В Узварово я приехал из села, окончил здесь колледж, потом курсы программистов. Всё больше людей обзаводились компьютерами, и время от времени нуждались в помощи мастера. У меня появилась своя клиентура. Прежде ютившийся в общаге, я снял дом и теперь надеялся выкупить его у хозяев, перебравшихся в Москву. Особняк справа от моего пустовал, а слева жил Миха. Песок к своему палисаднику мрачный неразговорчивый сосед привозил каждое утро, а к вечеру эта горка постепенно исчезала. И меня удивляло одно – куда? Ведь не было рядом стройки, и никто не брал его, чтобы готовить раствор для кладки. Однако несколько тонн белого речного песка истаивали за день, рассеивались, распылялись.
Впрочем, нужно было думать о работе. Сейчас я направлялся в районный Дом культуры, решить проблему с компьютером директрисы. Но рутину будня расцвечивало ожидание более интересного события. Сегодня, насколько я знал, в ДК должна состояться репетиция студии восточного танца, которой руководила Леночка Осинина. А насчёт Леночки я строил серьёзные планы. Она не из тех простушек, которых можно снять на ночной дискотеке и увести домой, угостив пивом. Эффектная брюнетка с глазами арабской принцессы была умна, амбициозна, высокомерна, но я нравился ей. Обычный парень двадцати двух лет с ничем не примечательной физиономией. Что-то она во мне заметила? А может быть, я просто тешил себя иллюзиями. Мы познакомились год назад, когда она помогала готовить выпускной бал в колледже и часто заглядывала к знакомым студенткам в общагу, где я жил тогда. В тесной комнате с ободранными обоями мы пили кофе и говорили о жизни. Меня, увлеченного литературой, прочитавшего, наверное, вагон книг, не могли надолго заинтересовать дочки местных фермеров. Симпатичное личико – это замечательно, но если собеседница глупа как пробка, её нельзя воспринимать серьёзно. Лена читала и слушала классику, легко рассуждала о современном искусстве, у неё был собственный взгляд на любое явление. Может быть, я преувеличивал? Но для восхищения всё-таки нужны основания. Елена Премудрая… Вспоминая её восточные очи под ровной чёрной чёлкой, словно у принцессы с египетской фрески, я невольно улыбался. Синее небо с парой ослепительно-белых облаков казалось безмятежным. Вдруг под ногами я заметил мёртвую птицу в сером оперении. Присмотрелся – маленькая сова. Наверное, ночью разбилась о лобовое стекло машины. У меня возникло неприятное чувство, словно что-то неясное, но жуткое таилось за жёлто-рыжими садами и шиферными крышами безлюдной улицы. Так иногда мы вспоминаем: смерть неизбежна для каждого живого существа – что для жалкой птицы, для которой главное – поймать и съесть ещё более жалкую мышь, что для человека…
Двухэтажное здание Дома культуры таращилось на белый свет огромными мутноватыми окнами, где криво отражалась площадь с памятниками – Ленину и Александру Невскому. Я распахнул тяжелую дверь и шагнул в просторное холодное фойе. Поднялся по лестнице и оказался в кабинете директрисы, где должен был поставить антивирус и пару программ на компьютер, но когда из-за стены послышалась музыка, отправился в зал, где репетировала моя красавица со своими ученицами, которые были лишь на пару-тройку лет моложе её. Ох, Лена – по праздникам она будоражила наш степной посёлок восточной экзотикой. Сейчас кресла зрительного зала пустовали, а на широкой сцене кружились, взмахивая обнаженными руками, узваровские старшеклассницы. Наряды они шили рискованные, полупрозрачные. Зачастую Лена играла главную роль, оставляя в тени своих подопечных. И сегодня она в алой, летящей, просвечивающей одежде казалась центром радужного хоровода, солнцем маленькой галактики. Я словно грезил, заворожённый плавными змеиными движениями под чувственную стонущую музыку. Когда номер окончился, ослепительная дева не спустилась, а скорее, снизошла со сцены ко мне, и спросила с гордой улыбкой, уверенная в своём обаянии, понравился ли танец.
– Это потрясающе, слов нет, – сказал я, конечно, имея в виду её лично.
– Приходи на концерт, Игорёк. – Пригласила она, как наверняка приглашала всех своих знакомых. Но у меня сердце на миг остановилось.
– Обязательно! Может быть, посидим в кафе?
– О нет, не сегодня. – Тронутые розовым блеском губы изогнулись в гордой усмешке. – Мне нужно в РОНО, приглашают работать инспектором.
Стало лестно, что Лена посчитала нужным сообщить мне эту важную новость – всё, связанное с ней, казалось мне важным. В центре мира оказалась руководительница кружка. Я шёл домой в приподнятом настроении.
Издалека заметил, что дед Михи всё так же сидит напротив кучи песка и смотрит на неё, но не тупо, а сосредоточенно, сдвинув лохматые брови, впившись взглядом в холмик, который стал на две трети ниже.
– Дед, это из тебя песок высыпался? – Ухмыльнулся я.
Он вздрогнул и глянул, словно не узнавая – так смотрят люди, выходя из кинотеатра, где за три часа успели погрузиться в виртуальный мир. Потом склонил голову набок и произнёс:
– Ничего у тебя с ней не выйдет.
– С кем?
– Сам знаешь. – И снова сосредоточился на куче песка.
Я ощутил озноб, вспомнив улыбающееся, с чертовщинкой в глазах, лицо Леночки, шёпотом пробормотал:
– Да пошёл ты…
Вбежал на порог и открыл замок. Дома поужинал и решил выйти в сад за яблоками. Взял пластмассовую чашку. Под деревьями стоял янтарный полумрак от солнца, клонившегося к закату. На плотной чёрной земле, усыпанной листьями, алело и желтело многоцветье крупных плодов. Сады – мой и соседский – не разделяла изгородь. Миха сидел за трухлявым столом на пеньке и пил пиво из большой деревянной кружки. Его длинное лицо, как всегда, казалось грустным. Я сказал:
– Здорово, сосед. – И стал трясти яблоню, потому что плоды на ветке казались аппетитней, чем падалица.
Миха кивнул и глухо произнёс:
– Пива хочешь?
– У меня дома бутылка. – Я пошёл и принёс литровую, прихватив вяленую рыбу.
Миха обычно был неразговорчив, но тут его потянуло на общение.
– Дед твой чудной какой-то. – Заметил я.
– Он не дед мне.
– А кто?
– Может, прадед…
– Ничего себе! – Вырвалось у меня. – Тебе-то, наверное, за сорок, а ему сколько тогда?
– Чёрт знает. Жена пробовала документы найти, да так и не нашла. Заново всё делали.
– Жена? – С тех пор, как переехал, женщин не видел здесь.
– Ушла она. Боится.
– Кого?
– Деда.
– Чего его боятся? – Пожал плечами я. – Он еле ходит. Приставал что ли?
– Не в этом дело. – Вздохнул Миха. – Да и зачем тебе голову ломать? Достаточно, что он мою жизнь гробит. И не сдохнет ведь никак. Несколько раз ложился, и мы думали: ну всё, кранты. Ан нет, снова встаёт и здоровёхонек. Не может помереть.
– Я бы радовался, ведь если предок-долгожитель – значит, и ты долго проживёшь. Гены.
– Так? Глядя на песок?
– А что насчёт песка? Зачем вам столько? Вроде, ничего не строите.
– Не нам. Ему. – Миха махнул рукой. – Знаешь, пойду я. А ты допивай.
Сосед встал и быстро ушёл. Я остался в недоумении.
Концерт в честь Дня района заканчивался. Я поспешил к выходу, остановился под навесом на широком пороге ДК и стал ждать Лену, обдумывая комплименты её выступлению и внешности. Девчонки любят красивые слова. Но Леночка вынырнула из дверей не одна. Семенила на высоченных каблуках, держа под руку плотного парня в кожаном пиджаке, прижимая к груди букет белых роз. Она рассеянно кивнула мне и повернулась к спутнику. Оживленно о чем-то говорила, с нежностью глядя в его невыразительное, да просто тупое, красноватое лицо. Такие типы возглавляют охранные фирмы или наоборот – выбивают чужие двери. Парочка уселась в серебристую иномарку…
Я не помнил, как оказался уже далеко от ДК. Брёл по обочине, а холод пронизывал до костей. Мигали фонари вдоль домов, где за ярко освещенными окнами прятался чужой уют. «Вот так и вешаются» – подумал я. Дурь пишут в книгах, что если любишь женщину, то будешь желать ей счастья даже с другим. Я был в бешенстве. Хотелось убить обоих. Пытался не думать о ней, но возвращался к одной и той же картине – Елена Прекрасная уходит с другим. Ей нужны деньги, а не красивые слова, это и есть объективная реальность. С умом распорядилась своей… И я мысленно срывал с неё прозрачный эстрадный костюм. Она красовалась на сцене, показывая товар потенциальным покупателям… Нет, я не прав! Вижу в обычной девчонке вселенскую блудницу. Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Почему бы просто не забыть её? Тревожиться стоит только из-за того, что наносит материальный ущерб, а я страдаю из-за иллюзии. Только ли иллюзии? Это ведь не фантом, не призрак, а живое существо, которое я мог бы схватить в объятия. Но меня опередили…
Вот и мой пустой дом с тёмными окнами. Поднимаясь на крыльцо, ощутил у себя в ботинках пыль. Как она набилась? Они же не дырявые. Сбросил обувь, оттуда высыпался белый речной песок. Тьфу! Да ведь у двора, как всегда вечером, и песчинки не было. Недаром поутру Миха привозит новую порцию старику-маньяку. Бред какой-то.
Нет, нужно что-то менять, иначе так и состарюсь в этом волчьем углу, сходя с ума от скуки.
За окном раздался странный гулкий вскрик. Я посмотрел сквозь мутное стекло. Напротив, на крыше дровяного сарая темным столбиком застыла небольшая птица. Видимо, ночная. Я включил компьютер, вошёл в сеть, нашёл аккаунт Лены в «Одноклассника». Её аватар был украшен короной – чьим-то виртуальным подарком, сменившим мой – мерцающее сердечко. Полночи я шарил по социальным сетям, искал её профили, пытаясь больше узнать о парне, с которым уехала моя восточная принцесса. Впрочем, теперь я называл её и дрянью, и сучкой…
Чтобы уснуть, выпил водки, встал поздно, мрачный, с опухшей физиономией поплёлся на улицу – на свежий воздух. Тусклый осенний день не вызывал оптимизма. Создавалось впечатление, что повторяется предыдущий. По улице брели те же люди, на разбитом асфальте подскакивали те же машины, облезлый козёл на измочаленной верёвке ходил по кругу напротив моего дома.
Михин старик уже сидел на лавке и смотрел на песок. Я приблизился и сказал:
– Здравствуйте.
Он, не глядя на меня, кивнул. Сейчас в его руках была клюка, которой рассеянно водил по влажной земле.
– Меня Игорем зовут.
– А меня Дижо. – Произнёс старик протяжно, словно не переставал думать о чём-то важном.
– Странное у вас имя – не русское. – Заметил я.
– И у тебя не русское. – Парировал он.
– Зачем вам столько песка?
– Работу чертям задаю. – Ответил Дижо невозмутимо.
– Как? – Мне показалось, что ослышался.
– Если работу не задам, плохо бывает.
Я сел рядом на скамейку. Похоже, у старика ехала крыша. Но мне было так тошно, что решил развлечься беседой.
– Но никого не видно, дедушка.
– Разве ты их увидишь? А они все рядом. Мой легион. И я их вот тут держу! – Дед обернулся ко мне, блеснув неожиданно ясными глазами, сжал свой сухонький кулак, обтянутый коричневой кожей. – Ни один не улизнёт.
– Может, вам просто забыть о них? Телевизор посмотреть? – Мне стало не по себе, что говорю с сумасшедшим всерьёз.
– Не дадут покоя! – С досадой махнул рукой он.
– И вот так всю жизнь?
– Нет… нет, мон ами. Не всю. – Он глубоко вздохнул, поднял взгляд на облака, медленно плывущие над крышами. – И я был свободен, молод. Дивный Прованс. Мой дядя был учёным человеком, составлял лекарства, а я помогал. Но юнцам хочется приключений…
– Вы француз? – Изумился я богатой фантазии деревенского деда, в биографии которого ничего занимательнее создания колхоза не предполагал.
– О да! – Глаза деда вспыхнули. – Там была одна Жюльет, нет Жюстина… впрочем, всё равно. Я уходил на войну, и она накануне, вечером согласилась прийти ко мне домой. Но обманула! Ах, девчонки!
Я невесело ухмыльнулся.
– Да, дед, они такие.
Он вскинул голову, глядел в осеннюю даль вдохновенно, просветленно.
– Славное время! Всё казалось нипочём, только работай саблей! Бывало, голодал, а бывало, горстями грёб червонцы. Но слаще всего миг, когда видишь французский флаг над чужой крепостью. И я был молод, и наш славный император… Мы шли, и под наши сапоги ложилась Европа, а её девки ехали в нашем обозе, кто волей, кто неволей – чешки, болгарки, польки. Но я запомнил только Жьюлет, нет Жюстину, которая не пришла…
– Какой император? – Прервал я.
– Бонуапарт. Великий полководец. И уважал простых солдат, знал всех по имени.
– Ну, всё, приехали, – сказал я, вставая. Дело дошло до Наполеона, значит, старик конкретный псих. Классический.
– Не веришь? – Быстро спросил он. – Ладно, ступай. Не мешай делу.
Но меня разбирало любопытство, до какого края может дойти фантазия старика, и я твёрдо заявил:
– Верю. Чего только в жизни не бывает! А что дальше?
– Дальше была русская зима. – Старик опустил голову, водя клюкой по песку. – Мы брели назад, ели палых лошадей, грелись у костров. Однажды зашли село, надеясь найти еду и ночлег. Все дома были пустые, но над одним вился дымок. И вдруг на отряд налетела неведомая сила. Нас бросало и било о деревья и заборы. Командиру кол вошёл в живот, и он умирал в муках, кому-то оторвало голову, снег залила кровь. Но врагов мы не видели! Словно на нас напала пустота, ничто, ощетинившееся незримыми клыками и когтями. Остались живы только я и мой товарищ… да, такой весёлый парень со шрамом. А я был полковой лекарь… Когда всё стихло, почти на рассвете мы выбрались из-под перевёрнутых саней, под которыми прятались, и вошли в дом, где светило окошко. Там умирала старуха. Она и подарила мне Силу. Сначала я не понял, что со мной сталось. Странные твари пришли утром и стали требовать работы. Я пытался прогнать их, но они принялись мучить меня. Мой товарищ убежал – ему показалось, что я сошёл с ума. Но нет! Меня просто объял ужас.
Приказал им, чтобы охраняли меня. Но для охраны хватало одного. Велел перенести меня к императору. Но они сказали, что привязаны к этому месту, к этому селу. Не позволят мне уйти. Я побежал в церковь, чтобы попросить русского пастора… священника спасти мою грешную душу, но упал на пороге, меня отшвыривало от двери. Это видели русские крестьяне, местные, они вернулись из леса, где скрывались от французов, и теперь спешили с вилами, чтобы убить меня, но эти существа, мои демоны, стали рвать их в клочья. Тогда я приказал демонам остановиться, и остановились. Я пошёл на окраину села и спрятался в пустой избе. Но все твари пошли за мной. И кто не поместился в доме, облепили его снаружи. Ночью они исчезают. Думаю, проваливаются в ад. Но утром – а старуха передала мне Силу как раз на утренней заре – являлись ко мне и просили дела, много дел! Я не знал, что придумать. Простой солдат. Посылать их издеваться над людьми не хотел. А именно это доставляло им особое удовольствие. Я ненавидел своих незримых тюремщиков. А меня ненавидели местные, среди которых я остался жить поневоле. Но иногда, таясь от остальных, меня навещали недужные, чтобы попросить помощи, потому что сочли колдуном – а разве я был им? Просто знал, как лечить раны, как снять жар…
Однажды увидел её – русскую девушку, похожую на Жьюлет, или Жюстину. Она прибежала ко мне, чтобы спрятаться от красных, которые арестовали её отца. Да, прошло уже более ста лет после того, как я принял Силу, но постарел не сильно. На вид казалось, что не старше тридцати пяти. Красные явились за ней, тут я и задал работу своему чёрному легиону. Больше никто не видел этих солдат. Девушка спросила, как отблагодарить меня за спасение. И я попросил стать моей женой. И что ты думаешь? – Торжествующе спросил старик. – Она согласилась! И призналась, что хотя в селе меня зовут ведьмаком, но я всегда нравился ей. Рассказал жене о своих чудовищах, она испугалась, но эта девушка была умнее меня. Она сказала: запряги лошадь, привези с реки телегу песка, высыпи его у крыльца и прикажи им носить по одной песчинке туда, откуда каждая из них взята! Вот и таскают по сию пору. – Завершил он свой рассказ. – Ладно, иди. Наговорил я тебе лишнего.
Неподалёку Миха поправлял изгородь палисадника, я подошел к нему, пожал руку и заметил:
– Дед вашего подлечить надо – говорит, что Наполеона видел.
– Может, и видел. – Хмуро сказал Миха. – Уже не знаю, что думать. С детства слышал от родителей, что есть у нас в Узварово дальний родственник. Они его звали просто Дед. Мол, не надо забывать о нём. Что всегда в нашем роду знали – случись что, Дед поможет. А как поможет, и кому помогал, об этом не говорили. Я пытался выведать больше, но мои бабка и дед сразу замолкали. А мать отмахивалась: «Недосуг байки рассказывать. Просто уважай старость, сынок». Вот и уважил. Когда один я из семьи остался, а было мне чуть больше двадцати, наверное, как тебе сейчас, жену в дом привёл, верующую. Таней звали. Зовут. Ты её не видел, беленькая такая, с длинной косой. И вот как-то раз рассказал ей про Деда. Она и говорит: надо его навестить. Навестили. Страшная кривая хата под соломенной крышей, и это посреди центральной улицы. Видно, построена она была тут лет сто назад, да так и осталась. Со всех сторон подперта брёвнами, чтобы растрескавшиеся стены не упали. На завалинке сидел Дед и, как помню, тыквенные семечки грыз. Перед ним куча песка. Таня подала Деду пакет с пирожками, банку молока. Он говорит:
– Спасибо, дочка. А вы не Дижовы?
– Да. – Отвечаю.
Тут он стал расспрашивать про моего покойного отца, вспоминать, каким резвым мальчонкой тот в детстве был, как они вместе рыбачили. И тут дьявол меня дёрнул сказать:
– А вы бы к нам переехали. Дом большой, отопление газовое, еды на всех хватит.
Он говорит:
– Ох, спасибо, сынок. Хата моя того гляди развалится, и хоть есть мастера, что вмиг построят дворец, однако не желаю просить их.
– Жулики?
– Нет. – Он усмехнулся и головой покачал.
А жена стала меня за доброту хвалить. Приятно. Через день смотрю – Дед стоит на пороге с сундучком – такие сейчас только в фильмах и увидишь, про царскую Россию. Таня ему загодя комнату приготовила. Зашёл новый жилец в прихожую и столбом замер. Я сначала не понял, почему. Потом всё же боком, боком прокрался к себе. А на другой день начал характер показывать.
– Снимите, – говорит, – икону, или хоть полотенцем завесьте, а то мне от неё не по себе.
Таня говорит:
– Этой иконой меня мать замуж благословила. Одумайтесь, дедушка, такой старый, а атеист. Вспомните о душе.
Он руками замахал:
– Это не для меня. А о душе думаю ежечасно.
В общем, как ни старалась она его уломать, Дед ни в какую. А образ стал к стенке ликом поворачивать. Я пригрозил, что такого гостя обратно отправлю в хибару. Но как-то проезжал на работу, смотрю, а хата его развалилась. В дом престарелых отдавать? Стыдно перед людьми. А Таня что-то стала болеть. То одно, то другое. В общем, однажды сняла она икону, собрала вещи и ушла к матери. Я человек тихий, но тут на деда вызверился. И вдруг чую, не могу его ударить, и всё тут. Кулаком так по притолоке шарахнул, что рука болела едва ли не месяц. А на второй день Дед велел песок привезти. Я говорю:
– Зачем?
– Бесам работу задавать. – Отвечает. – А то, видишь, они на твою жену болезни напускали от безделья.
– Может, в психушку тебя?
Тут за окнами какой-то грохот раздался, смотрю, мой грузовик сам завёлся, изгородь повалил и прёт прямо на дом, хорошо медленно ехал, я выбежал, в кабину влез, остановил. Думаю: лучше Деда не трогать. Видно, «слово» знает. Через несколько лет сошёлся я с одной боевой бабой из санэпидстанции. Наташкой. Здоровенная, коня на скаку остановит. Дед всё возле своего песка сидел…
