Вопрос повисает в воздухе. Марк не ждет ответа, ведь собирается говорить сам. И он возвращается глазами к Яне, заходит ей за спину и кладет ладони на девичьи плечи. Он склоняется над ней, и Яна послушно тянется к нему, решив, что он ждет поцелуя. Но Марк ловит рукой ее подбородок и останавливает.
– Чтобы я сделал ей больно? По-настоящему больно?
– Нет, – я поспешно качаю головой.
– Я же могу. Женское тело чертовски восприимчиво. Как к ласке, так и к силе.
– Марк, пожалуйста…
– Тогда зачем? – бросает он со злостью, так что Яна сжимается в его руках. – Зачем, черт возьми?!
Я не знаю, что ответить. Я не понимаю Марка, но отчетливо вижу, что алкоголь разогрел его до максимума, затаенная глубоко внутри ярость буквально рвется наружу.
– Ты ведь меня и за человека не считаешь, – продолжает Марк, к счастью, он больше не кричит, выдохнув, но интонации заостряются и огненными всполохами окрашивают его речь, – как и твой отец. Я дерьмо, которое только и умеет перешагивать через других. Жестокий сукин сын, ведь так?
– Мне сейчас лучше молчать.
Марк усмехается.
– Ты не умеешь, Север. Ты уже прибежал сюда со своей истерикой. «Только не она», – он с издевкой повторяет мою недавнюю фразу. – Не пробовал хоть иногда думать на берегу? Прежде чем согласиться на мутное дело или начать интрижку?
– Она ни в чем не виновата…
– Да, – соглашается Марк, – виноват ты. И я мог бы пройтись по ней, только чтобы сделать больно тебе.
– Не надо.
– Это мне решать.
Марк пытает меня много секунд, каждая из которых кажется вечностью. Я вижу, что он может сорваться.
Брат презирает меня всем сердцем, я знаю, за безоблачную жизнь и за те золотые дорожки, которые он с издевкой упомянул в первый же день. У нас с Марком одна мать, но разные отцы, и мой бросил их в нищете, забрав меня в другой город еще малышом. Я для него избалованная мразь, которая привыкла, что проблемы решаются сами-собой или чужими руками.
Марк, наконец, отпускает Яну, убирая руки с ее тела. А потом подталкивает к выходу и приказывает оставить нас. Девушка, не поднимая головы, проскальзывает мимо, и через пару секунд хлопает дверь.
– Когда ты начнешь думать? – бросает Марк. – Понимать, что творишь?
Брат опускается на ступеньку подиума и садится, широко расставив ноги.
– Принеси бутылку, – он нетерпеливо тычет в барную полку.
Я не спорю. Встряхиваю в руках бутылку скотча, оглянувшись, на что Марк одобрительно кивает.
– Не лишнее? – спрашиваю ровным голосом.
– Я трахал ее.
Эти слова оглушают меня. Я замираю на месте, а Марк тянется и вырывает спиртное из моей застывшей руки.
– Один раз, – Марк свинчивает крышку, отбрасывая ее в сторону, и делает первый глоток. – И до того, как ты появился в городе.
Бутылка вновь возвращается ко мне. Марк протягивает ее и теперь молча ждет, когда я, наконец, сожму ладонь.
– Что сейчас происходит? – спрашиваю я прямо, справившись с собой.
Я делаю несколько жадных глотков, которые обжигают горло и внутренности и заставляют даже воздух ощущать, как огненную смесь. Я кривлюсь и жалею, что не остановился вовремя.
– Разговор, который закончится дракой, – отвечает брат.
– Я могу бить тебя?
– Если дотянешься.
Марк запутывает меня своим странным поведением. Или ему просто-напросто плевать, он ведет себя так, как хочет в данную минуту.
– Ты пьян, Марк.
– Поверь, тем хуже для тебя.
Я верю. Марк ниже ростом, причем на целую голову, но крепче и массивнее. И его ручищи-молоты явно расколошматили не одно лицо и скрутили в узел не одно тело. В нем чувствуется стержень бойца, будет захлебываться собственной кровью, но не отступит.
– Начнем? – Марк поднимается на ноги.
– За радость.
– И ей кстати понравилось.
– Не сомневаюсь.
– Я никогда не брал женщину силой.
Я стягиваю с себя расстегнутую рубашку и остаюсь в одной футболке.
– Она могла отказать боссу?
– Она могла не дрожать всем телом и не кончать так часто.
– Я же дотянусь, Марк. Поверь.
Марк ухмыляется и встает в стойку. Застывает, ожидая выпада, давая мне ударить первому.
– И не целься в лицо, – добавляет брат. – Нам завтра к матери ехать.
Что? Разлившийся по кровотоку алкоголь помогает справиться с очередным штормом.
– Ты же не хотел, чтобы я виделся с ней…
– Это завтра. Бей уже!
Рык Марка заражает меня, и я бросаюсь вперед. Отдаюсь слепой злости, что копилась годами. Я уворачиваюсь от захвата и наталкиваюсь на Марка, после чего ударяю куда-то в грудь, вложившись от души, и пропускаю такой же выпад. Бок обжигает свирепой силой, как будто плеснули кипятком. Сука! Марк смеется, и от хмельного веселья его смех становится невыносимо мерзок, так что простое желание заткнуть его перекрывает все остальные мысли. И чтобы ни слова, ни вздоха. Никогда!
Мы вместе валимся на ступени, запутавшись друг в друге и нанося хлесткие удары. Позабыв о защите. Эта глупость на выносливость продолжается, пока я случайно не попадаю локтем Марку прямо в висок. Тот теряется на мгновение, а распаленные инстинкты ведут меня дальше. Много дальше.
Я обхватываю его со спины и делаю захват вокруг горла, продолжая зверски сдавливать, не давая брату глотнуть воздуха. Марк вырывается и бьется, яростно и тщетно… А потом звонкий звук пробуждает меня, я вдруг понимаю, к чему идет и что могу наделать. Я ослабляю хватку, но не успеваю опустить руку. Марк проводит по ней чем-то острым, одарив пронизывающей болью, после чего резко разворачивается и за мгновение оказывается сверху. Он прижимает меня к ступеням, вколачивая в мое тело пару ударов для верности.
– Не двигайся! – приказывает Марк.
Я задыхаюсь от усталости, что наваливается тяжелой стеной, тело ноет и пульсирует, напоминая о каждом пропущенном ударе. Марк буквально исколошматил меня. Футболку залило кровью, а порезанную руку скручивает от жжения. С задержкой я догадываюсь, что Марк разбил бутылку, и теперь «розочка» у моего горла явственно намекает, кто все-таки выиграл. Впрочем, старший брат тоже тяжело дышит и морщится, хотя так и не стер усмешку с губ.
– Будь всё по-настоящему, я бы уже убил тебя, – бросает мне Марк.
Глава 10
Я спускаюсь к парковке и замечаю Яну около своей машины. Она крутится на пятачке, как волчок, и нервными короткими затяжками терзает сигарету. Несколько тлеющих фильтров уже валяются в ее ногах. И она так занята внутренним монологом, что мне удается подойти незамеченным. Я встречаю встревоженный взгляд, лишь когда тянусь к ее ладони.
– Не помогает же, – говорю ей и забираю сигарету. – Я подвезу тебя.
Я открываю пассажирскую дверь и дожидаюсь ее кивка, формального и неживого, как будто с роботом общаюсь. Яна молча садится и поправляет мужской темный плащ, который скрывает ее силуэт без остатка. Следом я замечаю черные лакированные туфли на тонком и бесконечном каблуке. Когда я забираюсь в салон, то окончательно убеждаюсь, что она не переодевалась. Плащ распахивается и оголяет ее бедра.
– Не хочу домой, – вдруг произносит она, – лучше к тебе.
Это скверно. Я уступаю, хотя прекрасно понимаю, вокруг чего крутились ее мысли и что она успела наговорить самой себе. Яна молчит всю дорогу, смотря строго перед собой, и я готов спорить, что она даже не замечает окрестности. Она вновь таится от меня, сжавшись в тугой клубок.
– Второй подъезд, – я бросаю ненужную подсказку, устав от давящей тишины.
В кармане в кои-то веки находится пустое место, и я паркуюсь недалеко от двери моего подъезда. Глушу мотор.
– Почему ты соврал? – спрашивает Яна, очнувшись.
– Я не врал.
– Ты сказал, что ты никто.
– Так и есть…
– Ты брат босса.
Она произносит босс как бог.
– Да, я брат босса. И я никто.
Я открываю дверь и слишком резко двигаюсь вперед. Разбитое тело тут же отзывается болезненной волной. Я раздраженно выдыхаю, после чего закрываю машину и иду к входной железной двери.
– Так не бывает, – доносится шепот Яна.
Полустертый, но я слышу и морщусь, благо девушка выстукивает шпильками за спиной. Это уже походит на пытку, она отказывается понимать меня и цепляется за привычные схемы. Схема сзади. Схема сверху. Схема в рот.
Я реалистичной картинкой представляю ее на коленях перед собой, с услужливым взглядом и разомкнутыми губами. Черт, самое время… Я рукой отмахиваюсь то ли от гадкого, то ли от манящего миража, и вновь угадываю, как засаднило всё тело. И отдалось гудком тяжелого судохода в черепной коробке. Я же не пил так много. Отчего я так зол? Из-за Марка? Из-за его слов… Он сказал, что трахал ее. Один раз. Но его раз.
Всё вокруг было Марка. Даже она.
– Почему ко мне? – я все же задаю вопрос.
– Хочу посмотреть, как ты живешь.
Она даже не думает спрятать усмешку. И усталый тон, словно именно я заставляю ее играть в осточертевшую игру.
– Если ты приехала сюда, чтобы раздвинуть ноги, то мне это не надо.
– Может хватит?
– Что хватит?
– Трахни меня и забудь.
Я резко разворачиваюсь и смотрю на нее.
– Опять?
– Снова, – огрызается Яна.
– Если дама так просит…
– Да, будьте столь добры.
Стерва. Непробиваемая стерва.
– Хорошо, – я киваю с нехорошей улыбкой, – пошли.
В лифте она прижимается к противоположной стенке, сомкнув руки на груди. Точно под женоненавистнической надписью черным маркером.
– И как много ты сделаешь для брата босса? – я вновь смотрю на ее напряженные пальцы, которые теперь терзают ткань плаща.
– Всё, что пожелаешь.
– Ты же только танцуешь?
– Не для таких, как ты.
Кабинка останавливаются, и створки ползут в стороны. Я хватаю ее за запястье и тащу на выход. Потом к своей двери.
– Так что, Яна? Что именно?
Я резко распахиваю дверь после того, как щелкает последний замок, и вталкиваю внутрь девушку. Захожу следом и включаю свет. Уставшие глаза тут же «благодарят» за зверство, но я хочу видеть ее, каждую черточку и изгиб. И, самое главное, каждое шевеление в глазах.
