка. Вооружившись этим знанием, Федор залез в автобус и проспал всю дорогу. В Кириллове между маршрутами образовался перерыв, так что Федор закинул рюкзак за спину и отправился бродить по городу.
Город был небольшой; разбитым асфальтом, малоэтажными домами он походил на тысячи провинциальных городков. Главным украшением являлись монастырь и Сиверское озеро, вдоль которого расположились старинные постройки. Федор потрогал воду: прохладная; а через несколько минут сбросил одежду, снял часы и решительно вошел в заросли камыша. Миновал их и, не раздумывая ни секунды, нырнул и сделал несколько быстрых гребков.
Вода взбодрила. Сперва Федор замерз до костей, а затем по телу разлилось тепло. Фыркая и отплевываясь, он поплыл прочь от берега и в метрах ста от берега лег на спину, раскинул руки и уставился вверх. По безмятежному синему небу плыли пышные, точно взбитая молочная пена, облака. Бледно-желтым блином светило солнце, наполняя окружающее пространство безвременьем и безмятежностью.
Федор смотрел ввысь, проваливаясь в небо, точно в озеро. Стояла тишина, немыслимая для больших городов, даже ветер стих. Ни шелест камыша, ни назойливое приставание слепня, ничто не нарушало покой. Хотелось закрыть глаза и забыться, и Федор провалился в пограничное состояние между дремой и бодрствованием.
Кто-то провел пальцами по его спине, и кожа покрылась мурашками, а между лопатками стало горячо. В другой раз Федор бы с криком выскочил из воды, но сейчас он воспринял касание как нечто обыденное. Пальцы нежно перебирали волосы Федора, от этого волна наслаждения пошла от макушки до пяток. Федор растекся вместе с водой, становясь единым целым с озером, и тут зазвонили колокола.
Федор вздрогнул, будто от удара, и очнулся. Надо же! Едва не заснул. Он развернулся к берегу и поплыл обратно. Вылез из воды и начал махать руками, пытаясь согреться. Затем вытащил из рюкзака запасные трусы и переоделся в кустах. Мокрые трусы Федор выжал и убрал в пакет: потом высушит. Надел часы и внутренне охнул: автобус отправлялся через семнадцать минут. Федор закинул рюкзак за спину и поспешил на остановку.
Через полчаса, трясясь в старом ПАЗике, Федор пытался сообразить: как из памяти выпал солидный кусок времени? Сколько он был в озере? Минут десять? Или два часа?! А может, что-то случилось с часами? Федор взглянул на «Полет» – часы подарили родители на прошлый день рождения. Он после специально докупал металлический браслет вместо кожаного ремешка. Федор гордился часами: крутые и ходят точно, минута в минуту.
Он достал из рюкзака последние два бутерброда и съел их, запивая минералкой. Бутерброды ухнули в желудок, словно в бездонный колодец: маловато будет. Зря Федор полез купаться, лучше бы отыскал столовку и подкрепился, как следует. А теперь неясно, когда перекусить удастся: вряд ли в деревне имеется столовая или кафе. Если только кто из деревенских угостит, но ведь стыдно просить, а надеяться на чужую щедрость глупо.
Автобус мелко трясся на ухабах – грунтовая дорога была разбита. Стояла духота: все окна оказались задраены наглухо. Федор безуспешно подергал задвижку – форточка не поддалась. Снова потянуло в сон, но Федор со всей силы потер мочки ушей, на некоторое время это помогло. Он напряженно вглядывался в окно, боясь пропустить нужную остановку. В само Ферапонтово автобус не шел, останавливался на повороте. Федор договорился с водителем, что тот скажет, когда выходить, но лучше проконтролировать самому: на чужого человека надежды мало.
Автобус чихнул в очередной раз и резко затормозил.
– Кому Ферапонтово? – осведомился водитель.
Федор спохватился: это же ему! Что-то он спит на ходу, хотя в поезде, как залег на полку, сразу же отрубился. Взял рюкзак и вышел из автобуса. Кроме Федора, никто в Ферапонтово не направлялся. ПАЗик тронулся в путь, а Федор пошел по грунтовке, рассудив, что заблудиться тут невозможно: иди себе да иди.
Вскоре он увидел дворы, возле одного слегка поддатые мужики чинили видавший виды запорожец.
– Добрый день. Не подскажете, как в Щелково пройти? – полюбопытствовал Федор.
Его пристально оглядели.
– Художник, что ли? – уточнил один из мужиков: в тренировочных штанах, пузырившихся на коленях, и в линялой рубахе.
– Почему? – удивился Федор.
Мужик пожал плечами:
– Так летом художники обычно приезжают. У нас же природа, вот и рисуют, что ни попадя. Монастырь опять же рядом. А на туриста ты не похож, они завсегда на экскурсионных автобусах прикатывают.
– Я по делам, – туманно ответил Федор.
– А-а, – коротко сказал мужик и замолчал, потеряв всякий интерес.
Федор замялся: так куда идти?
– А в Щелково тут одна дорога, паря. Щаз прямо пройдешь, а потом направо повертывай, – объяснил второй мужик, отличающийся от первого лишь вислыми усами с проседью.
Федор поблагодарил и отправился дальше.
Вскоре он вышел к разветвлению дороги. Слева высился монастырь, справа шла грунтовка до Щелково, как сказали мужики. Федор подумал мгновение и свернул налево. Прошел мимо Ферапонтовского монастыря, расположенного на берегу одноименного озера, к деревянному мосту, возле которого стоял знак, запрещающий движение крупнотоннажных машин. Мимо шла девчушка лет десяти.
– Не подскажешь, Щелково в той стороне? – Федор указал в противоположную сторону. Мужики понятно растолковали, но лучше перестраховаться: мало ли перепутали по пьяни.
– Да, – подтвердила девчушка.
– А магазин у вас имеется?
– Да, вон там, – девчушка махнула рукой и зашагала по своим важным девчоночьим делам.
Сельпо находилось в деревянном доме, крашенном синей краской. Серую дверь словно перечеркнули длинной железной задвижкой. Федор изучил время работы магазина: эх, опоздал на десять минут! Обидно. Почему они так рано закрываются? И вряд ли в поселке имеется еще один магазин. Что же делать?
Федор заглянул в зарешеченное окно: грубо сколоченные полки с растительным маслом, хлебом, консервами и минералкой с водкой, ничего особенного. Но пополнить припасы бы не помешало: Федор собирался в спешке и из еды ничего не прихватил. Теперь придется или не ужинать, или как-то решать этот вопрос в Щелково.
Глава четвертая. Перевалочный пункт
Он вновь миновал мост. Мимо медленно проехала легковушка, от чего мост завибрировал. Федор тоже не спешил: разглядывал монастырь. Белая штукатурка местами облупилась, из-под нее выступила кладка из красного кирпича. Ворота и примыкающая к ним калитка были закрыты, из-за стены торчали церковные здания в строительных лесах. Ничего толком и не увидишь.
По обе стороны дороги тянулись поля с горохом, в которых торчали ярко-синие головки васильков. Федор зашел в поле и начал рвать горох: уже твердый, не сладкий, но съедобный. Очистил несколько стручков: с горохом усердствовать нельзя, потом живот пучить будет. А так бы Федор набил им карманы, а после лущил бы по дороге.
Подул ветерок, принеся волну жара, точно Федор попал в парилку. От этого воздух перед Федором замерцал, послышался перезвон медных колокольчиков. В ушах зашумело, перед глазами все поплыло, и Федор ощутил, как кто-то нежно касается выемки на шее, как гладит шею, запускает пальцы в волосы, отчего по телу разливается истома.
Колокольчики переговаривались на разные голоса, убаюкивали. Хотелось лечь на спину посреди поля и раскинуть руки, и долго вглядываться ввысь. Знакомое ощущение, кажется, с Федором сегодня было подобное. Или все это привиделось? Он потряс головой, прогоняя наваждение, и тут же послышался торжественный перезвон церковных колоколов. Федора будто в сугроб макнули. Он посмотрел на раскрытую ладонь, на которой осталось несколько горошин, бросил их на землю и поспешил дальше.
Тени удлинились, намекая на скорый вечер. Федору сделалось не по себе: неприятно оказаться ночью в незнакомом месте. Он невольно прибавил шаг: следовало добраться до деревни побыстрее, чтобы найти ночлег. Вдруг его не оставят на базе? Да и вообще… Вся эта история была чистой авантюрой со стороны Федора, надеявшегося лишь на счастливое стечение обстоятельств. Но удача – дама капризная, на нее полагаться нельзя.
До деревни он дошел быстро, тут и правда оказалось недалеко. В начале поселения дорога разветвлялась на два рукава. Спросить, куда идти, было не у кого – разве только у кур, бродивших по деревне. После секундного замешательства Федор отправился по дороге, спускавшейся к озеру. Он надеялся встретить кого из жителей по пути, но как нарочно, улица была пустой, даже собаки не лаяли. Федор задумался: может, следовало пойти по правому ответвлению дороги, но тут по левую руку он обнаружил дом. На нем виднелась табличка с крупными буквами: «БАЗА».
Дом ничем не отличался от остальных: с шиферной крышей, обитый рейкой серого цвета. С трех сторон сруб был обнесен невысоким забором, оставляя свободным вход. На лужайке перед домом были припаркованы три внедорожника и старый микроавтобус. Федор потоптался перед дверью, затем набрался решимости и постучал. Никто не ответил. Тогда он толкнул дверь и вошел.
Внутри было темно: Федор попал в сени. Немного подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, а потом разглядел дверь слева, обитую дерматином. Снова постучал – звук получился глухой, едва слышный – и, не дождавшись приглашения, вошел. Над головой горела лампочка, вкрученная в патрон. По правую руку на стене висела доска с крючками для одежды. По левую располагалась деревенская печь, от нее тянуло остывающим жаром. Стояла газовая плита с четырьмя конфорками, рядом с ней газовый баллон. Деревянный резной буфет, раковина с умывальником – в ней стопкой лежала грязная посуда, небольшой стол, накрытый белой клеенкой с синим узором…
Прямо перед Федором виднелась большая комната с двумя столами и массивными скамьями возле них. На окнах висел короткий тюль. В одно из стекол с налета билась муха, пытаясь преодолеть прозрачную преграду.
Федор мялся на пороге: никого нет. Может, на улице подождать? Но дверь позади скрипнула, и появилась женщина средних лет, одетая в длинную черную, под бархат юбку и зеленую кофту с люрексом, облегающую фигуру. Кофта была застегнута на мелкие перламутровые пуговицы, на голову женщина повязала белый платок.
– Ты к кому? – удивилась женщина.
Федор растерялся. Мысленно он раз сто прокручивал слова, которые скажет, когда придет на перевалочный пункт, а теперь они все вылетели из головы.
– А никого нет? – вопросом на вопрос ответил он.
– Так ты к ходокам? – догадалась женщина. – Проходи.
Федор сел за стол и сглотнул: хотелось есть.
– Вы не знаете, где тут перекусить можно? – спросил он. – Или магазин?
– Так тут и можно, – ответила женщина. – Что будешь? Есть щи, картошка томленая со сметаной и говядиной.
В животе забурчало так явно, что Федор смутился, но женщина сделала вид, что не услышала.
– Все буду! – обрадовался Федор.
Женщина отодвинула заслонку в печи и ухватом достала поочередно два чугунка. Из одного поварешкой налила густые щи – из тех, про которые говорят, что ложка стоит – плюхнула в них щедрой рукой сметану, мелко порезанный зеленый лук и отрезала здоровый ломоть круглого хлеба – Ленинградского. Федор, обжигаясь, начал есть.
Сразу же стало хорошо, и Федор ощутил, как устал за день. Сказалось раннее пробуждение, да еще езда с пересадками по ухабам. Женщина принесла тарелку с картошкой и говядиной и поинтересовалась:
– Тебя как звать?
– Федя, – по-детски представился он и тут же поправился: – Федор.
– А меня Мариной Вячеславовной зовут.
Дверь распахнулась, и в избу ввалилось трое мужчин.
– Одну оставить нельзя, уже кого-то привечает, – с порога заявил огромный, под потолок мужчина. Он сразу же заполнил собой пространство.
– И правильно делает, – одернул первого другой вошедший. – Свято место пусто не бывает.
– Да ну вас! – Марина Вячеславовна шутливо замахнулась на них. – Ужинать будете?
– А как же! – новоявленные гости по-хозяйски расположились за столом рядом с Федором.
Тот поздоровался.
– Тебя каким ветром занесло? – полюбопытствовал первый мужчина.
– Дай парню поесть спокойно, – вновь вмешался второй. – Захочет, сам расскажет.
Федор рассматривал их: все трое одеты по погоде – в водолазки и комбинезоны. Хотя на улице еще лето, но ночи стояли прохладные. Комбинезоны с множеством карманов были сшиты из плотной материи, чертовой кожи, которую, захочешь, не порвешь. На этом сходство между появившимися заканчивалось. Первый мужчина был средних лет, богатырского телосложения, с короткой шеей, утонувшей в широких плечах. Второй – среднего роста, сухощавый, уже пожилой. Третий чуть старше Федора: поджарый парень с рыжими – вырви глаз – волосами.
– Я к ходокам пришел, – ответил Федор, положив вилку. – Хочу вместе с ними за мертвой водой идти.
– О-о-о, – протянул пожилой мужчина. – Вон оно как.
Марина Вячеславовна принесла щи, и на некоторое время установилась тишина. Федор доел картошку с мясом, но Марина Вячеславовна подала чай и пирожки с капустой.
– А чего сюда приехал? А не в Москву? – спросил первый мужчина.
– Меня в Москве не возьмут, – объяснил Федор, – мне восемнадцати нет. Решил, что проще напрямую с ходоками договориться.
– Голова, – уважительно протянул пожилой мужчина. – Как считаешь, Горелый, есть у него шанс?
Рыжий парень прищурился и взглянул на Федора:
– Шанс есть всегда. Меня же вы взяли.
– Попробовал бы я тебя не взять, когда ты из машины перед постом вылез, – засмеялся первый мужчина. – Думал, прибью гада.
– Да ладно, Иваныч, все нормально же прошло, – Горелый сделал вид, что прикрывается от удара. – Мы с тобой сработались.
– Попробовал бы не сработаться, – Иваныч все же отвесил парню шутливый подзатыльник.
Федор ощутил, как спадает напряжение. Тело охватила такая слабость, когда даже рукой двинуть невозможно. Словно ему сообщили об исполнении самого заветного желания, и теперь не о чем мечтать, да и нет смысла что-либо делать: все уже свершилось.
– Нельзя его брать, – возразил пожилой мужчина.
– Почему, НикДир? – удивился Горелый.
А Иваныч пристально посмотрел на Федора, будто только что увидел.
– Прав ты, НикДир, – подтвердил он, – я сразу-то и не приметил.
Внутри Федора что-то оборвалось, точно его поманили чем-то прекрасным, а затем с треском захлопнули дверь перед самым носом.
– Почему? – он не узнал собственный голос: тот сделался глухим, точно Федор говорил через вату.
– Да нормально все с ним, – встрял Горелый. – Четкий парень.
– Птица несчастья над ним пролетела, – пояснил НикДир и обратился к рыжеволосому: – А ты, Горелый, не лезь, коли без понятия.
– Да, парень, – Иваныч сочувственно улыбнулся Федору, – беда за тобой по пятам ходит, за спиной маячит.
