Скорее всего, он делает это во благо. Вот только кого папа пытается защитить? Больно от мысли, что опасается он как раз меня. Оберегает себя и своих близких, как от сумасшедшей.
Но это же сделала не я.
– Почему ты скрываешь её? – почти шёпотом выдыхаю я, опустив взгляд в стол.
– О чём ты? – теперь голос отца приобретает напряжённые нотки.
– Шарлотта. – Имя незнакомки камнем застревает у меня в горле.
За столом воцаряется тишина. Слышно, как отец прекращает помешивать горячий чай, опускает ложку на край чайной тарелки, а потом вдруг вкрадчиво спрашивает:
– Ты лазала по моему телефону?
– Нет, – тут же выпаливаю я. – Я увидела на экране уведомлений, когда она писала тебе.
– Зачем ты смотрела?
Я сглатываю, внезапно ощутив острый укол вины.
– Я неосознанно…
– Шелл, мне очень неприятно от твоего поступка, – медленно произносит отец.
Хочется просто взять и провалиться сквозь землю. До боли в пальцах стиснув кулаки, я тихо говорю:
– Прости. Если бы… если бы я знала, что ты не один, я бы не приехала сюда. Я бы не стала мешать тебе и… ей.
Отец устремляет на меня тяжёлый, но всё ещё спокойный взгляд.
– Вот именно поэтому я собирался представить вас друг другу, только когда ты будешь готова. Когда избавишься от этих глупых предрассудков и перестанешь считать себя временной гостьей в моём доме.
Этой тихой фразой он говорит куда больше, чем мог бы передать огромной гневной тирадой. Я застываю, снова и снова прокручивая в голове каждое его слово. Мне требуется около минуты тишины, чтобы разобрать все мысли по полочкам. Около минуты на то, чтобы на душе утихла буря вопросов и противоречий. Я поднимаюсь со своего места и быстро подхожу к отцу, решив поддаться порыву. Я слегка наклоняюсь и осторожно обнимаю его, опустив голову на плечо.
Папа немного улыбается и чмокает меня в волосы. Этот простой жест с его стороны кажется мне невероятно ценным.
***
С момента выписки из клиники я почему-то стала ложиться рано – возможно, сохранился больничный режим. Забавно, что при этом продирать глаза мне удаётся лишь ближе к полудню, будто бы в процессе сна мой организм пытается восстановить всё и сразу.
Однако этим вечером мне особенно тяжело заснуть. Туманные размышления медленно крутятся в сознании, складываются в бесконечный, замкнутый цикл. Я ворочаюсь с бока на бок, но никак не могу даже провалиться в дрёму.
В какой-то момент я сдаюсь. Медленно сажусь в кровати, провожу рукой по растрёпанным волосам и зачёсываю их назад, прочь с лица. Поглядываю на электронные часы, горящие в темноте комнаты, как маяк.
22:48. Ребята наверняка только собрались.
Безумная идея прокрадывается в мою голову и по-хозяйски устраивается там, потеснив кричащий голос рассудка. Я встаю с кровати, быстро накидываю поверх майки укороченную толстовку, натягиваю джинсы и наскоро обуваюсь.
К окну я подхожу с некой долей опаски и неуверенности. Я не знаю, имеет ли моя безумная идея шансы на реализацию, но я хотя бы попытаюсь.
К счастью, окно открывается без проблем. Прямо под моей комнатой расположена крыша террасы, выходящей аккурат на задний двор. Тут же, около дорожек, оставлены два прогулочных велосипеда – один из них является ключевым звеном в моей затее.
Внимательно оглядываю прилегающую к заднему двору территорию. На моё счастье, никакой охраны здесь нет, но она наверняка будет у главных ворот. Значит, мне нужен другой путь. Скептически оглядываю сплошной каменный забор с черепицей наверху, и вдруг замечаю на другой стороне открытого пространства небольшой домик – будто бы маленький склад для инструментов и садовых принадлежностей. Его крыша лишь ненамного ниже линии забора.
Я бесшумно перелезаю через подоконник и спускаюсь на крышу террасы. Аккуратно прикрываю за собой окно, но не до конца – чтобы можно было при необходимости вернуться тем же способом. Чуть припадаю вниз, дабы не привлечь случайный взгляд, и медленно подбираюсь к краю крыши. Высота небольшая, да и к тому же, внизу установлены пышные клумбы. Мысленно попросив прощения у садовника, я бесшумно спрыгиваю вниз. Приземление на мягкую почву клумбы оказывается безболезненным, и я поскорее выбираюсь из неё на газон. Поправляю слегка примятые растения и снова оглядываюсь по сторонам. Пока что мне везёт – гневных окриков не слышно, меня никто не заметил.
На углу дома висит одна из камер, её наличие я подметила ещё вчера. Мне трудно судить о её поле зрения, поэтому я обхожу этот угол по огромной дуге. До велосипедов приходится добираться почти окольными путями между аккуратно подстриженными цветниками. Небольшой передышкой от нервного напряжения становится теплица, за которой я прячусь и перевожу дух. Отсюда я осматриваю место, где припаркованы велосипеды, и, убедившись в отсутствии ненужных глаз, лёгким бегом направляюсь к своей цели.
На моё счастье, велики оказываются не пристёгнуты к перекладине, на которую опираются. Я осторожно откатываю один – тот, что выглядит попроще, и тут же зажмуриваю глаза от громкого стрекота цепи, который возникает от прокрутки колеса. Чертыхнувшись, я приподнимаю заднее колесо велосипеда и качу его так, почти на весу.
Чувствую себя вором, но упрямо подавляю призывы совести всё бросить и вернуться в комнату. Раз решила, нечего пытаться отступить.
Добравшись до невысокой пристройки, я не с первого раза затаскиваю велосипед на три металлические бочки, покрытые сверху дощечкой. Забираюсь на крышу сама, а потом затаскиваю свой транспорт – не без труда, но всё же успешно. К моменту, когда я сбрасываю велосипед на землю по другую сторону забора, я успеваю взмокнуть и устать.
Парни не простили бы мне такой девчачьей слабости. Обязательно бы завалили шутками и подколами. Я живо представляю, как Лиам корчит рожу, сетуя на то, что я сдала позиции за последнее время, а Лео живо соглашается с ним и поторапливает меня, подталкивая со спины.
Я улыбаюсь и спрыгиваю на землю чуть дальше велосипеда. Отряхиваю ладони от грязи и оглядываюсь, убеждаясь в относительной успешности моей задумки, а потом сажусь на велосипед и наконец начинаю долгий путь.
Нельзя сказать, что я общительный и успешный в социуме человек. Но есть у меня одна тёплая компания… И если бы отец узнал о ней, он наверняка пришёл бы в ужас.
Каждому родителю было бы трудно свыкнуться с мыслью, что его дитятко водится в банде подростков-нелегалов, промышляющих вандализмом и мелкой кражей. А особенно такому родителю, как мой отец. Ко всему прочему, я являюсь лидером и основателем этой шайки. И теперь… теперь, кажется, пора возвращаться к моим ребятам.
К заброшенной автомастерской я приезжаю лишь в первом часу ночи – и это при том, что я гнала на издыхании, дабы проветрить голову и изнурить тело так, чтобы не оставалось лишних сил на тревожные размышления. Всё-таки не слишком спокойно на душе, когда тебя окружают километры леса, и неизвестно, что хуже: если дорога под колёсами останется всё так же пуста, или если на ней появится кто-то ещё.
Когда знакомое двухэтажное здание, брошенное на отшибе пригородного района, показывается впереди, я издаю облегчённый выдох. Расположенные слишком высоко окна источают тёплый свет, а значит, ребята всё ещё там.
Я оставляю велосипед возле припаркованной машины Лиама – настолько яркой, что режет глаза даже в темноте улицы. Я улыбаюсь, восстанавливая дыхание после долгой поездки, а потом прохожу в просторное, обустроенное под наше убежище помещение.
Ребята оказываются в полном составе. Сидят, как и всегда, на сдвинутых к центру старых диванчиках и пуфиках, а низкий столик из старых поддонов заполнен коробками с пиццей и пакетами фастфуда. Джексон – самый старший из нас, занимает одинокое кресло, косящееся на одну ножку. Его смуглое загорелое лицо выглядит слегка усталым и сонным. С течением времени мексиканский колорит его внешности заточился, стал изящнее и естественнее. Парень все так же не изменяет своей излюбленной чёрной безрукавке, которая позволяет разглядеть его подкаченные руки.
Неизменный Лиам, душа нашей компании и её главная проблема, разваливается на диване и пытается поймать ртом подбрасываемые вверх сырные шарики. Судя по пустым банкам пива, сложенным с его стороны столика, сегодня он опять уснёт прямо здесь.
Ноа – мозг всех наших «операций», генеральный штаб логики и кафедра совести, удерживающий нас от самых глупых затей. Сегодня он выглядит чуть мрачнее, чем обычно, и пялится взглядом в телефон, не переняв общего веселья.
Даже Питер сегодня здесь. Он сидит спиной ко мне и пытается подобрать кусочек пиццы так, чтобы сыр не растёкся соплями по всему пути от коробки до его рта.
И наконец, Лео, самый младший из нас. Его присутствию я несколько удивлена – ему ещё четырнадцать, поэтому такие ночные тусовки могут вызвать вопросы у его семьи. Впрочем, раз здесь Джексон, думаю, всё под контролем. Ему ведь недавно уже стукнуло двадцать три… а я всё пропустила.
Окидывая взглядом компанию своих ближайших друзей, я счастливо улыбаюсь. Остаюсь в тени, не спеша выходить в центр помещения, и держу небольшую паузу перед тем, как показаться ребятам. Сердце сбивается с ритма и сжимается от распирающей меня нежности.
Как же сильно я скучала.
Нашу шестерку объединяет любовь к машинам, желание научиться мастерски в них разбираться, общие взгляды и комфорт, как-то сам собой возникший в нашем кругу. Эти ребята – мой оплот спокойствия, безопасности, надёжности и энергии.
Даже после того, что произошло.
Как же я рада, что не испытываю приступа страха, видя их. Как же счастлива, что всё ещё ощущаю себя частью нашей компании.
Первым меня замечает Джексон. Юноша прерывает свой оживлённый рассказ на полуслове и замирает, уставившись на меня. Он вдруг поднимается с кресла, отчего то покачивается, не решаясь, на какую сторону закоситься снова. Во взгляде Джексона я читаю удивление, смешанное с лёгкой тревогой, но обе эти эмоции перекрываются облегчением. Его улыбка кажется мне достойным призом за мой рискованный побег.
Остальные ребята в недоумении оглядываются назад и тоже замечают меня. Лео издаёт восторженный визг, и в попытках перелезть через откреплённое сиденье из машины едва ли не наворачивается вместе с ним. Ноа отнимает взгляд от телефона и в удивлении вскидывает брови. Он смотрит на меня с долей недоверия – то ли сомневаясь, что я вправду здесь, то ли беспокоясь, почему я здесь спустя столько времени отсутствия.
Возможно, они думали, что я решила покинуть нашу «банду», ничего никому не сказав. Чёрт, это было бы самым худшим раскладом.
Наконец, своё внимание обращают на меня Питер и Лиам. И если мой старый друг лишь улыбается, не слишком удивлённый моему появлению, то Лиам, издав несколько ругательств, поднимается с дивана и застывает.
– Да ладно, – именно он первым нарушает молчание. – Плюнь мне в глаз, если я один это вижу!
Парни наперебой приветствуют меня и задают целую череду вопросов, а я стою посреди помещения и улыбаюсь, пока по моему лицу вниз устремляются слёзы.
– Эй-эй-эй, отставить нюни! – угрожающе требует Лиам и протягивает мне заранее открытую бутылку пива. Его мягкие тёмные волосы как всегда чуть растрёпаны. – На вот, расслабься. И, будь любезна, расскажи, какого хрена?
Я глупо рассматриваю островатые черты лица Лиама, будто бы в попытках отыскать изменения. Его подбородок покрыт лёгкой щетиной, но в целом это всё тот же Лиам, каким я его знаю. Конечно, прошло недостаточно времени, чтобы я не узнавала своих ребят, но определённо в их лицах появилось что-то новое.
Они будто бы… чуточку возмужали. От этой мысли по спине пробегает лёгкий холодок, но я с таким рвением прекращаю поток мыслей, что наверняка со стороны выгляжу забавно.
– Чего пялишься? – бурчит Лиам, всё ещё пытаясь всучить мне бутылку. – Загрузка оперативной памяти?
Опомнившись, я забираю пиво из его руки и, запрокинув голову, делаю один большой глоток. Хмельной вкус обжигает горло – ненавижу эту марку, но сейчас слишком сильно хочу пить.
– У-у-у, – присвистывает Ноа. – Похоже, нас ждёт долгий и увлекательный рассказ.
Я медленно отнимаю губы от бутылки и обвожу всех ребят беглым взглядом. Вздохнув, я тихо, без особой надежды произношу:
– Было бы классно… если бы мы обошлись без этого.
– Ты издеваешься?! – тут же вспыхивает Лиам. Ему вторят разочарованные мычания Лео и Питера, пока парень буквально прожигает меня взглядом. – Думаешь, можно вот так без объяснений взять, исчезнуть отовсюду на полтора с хреном месяца, а потом появиться снова, будто ничего не бывало? Где тебя черти носили, Мэйджерсон?!
– Лиам. – От одного только тона Джексона парень замолкает. – Остынь.
Полагаю, именно Джексон занимал позицию лидера в моё отсутствие. Что ж, может, и не стоит менять новый порядок. В прошлом мне не удавалось так просто повлиять на вспыльчивого и неконтролируемого Лиама. Наш черноволосый пожар – пожалуй, самое сердце нашей компании. Главная задница, набирающая на себя всевозможные приключения и втягивающая остальных в целые цепочки неприятностей. Я не представляю нашу мастерскую без него.
Как и без кого-то другого. Кроме, пожалуй, себя.
– Садись, Шелл, – Джексон кивает на теперь пустующий диван. – Пицца ещё осталась.
Лиам демонстративно фыркает, пока остальные провожают меня внимательными взглядами. Я занимаю местечко с краю, дотягиваюсь до пепперони и с наслаждением откусываю кусочек. Несмотря на то, что пицца давно остыла, её насыщенный острый вкус никуда не девается.
– Так ты… возвращаешься? – неуверенно предполагает Питер.
Занятая едой, я только киваю. Пожалуй, это единственный вопрос, в ответе на который я ничуть не сомневаюсь.
Среди ребят поднимается одобрительный ропот. Лиам плюхается на диван по другую сторону от меня и открывает новую бутылку пива.
– А вот за это уже можно приударить, – объявляет он. – Гоним стаканы. Ноа, твою мать, ты из чего пить будешь?
– Я свой выбросил, – невозмутимо отвечает Ноа. – Не хочу больше.
Лиам смотрит на него в упор и вдруг заявляет:
– Тогда из горла давиться будешь.
Как же я люблю их.
– Эй, между прочим, наш лидер снова в строю, прояви хоть каплю уважения, – Лео толкает упрямого Ноа в бок, и в итоге наш умник сдаётся и кивает. Его белокурые волосы спадают ему на лицо.
Когда после первого тоста за моё возвращение за столом воцаряются привычные беседы, я никак не могу перестать улыбаться. Я с интересом слушаю рассказы ребят про то, что я успела пропустить, и от гордости за свою команду у меня распирает грудь. Зря времени они не теряли и совершили три успешных вылазки, пополнив наши запасы паршивых, но всё ещё живучих комплектующих для тачек. Ноа и Джексон, наши главные механики, успешно совершенствуются в своём деле. Лиам не изменяет себе в лучшей покраске, разработке виниловых дизайнов на корпусах и прогрессе в умениях общего внешнего тюнинга. Питер всё также совершенствуется в разведке, выискивая рыбные местечки для наших вылазок, и продолжает обустройство нашей мастерской как под рабочее, так и под жилое помещение. Малыш Лео с улыбкой хвастается помощью и тем, и другим.
Наконец Джексон поворачивает ко мне голову и задаёт вопрос, от которого у меня болезненно сжимается сердце:
– Кстати, где твоя машина? Я не слышал её.
– Осталась у маминого дома, – едва слышно отзываюсь я.
Возможно, тон моего голоса и общий подавленный вид подсказали ребятам, что с этой темой что-то не так. Догадливый Джексон метает на Лиама предостерегающий взгляд, а Питер тем временем осторожно поясняет:
– Я так понял, Шелл переехала к отцу.
В компании воцаряется тишина. Я ощущаю на себе пристальный взгляд Лиама, заинтересованный – Лео, и встревоженный – Джексона. Впрочем, никто из них не лезет с расспросами, и за это я жутко благодарна парням.
– Мы можем подогнать, если кинешь точный адрес, – предлагает Джексон, отчего я тепло улыбаюсь.
– Спасибо, правда, – искренне благодарю я и тихо вздыхаю. – Но я хочу сама.
Это испытание я должна пройти одна.
Глава 5: Прошлое и настоящее
Ближе к рассвету я направляюсь в сторону маминого дома. Благодаря медленно светлеющему небосводу, поездка на велосипеде кажется уже не столь напряжённой. Единственное, что заставляет меня волноваться – мысли о том, что я не успею вернуться домой вовремя. Вряд ли меня станут искать в комнате, да и второй этаж обычно вовсе пустует, если не считать живую статую у моей двери в виде Айдена. Я бросаю быстрый взгляд на экран телефона и пытаюсь рассмотреть время. 4:47. Значит, телохранитель скоро заступит на пост, если, конечно, в тот раз он не шутил, говоря про начало своего рабочего дня. В любом случае, столкновения с ним я намерена избежать если не в лёгкую, то точно без особых трудностей. Пугает только перспектива встретиться с машиной отца где-нибудь по пути домой…
Эти размышления заставляют меня поторопиться. К дому, в который я искренне надеялась больше никогда не возвращаться, я приезжаю, когда небо на горизонте окрашивается в первые оттенки апельсинового рассвета.
Передо мной возвышается простой, ничем не выделяющийся на фоне других многоквартирный дом. Я поглядываю на окна восьмого этажа, и темнота в них одновременно несколько успокаивает, но и давит комом в горле. Какая-то часть меня ожидает, что сейчас на кухне загорится свет, и мама одёрнет старенькие шторы, чтобы лучше разогнать мрак. Она обязательно выйдет на балкон и закурит сигарету, даже не позавтракав. На ней будет старенький малиновый халат, наспех подвязанный поясом.
Но окна продолжают безжизненно темнеть, возвращая меня в реальность. Мамы здесь нет и быть не может.
Это тяжелее, чем я думала.
Я упрямо отталкиваю волну воспоминаний, грозящуюся закрутить меня в целый водоворот переживаний. Быстро опускаю взгляд от окон и улыбаюсь, поглядывая на свою машину. Чёрная KIA Cerato GT стоит в углу парковочной полосы, к счастью, не закрытая другими машинами. Я нажимаю на брелок ключей, и мой зверь приветливо моргает фарами. Слышен тихий щелчок снятой блокировки дверей. Несмотря на 2019 год выпуска, эта крошка требует поразительно частые визиты в автосервис. Не удивительно, с учётом того, какой путь она проделала, чтобы оказаться на рынке подержанных и конфискованных машин в Сиэтле. А если прикинуть, насколько дёшево она мне обошлась, стоит радоваться, что у неё вообще есть колёса. В этом плане меня выручают только мои ребята. Но к чести моего зверя, в последнее время он совсем не капризничал.
Ровно до сегодняшнего дня.
Когда я складываю велосипед в багажник и сажусь за руль, в моей голове не возникает даже подозрения, что машина не заведётся. Но именно это она и делает.
