Она явно ждала от меня восторга, а может, и благодарности, ведь не так часто девушки знакомят своих подруг с красивыми парнями. Я пожимаю плечами и ничего не отвечаю.
– Ладно, тогда опиши свой типаж, – просит она не без интереса в голосе, – уверена мы найдем нужную кандидатуру, и не вздумай говорить, что необходимо сосредоточиться на учебе. Это уныло и неинтересно. Мы молоды, прекрасны и должны влюбляться! Всем нужна любовь.
Я смотрю на нее и не знаю, что сказать. Эмма старается быть внимательной. Ее телефон несколько раз пищит, уведомляя о новых сообщениях. Но она упорно не берет его в руки и пытается вести со мной диалог. Рассказывать ей о парнях, которые мне нравятся, не хочется. Да и что я расскажу? В моем вкусе таинственный, кареглазый парень с вьющимися волосами и доброй улыбкой? Таких миллион, но один из них стал для меня особенным. А еще его зовут Адам. Он отлично рассказывает истории, круто шутит, говорит на итальянском и готовит лучшую бюджетную пасту с сосисками. Я могу есть ее килограммами. Может, мне стоит рассказать, какой он талантливый художник, как он рисовал меня, как смотрел на меня или целовал… или как мы проводили вместе ночи? Лучшие ночи в моей жизни. Или, быть может, мне стоит рассказать печальную историю о том, как на каникулах в Италии я познакомилась с парнем своей мечты, а после потеряла с ним связь? Вот уже пять месяцев не могу перестать думать о нем, вспоминаю каждое мгновение, проведенное с ним. Мечтаю и надеюсь, что мы все-таки встретимся. Но я понимаю, что шансы увидеть его вновь ничтожны, и от этого становится чертовски грустно.
Эмма аккуратно толкает меня в бок:
– Эй, ты о чем так задумалась? Все хорошо?
Я откашливаюсь и пытаюсь улыбнуться.
– Все хорошо, но, боюсь, нет определенного типажа, который мне нравится.
– Ну и ладно, – махнув рукой, говорит она, – извини, если лезу не в свое дело.
– Да нет, все нормально.
Эмма в очередной раз улыбается, и я ловлю себя на мысли, что хотела бы быть, как она. От нее исходит позитивная энергетика, я не могу представить ее грустной, расстроенной или унылой, настолько она кажется жизнерадостной. Пока я разглядываю ее, она неожиданно срывается с места и громко визжит.
– К черту выходные, я так сильно скучала по тебе!
Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, к кому она обращается, и, клянусь, я готова провалиться сквозь землю. До боли знакомые руки обнимают ее. И тот самый голос, который я вновь мечтала услышать, говорит ей:
– Я тоже скучал.
Он притягивает ее ближе и целует без стеснения и робости. С нескрываемым наслаждением, а она отвечает ему так же жадно. Губы, которые целовали меня, сейчас целуют другую. Я перестаю дышать.
– Я должна тебе представить кое-кого! – отрываясь от него, улыбаясь и явно испытывая легкую неловкость, говорит Эмма. – Знакомься, моя сводная сестра Лили. Лили, это Адам – лучший в мире парень!
Он поворачивает голову и резко замирает. Улыбка медленно сползает с его лица. Он смотрит на меня, я смотрю на него. Кажется, время останавливается, все вокруг теряет четкость. Карие глаза вглядываются в мои, прямо, упорно, будто он думает, что я мираж, и не может поверить в увиденное. Словно он ждет, когда я рассеюсь в воздухе. Я слышу собственный пульс в ушах, чувствую, как бледнеет кожа, как сердце внутри бьется сильнее и пропускает удар за ударом. Дыхание становится тяжелым.
– Приятно познакомиться, – говорю я дрожащим голосом, и он вздрагивает, как от пощечины. Да, приятно познакомиться, Адам. Знакомство дубль два. А о первом мы никому не расскажем.
Глава 3
Эмма
Пять месяцев назад
Я опаздываю, путаю выходы метро и оказываюсь в тупике. Чувствую, как пот течет по шее и вдоль позвоночника. Не могу успокоиться, включить голову и наконец прочитать надписи на указателях и разобраться, где именно скрывается выход к Лионскому вокзалу.
К черту все, надо было заказывать Uber, вот только на улице шел дождь, и ожидание машины казалось вечностью. А я так сильно хочу его увидеть.
Адам… Мы не виделись всего две недели, но у меня ощущение, что прошла целая жизнь. Он провел осенние каникулы в Италии, и каждый день я жалела, что не поехала вместе с ним. Скажи я, что тоже мечтаю погулять по Флоренции и Риму, он тут же выбрал бы мне билеты и распланировал всю поездку. Но мне хотелось, чтобы инициатором совместной поездки был он. Чтобы позвал меня провести каникулы вместе, уговаривал, рассказывал про красоту Италии и заманивал вкусной едой. Вместо этого он как ни в чем не бывало попрощался со мной…
Может, для него две недели без меня не то же самое, что для меня полмесяца без него. А я дико скучала по нему.
Сегодняшнее утро началось паршиво. Мама посмотрела мой бьюти-обзор новой палитры теней ярких оттенков: «Красные тени. Отвратительно, Эмма! Просто отвратительно! Ты похожа на жертву домашнего насилия. Отеки, синяки – вот что я увидела в твоем последнем видео, это совсем не похоже на модный макияж! Может, уже хватит позориться?»
Если хоть раз в жизни я получу от своей матери сообщение со словами: «Молодец, горжусь тобой!» – то могу быть уверена на миллион процентов, что она просто ошиблась адресатом и сообщение было предназначено не мне.
«И вообще, что на тебе надето? Как можно было надеть для съемок эту отвратительную кофту? Выброси ее сейчас же: она укорачивает и без того короткую шею, а рукава подчеркивают массивность рук. Эмма, тебе сложно посмотреть на себя в зеркало перед записью?!» – так говорит она про вещи, которые я покупаю самостоятельно.
Надо отдать маме должное – она стилист, у нее действительно отменный вкус. Долгое время она работала в модных журналах, делала раскладки вещей, писала о том, что в тренде, о модных принтах и брендах, а также делала разборы образов знаменитостей и особенно любила описывать их фешн-провалы.
Делала она это с нотками злой иронии. Читатели были в восторге. Я вообще заметила, что негатив вызывает в социальных сетях гораздо более живой отклик, нежели похвала и хорошие отзывы. Стоит мне рассказать о недостатках какой-нибудь косметики, как этот пост смотрит в разы больше пользователей, чем тот, где я признаюсь в любви создателям косметических линий.
Я не должна обращать внимание на язвительные комментарии моей матери, но не могу – ее слова всегда меня задевают. Каждый раз, когда она появляется на публике, окружающие восторгаются ее стилем. Маме достаточно одного взгляда на человека, чтобы определить типаж и в считаные минуты составить для него модный гайд. И это будет очень крутое руководство по стилю. Но только мне надоело обращаться к ней всякий раз, когда я хочу купить себе что-нибудь. Она злится, когда я не советуюсь с ней. Поэтому навязывает свое мнение, даже когда я не прошу помощи.
Самое обидное, что не только мама обратила внимание на мои руки и короткую шею. После публикации видео несколько человек оставили комментарии, порекомендовав мне не носить кофточки подобного кроя. Конечно, они сделали это вежливо и только из добрых побуждений. Но действительно ли их побуждения добры? Чем руководствуются люди, когда навязывают свое мнение, на которое они имеют право, другому человеку? Они прикрывают заинтересованностью и добрыми советами стремление продемонстрировать свой ум, вкус и чувство стиля, забывая о чувстве такта. Ведь они мне не друзья, а посторонние люди. Мне кажется, что большинство из них в глубине души понимают, что делают мне больно. Я не просто злюсь на подобные комментарии… Я начинаю считать себя бездарностью, думать, что у меня ничего не получается. Моя неуверенность подпитывается маминой критикой и комментариями подписчиков. Сколько бы раз я ни говорила себе, что нужно перестать реагировать, все тщетно. Хорошие сообщения поднимают мне настроение, плохие убивают самооценку. Как достичь баланса, я все еще не знаю. Из-за этого в последние две недели у меня ужасное настроение. Мне срочно нужно увидеть Адама. Один взгляд его теплых карих глаз – и я начну чувствовать себя лучше.
Мы познакомились в первом классе. Адам тогда только переехал из Флоренции в Париж и даже не говорил по-французски. А я была полной девочкой, над аппетитами и размерами которой смеялись многие одноклассники. Говорят, дети не бывают злыми, но это полная чушь. Дети прямолинейны. И там, где взрослый вежливо промолчит, ребенок без зазрения совести скажет все, что думает. Мой вес комментировали все дети в классе. «Пухляш Эмма» – вот как называли меня. Порой я думаю, что могло быть и хуже. Над Адамом смеялись, когда он говорил по-французски, передразнивали его акцент и ошибки. Иногда одноклассники специально говорили с ним очень быстро, чтобы он не понимал, что ему хотят сказать.
А еще был классический прикол: одноклассники просили Адама повторять ругательства, значения этих слов он на тот момент не знал. Так и началась наша дружба: как часто бывает, два изгоя объединились и забили на одноклассников.
Сейчас Адам – красавчик и свободно владеет двумя языками. Девочки постоянно виснут у него на шее, стараясь понравиться ему. Но у него есть я, и ему больше никто не нужен. При мысли об этом на душе становится так тепло…
Вот только его поезд с минуту на минуту остановится на перроне, а я опаздываю и все еще не нашла выход. Мне нужно к терминалу номер два. После того как мне удается сосредоточиться, я наконец нахожу нужное место. Чувствую характерный запах вокзала, людей очень много. Так и хочется раствориться в толпе. Или уехать туда, где тебя никто не знает. Понятия не имею, откуда в голове появляются подобные мысли, но они часто посещают меня.
Я смотрю на табло. Его поезд придет на путь D, и до прибытия остается 7 минут. Мне повезло, поезд задерживается. Проверяю уведомления в телефоне. «Вышло не очень, ты все еще не умеешь работать с цветом. Похоже на два свежих фингала». И под этим комментарием 100 лайков. Подписчиков у меня всего полторы тысячи. За последний год эта цифра стоит. Кто-то уходит, приходят новые люди. Но роста, к сожалению, нет. «Мне кажется или ты немного поправилась? На видео в сентябре выглядишь стройнее». И прямо под этим комментарием вопрос: «Как твоя диета?» Моя диета канула в Лету. Последнюю неделю я засыпала практически в обнимку с банкой «Нутеллы» и багетом. Порой мне так сложно сказать себе нет. И, как назло, я сразу же набираю вес. Под видео есть и хорошие комментарии. В целом больше лайков, нежели дизлайков. Но именно негативные комментарии застревают в голове. Ведь эти люди правы: макияж вышел неважный, я поправилась и, как сказала мама, похожа на слониху без шеи. Настроение стремительно опускается ниже нуля. Я так старалась сделать красивый макияж, но вышла какая-то ерунда. Почему у меня ничего не получается?
Создать YouTube-канал было моей мечтой, но помог мне во многом Адам. Помню свой первый видеомакияж. Ярко-желтые тени и зеленая подводка. Стрелки получились длинными, и на концах я нарисовала маленькие листики.
– Ты девочка-весна! – сказал тогда Адам и помог мне смонтировать видео.
Он никогда не смеялся над моими образами. Напротив, всегда поддерживал во мне это стремление к творчеству. Однако он не мог знать, как комментарии и критика будут влиять на меня.
Неожиданно мне закрывают глаза, и я ахаю. Как всегда, пялилась в телефон и не заметила, как пролетело время, а Адам тут как тут.
– Я очень скучала! – ною я, он опускает руки и приобнимает меня за плечи.
– Чего стоишь такая грустная? – Его голос. Как же я люблю его голос! Мягкий, приятный. – Опять твои фанаты комментов понаписали? – Он знает меня как свои пять пальцев.
– Ну да, говорят, что я жирная и руки у меня из одного места растут.
Он разворачивает меня к себе лицом, и я так рада, что он наконец приехал. Целую его в щеку и нараспев говорю:
– Слов не хватит описать, как я счастлива тебя видеть!
– Хватит читать комментарии, – вместо ответа, нахмурившись, говорит он. Забирает у меня из рук телефон, выключает звук и кидает телефон мне в сумку. – Делай, что тебе нравится, и все. Ты же не заставляешь их смотреть твои видео, не говоришь, что визажист от бога, и не берешь за курсы большие деньги.
– Дело не только в них. Мама, как всегда, вставила свои пять копеек. Скажи, Адам, у меня правда короткая шея?
Он закатывает глаза и, взяв меня за руку, ведет к выходу из вокзала.
– У твоей мамы болезнь, она считает, что все вокруг должны быть идеальными и совершенными. Но забывает, если для нее это важно, для других – нет.
– Так значит ли это, что у меня короткая шея и всем на это плевать?
– Эмма, у тебя нормальная шея, и большинству правда плевать, какой она длины. Не поверишь, но когда парни знакомятся с девушкой, они смотрят на нее в целом. Никто не присматривается и тем более линейкой не измеряет шею. Да даже обхват талии и груди. Все происходит на глаз, – говорит он с иронией в голосе.
Я усмехаюсь и крепче стискиваю его ладонь. Адам – мой лучик солнца. Он всегда найдет нужные слова, чтобы поддержать меня. Когда необходимо, по-настоящему пожалеет, когда надо – рассмешит. Он идеально чувствует мое настроение. Каштановая прядь падает ему на глаза, и он привычным движением пытается откинуть ее. Потрепанные кеды, мятая майка и джинсовая куртка. Несмотря на небрежный вид, он похож на модель Calvin Klein. Особенно без футболки. Бабочки начинают порхать у меня в животе каждый раз, когда я могу видеть его красивое тело. Правда, случается это крайне редко.
– То есть на глаз у меня нормальная шея? – с усмешкой интересуюсь я, и он, озарив меня улыбкой, отвечает:
– Прекрасная, невероятная, самая потрясающая шея из всех, что я видел! А если серьезно, хватит реагировать на слова матери. Для нее никто, кроме нее самой, никогда не будет достаточно совершенен.
– Я знаю, что ты прав. Но, как бы ни старалась, не могу перестать реагировать. Прошлый раз она так орала на меня за то малиновое платье, которое я надела на день рождения тетушки Аннет. Она довела меня до слез прямо на празднике. Порой мне кажется, что я ненавижу ее, и это пугает меня.
Адам останавливается и заглядывает мне в глаза:
– Ты должна ей это сказать, Эмма. Серьезно. Пока ты молчишь и держишь все в себе, она и не догадывается о том, что ты чувствуешь. Выскажись один раз, и пусть она услышит, как ее критика портит тебе жизнь.
Я обнимаю его, потому что он единственный, кто понимает меня, никогда не судит за мои слабости и несовершенство. Если я скажу это все матери, она назовет меня слабохарактерной истеричкой, добавит, что желает мне только лучшего, но раз я не в состоянии думать головой, то ее величество больше не будет тратить на меня ни нервов, ни сил, ни времени. А я буду чувствовать себя последней дурочкой и. брошенной. Брошенной в очередной раз.
– Не грусти, Эмма, давай сядем в кафе и закажем по десерту?
– Я и так поправилась! – хнычу я, и он ласково гладит меня по волосам.
– Тебе не надо худеть. – Я его не вижу, но готова поклясться, что он снова закатывает глаза.
– Надо.
– Ни один мужчина на планете Земля никогда не будет против груди третьего размера. Все ваши стремления похудеть – это женские тараканы.
– Тебе тоже нравится грудь третьего размера? – с улыбкой спрашиваю я, словно в шутку, но на самом деле мне интересно, считает ли меня привлекательной мой лучший друг.
– Конечно! Тех, кому не нравится, просто не существует, или же им нравятся мальчики. Но тут ни одна грудь не поможет.
Я начинаю смеяться, он тоже улыбается.
– Кофе и пирожное?
– Звучит идеально.
– Тогда решено.
Однажды я наберусь смелости и признаюсь ему в своих чувствах. Хотя я и мечтаю, что он сделает это первым. Вот только я не знаю, суждено ли моим мечтам сбыться. Звонит телефон, Адам начинает что-то быстро-быстро говорить по-итальянски. Из телефона доносится характерное «Адамо!» – так называет его бабушка. А еще я замечаю, что у него полностью разбита камера.
– Бабушка спрашивает, как я добрался, – закончив разговор, поясняет он.
– А что у тебя с камерой?
– Не поверишь, но по моему телефону проехал велосипед. В первый же день во Флоренции. Камера вообще не работает, и экран полностью разбит.
– Так ты поэтому не присылал мне фотки! – с облегчением восклицаю я. – А я уже сидела и думала, почему ты меня игнорируешь!
– Эмма, я не игнорирую тебя. Писать сообщения просто невозможно, посмотри на этот экран. Сенсор практически не реагирует. А фотки – как уже сказал, камера не работает.
– Но ты и не звонил толком, – тихо говорю я, мне не хочется быть человеком, который выпрашивает внимания. Однако он и правда не звонил мне.
– Был немного занят, прости Эмс, – добродушно просит он прощения, и я не могу скрыть улыбку. Эмс – детская кличка, которую он мне придумал.
Адам тогда сказал, что мы с ним как M&M’s. Всегда вместе, друзья – не разлей вода. Так называет меня только он.
Мы выходим из здания вокзала. В воздухе витает слабый запах мокрого асфальта, но дождя уже нет. Мы перескакиваем через лужи, и я разглядываю серый осенний любимый город. Меня накрывают воспоминания из детства. Когда я была маленькой, родители отправляли меня на лето к бабушке в солнечный Бандоль. Я так любила возвращаться в Париж! Чаще всего в конце августа мами сажала меня на поезд, просила кондуктора проследить за мной, и спустя четыре часа на перроне ждал папа. Мамы никогда с ним не было, но меня это не расстраивало. У мами я всегда поправлялась, а мама потом сокрушалась, что я опять набрала вес за лето. Но то было по возвращении в нашу старую квартиру. А на вокзале я бежала к папе так быстро, как только могла. Он обнимал меня, поднимал и начинал кружить в воздухе, словно я ничего не весила. Потом я держала его за руку крепко-крепко, и он вел меня к выходу, точно так же, как и Адам сейчас. И вот на выходе я оказывалась на площади Луи Армана, и вся красота Парижа представала передо мной как на ладони. Террасы кафе, старинные здания. Чувство, что я вернулась наконец домой. Мне очень нравилось проводить лето у мами. Но возвращаться я любила еще больше.
Адам тянет меня за руку, и меня греет мысль, что с виду мы выглядим как самая настоящая парочка.
– А где твоя папка с рисунками? – неожиданно поняв, чего не хватает, спрашиваю я. Так всегда. чаще всего я обрушиваю на него свои проблемы и переживания, совсем забыв поинтересоваться о том, как у него дела. Сегодня не исключение. Мне становится стыдно. Он только приехал, и первое, что я вылила на него, – это нытье и мои комплексы. Адам очень талантливый художник. И везде с собой носит огромную папку с работами, а я даже не сразу заметила, что ее нет.
– Я оставил ее в Риме. Трубы лопнули в последний день, пока меня не было дома. Папка стояла на полу и испортилась. Но рисунки некоторые спасла. Я оставил их там, не было времени покупать новую. Да, некоторые работы намокли, они так и остались лежать на батарее.
– Как лопнула? Ты залил соседей?
– Да, но там сейчас бабушка, так что не переживай, она со всем разберется. Моей вины в потопе нет.
– Жаль твои рисунки, я так хотела посмотреть, что ты успел нарисовать за эти две недели, – говорю я искренне.
Мы переходим дорогу, и Адам тянет меня к ближайшему кафе. Мы располагаемся на террасе, на изящных плетеных стульчиках, и Адам заглядывает мне в лицо, словно хочет что-то рассказать. Он немного загорел в Италии, кожа стала золотистой, а волосы выгорели на итальянском солнце. Его губы расплываются в застенчивой улыбке.
– Я бы тебе все равно не показал, – признается мне Адам.
– Это еще почему?
– На большинстве набросков девушка, и она голая, – довольно заявляет он, и у него на лице появляется широкая улыбка.
Мое сердце пропускает удар, но я силюсь улыбнуться в ответ и стараюсь как можно более естественно спросить:
– Так ты там познакомился с девушкой? Нашел музу на время каникул? – я усмехаюсь и добавляю с ехидством: – В любом случае я бы посмотрела твои рисунки. У нее нет ничего такого, что могло бы меня удивить.
Адам слегка барабанит пальцами по столу и говорит уже совсем серьезно:
– Все серьезно, Эмма. Она мне действительно очень нравится. Знаешь, даже удивительно насколько сильно.
Его признание застает меня врасплох. Он влюблялся несколько раз: в девятом классе в одиннадцатиклассницу. В шестом – в девочку из параллели, а прошлым летом у него был короткий роман с американкой, которая приехала в Париж на две недели учить французский. Что ж, она практиковалась каждый день. До сих пор вспоминаю эту девицу с отвращением. Но я видела, что и для Адама встречи с ней были всего лишь развлечением. Еще ни разу в жизни он не рассказывал мне таким тоном ни об одной девушке. Мое сердце сжимается.
– Подожди, ты ведь не мог влюбиться. – говорю я с волнением. – Я имею в виду, что каникулы длились всего две недели.
– Считаешь, невозможно влюбиться за две недели? – с ухмылкой уточняет он. – Эмма, ты порой такая смешная, будто есть какие-то правила, за какое время человек может влюбиться.
– Адам, не будь легкомысленным. Две недели – очень короткий срок, чтобы узнать человека. Ты же шутишь, да? Ты не мог влюбиться.
