Я задумчиво уставилась ему вслед. Ну и ну. Мы уже не один день существуем бок о бок, а ты еще не понял, что царапать глазки твоим любовям – штука не для меня? Нам предстоит жить в одном доме? Только не говорите мне, что он и эту девочку собрался купить, как… вещь.
Я даже не успела исчезнуть куда-нибудь из этого злосчастного коридора, как в нем снова появились двое: чопорная дамочка преклонных лет в маленьких острых очках и один из ланкмиллерских охранников. Вместе с ними в воздух просочился тяжелый и душный запах женского парфюма, от которого голова мгновенно начала наливаться тяжестью. Секьюрити проводил даму к кабинету, услужливо приоткрыл дверь и, выполнив этот священный долг, поспешил скорее ретироваться.
Заинтересованная всей этой чертовщиной, вместо того чтобы скрыться куда подальше и не пугать своим видом гостей, я подобралась к подоконнику аккурат напротив кабинета, чтобы самую малость погреть уши об это неожиданное собрание.
Различить я смогла два голоса. Голос мучителя звучал уверенно и почти не отражал эмоций, эдакий стандартный деловой тон. Получалось уловить лишь отрывки, что-то про едва ли не крупнейший контракт десятилетия, заключенный благодаря Элен. Услышав второй голос, я даже как-то поморщилась, отползая дальше по подоконнику и вжимаясь в стекло. Дребезжащий и щепетильный, соскальзывающий на высокие тональности, он бил по нервам и по ушам. Собравшись уходить, я даже пожалела Ланкмиллера, которому от этой пытки не сбежать столь же просто, как мне. Но в этот момент дверь кабинета приоткрылась, и оттуда выскользнула ланкмиллерская возлюбленная, бледная, словно мел.
– Выставили, – неловко, словно оправдываясь, она пожала плечами и опустилась на подоконник рядом со мной. – Я Элен. Элен Райт. Может, он говорил, но мне хотелось познакомиться… по-нормальному.
– А я… Вообще-то меня зовут Роуз, но Ланкмиллер так представляться не разрешает, так что давай сделаем вид, что я назвалась Кику. – От этого заявления на лице моей собеседницы отчетливо отразилось тревожное изумление, и я поспешила успокоить ее. – Можешь, конечно, попереживать, что тебя тоже одарят дурацкой кличкой, но я бы не стала, ведь обычно здесь так не делают. Кажется, у него ко мне что-то личное.
Она ничего не ответила, уставилась на дверь, гипнотизируя ее взглядом, живым только наполовину. Такими глазами не смотрят в светлое будущее. Значит, все-таки… Господи, ну зачем.
– Если бы у меня был выбор, я бы не пошла на такое. Я бы ни за что не оказалась здесь, – мой собственный голос показался мне далеким и совершенно чужим.
Элен вздрогнула от его звука. Пожала плечами и выдохнула с обреченной иронией:
– Жаль, что у меня его тоже нет.
После этих слов меня развернуло к ней лицом, я даже локтем больно стукнулась об угол, но все равно, почти даже не замечая этого, в оба глаза уставилась на Райт, так, как будто мне нужны были пояснения. Ей явно не тринадцать лет, и она не в том положении, когда семья может спихнуть за бесценок в «Змеиный зуб». И в конце концов в нашем вольном государстве это запрещено. Да, черт возьми, пояснения бы тут не помешали. Элен поняла это и без слов.
– Моя мать владеет эскорт-агентством. Она позаботилась о том, чтобы я стала лучшей из ее девочек. Идеальная выправка, дорогие шмотки, образование. – Райт вычерчивала пальцем косые зигзаги на подоконнике, говорила с паузами, словно собраться с мыслями было сложно. – Он в первый раз появился полгода назад, это человек из «Змеиного зуба». Их обычно предупреждают о том, что жестокость неприемлема, но, если хорошо заплатишь, они закроют глаза. Этот вообще чувствовал себя всевластным и безнаказанным. Как мы выяснили позже, у него были на то все основания. Он каждый раз выбирал меня, и его желания каждый раз становились все… изощренные. После таких встреч мне нужно было дня два или три, чтобы просто снова прийти в норму. Когда это окончательно вышло за грань, агентство перестало принимать его заказы. Тогда он разорил его, оставив на грани банкротства. Использовал свои связи и донес до моей матери очень доходчиво, что продать меня – единственный способ спасти бизнес. Предложил очень хорошую цену. Она на это пошла.
Я смотрела на Элен, не отрывая взгляда, пытаясь уложить в своей глупой ватной башке то, что сейчас услышала. Райт явно еще не оправилась. Для того, чтобы это осознать, не нужно было дара проницательности, даже самого маленького. Пепельно-русые волосы, собранные в пучок, худые нежные запястья, чуть завернувшийся воротник рубашки. У Элен Райт в этой жизни наверняка были друзья, любимая книга, над которой рыдаешь в три часа ночи, фото из отпуска. Она проделала огромный путь, пытаясь стать кем-то. И оказалась в итоге там же, где и я. В абсолютной тьме.
– Кэри, значит, спаситель в этой истории? Понятно.
Боюсь, едкой сухой иронии в моем голосе было чуть больше, чем полагалось правилами приличия. Элен подхватила эту манеру, отвечая безжизненной усмешкой.
– Они торгуются там. Мать смотрит, кто предложит цену получше.
Что же, на ее нашивке пять звезд, есть над чем поторговаться.
Сможет ли Ланкмиллер предложить столько, что продажная мамашка и думать забудет о своем пропащем бизнесе? Признался ли он уже в своей огромной и неземной? Понимает ли Элен, что это сделка ставит его под удар? Это все совсем не те вопросы, которые должны меня беспокоить. Гораздо важнее другое.
– Ты можешь просто отказаться сейчас. Просто уйти, и все.
– Нет, – Элен покачала головой. – Я не могу ее бросить, она столько для меня сделала.
– И она заберет у тебя все! Или ты… о черт возьми.
Я уже почти вспыхнула, когда меня настигло это внезапное осознание, и словно окатило ведром ледяной воды. У них это взаимно. Хренова гребаная большая любовь! Ну ясно все.
Моя собеседница снова уставилась на дверь невидящим взглядом, и я больше не трогала ее. Спустилась на кухню и сделала себе чай. Долго сидела над дымящейся кружкой в ожидании, пока остынет, обожгла язык. Думала о том, какая она доверчивая, Элен Райт. И Кэри наверняка не худший хозяин, но все равно жутко хотелось, чтобы он вообще не поднимал на нее руку. Никогда.
Когда я возвращалась обратно, адское парфюмерное варево уже почти выветрилось из коридора, оставляя пространство для свежего воздуха. Значит, переговоры завершены. Дверь в кабинет Ланкмиллера была чуть приоткрыта. Там, у большого угловатого секретера, стояли друг напротив друга Кэри и Элен. Они о чем-то тихо говорили вполголоса. Он гладил ее лицо.
Я остановилась зачем-то, хотя знала, что мне нельзя. Тот, кто уже на дне, не должен смотреть на них, существовать с ними в одном пространстве. Видеть, как Кэри удерживает ее за подбородок с поразительной нежностью, как склоняется над ее лицом, чтобы поцеловать.
Я вздрогнула, выдыхая упругий и колкий воздух. Он прошел по гортани ожогом, чуть ли не с хрипом.
Помнится, Ланкмиллер не слишком-то жалует поцелуи в губы. А ведь ее профессия едва ли так сильно отличается от моей. Очнись, он не жалует лично тебя, что, в общем, неудивительно.
Оставь их наедине, ты совсем уже, что ли?
Я тихо скользнула к себе в комнату и завалилась там на кровать, отдавая себя дремоте и тишине.
Только спустя полчаса в мою маленькую сумрачную обитель явился Ланкмиллер. Он не сказал ни слова. Ни одной гадости, которой можно было бы от него ожидать, ни одного пространного замечания. Лег рядом, прижимая мою спину к своей груди. Поначалу я очень напряглась от такого близкого соседства, конечности стали словно деревянными и скрипучими – не пошевелишься лишний раз и не вдохнешь. Но его тепло успокаивало, и я постепенно расслабилась, понемногу снова проваливаясь в сон.
Он гладил мою ладонь изнутри рассеянными медленными движениями.
– Все оказалось серьезнее, чем ты думал?
– Да.
Он не добавил больше ни слова. Я смотрела за движением его пальцев, размышляя о том, что мы оба сейчас в тупике. Вот только Кэри оттуда выберется. А я останусь, наверное, пока мне руку хоть кто-нибудь не протянет. Но я не Элен, и девочкам вроде меня не положен спаситель. Взгляд с чужих пальцев переместился на опоясывающие запястье бинты. Почему он просто не дал мне сдохнуть.
– Кэри?
– М-м?
– Моя жизнь хоть чего-нибудь вообще стоит?
Он приподнялся на локтях и удивленно взглянул на мое лицо. Потом лег обратно и поудобнее устроил меня в объятиях. Задумчиво потрепал по волосам, выдыхая в затылок:
– Глупенькая ты еще. Не делай так больше.
2
Обратный отсчет
К обеду следующего дня пришла Элен.
Вещей с собой у нее почти не было, только пара любимых книг.
Да и какие тебе вещи, когда ты и сам как вещь.
Сделку по продаже они заключили в Виктории. Всего в часе езды отсюда, от вольного города. В той самой Виктории, от воспоминаний о которой меня пробирала дрожь.
Пока Ланкмиллер продолжал какие-то остаточные разговоры с продажной мамашкой в своем кабинете, Райт проскользнула по-тихому ко мне в спальню. Выглядела она вполне по-человечески, даже немного лучше, чем вчера. Но глаза были все еще потерянные.
– Привет, – она притворила за собой дверь и сразу же прижалась к ней спиной, будто хотела сбежать.
Наверное, с моей стороны невежливо было встретить этот дружественный шаг абсолютным молчанием, но, кроме соболезнований, на ум ничего не приходило, а их я решила оставить при себе.
– Прости, вчера мне показалось, ты не слишком рада тому, что я теперь здесь… – Элен вздохнула виновато и грустно, усаживаясь рядышком на кровать.
– Я просто по жизни не слишком рада. Не принимай это на свой счет.
– Хорошо, – она сложила руки на колени, как примерная ученица. – Послушай, а ты… вы вместе… Какой он в постели?
В первую секунду после того, как я выслушала эту длинную неловкую подводку, меня пробрало на смех, потому что, кажется, свое пребывание в гареме я тоже начала именно с этого вопроса. Но Элен знает, какой он. Она провела с ним ночь, на ней нет синяков. Он целовал ее нежно, брал бережно. Она прекрасно знает, какой он, и у нее нет особенно причин спрашивать, кроме как…
Мне стало не по себе от этих ее вымученных попыток наладить связь и казаться милой. Беседовать с тем, на кого она в обычной жизни и не посмотрела бы. Потому что ему было бы это приятно. Удобно.
– Послушай, послушай, тебе не надо изображать, что ты… – горло перехватило спазмом, – мы не будем подружками, у нас едва ли найдется хотя бы парочка общих тем, но я не против того, что ты здесь. Я не в восторге от всего, что имеет хоть какое-то отношение к Ланкмиллеру, но я не буду пытаться тебя убить. Говорю это, потому что меня пытались. – Я вскинула вверх руку, потому что в какой-то момент меня действительно захватили эмоции, выбили из колеи. Опрометчиво.
Я тотчас заметила растерянный застывший взгляд, прикованный к бинтам на моем запястье.
– Это… – ей не хватило воздуха, чтобы закончить. Или храбрости.
Это то, о чем ты подумала, Элен Райт.
– Да, это уже я сама. Буквально вчера развлекалась.
Я убила в ней что-то живое сейчас. Ее нежное вымученное желание подружиться. И теперь она сидит у меня на кровати, и мне не нужно поднимать глаза, чтобы видеть, что слова застряли у нее в горле. Чтобы знать, что она так и не сможет подобрать нужных, что повисшая тишина затянется, и когда она станет невыносимой, Элен поднимется и уйдет. Молча. И мы больше никогда не заговорим об этом.
Может, мы даже вообще больше не заговорим.
Но Кэри своим появлением разрушил эту выстроившуюся цепочку. Он возник в дверях с чертовски довольной рожей, и Райт вскочила ему навстречу. Еще бы – он уже дважды спас ее за сегодня.
– Элен, милая, как ты смотришь на то, чтобы отпраздновать? – ее обняли за талию, ближе притискивая к себе.
Я с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть от одного только звука его голоса. Мрачно глянула на эту идиллию исподлобья в тайной надежде, что празднования все-таки будут проходить не здесь, но Ланкмиллер поймал мой взгляд, истолковав его как-то по-своему.
– Что? Хочешь присоединиться? – вскинул игриво брови и подмигнул.
– Какой же ты мерзкий тип, – меня, наверное, ощутимо перекосило в тот момент, потому что рожа его приобрела еще более довольный вид. Сразу ясно стало: он примерно такой реакции ожидал.
Но это было больше чем-то вроде дежурной колкости, Ланкмиллера на деле куда больше интересовала Элен. Он утянул ее за собой за дверь, в хозяйскую спальню, и я облегченно выдохнула. Мне все еще постоянно хотелось спать. Хотя надежды на сон показали всю свою тщетность уже в первые минут пять.
Как выяснилось, отсюда было превосходно слышно все, что происходит в соседней комнате, будто разделяла нас не стена, а жалкая фанерная ширма. Или у меня слух обострился на нервной почве, или в летней резиденции Ланкмиллера и впрямь большие беды со звукоизоляцией, но я различала все. До шелеста одежды, до самого тихого вздоха. Я не собиралась подслушивать за ними, но маленькая угловая спаленка на втором этаже в считаные секунды превратилась в тюрьму и не оставляла выбора. Я не хотела думать об этом, участвовать в их уединении даже так, косвенно, и все-таки я как будто присутствовала рядом. Подушка, прижатая к лицу, не помогала, мысли все равно лезли в голову. Воспаленные образы, заставляющие стискивать наволочку так сильно, что вскоре перестаешь чувствовать пальцы. Какого черта это так больно, будто на меня опрокинули кипяток?
Гребаный Ланкмиллер страшно бесит меня, с ним невыносимо даже просто находиться в одной комнате. Почему мысли о его поцелуях, звуки его голоса из-за закрытой двери жгут словно каленым железом, травят во мне все живое, не оставляя сил?
Заснуть удалось лишь тогда, когда пыл любовных страстей за стенкой поутих, уступая место тишине.
Когда осторожное, едва ощутимое касание разбудило меня, на город уже сползла тягучая медленная тьма, не принося с собой ночной свежести. Я бездумно уставилась сначала на занавеску, еще хранившую в себе душный полуденный зной, потом на Элен. Ее пальцы на моем плече чуть сжались, видимо, взгляд вышел не из приятных.
– Он просил передать, что ждет тебя в столовой, внизу, – тихо сообщила она. – Спустишься?
– Куда я денусь, – пробормотала сонно, перекатываясь на бок, вспоминая, как управляться с одеревеневшими конечностями, которые словно перестали ощущаться моими.
Какого черта я ему понадобилась, зачем будить? С нарушенной после сна координацией, собирая все углы и дверные ручки, едва не скатившись кубарем вниз по лестнице, я все-таки явилась к нему в столовую. Ланкмиллер был там один, у правого локтя стояла уже знакомая мне аптечка. Он сразу заметил мое появление, не дал освоиться, подышать.
Кивком указал на место напротив себя. Я отодвинула стул, села.
– Ну и видок, – прохладно резюмировал Кэри, окинув коротким и острым взглядом.
Ему немного времени понадобилось, чтобы вынести свой вердикт. Секунды две. Отпечаток подушки на щеке не оценил. Жаль. Мне кажется, он красивый.
– Я спала, – вялое неохотное оправдание, прозвучавшее, как укор.
– Угу. Давай сюда свои ручки.
Я протянула их почти сразу же, даже не осведомившись зачем. В ланкмиллерских пальцах блеснули ножницы. Он поддел лезвием бинты, плотно прилегающие к запястью, разрезал. Это не сильно-то помогло, они за два дня свалялись, потеряли свой белоснежный идеальный вид, стали какими-то потрепанными. Хуже того, они очевидно прилипли к порезам, поэтому не спешили соскальзывать. Кэри смерил меня предупреждающим взглядом, прежде чем потянуть за край, но я все равно зашипела.
– Ну все-все, – не меняя выражение лица, мучитель подул на открывшиеся раны, так, будто от этого действительно должно было стать легче. Прямо как в детстве.
Я замерла от неожиданности, сбитая с толку, но потом проследила за его взглядом, и воздух осел на горле ледяной коркой. Он смотрел на мои порезы. Рубцеваться они еще не начали, но даже так, невооруженным глазом видно было, что шрамы останутся. Ланкмиллер, очевидно, планировал всю эту историю обработать и перевязать, но удивительно, что он вообще обо мне вспомнил, с такими-то страстями на личном фронте.
– Я могла бы сделать это и сама, – начала свои хмурые бурчания, пытаясь высвободить запястья, но он не выпустил.
– Ты уже сделала с собой кое-что сама, – сжал мои ладони в своих, глядя мне в лицо, очень прямо. – Давай остановимся на этом.
«Почему ты просто не дал мне закончить?» – именно этот вопрос я хотела задать ему, но не смогла, он лишь застрял у меня в горле вместе с воздухом, своим ядом отравляя меня саму. Ланкмиллер уже проходил через это когда-то, и я заставила его вспомнить.
– Мы скоро возвращаемся домой, в Шель. Но рядом со мной в ближайшее время будет неспокойно, – он выдержал паузу, отворачиваясь к окну. Снаружи было темно и тихо, словно все пространство заволокло чернильным войлоком. Только точки далеких фонарей, и все, – поэтому я принял решение тебя отослать, – Ланкмиллер закончил фразу и замолчал, наблюдая за реакцией.
Я выплюнула из себя глухое и безучастное, чтобы долго не мучить его:
– М-м, ясно…
– У Феликса не лучшие условия для содержания дам, – запах перекиси разлился в воздухе, вата зашипела от прикосновения к открытой ране.
Я едва не прыснула на этом моменте, подметив про себя, как ловко и деликатно Ланкмиллер замаскировал чертов гейский гарем. «Не лучшие условия для содержания дам», надо же.
– Но зато готова Алисия.
Чудно. Я отстраненно подумала, что наигрался он довольно быстро. Но мне это только на руку. Не видеть каждый день его рожу.
Я проблемная, ему жутко рядом со мной. К тому же сейчас, когда у них с Элен другие невзгоды, ему не до моих срывов. Решил спихнуть на сестру.
– Чтобы, когда это снова произойдет, тебя не было рядом? – Я все-таки сказала ему нечто настолько мерзкое. Не поднимая взгляда от своих рук. Но все, что он собирался донести до меня по этому поводу, я почувствовала и так. Даже воздух в комнате переменился, кровь отхлынула от лица.
– Ты не поступишь так с ней.
По его интонации очень сложно было разобрать, чем это было: вопросом, просьбой или угрозой. Но я все же склонялась к последнему.
– Наверное, ты прав. Ты причиняешь боль всему, к чему прикасаешься. Но делать сестру жертвой твоей безответственности не хотелось бы.
– Все вы, малолетки, такие пафосные? – фыркнул Кэри.
Мне стало смешно от того, что он обозвал меня малолеткой, сразу захотелось выдать ответную колкость про его грядущий тридцатник, но по тому, как он смотрит мне за спину, я поняла, что мы больше не одни в столовой.
