– Милорд, мой сын повинен лишь в собственной юности, – с укором заявил лорд Каранай. – Он лишь недавно вышел из детства, и в его отроческие годы порывы сердца всегда берут верх над разумом.
– Что же это за кровожадные сердца вызывают порывы учинять на городских улицах резню? – уколол его владыка.
– Мой сын лишь пошел за своим братом. Вступился за него, как сами слышали, – пожал плечами Роддварт. – В его годы и я жил жаждой отличиться в глазах отца, показать юношескую удаль…
– И как же? Убийством среди белого дня? – сжал губы Шепп. – Или это так, вы, анвары, знаменуете свою честь?
Это ранило отца больше, чем тот показал, но Каранай ловко парировал:
– Позвольте, ни один из моих сыновей не пролил этой крови! – махнул рукой лорд Роддварт. Уальдмар Шепп прищурился, а в гуле ицхов особо яро было слышно возмущение мощного голоса Саифа.
– Это вы позвольте, – тихо, но твердо, вставил господин Раид, – ваши сыновья явились в город с очевидным намереньем обнажить мечи.
– Как и ваши, – спокойно процедила леди Кинарин, выступив вперед Данни. Ицхи обратили на нее не больше внимания, чем на лепет пажа.
– Никто из моих сыновей не проливал крови, я настаиваю! – Роддварт обратил свой взгляд к лорду Шеппу. – Это был Чадд, бастард моего брата. Из моего колена никто не учинил кровопролития!
– Не ты ли, Роддварт, так любезно сосватал своего наследника за мою милую доченьку? – щурясь, потер лорд подлокотники своего резного высокого кресла. – А к свадьбе моего Уолли, подготовили так вот… подарок? Чем же ты, тогда, позволь, разродишься к помолвке твоего сына? Не слыхал я об анварской традиции засыпать трупами городские улицы к свадьбам, – съехидничал толстый Шепп.
– Милорд Уальдмар, – судя по пульсирующей жиле на отцовском виске, выслушивать такое ему было непросто, – вы перегибаете палку. Это моих сыновей толкнуло на преступление безрассудство, не меня.
– Отцы держат ответ за своих сыновей, – махнул рукой лорд.
– Пускай, – отец сложил руки на груди, с неожиданно победным видом. – Так пусть же за истинное преступление держит ответ истинный отец. Это ублюдок моего брата спустил стрелу в грудь ицха. Не мой.
– Ублюдок на твоем попечении, Роддварт, – нахмурился лорд, но уже не столь уверенно. – Он живет при твоем дворе и ест с твоей миски.
– Но мне он не сын, – отмахнулся рукой лорд Каранай. – Я никогда не нарушал обетов, данных у свадебного пламени своей жене, – с гордостью посмотрел он на леди Кинарин. – Дурная кровь в Чадде намешана с кровью моего брата. Не с моей.
– И что же, Каранай… ты оставляешь его на произвол судьбы, ублюдка твоего брата? – хмыкнул лорд Шепп.
– Я оставляю его на ваш справедливый суд, милорд, – прямо сказал отец.
С явным недовольством, лорд Уальдмар смерил глазами отца, затем нагнулся к пажу рядом. Тот, привычно, протянул ему влажную прохладную салфетку, но лорд Шепп отослал его прочь и мальчонка ускакал за одну из охраняемых солдатами дверей.
Оттуда послышался гул шагов, куда более бодрый, чем издавал входящий сюда властитель Ишерона. У Данни от этой тишины, нарушаемой лишь топотом ног по кафелю дворца, в душе стало неуютно. Он поднял глаза на блестящие искусственные звезды на сводах потолка зала, чтобы отвлечься, а следом перевел внимание на их мутные отражения в голубом мраморе под ногами. Первым, убирая за пояс связку ключей, в зал шагнул Томас Тенс, а за ним, ведомый стражниками, вывалился старший сын господина Раида. Гневно оглядев зал и тряхнув длинными пепельными волосами, Яхир потер запястья, явно только освободившиеся от оков. Его красные от недосыпа, полные ярости глаза пробежались по анварской свите, Данни и его родителям. Он фыркнул себе под нос и, почесав усы, пошагал в сторону отца, смиренно поклонившись и остановившись рядом.
За ним внутрь ввели Энрика и Энхе Заяна. Индавирец шел вразвалку, разминая плечи, запястья его звенели от наручей, и Ифиру явно было не столь неловко в недавних кандалах, а Энрик первым делом скривил лицо, заметив стоявшего на другом краю зала недавнего противника со всей его семьей. Однако, увидев отца, он выпятил грудь вперед и поправил свои растрепанные рыжие волосы, погладив бородку. Рядом с отцом Энрик казался его точной копией. Словно помолодевший лорд Роддварт сейчас шагал к ним. Мать всегда подмечала это.
– Отец, – поклонил голову, встав неподалеку, Энрик.
– Милорд Роддварт, – сделал то же самое Энхе Заян, глядя на отца.
Обоих отец удостоил лишь презрительных взглядов. Энрик, сразу поняв, что похвалы ему не сыскать, вздохнул, отвернувшись и покачав головой. Индавирец же казался не столь разочарованным и лишь бросал дерзкие взгляды на Яхира, Саифа Шайхани и его брата, и всю их свиту. Явно заразившись его дерзостью, такую же позу принял и сам второй сын лорда Караная и теперь в зале выросло напряжение. Данни, вместе с отцом оглянулся, заметив, что двери закрыли, а Чадда так и не вывели в зал. У парня пролетели паршивые мысли.
Их внимание к себе вновь привлек гулкий голос Шеппа, прокатившийся по зале и взгляды опять обратились к резному креслу.
– Мне следовало бы наказать вас всех. Какой-нибудь фаррский лорд давно бы оттяпал вам головы и посадил на пики у городских ворот, а ваши семьи взял бы в заложники, – пробормотал лорд Уальдмар. – Для вас благо, что ваш лорд не фарр и не озлобленный упырь, – он улыбнулся уголками губ, как будто бы сам себе и потер огромный двойной подбородок. – Вы опорочили мой город кровью прямиком тогда, когда мы все готовимся к венчанию и свадьбе моего любимого Уолли. Моего сына и вашего, прошу заметить, будущего сюзерена!
Отец хотел было что-то вставить, но лорд поднял свой жирный палец, указывая ему – молчать. Сир Томас Тенс смерил его грозным взглядом.
– Опорочить торжество кровью – грязное дело, – хмыкнул усатый начальник городской стражи, переглянувшись со своим лордом.
– Все верно, Томас, – кашлянул Шепп, переваливаясь в своем деревянном седалище, – но еще хуже тот, кто не знает милосердия, как завещала наша блаженная пророчица, верно? Начнешь лить кровь за кровь, и весь Ишерон можно будет отмывать ею заместо воды, – его сердитый взгляд прошелся и по Каранай и по Шайхани. – Я оставлю ублюдка в темнице. Не хочу портить такие празднестные дни снятием с кого-то головы, – это явно вызвало недовольство в стае ицхов. – Однако, заверяю вас, если еще хоть кто-то из присутствующих здесь прольет кровь в моем городе и на моей земле! Пеняйте на себя! Я добр, но и добро в святейшем человеке не безгранично. Зарубите на носу то, что я сказал. Ежели вы устроите еще какое смертоубийство в моей земле… – он прохрипел, оглядывая зал. – Немилость сюзерена – горькая доля, помните об этом.
– Вы оставите это отродье безнаказанным?! – разразился Яхир, но тут же умолк, завидев строгий отцовский взгляд.
– Но, лорд, это!.. – громким гулом воскликнул Саиф Шайхани, не выдержав и сжав кулаки, выступив вперед.
– Тихо, брат, – спокойным, но властным тоном, этой фразы было достаточно. Господин Раид поднял свою дряхлую руку перед родичем и тот остановился, не посмев выступить вперед нее.
– Ублюдок останется в темнице и будет гнить там до тех пор, пока я не сосчитаю нужным, – лорд снова глянул на отца. – А ежели ваши сыновья сотворят еще какое безрассудство, они к нему присоединятся. Как и ваши, – глянул на Раида Шайхани лорд, тяжело дыша.
– Мы не посмеем тревожить этой священной земли, милорд, – осторожно поклонился, опираясь на трость, ицхилит.
– Уж постарайтесь, – фыркнул Шепп. – Я слишком долго был к вам великодушен. Не испытывайте мое терпение вновь! – махнул рукой он и стражники принялись спроваживать ицхилитов к выходу.
Энрик, переглянувшись с отцом и Энхе, улыбнулся, обратив взгляд на Данни. Парень тоже кивнул брату, натянув на лицо улыбку, хоть боль и не давала ему сделать это откровенно. Индавирец поправил свои волосы с бренчанием браслетов на руках и вновь склонил голову перед отцом.
– Прошу простить меня великодушно, милорд, – обратился к Каранаю тот.
– Иди и забери лошадей у стойла, Заян, – хмыкнул ему Роддварт, махнув рукой и не ответил ничего больше. Энхе откланялся, поспешив за стражей к выходу из зала. Дерзкого чужестранца все терпели едва ли, но отец, верно, считал себя в долгу перед ним, отчего не отсылал его прочь.
– У нас отобрали оружие, ваше милордство, – обратился к поднимающемуся с резного трона толстяку брат.
– Энрик! – возмущенно прищурилась леди Кинарин.
– Что же, теперь, оставлять нас ицхам на растерзание?! – хмыкнул брат, упершись руками в бока. Лорд Шепп, покосившись на Энрика, а следом и на их отца, покачал головой, тряхнув своим висящим подбородком.
– Ваши мечи вам вернут в оружейной. Сир Тенс! Проводите их! – грубо махнул рукой на них Уальдмар. – Убирайтесь с глаз!
Выходя, их все еще разделяла стража, выпуская ицхов первыми, чтобы они удалились из города. Проходя мимо, люди Шайхани осторожно держали ладони поближе к мечам. Господин Раид прошел мимо молча, опираясь на свою трость и даже не поглядев на семью Каранай. Зато подавший ему руку, чтобы помочь преодолеть ступени, господин Саиф, удостоил их всех тяжелым взглядом исподлобья. Шагавший же мимо Яхир и вовсе сплюнул на ступени в сторону анваров и Патрик первым схватился за рукоять меча, а за ним и вся отцовская гвардия. Но люди командира Тенса сомкнули ряды, стукнув концами копий о камень и противники тут же отступились. Не прошло и минуты, как седлавшие коней ицхи скрылись среди узких улиц и красных крыш, косо оглядываясь на них.
– Вот отродье, – покачал головой Патрик Тонн, отпустив рукоять меча.
– Не распускай язык, Патрик, тем целее будешь, – грозно посмотрел на него отец и сын кастеляна сразу замолк. Роддварт обратился к Данни. – Как твоя рука? Пошевелить можешь?
– Я… – он осторожно двинул пальцами кисти и вздрогнул от острого укола боли в теле. – Ох… кое-как.
– Не береди раны, Данни! – нахмурилась мать, осторожно приподнимая подол, чтобы на запачкать его о пыль ступеней. Джина все вилась вокруг нее.
– Стараюсь, – опустил взгляд он. – Отец, вы позволили лорду оставить Чадда в темнице? – вздохнул он.
– Это не я позволил, а он – соизволил, – хмыкнув, поправил его отец. – В его власти было избавиться от ублюдка. Но, зная старую креветку, он предпочтет не марать руки кровью. Лишний раз. Особенно сейчас.
– Итак, мы снова на свободе! Ах, этот сладкий воздух! – радостно воскликнул, на пару с стражниками ведя коней за поводья, Энхе Заян Ифир, улыбаясь во весь рот. – Всего день в казематах, а чувствую себя, словно Таа’натес, избавившийся от вековых оков.
– Им стоило оставить там и тебя, индавирец, – хмыкнула мать, глядя на подаваемую им лошадь. – Не ты ли повел моего сына бросаться на чужие клинки? – прищурилась леди Кинарин.
– Позвольте, миледи! – поклонился он, с легкой насмешкой, якобы «извиняясь». – Я помог одному вашему сыну, почем мне губить другого?
– Помолчи, Энхе, – отмахнулся лорд Роддварт. – Она права. Ты такой же соучастник этой передряги, как и мой сын с братниным ублюдком.
– Как прикажете, господин Каранай, – подал ему свободные поводья Энхе.
Данни, завидев Рассветную Синеву, улыбнулся. Лошадь не отрывала от него взгляда, фыркала носом и притоптывала по раскаленной от жаркого солнца, кладке плит на площади. Он подошел, протянув к кобыле целую руку и погладив ее по морде. Синева дыхнула теплом ему в лицо.
– Сам забраться то сможешь? – кивнул на седло Энхе. Данни пожал плечами в ответ. – Давай помогу, – индавирец подошел ближе, протягивая ему руку и, осторожно, подсобил усесться в седло. От этих телодвижений плечо все равно отдавало жжением и тяжестью.
– Долго будет заживать, верно? – спросил у Данни, подводя матери лошадь, Патрик. Леди Кинарин погладила кобылу.
– Шрамы останутся, – посмеялся Энхе Заян, похлопав третьего сына Каранай по бедру. – Но что за мужчина без шрамов, верно?
– Быть может, – покачал головой Данни, стараясь устроиться в седле поровнее. Рассветная Синева, видимо, чуяла запах крови, пропитавшей его и топала копытами, ощущая себя неуютно.
– Моя мать всегда говорила, рожаешь не детей, а бед себе на голову, а коль они растут, то множатся и беды, – покачала головой леди Кинарин. – Я никогда не понимала, что за глупости она говорит. До того, как вы все не начали расти. Рей, Эна… теперь и ты, Данни, – поглядела она на младшего.
– Попридержи язык, Кина, – оправляющий перчатки на руках отец грозно поглядел на свою жену, – эти дети – наша кровь.
– Потому-то и беда, что теперь когда проливают их кровь, болят, почему-то, наши сердца, – вздохнула она, устраиваясь в седле.
– Мы не хотели причинять тебе боль, матушка, – отвернулся Данни.
– Твоя мать всегда будет переживать за тебя, даже когда ты по дурости своей не лезешь на ицхские ножи, – бросил ему отец, беря у стражника поводья своего жеребца. – Но это не значит, что тебе дозволено бередить ее душу, следуя примеру выходок твоего брата.
– Но Энрик говорил… – начал было парень.
– Энрик мастак не только потрепать языком, но и ткнуть кого-нибудь своей пикой. Я не видел на нем кровавых ран, – лорд Роддварт покосился на запёкшуюся кровь на кафтане Данни. – Коли хочешь трепать языком, что твой брат, умей постоять за свои слова, как настоящий анвар. А если не можешь держать клинок крепко, подумай – а стоит ли вовсе болтать.
Он промолчал, не посмев перечить отцу. «Как настоящий анвар»… Какие простые слова, и как больно они прозвучали. Данни был всего лишь третий сын. И ему не досталось талантов своих братьев. Прекрасный любимец дам Рейвин, на которого цепляли взгляды все придворные и крестьянки, был мастером слова. Бодрый, неутомимый и дерзкий Энрик – умел махать мечом столь же успешно, как их старший брат – складывать в рифмы прелестные слова. Данни не умел красиво говорить и ловко разить лезвием меча. Братья не корили его за это, всегда готовые вступиться. Да и не только братья. Эна тоже за словом в карман не лезла, если кто-то пытался обидеть ее «маленького братишку». Однако, покровительства всех прочих детей леди Кинарин мало помогали ему ощутить свою значимость. Быть, как настоящий анвар.
Щеголяя длинными, размашистыми шагами, с охапкой заключенных в ножны оружий, обмотанных легким, отделанным кожей, плащом, Энрик вышел к ним в сопровождении городской стражи. Он явно приободрился и теперь, ощущая себя свободным, старался дышать полной грудью.
– Благодарю за столь скорое освобождение меня из пут, отец, – вновь обратился он с благодарностью к лору Роддварту, проведя рукой по своей рыжей, слега волнистой, шевелюре. – Энхе, нам повезло не лишиться своих клинков даже сейчас! – вытащил он из свертка кинжал и меч, принадлежавшие индавирцу и протянул их Заяну.
– Без них я чувствовал себя голым, – похлопав по плечу Энрика, Ифир перенял у него из рук свое оружие, принявшись пристегивать его к своему расписному поясу.
– Ты надеешься, получить от меня благодарность, не так ли? – с высоты своего скакуна, бросил на сына суровый взгляд лорд Роддварт.
– Надеюсь хотя бы на понимание, отец, – положил руку на сердце тот.
– Не нужно много ума, чтобы понять сердечные порывы молодого глупца схватиться с кем-то на мечах, – нахмурился старший Каранай. – Ты поступил опрометчиво, глупо и посрамил нас всех.
– Позвольте, отец, я защищал наш род! Наш народ! И…
– Ты никого не защищал, а только лишь следовал за огнем своего сердца, – сказал отец. – Это не одно и то же!
– Сама пророчица завещала следовать своему сердцу и его пламени, не так ли? В чем тогда мой порок? – улыбнулся Энрик, покосившись на стоявшую поодаль Часовню Очага.
– Пламя в сердце может согреть тебя, а может испепелить, вот в чем твой порок Энрик. Пламя твое безудержно и превращается не в очаг, но в пожар, – сказал ему отец, пока Энхе подводил Рёгунвальда Энрику.
– Прошу вновь простить меня, отец, – не посмел спорить с лордом Роддвартом Энрик, потрепав грозного черного скакуна за гриву, – я постараюсь впредь не позволять гордости толкать меня на глупость.
– А теперь соизволь прояснить, ты решил похоронить своего младшего брата из гордости или из глупости?! – обратилась к брату с седла своего коня леди Кинарин.
– Матушка, я лишь хотел, чтобы Данни наконец сравнялся со всеми нами, научился вступаться за нашу семью и народ, как всякий анвар! – парировал он, глядя на мать. – Неужто эти побуждения вы назовете глупостью?!
– Сплетать слова в лукавство, трогающее материнское сердце, лучше получается у Рея, чем у тебя, – с прищуром покачала головой Кинарин Каранай. – Не стоит бросаться этими словами попусту.
– Энрик тут ни при чем, – наконец вступился за брата Данни, – я пошел с ним по собственной воле! Мне и держать за себя ответ. – «как настоящему мужчине и анвару», добавил про себя Данни.
– Ты еще слишком юн, чтобы понимать, что не всегда достаточно держать ответ за глупость, иногда важнее ее не совершать, – укорила его мать.
– Оставьте юного господина в покое, ему итак нелегко, – усмехнулся Энхе, подзывая свою новую «Ланну». – Довольно с него и боли от ран.
– Держи, – сказал брат и протянул Данни его меч в ножнах. – Рейвин был бы недоволен, коли бы ты его потерял, – улыбнулся Энрик.
Блудная дочь
…Ветвь белой оливы, сталь окропя,
священною клятвой смиряет тебя.
Отрывок арвейдского рыцарского обета
Крепкая рука стиснула ее ягодицы и Тамиран оплела бедра мужчины стройными длинными ногами. Проведя по его спине пальцами, девушка прижалась ближе, чувствуя на своей шее ритмичное прерывистое дыхание. Вдохнув запах ее распущенных черных волос, Дейвиен запустил в них ладонь, потянув женщину к себе. Она охотно поддалась ему, двигая бедрами в темп и, когда хватка рыцаря вцепилась ей в грудь, Тамиран пустила легкий смешок, обхватывая его мощные плечи и, приподнявшись на перинах, вцепилась в губы мужчины, словно в последний раз. Их тяжелые вздохи сплелись в однотонный звук и, с легким стоном, выдохнув, Дейв замедлился, набирая полную грудь воздуха.
Тамиран не сразу отпустила его, вцепившись в него руками и обвив ногами, словно хищник, схвативший жертву. Однако, она почувствовала, как тот осел поверх нее, а внутри, промеж бедер, разливалось тепло. Дейв попытался отстранится, но она снова прильнула к его губам, извиваясь и присасываясь к мужчине, словно пиявка. До его обнаженного тела она была ненасытнее любого хищника и паразита.
Одарив ее ответным поцелуем, Дейвиен еще раз провел руками по ее телу, от груди до бедер и, наконец, встряхнув свои темные волосы, отпрянул, поднимаясь. Тамиран еще успела прикоснуться к нему, когда мужчина поднялся с перин, отступая от их ложа. Дышалось тяжело и сердце билось, как боевой барабан, чеканя бешенный такт. Девушка закрыла глаза, опершись рукой на подушки гусиного пера под собой и, распластавшись нагая по теплым измятым перинам, с прищуром посмотрела на Дейва, который неторопливо подошел к своей одежде, лежащей рядом с походным сундуком. Свечи обдавали его мускулистое рыцарское тело яркими бликами и Тамиран закусила губу.
– Ты не покинешь меня так скоро! – возмутилась она, чувствуя, что хочет еще, однако, Дейв не обратил на это внимания, взяв свои подштанники и одевая их на ноги. Девушка хмыкнула, наблюдая, как он вновь облачает свое мощное тело в рубаху и камзол. Трудно поверить, что всего минуту назад он нависал над ней, обнаженный и полный страсти.
– Не посреди же бела дня, Тамиран! – оглянулся на нее Дейвиен Редмаунт, зашнуровывая темный камзол и почесав свою легкую бородку, светлее, чем растрепанные волосы, спадающие до его плеч.
– Почему нет? – хитро улыбнулась она, проведя рукой по бедру и демонстративно раскрывшись перед мужчиной.
– Тамиран! – возмущенно нахмурился он. – Для этого есть ночь, мы могли бы и потерпеть. А если кто-то заглянет к нам?
– И что с того? Пускай позавидуют, – пустила смешок она, однако грубый и расстроенный, понимая, что мужчину не выйдет вернуть сейчас же.
– А если войдет Кермит? – хмыкнул Редмаунт, подбирая с пола сапоги.
– Я тебя умоляю, он итак слышит это каждую ночь! – хмыкнула Тамиран, поерзав на перинах и, потянув на себя шаль покрывала, накрылась до пояса, чувствуя, как в палатку из-под полы проникает холодный ветер.
– Он уже наверняка закончил у кузнеца, – накинув на плечи теплый плащ с мягким мехом, сказал Дейвиен. – К тому же, я обещал Кермиту потренироваться с ним, – он настойчиво тянулся к выходу из шатра.
