В поисках собаки он шел мимо древесных хижин, взмахами руки приветствуя обитателей Прели.
Оказалось, что пес сидел под стеной одной из хижин, у огорода, засаженного помидорами, и злобно глядел на Кочана. Тот подошел поближе, но собачонка оскалилась и зарычала.
– Да я просто хочу тебя накормить, сволочь ты этакая!
Теперь Кочан уже и сам не понимал, зачем он это делает, но не собирался отказываться от своего намерения. Он шагнул в огород, примяв помидорную рассаду. Собачонка залаяла. Дверь в хижину распахнулась, на порог вышла женщина с плетеной корзинкой в руках и удивленно наморщила лоб.
– Зачем ты пристаешь к моему псу? – спросила она.
– Чего-чего?
– Это мой пес. Чего ты к нему пристал?
– Нет-нет, я не пристаю! – Кочан показал шматок солонины. – Вот, хочу его накормить, а он ни в какую.
Женщина насмешливо фыркнула:
– Да он только с виду доходяга. Всегда был тощий, даже когда еды было вдоволь. Наверное, потому, что вечно жрет драконье дерьмо.
Кочан пожал плечами.
Женщина посмотрела на мясо:
– Это у тебя свинина?
– Ага.
– Надо же! Интересно, какое лесной бог тебе ее пожаловал?
– Ну…
– Да ладно, мне все равно. Давай-ка сделаем так: ты отвяжешься от моего пса и отдашь мясо мне, я добавлю его в жаркое. Мы уже три луны как мяса не видели.
Кочан сообразил, что поделиться солониной с женщиной куда лучше, чем пытаться всучить его придурковатому псу, которому вполне хватает драконьего дерьма.
– Договорились.
В хижине был земляной пол, спальный помост и очаг посреди комнаты, над которым в котле побулькивало вкусно пахнущее варево. Женщина взяла солонину и указала на плетеное кресло у очага.
– Меня зовут Джовита. А тебя как?
– Кочан.
– Кочан? – удивленно переспросила она. – Это баларское имя?
– Пиратское.
– А какое у тебя не пиратское имя?
– Как это?
Джовита заткнула за ухо своевольную прядь волос – черных, с проседью.
– Так ведь твоя матушка тебя вряд ли Кочаном назвала.
– А, ну да. То есть нет. Меня зовут Кочагато, такое старинное баларское имя.
– Теперь понятно, откуда взялся Кочан.
– Ага.
Джовита сняла со стены нож и нарезала солонину тоненькими полосками, чтобы мяса казалось побольше, потом нашинковала еще какие-то коренья и бросила все в котел.
– Пусть чуток потомится, – сказала она.
Кочан кивнул.
– У тебя уши в грязи, – заметила Джовита, махнув ножом.
Кочан дотронулся до правого уха, увидел на пальцах черную слизь.
– Они накладные, – объяснил он. – Мне их королева сделала, но в здешней сырости все подгнивает. Только их отлеплять тяжело, там какой-то особый клей.
Женщина понимающе кивнула, будто ей было не впервой беседовать с людьми, которым королева делала накладные уши.
– Если хочешь, я помогу их снять.
– Надеюсь, не вот этим? – спросил Кочан, указывая на нож.
– Нет. – Она взяла холщовую тряпицу, подошла к полке со стеклянными бутылями, полными разнообразных жидкостей. – Теплой водой с уксусом.
– А, с уксусом, – протянул Кочан.
Джовита смочила тряпку, присела и начала осторожно протирать края ушей. Едкий запах уксуса защекотал ноздри Кочана.
– Вообще-то, это не очень приятное зрелище, – смущенно предупредил он.
– Шрамы меня не пугают. Я пятнадцать лет была замужем за альмирским воином.
– А что с ним случилось? Ну, с мужем?
– Погиб прошлой осенью в бою с Черепахами Линкона Поммола.
– Мои соболезнования.
– Все бойцы его отряда пришли к нам в Прель, сказали, что он погиб смертью героя. Быстро. Без мук.
Кочан сглотнул, вспомнив о виденных смертях. Почти никто не умирал быстро и без мук.
– Да, конечно.
Джовита продолжила свое занятие. По шее Кочана сползла струйка теплого уксуса.
– Готов? – спросила Джовита.
– Да.
Она осторожно отклеила правое ухо, почти без боли, Кочан только разок поморщился. А потом снова скривился, зная, что теперь перед глазами Джовиты дырка в его голове, окруженная уродливыми шрамами.
– Извини, – сказал он. – Это очень…
– Да не извиняйся ты, – отмахнулась Джовита, начиная обрабатывать левое ухо.
Операция прошла успешно. Джовита положила оба уха на ладонь и с любопытством их осмотрела:
– Неужели королева-ведьма сама их сделала?
– Да.
– Совсем как настоящие. Ясное дело, тут без колдовства не обошлось.
– Она мне все время говорит, что колдовства не бывает, но умеет такое, что иначе как колдовством это не назовешь.
– Они тебе еще нужны? – спросила Джовита.
– Не-а.
Она швырнула накладные уши в огонь и сказала:
– Ну, вот и все.
Кочан смущенно потупился:
– Вообще-то, нет.
Джовита непонимающе посмотрела на него, но потом повнимательнее пригляделась к его щекам:
– Ах да, конечно. Хочешь, я их тоже сниму?
– Да, пожалуйста.
Джовита присела перед ним на корточки, устремив взгляд карих глаз прямо в лицо, и начала оттирать слой искусственной кожи, скрывавший синие прямоугольники татуировок.
Она работала молча. Когда она занялась второй щекой, Кочан не выдержал:
– Рассказать, за что меня ими пометили?
– Нет. Ну если только тебе самому очень хочется.
Кочан давно никому не рассказывал, за что его отправили в изгнание. Синие прямоугольники были на щеках у всех обитателей полигона на острове Призрачных Мотыльков, так что истории чужих бед никого не интересовали.
– Боюсь, что пока я буду рассказывать, мне похлебки не достанется.
Джовита улыбнулась:
– Тогда погоди. Похлебка уже готова.
Кочан налил варево в свою плошку, аккуратно выловив один-единственный ломтик мяса, и начал медленно хлебать, наслаждаясь вкусом кореньев и лука.
– Сюда бы еще кукурузы, – вздохнула Джовита, пробуя похлебку. – И соли. О боги, я бы кого угодно за щепотку убила.
– Я тебе соли раздобуду, – пообещал Кочан. – Принесу, когда мы к вам снова заглянем.
Джовита удивленно посмотрела на него:
– Тоже кого-нибудь убьешь?
Кочан чуть склонил голову, не зная, что на это ответить.
– Если честно, то я убивал и за меньшее.
– Правда? – Джовита снова наполнила свою плошку похлебкой, выловила ломтик свинины, с наслаждением прожевала. – Хоть ты и рожей не вышел, но сердце у тебя доброе. Вон, даже моего пса хотел накормить.
Кочан доел остатки похлебки.
– Мой командир носит доспех из драконьей чешуи, – вздохнул он, уставившись на дно плошки. – Слыхала о таком?
– Все в Дайновой пуще слыхали о Симеоне-скожите.
– Да уж. Он такой, приметный. – Кочан сглотнул. – Так вот, он мне всегда говорит, что для воина у меня кровь не та. Сначала я обижался, потому что считал это оскорблением. Но с недавних пор я решил, что он прав и что это, вообще-то, хорошо. Не гожусь я для войны. Вот только знаешь, как говорят: если сапоги не подходят, это не значит, что им найдется замена.
– Не знаю, что там говорят про сапоги, но, по-моему, тебе надо уйти подальше от войны.
– Не выйдет, – покачал головой Кочан и задумался.
Он вспомнил Эшлин, Сайласа и воинов-ягуаров. Все они отважно сражались на этой войне. Даже Фельгор, который вечно отшучивался, на самом деле творил очень опасные вещи и совершал настоящие подвиги.
– Мои друзья каждый день вступают в бой с врагом, – сказал Кочан. – Я не могу их бросить.
Да, он не был таким же храбрецом, как все остальные, но все-таки мог чем-то помочь. И может быть, эта помощь даст ему возможность искупить свои грехи, замолить все эти убийства и грабежи, совершенные за годы жизни на острове Призрачных Мотыльков.
– Теперь понятно, чем тебе так дорого воинское братство, – сказала Джовита. – Недаром же ты разжалобился при виде чужого пса.
Кочан хотел что-то добавить, но снаружи послышались тяжелые шаги воинов и разговоры о приказах и неболётах.
– Ох, мне пора, – сказал Кочан, вставая.
