***
Открываю дверь подвала, и быстро нахожу ее взглядом. Девчонка абсолютно голая лежит на мате. Лицом к стене. Ноги к себе подтянула. Копна волос завитыми локонами рассыпалась по спине, плечам, и прикрывает лицо. Кукла, блядь. Фарфоровая.
Цепь не натянута, но вижу, что вставала она по крошкам корма. Обе миски опрокинуты.
– Ты должна вставать, когда я захожу.
Никакой реакции. Вообще, ноль. Так и лежит, отвернувшись к стене. Упрямая. Отцовский, сука, характер пробивается уже.
Сжимаю зубы, и подхожу ближе.
– Ты слышишь меня? Встань!
Не реагирует, и я теряю терпение.
Наклоняюсь, и за плечо ее беру, на спину поворачиваю, и тут же охреневаю.
Мало того, что неженка холодная, как лед, так еще и в крови. Вся!
Когда уходил, не было такого точно. Блядь.
Быстро осматриваю девчонку. Длинные царапины на руках, животе, и особенно на шее. Словно сама она себя драла ногтями. Сильно, старалась, сука, вот только на хрена, спрашивается.
– Кукла!
Трясу ее, но Коршунова не шевелится. Цепь только звенит, раздражая меня вконец.
Прикладываю два пальца к ее артерии на шее. Живая. Стучит, просто медленно как-то. Слишком медленно. То ли спит, то ли без сознания. Сука. Хрен поймешь ее.
– Просыпайся! Давай же. Черт!
Не открывает кукла глаз. Ресницы длинные только темные тени отдают. Губы пухлые сухие и белые, как у мертвеца.
Трогаю ее лоб. Горит. Приехали.
Кукла тут перемерзла на хрен, похоже. Я не вернул ей пальто, не подумал за это, черт возьми. Я просто ее оставил здесь на ночь. Она замерзла тут, сильно.
Взгляд невольно падает на ее голую грудь. Даже не обратил внимания вчера, так как прикрывалась все время. Красивая, полная, но маленькая. Соски розовые, острые, сжавшиеся от холода, как бутоны.
Глаза ниже опускаю, и впалый живот замечаю, голую промежность и разводы крови на ее бедрах. Моя работа. Это уже я постарался. Сжимаю зубы.
– Приди в себя, слышишь меня?
Хлопаю куклу по щекам. Чертовски бледная, холодная. Ледяная просто.
Рычу на нее, и тогда девка все же медленно открывает глаза. Затуманенные, словно поволокой окутанные, красные от слез.
Не орет, но и не говорит. Когда меня замечает, из горла свист какой-то вырывается, губы открывает, хватая воздух, а после руки тянет к шее, начиная снова раздирать кожу ногтями. Сильно, сразу же оставляя на себе новые царапины. До крови. До мяса.
– Нет. Перестань!
Не реагирует. Потерянная какая-то, как будто за ночь мозгами тронулась. Бледная вся, трясется, но главное, больше не ревет. Застыла вся, как меня увидела.
Шок у нее, или что? Да, похоже на то.
– Блядь, да что ты делаешь?!
Перехватываю ее руки, когда неженка снова тянет за свой ошейник. С силой, раздирая и без того красную шею в кровь, до порезов просто.
От моего прикосновения сразу замирает. Глаза медовые закрывает. Не дышит даже, а я не понимаю, какого черта теряю на нее свое время!
Провожу пальцами по ранам на ее шее. Тут особенно хреново выглядят. Точно кошка дикая, разодрала себя. Кровь всю шею залила, пропитав волосы, и окрасив ошейник красным.
Достаю пистолет. Это правильное решение. Один выстрел, и Коршунова уже подохнет, наконец, но сразу отметаю эту затею.
Казнь не может быть при мне одном только. Вся семья должна быть в сборе, а это значит, что как минимум, без Булата она не умрет.
Но хуже другое – в таком состоянии девчонка его не должется. Она умрет раньше. От заражения крови, переохлаждения или лихорадки.
– Иди сюда.
Откидываю эту копну волос с молочной шеи, и снимаю с нее ошейник. Беру куклу на руки, прижимая к себе, точно льдинку.
Она молчит. Не ревет, не упирается. Кажется, отключилась снова.
Легкая. Невесомая почти, точно, как мотылек. Сломанный теперь. Мною, конечно. Я снимаю пиджак, закутываю ее в него, и прижимая голую девчонку к себе, выношу ее из подавала.
– Не смей подыхать мне тут! Ты умрешь тогда, когда я решу.
***
Виктор встречает меня в коридоре, от чего я машинально сильнее прижимаю девчонку к себе. Хоть она и в моем пиджаке, у нее открыты голые ноги, а мне как-то не вставляет, чтобы еще кто-то пялился на нее, кроме меня.
– Умерла уже?
Спрашивает прямо, даже как-то упрекающе, сложив руки в карманы, от чего я почему-то бесится начинаю.
– Нет. Таблетки неси. Быстро!
– Зачем?
Слышу в его голове удивление. Кажется, Виктор уже забыл, кто на кого работает, но все же быстро вспоминает по одному только моему взгляду.
– Ну, то есть, смысл какой? Ты вон и я так…гм, я вижу, постарался на славу. Пристрелил бы уже и забыл, раз она жертва.
– Именно, что жертва, и должна от казни умереть, а не от температуры сдохнуть. Неси таблетки, я сказал, и цепь подними сюда с подвала!
Виктор понятливо кивает и скрывается, а я отношу девчонку в комнату. К себе. Здесь тоже есть батарея, и ее можно с легкостью пристегнуть тут, вот только для начала надо разобраться с ее ранами, которых эта кошка дикая себе изрядно нанесла.
Подхожу к кровати, и укладываю Коршунову на нее прямо поверх покрывала. Пиджак задирается, открывая вид на голые ноги, часть живота и груди. Красивая, блядь, почему ты такая красивая?!
Член тут же дергается от этого вида, но я посылаю его куда подальше. Ее сейчас все равно, что труп трахать, уж точно не больше радости будет.
Окидываю девчонку взглядом. Все еще в отключке. Глаза прикрыла. Дышит поверхностно и тяжело. Черт.
Ей нужна помощь, не то сдохнет раньше времени. Срочно.
Глава 12
Открываю глаза от запаха. Его запаха, который горечью отбивается в каждой клетке моего тела. Я думала, что ночью тень заберет меня, но нет. Я лежу на чем-то мягком, а когда голову поднимаю, вижу его. Бес. Он стоит так близко, от чего мое тело тут же пронзает боль. От одного только его присутствия.
Тут же сжимаюсь вся, и едва ли не сваливаюсь с кровати, но сильные мужские руки не дают мне и шанса. Он снова. Снова сделает это!
Точно раненый зверь, я не могу себя контролировать. Из груди вырывается крик, но кричать сил нет, поэтому получается какой-то писк, затравленное шипение.
– Тихо. Не дергайся. Тихо, я сказал!
Кто-то кричит. Не понимаю, что происходит, пока Бес не ловит меня, и обратно не укладывает на постель, а у меня от прикосновения его рук словно воздух перекрывают.
– Ай…Н…нет! Не н…надо.
Не узнаю свой голос. Я что, начала заикаться. Что такое…
Опускаю глаза, и когда вижу, что я голая перед ним, только в каком-то огромном пиджаке, мне становится плохо. На физическом уровне, так как на моральном он уже довел меня до края.
Перед глазами все плывет, и руки почему-то снова немеют, но легкая пощечина по лицу быстро приводит меня в чувства. Мне не больно, но я аж дергаюсь от неожиданности и страха.
– На меня смотри! На. Меня.
Мои плечи обхватывают огромные сильные руки, и я застываю. В тихом ужасе перед ним.
Щека горит от пощечины. Меня в жизни никто не бил. Мне никогда не делали так больно. Как делает Он.
– Открой рот.
Бес руку ко мне свою подносит, и я невольно назад откидываюсь. Я боюсь его. Впервые в жизни я так сильно кого-то опасаюсь. Как зверя, дикое животное, которое сейчас откусит мне голову, разорвет на части, сломает кости.
– Не н…надо!
– Открыла рот. Быстро! Пей.
Бес не церемонится. Сильными пальцами он нажимает мне на скулы, и буквально заталкивает мне в рот какие-то таблетки, после чего подносит стакан с водой к губам. Делаю пару глотков, чтобы не подавится. Я очень хочу пить, но вместе с тем таблетки тоже проглатываю, и только тогда он перестает удерживать мое лицо в своей ладони.
– Что это, яд? Уб…бьешь т…теперь?
Говорить сложно. Словно каждое слово выдавливаю из себя. Не могу произносить фразы полностью. Запинаюсь на каждом слове, заикаюсь, и что хуже всего, ничего не могу с этим сделать.
Бес не отвечает. Вижу только, что смотрит на меня так…невыносимо просто. Как на что-то низкое, не имеющее права на жизнь.
Глаза поднимаю на этого мужчину, и слезы собираются в глазах. Статный, большой, дикий, но страшнее всего его лицо. Еще недавно он мог бы показаться мне очень красивым, а теперь его лицо все в швах. В жутких шрамах, которые расплываются у меня перед глазами от слез и горечи.
Это я. Так сильно ранила Беса. Впервые в жизни ранила человека, хотя сомневаюсь, что он человек. У него нет сердца. Там камень один черный, холодный.
Хочу было подняться, но огромная рука ложится мне на плечо, задевая грудь, и я всхлипываю. Не могу. Не могу, чтобы он прикасался ко мне!
– Неет! Не надооо!
– Лежи. Спокойно. Не дергайся.
Почему-то зверь на часы смотрит, и вскоре я чувствую, как моя голова тяжелеет, и шея больше не так адски жжет.
Сквозь затуманенные мысли я понимаю, что в тех таблетках было несколько препаратов, которые расслабили меня, и сделали…совсем беспомощной!
Я больше не плачу. Не могу просто. Мне немного хочется спать, а еще мне жарко. Очень сильно, хотя я все еще почти не чувствую пальцев ног от холода.
Прикрываю глаза от страха, когда зверь откидывает мои волосы с голых плеч, и зачем-то снимает с меня пиджак, внимательно осматривая шею.
Я хочу, но не могу больше сопротивляться. Он этими таблетками подчинил мое тело себе. Как заторможенная стала, еще более уязвима.
Теперь я лежу абсолютно голая перед ним. До Беса меня еще ни один мужчина нагой не видел, и все, что я сейчас могу – поднять руки, чтобы прикрыть грудь. Не хочу, чтобы смотрел. Мне больно, когда смотрит.
Я не могу даже кричать, когда в следующий миг Бес поднимает меня на руки, и куда-то несет. Ванная. Он укладывает меня в нее, и через секунду теплая вода брызгает мне на тело, но звать на помощь я не могу. Как онемела вся. Я хочу спать. Что он мне затолкал в рот?! Боже, как же сильно я хочу спать.
Все происходит, как в тумане. Наверное, этот демон притащил меня сюда, чтобы утопить. Как ненужного котенка лишить жизни, и я все жду, когда он это сделает, но вместо этого улавливаю запах мужского геля для душа.
Не могу открыть глаз от слабости и страха, но чувствую, как горячие руки касаются моего тела. Проводят по животу, бедрам, груди. Не больно. Странно…Почему он снова не делает больно? Он ведь хочет этого больше всего на свете. Чтобы я купалась в этой боли. Его безумной боли.
Сжимаюсь вся, прикрываю глаза. Там, где касается, там и болит. Везде болит, жжет прямо до мяса. Я его ненавижу. До этого я не знала, что такое ненависть. Не понимала такого, а теперь знаю. Бес показал мне это сполна.
Мои волосы тоже мокрые почему-то. Стекает по ним теплая вода. Дергаюсь, как только ладонь его на лице ощущаю. Думаю, что ударит, но нет. Кажется, зверь просто проводит по коже, словно…умывая меня.
Мне так страшно, но сил отбиваться нет. Совсем. Зачем он меня купает? Хочет, чтобы я умерла чистой? Не знаю, я уже ничего не понимаю.
Еще миг, и Бес поднимает меня на руки, закутывает в полотенце, и выносит из ванной. Не упираюсь. Не могу просто. Чувствую только, как чудовище укладывает меня на кровать. У него даже дыхание не сбивается. Холоден и сосредоточен, спокоен, как дикое животное.
После воды все мое тело почему-то щиплет, словно меня исцарапала сотня диких кошек. Особенно шея жжет, как будто там и вовсе кожи не осталось.
