Володя выдохнул, потерся влажным лицом о подушку – он и не заметил, что от боли на глазах выступили слезы.
– Да, ты прав, отвяжи меня.
Игорь распутал узлы галстука. Володя сел, подтянул к себе покрывало, накинул на бедра. Помассировал пальцами виски. Игорь пристально на него смотрел, ожидая ответа, а Володя не хотел говорить. Не Игорю, а просто говорить об этом. Произносить вслух, будто снова подтверждать самому себе, выставлять эту мысль на передний план. Хотелось, наоборот, отгородиться от нее, не думать, не знать.
– Отец умер.
Игорь помолчал полминуты, изучающе разглядывая Володю. Тот мысленно попросил: «Только не говори дежурного “прими соболезнования”, не раздражай», но Игорь лишь спросил:
– Когда?
– В среду. Вчера похоронили.
– Почему сразу не сказал?
Володя покачал головой.
– Не хочу, не готов еще. Соберусь с мыслями – тогда поговорим. Тем более пока бесполезно. Скорби нет. Ничего нет. То, что от меня требовалось, сделал: устроил похороны, оградил мать от всего этого. А сам ничего не чувствую. Пытаюсь заставить себя, а никак…
– Это нормально, Вов. – Игорь положил руку ему на плечо, сжал. – Я… И что ты собираешься делать дальше? В смысле, многое изменится, фирма была его.
– Нет, Игорь, ничего не изменится. Перееду в его кабинет и… и все. Список дел, обязанности – все останется прежним. Я полноценно руковожу фирмой почти год. Я работаю, как работал, и живу, как жил. В работе я давно справляюсь без его советов и помощи. А в жизни… да и в жизни тоже.
Игорь кивнул.
– Спишь как? Плохо?
Володя потер пальцами переносицу.
– Да, две ночи уже почти не спал. Устаю сильно, а спать не могу.
– Тревожность? Мутит? Тебе снотворное нужно. Я выпишу рецепт.
– Да, выпиши.
Игорь тут же достал из портфеля рецептурный бланк, заполнил его и протянул Володе.
– Держи, должны помочь… – Игорь хотел сказать что-то еще, но у него зазвонил телефон. Володя краем глаза заметил на экране имя Лиды.
– Черт, что, уже десять? – Игорь нервно сбросил вызов.
– Без четверти, – взглянув на часы, подсказал Володя.
– Мне за Соней к маме заехать надо. Ты опоздал, и как-то долго мы с тобой вообще… провозились.
– И бесполезно, – хмыкнул Володя.
– Ну… Наверстаем еще, – улыбнулся Игорь, натягивая рубашку. – Прости, что я тебя так бросаю, нам бы еще поговорить. Тебе это сейчас нужно. Но сам понимаешь…
«Да-да, конечно, понимаю: семья, ребенок», – подумал Володя. А вслух сказал:
– Все в порядке, иди.
– Звони, если нужно будет поговорить, я всегда тебя выслушаю. – Он наклонился, быстро поцеловал. – Если бы не Соня, остался бы с тобой до утра. Да что до утра – навсегда бы остался. Ну ничего, скоро уж разведусь, и вот тогда… – Не закончив фразы, Игорь многозначительно улыбнулся. Он встал на пороге номера, принялся ждать, когда Володя соберется и будет готов уйти. На прощание Игорь снова ткнулся ему в губы и прошептал: – Пока, зай.
Спускаясь по лестнице, Володя услышал, как Игорь, стоя у лифта, говорил с Лидой по телефону:
– Уже еду, да. Ладно, куплю ей киндер. Да, и сок. Ладно, целую. Да-да. Пока, зай.
Володя скептически хмыкнул:
– «Зай» – как удобно. И мне можно так говорить, и жене.
«Скоро уж разведусь», – вспомнилось сказанное Игорем минуту назад. Володя усмехнулся. И сколько раз за последние восемь лет он это слышал?
Но он уже давно не таил никаких обид по этому поводу. Когда-то давно, может быть, – да, хотелось, чтобы Игорь целиком принадлежал ему, не хотелось ни с кем его делить. Но все это прошло. Страсть прошла, ревность – тоже. Остались лишь вот такие встречи в отеле – скорее для тела, чем для души. И еще разговоры. Важнее всего было то, что с Игорем можно было говорить не притворяясь.
Все же Игорь оставался для Володи близким человеком. Не тем «близким», который «родной» или «любимый», а тем, который «такой же». Больше чем друг. Тот, кого он хорошо знал и кто много знал о самом Володе. Может быть, даже слишком много.
Володя ведь и влюблен в него никогда не был. Знал, что любовь выглядит иначе и иначе чувствуется. Что, когда любишь человека, готов на все ради каждой возможности побыть с ним рядом. Но в их случае на месте Игоря мог бы оказаться кто угодно, главное – мужчина. Но хорошо, что это был именно Игорь – потому что когда-то он смог вытащить Володю из болота, в которое тот себя загнал. Потому что именно Игорь помог ему разобраться, понять и принять свою суть.
* * *
Запах бумаги, дерева и парфюма: старомодный, родной – он всегда витал в этом кабинете. Казалось, даже когда здесь еще не было офиса, не было дома – этот запах был. Раньше Володя часто заходил сюда, и аромат успокаивал его и вселял уверенность. Но он понимал, что это иллюзия – дело в человеке, который раньше дневал и ночевал в этом кабинете.
Теперь же дневать и ночевать, отдыхать и работать здесь предстояло Володе.
Кабинет выглядел как музейная комната: массивный дубовый стол по центру, такие же книжные шкафы вдоль стен, большой кожаный диван возле окна, но ни единого личного предмета, ни бумажки, ни даже пылинки – пустота, свойственная нежилому помещению.
Володя обошел стол и сел в удобное кожаное кресло, опустил руки на лакированную столешницу, гладкую и холодную. Обернулся налево, проверил пропущенные звонки на телефоне – единственной современной вещи в кабинете. Посмотрел перед собой: в центре стола стоял органайзер для письменных принадлежностей, нелепый, украшенный бронзовыми львами, и совсем уж бесполезная в компьютерной эре вещь – пресс-папье. А взглянув направо, Володя поморщился. Там стояла фотография: на фоне единственного большого окна этого кабинета замерла хрупкая невысокая женщина – мать, ее обнимал Володя, молодой, двадцативосьмилетний, еще в очках. А рядом с ним стоял мужчина, тоже высокий, тоже в очках, тоже брюнет – отец.
Володя вспомнил, что запечатленный на фото момент – это день открытия офиса. Тогда отец сказал ему: «Когда-нибудь это все будет твоим… Но пока этот день не настал, не смей трогать и тем более двигать мой стол!» Володя улыбнулся, вспомнив, как отговаривал отца ставить в небольшой кабинет такую громадину, они даже поссорились, но, разумеется, не всерьез.
И вот спустя одиннадцать лет настал тот день, когда «все это» стало его, Володиным. По документам это произошло не сегодня: отец все оформил заранее. Но вот сейчас Володя понял окончательно и бесповоротно, что отца больше нет. Именно сейчас, когда вошел сюда без стука, сел в кресло как хозяин и по-хозяйски положил руки на огромную холодную столешницу.
Теперь же в дверь – новую, отремонтированную сегодня утром – постучали ему. Это был Брагинский, старый друг и деловой партнер отца. Еще в середине девяностых он буквально своими руками, связями и умом помог перенести отцовский бизнес из Москвы в Харьков. Он помогал и потом: все эти годы был верным другом и наставником Володи.
– Ну и как тебе на твоем новом месте? – начал Брагинский, но, взглянув на Володю, резко замолк.
«Я не на своем месте», – пронеслось в голове, но Брагинскому Володя ответил:
– Нормально.
– Давай водки принесу, помянем?
Володя отрицательно помотал головой.
– Я за рулем, вечером еще ехать.
– Тогда, может, просто чайку? Жена печенье испекла, передала угостить.
Володя промолчал.
– Ну ладно, – тяжело вздохнул Брагинский и, подойдя ближе, похлопал Володю по плечу. – Зови, если что.
– Хорошо, – ответил тот, поднимаясь.
Оставшись наедине, он собрал отцовский органайзер, пресс-папье и фоторамку, убрал их в один из книжных шкафов. Володя понимал, что ощущение «музейности» кабинета не исчезнет, пока здесь не заменят всю мебель, но ему впервые за все время не хотелось избавляться от нее. Он принялся доставать из своей коробки папки с документами, ежедневник, стикеры, канцелярские принадлежности, ноутбук с кучей проводов. Стол мигом перестал казаться таким большим.
В выдвижном ящике Володя нашел целую стопку разных больничных бланков, одних только кардиограмм было больше десятка. Значит, отец знал, что болен, – и ничего ему не сказал. Как всегда, «как мужик» не сказал, а сделал – в прошлом году формально передал Володе бразды правления фирмой. По сути, руководили они ею вместе, но в последний год отец все чаще доверял принятие важных решений ему. Володя все знал, ничего не боялся, ничему не удивлялся, и это сыграло с ним злую шутку. Если бы переживал о работе и волновался из-за руководящей должности, он мог бы за этим прятаться от мыслей об отце и его смерти.
Забавно, но до прошлой среды Володя ни разу не назвал его папой. Даже когда был ребенком – только «отец», на работе – Лев Николаевич. Но в тот день, колотя в дверь, назвал. До сих пор в ушах стоял его собственный крик: «Отец. Отец! Папа!» И потом еще раз мысленно назвал его так – когда выбивал дверь и говорить не хватало дыхания.
Когда дверь поддалась, Володя ворвался и увидел его. Он полулежал в кресле в неестественной позе: спина выгнута, нога скрючена, лицо сведено жуткой судорогой. Очень хорошо, что в морге все это исправили и ни матери, ни партнерам, ни родственникам не пришлось видеть отца таким.
А теперь Володя сам сидел в этом кресле. Надо было начинать работать.
– Лера, – сказал, нажав кнопку громкой связи на телефоне, – принесите отчеты за неделю, пожалуйста.
Через пару минут секретарь раскладывала перед ним на столе бумаги, попутно комментируя, на что нужно обратить внимание. Телефон пиликнул короткой СМС, Володя быстро взглянул на экран, задумчиво хмыкнул.
– Лера, – обратился он, прервав секретаря на полуслове, – простите, вы случайно не знаете, где в городе можно купить куклу Барби-русалку? – Он сверился с написанным на экране телефона и уточнил: – С фиолетовым хвостом и блестками в волосах.
Та посмотрела с явным недоумением, но почти сразу же выражение ее лица смягчилось, и она улыбнулась.
– Если настоящую Барби, то, наверное, только в центральном «Детском мире» продаются. Могу позвонить туда, уточнить.
– Ну… – Володя на мгновение даже смутился – этот звонок все же не относился к должностным обязанностям Леры. – Если вам не сложно, буду очень благодарен.
– Не сложно. Если есть в наличии, попросить отложить?
– Да, до вечера. Спасибо.
Когда Лера вышла, Володя, мрачно взглянув на кипу лежащих перед ним отчетов, вздохнул. «Надо же, – подумал он, – только русалку ей и подавай, ничем уже этого ребенка не удивишь».
* * *
Из-за двери слышались голоса и веселые детские крики. Володя, уже предвкушая хаос, в который он погрузится через несколько секунд, вжал кнопку звонка.
Ему открыл Пашка.
– Здрасьте, – кивнул он, пропуская Володю внутрь квартиры.
– Привет! – ответил Володя. – Ничего себе ты вымахал, уже одного со мной роста!
– Так все лето с батей спортом занимался! – пожал плечами тот.
Володя не успел даже нагнуться, чтобы расшнуровать туфли, – в него тут же влетело нечто, обняло за колени и заголосило на всю прихожую:
– Ура! Крестный приехал!
– Ей-богу, Олька, будь ты выше и чуть сильнее, снесла бы меня с ног! – наигранно возмутился Володя, присаживаясь на корточки.
Мимо них аккуратно просочился Пашка, а из зала выглянула Ирина.
– Доча, дай крестному сперва разуться, а потом хоть на голове у него прыгай, – строго приказала она.
Олька нехотя отступила на шаг, при этом подозрительно косясь на цветастый пакет, который Володя безуспешно прятал за спиной.
– Держи, чудо в перьях. С днем рождения! – Он протянул ей пакет. Олька тут же развернулась на пятках, чтобы убежать в комнату открывать свой подарок, но затормозила, когда мама строго окликнула ее:
– А что сказать надо?
Вздохнув, она вернулась обратно к Володе, развязывающему шнурки.
– Спасибо, крестный. – И быстро чмокнула его в щеку.
Он улыбнулся ей, потрепал по белобрысой макушке.
– Да не за что.
– Проходи. – Ирина пригласила его в зал. – Русалку-то нашел?
– А у меня разве был вариант ее не найти?
В зале за длинным накрытым столом поместилось человек пятнадцать. Стульев, конечно, на всех не хватало, поэтому сидели на всем: на диване, на кухонных табуретках и даже в компьютерном кресле.
– О! Володя, привет! – махнул ему с противоположного края стола Женя – отец семейства. Приподнялся, собираясь выйти, но оказался зажат с одной стороны стеной, а с другой – своей тещей. Со всех краев стола тоже раздались разрозненные приветствия.
– Садись, – Ирина обратилась к Володе, – я пока принесу тебе чистую тарелку.
– Давай сюда. – С дивана вскочила Маша – Володя и не заметил ее сразу. Она указала на место рядом с собой, пододвинула пустые стопку и бокал.
Володя махнул рукой – мол, сиди. Чтобы пройти к Маше, пришлось бы беспокоить других и пролезать через полстола.
Мужик, к которому Володя подсел, тут же зычно крикнул ему в ухо, хватая бутылку с водкой:
– Вот и опоздавший крестный! Штрафную!
Володя не помнил, как его зовут – то ли Николай, то ли Василий. Знал только, что это тренер из Жениной секции, раньше работавший вместе с ним в школе.
– Нет, спасибо, я за рулем. – Володя прикрыл стопку ладонью.
– Что? – оскорбился дядька. – За крестницу и не выпьешь?
– Да уж действительно, Владимир, надо – такая традиция, – поддержал его интеллигентного вида старичок, сидящий напротив, Иринин отец.
