– Как почините – хоть каждый день мойтесь, – сказала Аглая. – Дрова в подвале. И еще. Самовар у нас не греют, но можно вскипятить чайник на спиртовой горелке – он в буфете есть. Спирт купите в аптеке.
– Договорились, – кивнул Кошкин. – Меня все устраивает.
– Тогда пожалуйте плату – за два месяца вперед.
Кошкин удивленно поднял брови, но полез в карман. Достал пухлый бумажник, извлек из него две купюры – багрово-серую и синюю[30 - 25 и 5 рублей.] и протянул ей.
– Благодарю, – Аглая взяла деньги и спрятала их в карман платья. – И еще паспорт для прописки[31 - Прописка по месту жительства в царской России была делом обязательным и соблюдалась строго. Эту практику заимствовали в СССР. Сейчас называется «регистрацией».].
Он отдал ей документ.
– Ключ от двери в замке, – сообщила Аглая. – Уходя, оставляйте швейцару. Так не потеряется, да и горничной нужен, чтоб прибраться. До свидания.
Она повернулась и пошла к себе. По пути велела швейцару позвать к ней горничную. Та не заставила себя ждать и явилась почти следом.
– Вот что, Фрося, – сообщила ей Аглая. – У нас новый жилец. В шестом нумере, где ранее поручик квартировал. Пригляди за ним.
– Для чего? – удивилась горничная.
– Непонятный он какой-то. Говорит, что мастеровой, и похоже, что не врет – при заводе в Москве жил. Так в паспорте значится. Кстати, отнеси его в участок для прописки, – Аглая протянула Фросе серую книжицу. Та взяла и спрятала в карман фартука. – Но со мной мастеровой по-французски заговорил. Причем, бойко так, и произношение у него правильное – как в гимназии учился. Комплимент сделал, будто дворянин какой. Странно это. Дровяную колонку в ванной первого этажа починить взялся. Я-то разрешила, ну а вдруг сломает? Скажешь мне, как выйдет. Все, иди!
Горничная поклонилась и убежала. Аглая достала из кармана полученные от жильца купюры и внимательно рассмотрела. Печать четкая, водяные знаки наличествуют. На фальшивые не похожи. Только на душе все равно тревожно. Кто этот странный мастеровой? Ей только с полицией неприятностей не хватает. Она спрятала деньги в шкатулку и вздохнула. Но с другой стороны – прибыток, тридцать рублей ее. Не придется пенсион затрагивать, чтобы банку заплатить.
…Фрося заявилась к вечеру.
– Значица, так, – начала, устроившись на предложенном хозяйкой стуле. – Паспорт я снесла, городовой завтра сам отдаст.
– Этот не упустит, – усмехнулась Аглая. – Что жилец?
– Ходил к дому Ермолаева-Зверева на Киевской, – доложила горничная. – Вызнал у швейцара, где тут лавки, Клим и подсказал. Вернулся на извозчике. Чего-то накупил, мальчик свертки нес. Сам книги тащил.
– Книги? – удивилась Хвостова.
– Вот такую стопку! – показала Фрося. – Сложил все у себя, переоделся в темное и велел швейцару подать лестницу в ванную. Дескать, поручение хозяйки исполняет – колонку починить. Клим принес. Жилец на нее взобрался и кусок трубы снял – кривой такой. Он его «коленом» обозвал. Попросил у меня старую газету, завернул в нее и во двор вынес. Там вычистил из колена сажу. Нам сказал, что нельзя воду сосной и елкой греть – от них сажи много.
– А чем можно? – заинтересовалась Аглая.
– Осина и ольха, – сообщила Фрося. – Дуб годится. Так сказал. Говорит: они сажи не дают, более того – ее сжигают. В подвале перебрал дрова – подходящие отложил. Спросил меня, сколько нужно для колонки, я сказала. Он отнес их в ванну, где сложил в колонку и пристроил трубу обратно. Подпалил дрова – и колонка загудела. Никакого дыма!
– Починил, значит, – обрадовалась Аглая.
– Точно так, – подтвердила Фрося. – Он велел Климу унести лестницу, ну, а мне прибрать – сажи там насыпалось. Я сделала и ушла. Спустя время решила поглядеть – как с водой? Захожу, а он в ванне плещется, дверь за собой не запер. Увидал меня и заулыбался. «Хорошо, что ты зашла, красавишна, – говорит. – Мне бы спинку потереть». И мочалку тянет.
– Охальник! – покачала головой Аглая.
– Да еще какой! – подтвердила Фрося. – Я ему в ответ: «Не жена я вам, чтобы спины натирать, а порядочная девушка!»
– Ну, а он?
– Засмеялся. «Ладно, – говорит. – Загляни ко мне через часок. Работа для тебя будет».
– Ну, а ты?
– Конечно, заглянула – от работы я не бегаю. Мне копейка не помешает. Захожу, а он чай пьет. Дорогой такой – из жестяной банки. На тарелке кусок пирога лежит. Сам в халате со шнурами – не дешевом. Рублев десять стоит, поди. Увидал меня, заулыбался и на койку кажет: «Вон работа для тебя, красавишна, – шить умеешь?» Я, впрямь, обиделась: чтобы я да не умела? Но смолчала. Подхожу к койке, а на ней белье мужское, новое совсем. «Что сделать?» – спрашиваю. Он в ответ: «Из рубах выпори рукава, проймы подруби. У подштанников отрежь штанины, чтобы мне до середины бедра. Края тоже подруби». «Это ж панталоны дамские получатся, – говорю. – Кто ж такое носит?» Он как засмеется! «Уморила! – говорит. – Ну, какое дамское? Там ширинка спереди! Кружева с воланчиками где? Это чтоб не жарко было». Я плечами пожала и взяла: хозяин – барин. «А еще в шкафу костюм новый и сорочка белая, – говорит. – Их погладь». Заглянула в шкаф – висят. Аккуратно так, на тремпелях. Носовые платки сложены, рядом чистые носки. У поручика-то все валялось – грязное и чистое вперемешку. Я все забрала и ушла. Быстро сделала – там работы ничего. Принесла обратно, он осмотрел и похвалил. Полтину дал, – похвасталась горничная. – Не жадный.
Она достала из кармана фартука монету и продемонстрировала ее хозяйке.
– Что еще заметила? – спросила Аглая.
– Ну… – Фрося захихикала. – Когда в ванне он сидел… У него спина и грудь волосатые. Чисто обезьян!
– Нашла, на что смотреть! – сморщилась Аглая.
– Я же не подглядывала, – оправдалась Фрося. – Что ж он дверь не запирает? Люди говорят, – сказала, снизив голос, – что такие волосатые дюже страстные в постели. Женок любят так, что те кричат от удовольствия.
– Тьфу, бесстыжая! – плюнула Хвостова. – Прочь поди!
Горничная встала и ушла. По спине было видно, что она смеется. «Вот же дура! – подумала Аглая. – Страсть ей подавай! А сама читает по слогам». Злость, однако, улетучилась. Аглая разделась, прочитала вечернее правило и легла в постель. Час не поздний, но вставать ей рано. Это прежде она спала до полудня. Сейчас на ней дом с прислугой, и за всем нужен глаз да глаз. Быть хозяйкой хлопотно.
Сон, что пришел к ней, оказался непотребным. Перед Аглаей предстал Кошкин – обнаженный, если не считать дамских панталон до колен. Грудь жильца густо покрывал курчавый волос.
– Touchez, Madame, – сказал он ей, указав на свою грудь. – Je vous assure que c'est tr?s agrеable. Vous ne le regretterez pas[32 - Потрогайте, мадам. Уверяю вас, это очень приятно. Вы не пожалеете (франц.)].
– Как вы смеете! – возмутилась Аглая. – Я коллежская советница!
– Ce n'est pas un obstacle ? l'amour[33 - Это не препятствие для любви. Сейчас я покажу вам кое-что (франц.)], – подмигнул он ей. – Je vais vous montrer quelque chose.
Он наклонился и стал стаскивать с себя панталоны.
– Прекратите! – крикнула Аглая. – Я в полицию пожалуюсь!
– Ну и дура! – нагрубил он и растворился в воздухе.
Аглая пробудилась и некоторое время лежала, ощущая, как бьется в груди сердце. Приснится же такое! А все Фрося с ее бесстыжими разговорами. Выгнать ее, что ли? Подумав, Аглая решила, что не стоит. Горничная у нее старательная, жильцы довольны. А что речи бесстыжие ведет, так что взять с глупой девки? В рабочей слободе росла. Аглая смежила веки. Таясь даже от себя, она хотела досмотреть сон. Чтобы грубиян все же показал, что у него в панталонах…
* * *
– Хорошо как! – сказал Федор, накрываясь одеялом. – Ванная, перина, комната на одного. Никогда в такой роскоши не жил.
– Ну, а ты зудел, – хмыкнул друг. – То ли еще будет!
– Ты зачем по-французски говорил? – спросил Федор. – У хозяйки аж глаза на лоб полезли.
– Удивить хотел. Не сдала б она квартиру мастеровому. Ну, а так… Раз французский знает – человек культурный.
– Денег взяла с нас вперед…
– Но зато квартира наша. Или недоволен?
– Что ты! – завертел головой Федор. – Еще бы Фросю под бочок, так и вовсе сказка.
– Придержи коней! – взволновался Друг. – Фрося замуж хочет, аж пищит – то по ней видно. Не успеешь пернуть, как захомутают.
– Ну, и что? – возразил Федор. – Девка работящая и красивая. Сиськи видел? Во! Задница какая!
– Тоже мне ценитель красоты! – хмыкнул Друг. – Сиськи, задница… Не затем мы сюда ехали. Этих сисек по России – горы. Если чешется в штанах, то найди вдову. Вот хозяйку, например.
– Что ты! – изумился Федор. – Я ей не ровня. Она ж дворянка!
– Ну, и что? Хрен ровни не ищет. Повидал я этих фиф – к нам на сервис приезжали. Тачка – миллионы стоит, брюликов на ней – центнер. А сама стреляет глазками в парней. Они ж замуж по расчету выходили. Мужья много старше или все в делах. На жену или времени нет, или хрен вялый. Ну, а той хочется. Была у нас комната с диваном, вот туда их и водили. Драли только так. Слесаря-то молодые, члены словно кость. Ну, и дамочки довольны – сервис на высоте! У себя в кругу особо не вильнешь – мигом муж узнает. Здесь же причина уважительная – авто забарахлило.
Друг захохотал.
– Ты их… тоже? – спросил Федор.
– Нет. К тому времени немолод был и терпеть их не могу, кошек драных.
– Что такое сервис?
– Мастерская по ремонту автомобилей. У нас женщины их водят – машины-то другие. Две педальки, коробка-автомат, руль можно пальчиками крутить – такой легкий.
– Ты в машинах понимаешь?
– Не совсем. Я там в мастерской работал. Подточить, подшлифовать, иногда деталь сделать. Попадались пепелацы, к которым запчасти не найти или ждать долго. Вот и точил. По образованию я военный инженер. Отслужил срок, на пенсию вышел молодым. Довелось повоевать, ранен был. Это засчитали. Посидел чуток на пенсии – скучно. Руки у меня были. Я в военное училище со срочной поступал, до нее работал на заводе. Попросился в сервис – взяли, ну, а там пошло. Постепенно на оружие перешел.
– Это как?
– Охотой увлекался. Ну, а ружья там – полуфабрикат. Крепкая основа, но подгонка никакая. Я свой карабин до ума довел, показал друзьям. Попросили сделать им. Мне не жалко. Так пошла молва, понесли другие. Этим уж за деньги. Клиентов набежало много. Из сервиса ушел, стал работать на себя. Все легально: мастерская, разрешения, полиция проверяла постоянно. Ну, так я не нарушал. Прежде чем в работу взять, документы спрашивал. Данные записывал. Никакого левака – репутацию берег. Что мне только не несли! Ружья, пистолеты, револьверы… Были и с кремневыми замками, эти восстанавливал. Есть там любители старины, огнестрел коллекционируют. Не беда, что состояние не боевое, но замок чтоб исправный был. Показать гостям, курком щелкнуть. Платили хорошо. Экспертом стал, даже за границу ездил.
– Языки для этого учил?
– У меня к ним способность. Где бы ни жил – перенимал. В Кишиневе на молдавском говорил, в Ташкенте – на узбекском. Английский и немецкий знал со школы, французский выучил на пенсии. Чем больше языков знаешь, тем легче новый изучать. Звали в переводчики, но не захотел. Руками работать интереснее.
– А в каких ты был чинах?
– Не помню, – вздохнул Друг. – Вроде, в небольших – капитан или майор.
– Ого!
– Это здесь «ого». Подпоручик – уже величина: дворянин, ваше благородие. У нас их за людей не считали. Бегает какой-то лейтенантик – ну, так их море.
– А зачем книги по металлам покупал? Ты же инженер?
– Зато ты – нет. Просто так передать знания не могу – только при совместном изучении. Это первая причина. Есть вторая. Станки, материалы, технологии – все другое. Там я точно знал, для чего какую сталь взять, обработать чем, закалить и отпустить. Здесь же нуб полный.
– Это кто?
– Новичок, ничего не знающий.
– Не скажи! – возразил Федор. – Колонку мигом починил.
– Ну, так что там сложного? Коль дымит – проблема с дымоходом. А она откуда? Если прежде не было, значит, сажа. Вычистить – и все дела.
– Про дрова знаешь…
– Дача у меня с печкой была, много лет ее топил. Раз почистив дымоход, плюнул на такое счастье. Люди подсказали: не топи елкой и сосной, чередуй с ольхой или осиной. Десять лет затем не чистил – не было нужды.
– Как ты много знаешь! – пригорюнился Федор. – Не чета мне.
– Ну, так жизнь прожил. Слышал поговорку: «Если бы молодость знала, если бы старость могла»? Есть возможность ее изменить. Слушайся меня, и мы прорвемся. D'accord?[34 - Согласен? (франц.)]
– Уи, – ответил Федор и уснул.
4
Утро началось с неожиданного визита. Федор встал, умылся, попил чаю с булками, почистил зубы и сел за книги. И тут в дверь постучали.
– Войдите! – сказал Федор, удивившись.
Дверь распахнулась, и в комнату шагнул полицейский. Был он росл, широкоплеч и носил пышные усы.
– Доброго здоровьичка! – сказал гость, подходя к столу. – Городовой среднего оклада[35 - Городовой среднего оклада – полицейский в унтер-офицерском чине.] Коновалов. Прибыл познакомиться с новым обитателем моего участка. Вы позволите? – он указал на стул.
– Присаживайтесь, – кивнул Федор. – Как вас звать, господин городовой?
– Никанор Кузьмич.
– А меня Федор Иванович.
– Это нам известно, – городовой достал из кармана и положил на стол паспорт Кошкина. – Решил отнести, заодно и познакомиться. Положено, знаете ли, проживающих на участке знать. Служба такая.
– Понимаю, – вновь кивнул Федор.
Полицейский как-то укоризненно глянул на него – будто ждал чего другого.
– Для какой цели прибыли в Тулу? – спросил, переходя на официальный тон.
– Поступить на оружейный завод.
– В качестве кого?
– Токарь я.
