– Совместного творения и радости для всех от созерцания его.
– Что радость может принести для всех?
– Рожденье!
– Чего рожденье? Самодостаточность имеется у каждого давно.
– Рожденье, в котором частички будут заключены всего!
– В одном как можно воссоединить всё разрушающее и созидающее всё?
– Противоположные энергии сначала сбалансировав в себе!
– Кому подобное по силам?
– Мне.
– Но есть энергия сомненья. Сомненье посетит тебя и уничтожит, на мелкие частички разорвут тебя энергий разных множество. Противоположности в едином удержать никто не сможет.
– Энергия уверенности тоже есть. Уверенность, сомненье, когда равны, помогут точности и красоте для будущего сотворенья.
– Как сам себя назвать ты можешь?
– Я Бог. В себя частички ваших всех энергий Я принять смогу. Я устою! Я сотворю! Для всей Вселенной радость принесёт творенье!
Со всей Вселенной все сущности одновременно в одного Его своих энергий выпустили сонмы. И каждая над всем преобладать стремилась, чтоб в новом лишь она верховной воплотилась.
Так началась великая борьба энергий всех вселенских. Нет времени величины, объёма меры нет, чтоб охарактеризовать масштабы той борьбы. Спокойствие настало лишь тогда, когда всех осознанье посетило: ничто не сможет выше и сильнее быть одной энергии вселенской – энергии Божественной мечты.
Бог обладал энергией мечты. Он всё в себе смог воспринять, всё сбалансировать и усмирить и стал творить. Ещё в себе творить. Ещё в себе творенья будущие сотворяя, лелеял каждую деталь со скоростью, которой нет определенья, продумывал взаимосвязь со всем для каждого творенья. Он делал всё один. Один во тьме Вселенной необъятной. Один в себе энергий всех вселенских ускорял движенье. Неведомость исхода всех пугала и удаляла от Создателя на расстоянье. Создатель в вакууме оказался. И вакуум тот расширялся.
Был холод омертвления. Испуг и отчуждение вокруг, а Он, один, прекрасные рассветы уж видел и пенье слышал птиц, и аромат цветенья. Он своею пылкою мечтой один творил прекрасные творенья.
– Остановись, – Ему твердили. – ты в вакууме, ты сейчас взорвёшься! Как держишь ты энергии в себе? Ничто не помогает тебе сжаться, теперь удел твой – только разорваться. Но если есть мгновенье у тебя, остановись! Тихонько распусти энергии творящие свои.
А он в ответ:
– Мои мечты! Их не предам! Для них я буду продолжать сжиматься и ускорять энергии свои. Мои мечты! В них по траве, среди цветов, я вижу, торопыжка бежит муравей. И орлица на взлёте дерзком обучает летать сыновей.
Неведомой энергией своей Бог ускорял в себе движение энергии Вселенной всей. В Душе Его их в зёрнышко сжимало вдохновенье.
И вдруг он ощутил прикосновенье. Со всех сторон, повсюду обожгло оно Его неведомой энергией, и сразу отстранилось, своим теплом на расстоянии согревая, какой-то новой силой наполняя. И всё, что было вакуумом, засветилось вдруг. И звуки новые услышала Вселенная, когда спросил с восторгом нежным Бог:
– Кто ты? Энергия какая?
В ответ услышал музыки слова:
– Энергия Любви и Вдохновенья я.
– Во мне частичка есть твоя. Энергии презренья, ненависти и злобы сдержать одна способной оказалась она.
– Ты Бог, Твоя энергия – Души Твоей мечта – в гармонию всё привести смогла. И если помогла моя частичка ей, то выслушай меня, о Бог, и мне помочь сумей.
– Что хочешь? Зачем коснулась ты Меня всей силой своего огня?
– Я поняла, что я – Любовь. Я не могу частичкой… Твоей Душе хочу отдаться вся. Я знаю, чтоб не нарушилась гармония добра и зла, всю меня не впустишь Ты. Но я вокруг Тебя заполню вакуум собою. Согрею всё внутри, вокруг Тебя. Вселенский холод, мгла к Тебе не прикоснутся.
– Что происходит? Что? Ещё сильней ты засветилась!
– Я не сама. Это Твоя энергия! Твоя Душа! Она лишь мною отразилась. И в навь Твою свет отражённый возвращается.
Отчаянный и устремлённый, воскликнул Бог, Любовью вдохновлённый:
– Всё ускоряется. Бушует всё во Мне. О, как прекрасно вдохновенье! Так пусть же сбудутся в Любви светящейся мечты Моей творенья!
Впервые появление тебя
Земля! Ядром Вселенной всей и центром для всего возникла зримая планета – Земля! Вокруг вдруг стали зримы звёзды, Солнце и Луна. Невидимый творящий свет, с Земли идущий, в них отражение нашёл своё.
Впервые во Вселенной план новый бытия явился! Материальный план, и он светился.
Никто, ничто от мига появления Земли зримой материей не обладал, Земля со всем, что во Вселенной, соприкасалась, но и сама собой была.
Самодостаточным творением она явилась. Растущее, живущее, что плавало и что летало, не умирало, в никуда не исчезало. Даже из гнили мошка получалась, а мошкарой иная жизнь питалась, в единую прекрасную жизнь сливалось всё.
В недоумении и восхищении все сущности вселенские смотреть на Землю стали. Земля со всем соприкасалась, но не дано кому-то было её коснуться.
Внутри у Бога вдохновенье нарастало. И в свете, вакуум заполнившем Любви, божественная сущность очертанья свои меняла, и формы, что теперь у человеческого тела, Божественная сущность принимала.
Вне скорости, вне времени работала Божественная мысль. Во вдохновении, озарении она на бесконечность всех энергий мысли обгоняла и сотворяла! Ещё одно, пока в себе, невидимое сотворенье.
Вдруг полыхнуло озаренье, и вздрогнула, как в опаленье, новым жаром энергия Любви. И в восхищенье радостном воскликнул Бог:
– Смотри, Вселенная, смотри! Вот сын мой! Человек! Он на Земле стоит. Материален он! И в нём частички энергий всех вселенских есть. На всех он планах бытия живёт. Подобие и образ он моё, и в нём частички ваших всех энергий есть, так полюбите! Полюбите же его!
Всем сущим радость сын мой принесёт. Он сотворенье! Он рожденье! Он всё из всех! Он новое создаст творенье, и претворится в бесконечность его всё повторяющееся возрожденье.
Когда один, когда умножен многократно он, свет незримый источая, в единое его сливая, Вселенной будет управлять. Подарит радость жизни он всему. Я всё ему отдал и в будущем помысленное тоже отдаю.
– Так впервые один ты стоял на прекрасной Земле, – закончила рассказ Анастасия.
– Ты о ком говоришь? Обо мне?
– О тебе, Владимир, и ещё о том, кто к строке прикоснётся записанной этой.
– Анастасия, как же так? Здесь полная несостыковка получается. Как же все читающие могут там стоять, где сказано, что лишь один стоял. И в Библии про это говорится. Один сначала человек был, Адамом его звали. И ты сказала, Бог одного сотворил.
– Всё правильно, Владимир. Но смотри, от одного произошли все мы. Его частичка, информация, заложенная в ней, во всех других, рождённых на Земле, вселялась. И если волей мысли ты груз забот своих суетных отбросишь, то ощущения почувствуются те, что в маленькой частичке до сих пор хранятся. Она была там, помнит всё. Она в тебе сейчас и в каждом на Земле живущем человеке. Ей дай раскрыться, ощути, что видел ты, и ты, сейчас читающий строку, что видел ты в начале своего пути.
– Вот это да! Так что же получается, что все живущие сейчас там, на той Земле, в самом начале были?
– Да. Но на Земле на этой, не на той. Просто Земля была в ином обличье.
– А как назвать всех нас одновременно можно?
– Тебе привычнее «Адам» услышать имя? Я буду пользоваться им, но ты представь, что это ты. И каждый пусть себя под этим именем представит. Я представлению словами помогу слегка.
– Да, помоги. А то себя в тех временах я пока как-то слабо представляю.
– Чтоб легче было, ты представь себя вошедшим в сад на стыке лета и весны, и в том саду есть осени плоды. В нём существа, которых ты впервые видишь. Всё вместе взором трудно охватить, когда всё новое и в каждом совершенство. Но вспомни, как впервые ты, Адам, цветок увидел, своё вниманье на цветке остановил. На маленьком совсем цветке.
Цвет васильковый, формы лепестков плавны из линий состояли. Слегка светились лепестки цветка, собою неба свет как будто отражали. И ты, Адам, к цветку подсел, творением любуясь. Но сколько б на цветок ты ни смотрел, видение цветка менялось. Лаская, ветерок покачивал на тонком стебельке цветок, и под лучами солнца шевелились лепестки, меняя угол отраженья света, полутона свои нежнейшие меняя. То трепетали лепестки на ветерке, то, как в приветствии, помахивали человеку, то словно дирижировали музыке, в душе звучащей. И от цветка тончайший аромат тебя обнять стремился, человека.
Могучий вдруг услышал рык Адам и встал, повернулся в сторону звучанья. В отдалении огромный лев с львицею стояли. И о себе окрестность рыком лев оповещал.
Адам смотреть стал на красивый и могучий стан, густою гривою увенчанный. И лев Адама увидал, и в тот же миг могучими прыжками на человека устремился зверь, и львица от него не отставала. Игрой их мышц могучих Адам залюбовался. В трёх метрах от Адама звери встали. Их человека взор ласкал, от человека нега исходила, и лев обласканный на землю в неге опустился, и львица рядышком легла, не шевелилась, чтоб не нарушить идущий к ним от человека благодатный тёплый свет.
Адам льва гриву пальцами перебирал, рассматривал и трогал когти лапы мощной, белых клыков рукой своей касался и улыбался, когда урчал лев от блаженства.
– Анастасия, что это за свет от человека исходил вначале, что даже лев его не разорвал? И почему сейчас свет не исходит? Никто ж не светится сейчас.
– Владимир, разве ты не замечал, есть и сейчас отличие большое. Взгляд человека отличает всё земное: травинка маленькая, лютый зверь и камень с мыслью замедлённой. Таинствен, загадочен, необъяснимой силой полон он. Ласкающим взгляд человека может быть. И разрушенья холодом окутать может всё живое взгляд человека. Скажи, тебе, к примеру, не приходилось взглядом чьим-то быть согретым? Иль, может, неприятно тебе от глаз каких-то на душе?
– Да, в общем-то, бывало. Бывало так, что чувствуешь, как кто-то смотрит на тебя. Когда приятно смотрит, а когда – не очень.
– Вот видишь, значит, и тебе известно, что взгляд ласкающий приятное внутри тебя тепло создаст. И разрушенье, холод иной приносит взгляд. Но многократно сильнее в дни первые был взгляд у человека. Создатель сделал так, что всё живое стремилось быть согретым этим взглядом.
– Куда ж сейчас вся сила взгляда человека подевалась?
– Не вся. Её ещё достаточно осталось, но суета, поверхностность мышленья, иная скорость мысли, лжепредставленье сути и вялость осознанья туманят взор, раскрыться не дают тому, чего все ждут от человека. Тепло души у каждого внутри хранится. Ах, если бы у всех ему всему раскрыться! Вся явь в прекрасный первозданный сад смогла б преобразиться.
– У всех людей? Как было вначале у Адама? Такое разве может получиться?
– Всё может претвориться, к чему, от всех сливаясь в единое, людская мысль стремится.
Когда Адам один был, то сила мысли у него была такой, как человечества всего сейчас.
– Ого! Вот почему и лев его боялся?
– Лев человека не боялся. Лев перед светом благодатным преклонялся. Всё сущее стремится благодать познать, которую создать способен один лишь человек. За это другом, братом, богом готово человека ощущать всё сущее не только на Земле. Всегда родители стремятся все лучшие способности вселить в детей своих. Только родители желают искренне, чтобы детей способности превосходили их. Создатель человеку – сыну своему – сполна отдал всё то, к чему в порыве вдохновенья Сам стремился. И если все понять способны, что совершенен Бог, то чувствами родителей почувствуют пусть все, каким родитель-Бог стремился сотворить дитя своё, любимого им сына-человека. И как ответственности не боялся, и как навечно пред Собою обязался не отрекаться от творенья Своего, сказав слова, сквозь миллионы лет до нас дошедшие: «Он сын Мой – человек. Он образ Мой! Подобие Моё».
– Так, значит, Бог хотел, чтоб сын Его, творение, ну, в общем, человек сильнее был Его?
– Стремленья всех родителей послужат подтверждением тому.
– И что же, Адам в свой первый день оправдывал мечтанья Бога? Что дальше после встречи со львом он стал делать?
– Адам всё сущее стремился познавать. Определять название, предназначенье каждой твари. Бывало, быстро он задачу разрешал, бывало, долго с ней возился. Как, например, в день первый свой до вечера он прентозавра пытался предназначение определить, но не решил задачу. Вот и исчезли прентозавры все с Земли.
– Исчезли почему?
– Исчезли потому, что человек им не определил предназначенье.
– А прентозавры – это те, что в несколько раз больше слонов?
– Да, больше, чем слоны они, и крылья небольшие у них были, на длинной шее небольшая голова из пасти пламя исторгать могла.
– Как в сказке. Змей Горыныч, например, в народных сказках тоже пламя исторгал. Но это в сказках, не наяву.
– О прошлой яви в сказках говорится иносказательно, бывает, а бывает – точно.
– Ну да? А из чего же чудище такое состояло? Как из животного живого может исходить огонь из пасти? Или огонь – иносказательность? Ну, скажем, злобой чудище дышало?
– Огромный прентозавр был добрым, а не злым. Внешний объём его служил для облегченья веса.
– Как это может большой объём служить для облегченья веса?
– Чем больше шар воздушный заполнен тем, что воздуха полегче, тем легче он.
– А прентозавр причём, он же не шар воздушный?
– Живым огромным шаром был и прентозавр. Легка конструкция его скелета, а внутренние органы малы. Внутри, как в шаре, пустота и заполнялась постоянно газом, что легче воздуха. Подпрыгнув, крыльями махая, мог прентозавр немножко пролететь. Когда избыток газа создавался, он через пасть и выдыхал его. Из пасти кремневидные клыки торчали, их трение искру могло создать, и газ, из брюшной полости идущий, возгорался, огнём из пасти вырывался.
– Ну да! Постой, постой, а кто же газом заполнял его постоянно?
– Так я же говорю тебе, Владимир, газ вырабатывался сам внутри при переработке пищи.
– Не может быть такого! Газ только в недрах есть Земли. Его оттуда добывают, потом природным газом баллоны заправляют или по трубам к плитам подают, на кухню. А тут из пищи – как всё просто?!
– Да, просто.
– Я не поверю простоте такой и думаю, никто ей не поверит. И под сомнение тобою сказанное всё, не только о прентозавре, а другое всё, что говоришь ты, под сомнение поставят. Так что об этом я писать не буду.
– Владимир, что же, ты считаешь, я ошибаться, врать могу?
– Ну, врать не врать, а то, что ты ошиблась с газом, – это точно.
– Я не ошиблась.
– Докажи.
– Владимир, твой желудок и других людей – такой же газ сегодня производит.
– Не может быть.
