Старухе было лет сто, но, казалось, возраст ничуть не тяготил её. Она никогда не просила о помощи, одна ухаживала за своим садом, а ещё вязала шали и пледы на продажу. Руки её даже в старости оставались ловкими, а взор – ясным, как у молодой девушки. Все знали, что прежде бабушка Мэринэн была замужем, но очень рано овдовела. Своих детей она не нажила, а её приёмная дочь, красавица Лилс, давным-давно пропала без вести по пути на ярмарку – и поговаривали, что без фейри не обошлось.
– Мы должны натереть глаза соком чёрной бузины, и тогда тоже сможем увидеть их, – сказал Мэтти.
– И зачем нам на них пялиться? – Рис-младший скривился, будто съел что-то очень кислое. – Говорят, страшные они.
– А я хочу увидеть фейри, – заныл малыш Кей. – Пусть покажутся.
Дилан почесал в затылке и поинтересовался:
– Как же мы бабку схватим, ежели она ведьма? Тут и бузинный сок не поможет – заколдует нас и всё.
– Не боись, не заколдует! – Мэтти вытащил из кармана когда-то белый, а ныне бурый и измятый платок. – Видишь? Это сильный оберег против любых вредных чар, я у сестры спёр, а ей аж из столицы привезли. Ты же знаешь, она помешанная на всяких сглазах-приворотах. Так что ведьма ничегошеньки не сможет нам сделать.
Платок по решению Мэтти разорвали на четыре части; каждый взял себе по одной.
К дому Мэринэн они пошли ночью. По дороге Рис не раз пытался вспомнить об очень важном деле и удрать, но Мэтти крепко держал трусишку за рукав. Если уж и идти, то всем вместе, так он считал.
Несмотря на поздний час, в доме старухи светилось окно. Дилан посадил малыша Кея к себе на плечи, и тот осторожно заглянул в комнату.
– Бабка не спит, – прошептал он. – Сидит возле печи, вяжет. Слышьте, у неё целых три свечи горит!
– Ого! И это даже не в праздник, – Дилан удивился старухиному расточительству.
У Мэтти загорелись глаза от предвкушения близкой разгадки тайны.
– Скажи, скажи, что она вяжет?
Малыш Кей потоптался на плечах у брата и даже подпрыгнул. В ответ Дилан дёрнул головой и яростно зашипел:
– Эй, танцуй полегче там!
– Она вяжет носки. Очень-очень маленькие носочки! – Кей, всё-таки потеряв равновесие, кубарем скатился вниз, оцарапавшись о шипы плетистых роз, заполонивших весь сад.
– Попалась, матушка! – ухмыльнулся Мэтти, потирая руки. – Рис, постучись-ка в дверь.
– А чо сразу я? – заартачился тот. – Сами идите.
– Ты всё равно не хотел видеть фейри. Значит, тебе и бабку отвлекать. А мы пока влезем в окно.
– Ох, мамка теперь задницу надерёт… – грустно сказал малыш Кей, глядя на дыры от шипов, оставшиеся на рубашке.
– Не надерёт, – Мэтти хлопнул его по плечу. – Мы важное дело делаем: избавляем деревню от ведьмы. Молоко у вас скисало? И масло не сбивалось, а? Вот то-то же! Нам ещё спасибо скажут. Давайте, живее!
Он подтолкнул замешкавшегося Риса в спину, и тот, вздыхая и спотыкаясь на каждом шагу, потащился к крыльцу. Вскоре до ушей Дилана донёсся еле слышный стук. Ответа не было; Рис постучал второй раз, уже настойчивее. Свет в окне дрогнул: кажется, старая Мэринэн взяла подсвечник и пошаркала ко входу.
Дилан тут же подсадил Мэтти на подоконник. Тот ловко отворил окно и исчез внутри дома. Следом вскарабкался Кей, а Дилана втащили последним.
В комнате было темно, хоть глаз выколи. Дилан, протянув вперёд руку, шагнул наугад, и вмиг налетел на что-то твёрдое (возможно, стол). Он скрипнул зубами от боли, но стерпел и больше не проронил ни звука. Кто-то из приятелей (судя по настойчивости – Мэтти) схватил его за руку и потащил за собой. Дилан по-прежнему ничего не видел, натыкался на мебель и углы, шипел и тщетно пытался вырваться.
– Скорее, а то упустим ведьму! – Мэтти дёрнул его за рукав так сильно, что затрещала ткань.
Вдруг где-то впереди забрезжил свет. Споткнувшись о твёрдый порожек, Дилан успел увидеть изумлённое лицо старой Мэринэн, обернувшейся на шум. Потом он упал, утянув за собою Мэтти, бранящегося на все лады. Свет погас. За их спинами совсем по-девчачьи взвизгнул от страха малыш Кей, и тут же послышался крик Риса-младшего:
– Уходит! Уходит ведьма!
Первым опомнился Мэтти. Он вскочил на ноги и, прихрамывая, бросился во двор, крепко сжимая в руке свою часть зачарованного платка.
– Скорее! Далеко не убежит!
Дилан замешкался лишь на мгновение, чтобы дождаться малыша Кея. Когда они вдвоём выбежали на крыльцо, Рис, кряхтя, поднимался с колен.
– Она толкнула меня! Представляете? Она толкнула, и я упал!
– Кто толкнул? Бабка? – не понял Дилан.
– Ну а кто же ещё? – фыркнул Рис. – Сильная, как бесовка болотная, даром, что старая.
– А может, это были Красные Ладошки? – предположил малыш Кей.
– В-вы их в-видели? – от страха Рис начал заикаться.
– Не-а, – хором ответили сыновья пекаря: младший с сожалением, а старший – с облегчением.
Из темноты послышался голос Мэтти:
– Эй, где вас там носит? Скорее, сюда!
Его тёмный силуэт виднелся у ограды, возле раскидистой чёрной бузины. Мэтти смотрел на пышно разросшееся дерево и озадаченно почёсывал в затылке.
– Мне кажется или этого тут раньше не было?
– Ты, наверное, просто не помнишь, – Рис-младший на всякий случай спрятался за спину Дилана и заговорил снова. – Ребят, пойдёмте, а? Меня дома хватятся. А карга Мэринэн нас как пить дать узнала и нажалуется. Всем влетит, помяните моё слово.
Он схватился за поясницу, прогнулся назад и поморщился, словно предвкушая неизбежное наказание.
– Погоди-ка, – Мэтти медленно потянулся к бузине и попытался отломить веточку.
Та никак не поддавалась и Мэтти достал нож. Кр-р-ак! В его лицо брызнул тёмный сок. И как-то слишком много было этого сока… Дилан, стоявший рядом, почувствовал, как по его щеке тоже стекает капля. Он утёрся и в немом ужасе воззрился на свою ладонь, покрытую чем-то липким и вязким, совсем не похожим на сок растения.
Из отломанной ветки равномерными толчками сочилась густая жижа. В воздухе запахло, как в мясной лавке.
– Это что?.. – пролепетал Мэтти.
Даже в ночи было заметно, что он побледнел, как полотно, потом понюхал свою руку, осторожно прикоснулся к ладони кончиком языка и тут же сплюнул на землю.
– Проклятье! Кровь!
Он отбросил сломанную ветку в сторону, и та на глазах у изумлённых мальчишек превратилась в отрубленный человеческий палец с длинным острым ногтем. Где-то совсем рядом раздался леденящий душу вой…
Все четверо, не сговариваясь, заорали и бросились бежать, куда глаза глядят, – лишь бы подальше от дома на окраине. Они неслись, не останавливаясь, до самой деревни, и только там наконец сумели перевести дух. К счастью их, кажется, никто не преследовал.
Следующие два дня всё было тихо. Старая Мэринэн, если и узнала ночных гостей, не спешила жаловаться их родителям. Бесстрашный малыш Кей осмелился даже прогуляться до её дома и сообщил приятелям утешительные вести: бабка вела себя как ни в чем не бывало: копалась в саду, готовила обед, пряла, в общем, не делала ничего подозрительного. А вот бузинного дерева у ограды больше не было. Может, им с перепугу померещилось?
Все были бы рады поверить в это, а ещё лучше – сделать вид, что ночного приключения вовсе не было, но Мэтти упорствовал. Он стал совершенно одержим ведьмой, всё твердил, что надо вывести её на чистую воду, призывал вернуться в дом на окраине. Вот только никто не захотел туда идти – и друзья крепко поссорились.
А на следующий день Мэтти упал с лестницы и свернул себе шею.
* * *
– Так чего вы хотите от меня? – озадаченно спросил ученик колдуна, выслушав Дилана.
– Нам бы совета. Чего делать-то?
Рыжий попытался скрыть самодовольную улыбку, но тщетно. Очень уж ему было приятно, что его мнения спрашивают.
– Во-первых, сок чёрной бузины – ерунда, – важно пояснил он. – Так вы никогда не увидите фейри. Разве что те сами решат вам показаться. Во-вторых, кто же режет обереги на части? Даже если он и работал, вы испортили его, превратив в бесполезный кусок ткани. А в-третьих, если вы обидели могущественную ведьму, может, стоит пойти к ней и извиниться? Может, она не такая уж злая? Хуже вряд ли будет.
– Нечего сказать, утешил, – Дилан шмыгнул носом. – Вообще-то мы уже пробовали, но без толку. Как малыш Кей к ней сунулся, так с тех пор никто из нас пройти не может.
Дорога вроде верная, но водит кругами. Нет ли другого средства? Оберега или зелья? Я могу заплатить!
Он достал из кармана пятнадцать медяков: целое состояние для деревенского мальчишки его возраста. Но Рыжий на деньги даже не взглянул.
– Убери это. Так и быть, сам схожу к госпоже Мэринэн и попробую всё разузнать. Я ей зла не делал, стало быть, меня она пустит. Наверное.
Дилан почувствовал, будто с плеч упала огромная гора. Ему стало вдруг совестно, что он поначалу был не слишком-то вежлив с учеником колдуна. Мало ли у кого неказистый вид? Нельзя считать человека себе ровней, когда он сколько знает! Дилан поклонился и заставил малыша Кея тоже склонить голову.
– Будем премного благодарны за помощь, господин колдун… э-э-э, кстати, как вас звать?
– Моё имя Элмерик. И я не колдун, а бард. Знать надо разницу! – сказал Рыжий, указывая на серебряную флейту, висящую у него на поясе.
Дилан, признаться, не видел различий (какая разница, чем колдовать: музыкой, словами, травами или письменами огама) но спорить не стал. Лишь пожелал господину барду доброго пути и уверил, что будет ждать вестей в условленном месте: за таверной, под соломенным навесом.
* * *
Элмерику не так уж часто доводилось спускаться с мельничного холма в деревню, но он хорошо помнил дом на окраине, увитый плетущимися розами. Дойти туда было проще простого: топай себе по дорожке прямо и прямо, пока не выйдешь к дубу с раздвоенным стволом, а а дальше уже и дом за изгородью виднеется. Но сегодня всё было иначе: дуб нашёлся, а вот дальше тропка начала кружить и петлять, уводя в поля.
После пары неудачных попыток Элмерик понял, что имеет дело с самым настоящим мороком, и счёл за лучшее сразу объяснить, чего хочет.
– Я никому не желаю зла! Дайте пройти, по-хорошему прошу, – сказал он так, чтобы адресовать свои слова сразу и деревьям на обочине, и камням под ногами и неубранным колосьям в поле (ведь фейри могли быть везде).
Порыв ветра всколыхнул крону старого дуба. Упавший жёлудь щёлкнул Элмерика по носу, затем всё стихло. Ученик колдуна чувствовал: фейри были совсем рядом, они прятались за раздвоенным стволом, в раскидистых ветвях и под камнями. Он никого не видел, но чувствовал, что даже воздух звенел от близости малого народца. Те будто опасались барда, но при этом были полны решимости защищать свои владения.
– Госпожа Мэринэн! – позвал Элмерик, уже ни на что не надеясь. – Госпожа Мэринэн? Где вы? Я хочу только поговорить!
Как ни странно, это помогло. Морок, дрогнув, рассеялся, и Элмерик вдруг заметил бодрую старушку, идущую вверх по тропинке к дому с корзиной яблок в руках. Старушка обернулась и прищурилась, силясь разглядеть, кто её кличет. Дождавшись гостя на тропе и узнав, что это ученик мастера Патрика, колдуна с мельницы, старая Мэринэн расцвела и велела непременно передать учителю её безграничную благодарность за прошлые дела, а ещё – баночку яблочного джема.
Радушное приглашение на чай Элмерик принял с радостью, хотя никак не ожидал, что чаепитие затянется на целых три часа: старушка оказалась весьма говорливой. Про вторжение Мэтти и его приятелей она не помнила, зато уверенно утверждала, что с заходом солнца ложится спать, так что никогда, никогда не сидит в гостиной в столь поздний час. И, конечно же, не вяжет ночью при свечах. Сперва Элмерик подумал, что старуха лукавит, но задав ещё пару вопросов, окончательно убедился: та понимала в колдовстве ничуть не больше других жителей Чернолесья.
Бесспорно, госпожа Мэринэн находилась под защитой фейри, но не была ведьмой. Своё везение и доброе здоровье она объясняла удачей и силой родной земли: за всю свою долгую жизнь она ни разу не покидала деревню. Здесь вышла замуж и овдовела, здесь вырастила приёмную дочь Лилс. Та была весьма хороша собой, но отчего-то засиделась в девках, хотя от женихов отбою не было: видать, переборчивая оказалась невеста. А однажды Лилс пропала. Кто-то говорил – сбежала с заезжим купцом, кто-то считал, что пошла купаться да утонула. Но старая Мэринэн была уверена: красавицу-дочь увели в холмы фейри. Жаль только, что поздно спохватились, и бедняжку Лилс уже было не вернуть…
Элмерик попытался узнать про чёрную бузину возле изгороди, но и тут потерпел неудачу. Старуха заверила, что знает все деревья в своём саду, а бузины на том месте отродясь не бывало.
Так Элмерик и ушёл ни с чем, если, конечно, не считать гостинцев для мастера Патрика и целого чайника выпитого травяного чая.
* * *
В таверне под навесом его уже заждались и наверняка костерили на чём свет стоит; в лицо, впрочем, никто ничего не сказал.
К Дилану и малышу Кею, устроившимся прямо на траве, присоединился и Рис-младший, который в порыве небывалой щедрости притащил с собой кувшин сидра и свежий капустный пирог. Выслушав рассказ барда, мальчишки помрачнели и насупились, а Дилан спросил за всех:
– И что нам теперь делать? Перед кем извиняться, если старая карга ничего не помнит. Перед её фейри, что ли?
– Фейри не станут вас слушать, – уверенно ответил Элмерик.
– Может, они послушают тебя, бард? Поговори с ними, – Рис с заискивающей улыбкой придвинул пирог поближе к Элмерику. – Хочешь ещё сидра?
– А тебе-то чего? – нахмурился Дилан. – Сам сказал, что больше не хочешь с нами знаться. А теперь снова в друзья набиваешься. Что случилось?
– Ну… мы же и есть друзья, – Рис улыбнулся ещё шире. – Столько лет вместе. Я просто не могу оставить вас в беде.
Хоть Дилан и считал себя умнее брата, но первым тайну Риса разгадал малыш Кей.
– Всё-таки не свезло? У тебя теперь тоже метка, да? Где?
– На пятке, – признался Рис, опуская взгляд. – Что, довольны теперь?
Малыш Кей сплюнул.
– Значит, ты тоже неудачник!
Дилан нахмурился, но ругать брата не стал, потому что и сам считал, что поделом тощему. Будет знать, как зазнаваться и бросать приятелей в беде.
А Элмерик, прикинув что-то в уме, вдруг кивнул.
– Ладно, я попробую поговорить с фейри. Но если ничего не выйдет, не обессудьте. Они – своенравный народ.
Бард хлебнул ещё сидра и передал кувшин Дилану, но тот отказался.
– Не пью я. Матушку чтобы не расстраивать. Её брат, а мой, стало быть, дядя прежде был первым парнем на деревне, а потом стал выпивать – и как подменили. Весь остаток жизни то пытался остепениться, то срывался, потом просил прощения и снова пил, пока не помер.
– А вот я, пожалуй, выпью, – Рис отхлебнул прямо из кувшина; его острый кадык ходил ходуном, а руки дрожали от страха.
Элмерик обратился к Дилану как к самому толковому из мальчишек.
– Я возьму с собой немного сидра и кусок пирога. Ещё мне понадобятся плошка с мёдом, пучок тимьяна и три свечи из белого воска. А если я не вернусь к рассвету, беги к мастеру Патрику, не медля. Понял?
