Витторе подошёл ближе и положил руку на плечо графу:
– Брат, мне искренне жаль, что в твоей жизни случилась Анжелика, но это не значит, что все женщины – исчадия ада. В данном случае comparaison n’est pas raison[65 - Сравнение – не доказательство (французская поговорка).]. Поверь, и среди женщин есть поистине ангельские создания.
Моразини усмехнулся:
– Твоя Анджелина, конечно же, из их числа?!
– Ты зря иронизируешь, брат. Ты не видел её, а берёшь на себя смелость судить. На тебя это совсем не похоже. Ты живёшь и действуешь, исходя из принципа «а вдруг». Тобой руководят твои страхи. Я понимаю: кто обжёгся горячим супом, дует и на холодный[66 - Chi si ? scottato con la minestra calda, soffia sulla fredda (итальянская поговорка).]. Я же стараюсь придерживаться иного принципа: кто боится каждого листочка, тот в лес не ходит[67 - Chi ha paura di ogni foglia non va nel bosco (итальянская поговорка).].
Поэтому давай ты попридержишь свой скепсис хотя бы до знакомства с моей невестой. Оно состоится уже совсем скоро. Завтра епископ Дориа проведёт для нас пре-кану[68 - Пре-ка?на (итал. Pre-Cana) – наставление для пар, готовящихся вступить в брак в католической церкви. Название происходит от свадебного пира в Ка?не в Галиле?е, где Иисус совершил чудо превращения воды в вино (Иоанн 2:1–12). – Авт.]. Завтра ты сможешь познакомиться с Анджелиной Беатой. Если ты готов слушать, то я расскажу тебе сейчас всё, что ты хотел бы узнать о ней.
Альфредо на мгновение замолчал, прошёл к креслу, опустился в него, коснулся глаз привычным жестом и лишь потом произнёс:
– Ну что же, рассказывай. Если у меня будут возникать вопросы, я по ходу дела буду тебе их задавать.
Витторе последовал примеру брата и тоже опустился в кресло. Немного помолчав, он начал говорить:
– Впервые я увидел Анджелину пятнадцатого августа прошлого года на праздновании в честь чудотворной иконы Чёрной Мадонны с младенцем в Кьеза-Санта-Мария-Ассунта в Позитано. Даже в той пёстрой толпе её невозможно было не заметить. У Анджелины очень запоминающаяся внешность. Особенно глаза. Тот, кто увидел её глаза, не забудет их никогда! Ты сам это поймёшь при встрече. Но в тот день я просто глазел на неё, как и сотня других прихожан, слышавших историю о чудесном спасении рыбаками красивой девушки во время шторма.
В конце июня прошлого года на берег моря выбросило перевёрнутую лодку, рядом с которой лежала бесчувственная девушка. Один из спасших её рыбаков забрал пострадавшую к себе домой, но, когда она очнулась, тут же впала в забытьё. Её била лихорадка, она бредила.
Судя по изорванной одежде, девушка была не из бедных. Кроме того, на груди у неё висел богато украшенный золотой медальон с инициалами «М.E.А.».
Через дочку рыбака, которая служила помощницей кухарки в доме потомственного рыцаря синьора Луиджи Гаспаро Форческо, о спасённой девушке прознала его супруга, синьора Бенедетта Джустина, которая, по отзывам горожан, отличается особым милосердием и благодушием.
Они с мужем потеряли во младенчестве собственную дочь. Других детей Господь им не послал. Поэтому известие о спасённой девушке вызвало у синьоры Бенедетты вполне понятные чувства.
Она навестила незнакомку в домике рыбака и предложила забрать её к себе для лучшего ухода. Несколько дней, несмотря на старания призванного доктора, девушка находилась в смертельной лихорадке и беспамятстве, но и очнувшись, ничего вразумительного о себе сказать не смогла.
Спасённая не помнила ни кто она, ни как её зовут, ни как она очутилась на берегу во время шторма. «Полная потеря памяти как результат пережитых страданий», – таков был вердикт местного эскулапа.
Единственной зацепкой для всех было то, что девушка прекрасно говорила по-английски. Итальянский язык ей тоже был знаком, но говорила она на нём с лёгким акцентом. Это сейчас Анджелину не отличишь по выговору от местной знати.
Альфредо слушал брата с мрачной напряжённостью во взгляде, но тут не удержался, перебил:
– Когда же тебя угораздило влюбиться в неё до потери памяти? Не говори, что это была любовь с первого взгляда. Только не это!
Витторе после этих слов брата заметно помрачнел и нахмурился:
– Никогда не любил предисловие в книгах. Особенно предисловие в форме авторского нравоучения и морали. Всегда считал, что читатель вправе сам расставлять приоритеты в прочитанном, а не довольствоваться авторскими сентенциями.
Моразини усмехнулся.
– Знаешь, братец, я тоже не склонен к морализаторству, и всё же… Любовь с первого взгляда к спасённой с потерей памяти – это напоминает мелодраму.
– С первого не с первого, но с той самой встречи я не пропустил ни единой мессы в церкви Позитано. Я не мог забыть этих глаз! Мне хотелось всматриваться в них ещё и ещё! Я узнал, что семья Форческо приняла спасённую девушку как родную дочь и дала ей имена святых покровительниц: блаженной Анджелины из Сполето и святой мученицы Беаты Сансской, в день памяти которых она была спасена.
– И долго ты так забавлялся церковными гляделками?
– Не поверишь, долго. Я ведь тоже поначалу думал, что это блажь, что это пройдёт. Когда закончился сезон, я вернулся в наше палаццо в Неаполе. Думал, что светская суета излечит меня от напасти. Но не тут-то было! Только там, вдали от Анджелины, я понял, что уехал в Неаполь, а сердце своё оставил здесь.
Я вернулся на виллу к рождественской мессе. И тогда я впервые с ней заговорил. Был повод. Она вместе с другими прихожанками собирала пожертвования на рождественский обед для бедных. Я подошёл к ней и справился, чем могу быть полезен. Видел бы ты её улыбку в тот момент! Я был готов самолично накормить всю бедноту Позитано, лишь бы девушка не прекращала улыбаться именно мне!
С тех пор мы стали общаться до и после мессы. Так я узнал, что Анджелина прекрасно образована. У неё широкий кругозор. Она может поддержать практически любую тему в разговоре. Много читает. А ещё, не поверишь, любит шахматы! И в этом ей нет равных! Синьор Форческо говорит, что о таком партнёре он мог только мечтать!
Граф Моразини иронично выгнул бровь.
– С обширным кругозором, играет в шахматы, но не помнит, кто она и откуда. Как удобно, чтобы облапошить такого доверчивого юнца, как ты!
Виконт возмутился такому замечанию старшего брата:
– Только не надо делать из Анджелины филистимлянку Далилу[69 - Дали?ла (в Ветхом Завете) – женщина, предавшая легендарного иудейского героя Самсо?на. Далилу завербовали филистимские начальники, посулив за работу большие деньги, если та поможет раскрыть тайну богатырской силы Самсона. Женщина согласилась стать агентом. Вызвав своей красой беззаветную любовь и преданность героя, она вызнала, что его сила заключается в волосах. Засланная красавица усыпила Самсона, после чего его остригли, ослепили и пленили, а имя Далилы стало символом коварной обольстительницы (Суд. 16:4–21). – Авт.]. На роль коварной обольстительницы она совсем не годится. Эта роль больше подходила твоей бывшей жене.
Альфредо вскинул голову, как от пощёчины.
Поняв, что в попытке защитить свою избранницу он перегнул палку, Витторе попытался сгладить произведённый эффект:
– Прости, брат, я не должен был говорить этого. Это неблагородно с моей стороны. Всегда помнил поговорку: «О покойниках либо хорошо, либо ничего», но сейчас не удержался. Не удержался, потому что не узнаю тебя.
И всё из-за того, что она сделала с тобой. Ты сам на себя не похож. Ты – это не ты. Где мой благородный и великодушный брат? Рыцарь без страха и упрёка, рыцарь до мозга костей, честный, высоконравственный и порядочный? Для которого самого понятие «дама» – идеал чистой и непорочной души? Неужели одна жалкая тучка смогла закрыть собой солнце?![70 - Accade facilmente che una nuvola nasconda il sole (итальянская поговорка).]
Альфредо встал и подошёл к окну, за которым сумерки сгустились уже довольно изрядно. Какое-то время он стоял молча, нервно раскачиваясь с пятки на носок. Затем, не оборачиваясь к брату, каким-то бесстрастным, уставшим голосом произнёс:
– Витторе, братишка, нет больше рыцаря, в которого ты безоглядно верил. Я же и пытаюсь тебе это объяснить. Если во мне что-то и осталось от былого рыцарства, то меня, скорее, стоит величать Рыцарем Печального Образа. Дон Кихот проиграл в борьбе с ветряными мельницами. Его мечты разбились о препоны жестокой действительности. А прекрасная Дульсинея лишь посмеялась над несчастным дуралеем. Одного жаль: Дульсинея теперь лежит в сырой земле, придавленная тяжёлой могильной плитой. Видит Бог, никогда я не хотел ей подобной участи. Тем более что вместе с собой она забрала моего ребёнка!
Виконт спешно подошёл к графу и положил ему руку на плечо в знак поддержки.
– Прости, брат! Прости, что я опять растревожил больное.
Старший Моразини тяжело вздохнул.
– Эта боль, Витторе, всегда со мной. Она непроходящая. Именно поэтому я не хочу, чтобы и тебя, мой маленький братец, коснулась сия участь.
Граф обернулся и взглянул в лицо виконту:
– Я пытаюсь предостеречь тебя от необдуманного шага. Берегись этой женщины! Отчего-то мне кажется, что она разобьёт твоё сердце. Безрассудство распаляет глупость и потворствует неосмотрительности. Знаешь, как в народе говорят: «Когда вода коснётся шеи, учиться плавать будет поздно!»[71 - Quando l'acqua tocca il collo, sar? troppo tardi per imparare a nuotare (итальянская поговорка).]
– Я всё понимаю. Но пора и тебе позабыть все прошлые беды и по-иному взглянуть на собственную жизнь. Знаешь, один мудрый человек сказал, что даже со дна ямы некоторые умудряются взглянуть на звёзды.
Альфредо горько усмехнулся:
– Уж не ты ли тот самый мудрец?
Витторе улыбнулся в ответ.
– А ты, как всегда, догадлив.
Граф любовно потрепал брата по шевелюре.
– Экий ты стал умный! Тебе твоя черепушка точно по размеру?
Он вновь прошёлся по комнате.
– Пойми, Витторе, иногда жизнь вынуждает нас быть излишне подозрительными. Но поверь, эта роль не для малодушных. Просто я не могу притвориться, что безмерно рад за тебя. Притворство – не та игра, в которой я большой мастак.
Витторе двинулся навстречу брату.
– Пойми и ты: все твои опасения напрасны. Ты просто не видел Анджелину. Я уверен: как только познакомишься с ней, сразу же изменишь своё мнение. Она прелесть! Настоящая прелесть!
Прошу тебя только об одном – будь с ней помягче. Я чувствую, у Анджелины за плечами какая-то беда. Она до сих пор не вспомнила ничего из своей прошлой жизни.
Наверное, именно поэтому синьорина Форческо так долго отказывалась принять моё предложение. И всё же она сдалась, уступила моим уговорам и просьбам. Признаюсь, я безмерно рад этому обстоятельству. Мне бы хотелось, чтобы и ты разделил мои чувства. Но если даже ты воспротивишься, если не захочешь быть со мною рядом в такую важную для меня минуту, я всё равно осуществлю задуманное, потому что верю: лишь в ней моё счастье! В ней одной! Она и есть олицетворение этого самого счастья!
Знаешь, Фредо, я понял, почему от любви нет лекарств. Потому что любовь и есть лучшее лекарство от всех напастей. Я встретил её, и вся моя жизнь переменилась к лучшему.
Альфредо устало провёл ладонью по лицу.
– Слушаю тебя, Витторе, и понимаю: похоже, у девушки мозгов побольше, чем у тебя. Она хоть на минуточку задумалась перед тем, как ответить тебе согласием. Если, конечно, это не было банальной уловкой, дабы подцепить покрепче на крючок пойманную рыбку.
Ты вообще осознаёшь, на какой риск идёшь, желая обручиться, а затем и жениться на девушке, потерявшей память? Девушке, которая ничего, ровным счётом НИЧЕГО о себе не помнит! А если она уже чья-то невеста? Или, того хуже, вообще уже замужем?
– Но у неё не было на пальце кольца! И её названая мать сказала епископу Дориа, что в откровенном разговоре Анджелина призналась, что, по её ощущениям, она никогда не была настолько близка с мужчинами.
– Братишка, отсутствие кольца на пальце не повод считать женщину незамужней. А женские ощущения вообще сродни гаданию на кофейной гуще. Сегодня так, а завтра сто раз иначе.
– Фредо, я не настолько глуп, как ты полагаешь. Я советовался с епископом Дориа, обращался в Совет старейшин Позитано. И там, и там ответ был однозначен: при такой ситуации узнать, была ли Анджелина замужем, можно лишь одним способом – на брачном ложе.
Они вызывали Анджелину, беседовали с ней, именно после этого ими и было дано разрешение на формальное удочерение семьёй Форческо и разрешение на вступление с кем-либо в брак.
– Что ж, я вижу ты хорошо подготовился к нашей встрече, – Альфредо горько усмехнулся. – У тебя все тылы прикрыты. Осталось одно – познакомиться поближе с предметом твоих воздыханий. Но помни: ложные надежды питают боль[72 - Le false speranze alimentano il dolore (итальянская поговорка).].
Ну а теперь пойдём в столовую, перекусим. Кажется, я сделал всё, что мог, используя всё то, что мне дано. Немного подкреплюсь и подумаю, что смогу ещё предпринять.
Витторе усмехнулся:
– На твоём месте я не стал бы особо усердствовать в этом. Будешь много и долго думать – поседеешь. Как я погляжу, раздумья уже и так посеребрили твои виски.
Старший брат похлопал младшего по спине:
– Много думать совсем не означает думать долго. Важен не процесс, а результат!
Братья весело рассмеялись и отправились в столовую, где их уже поджидал накрытый стол.
Глава 4
На следующее утро, проснувшись и на скорую руку позавтракав, Альфредо вознамерился совершить конную вылазку в Позитано. Он давно не был в этом городке и решил навестить его с утра пораньше, пока местная знать всё ещё нежится в своих кроватях. Графу не слишком улыбалось встретить кого-либо из знакомых по аристократическим салонам Неаполя на здешних улочках. Пришлось бы долго объясняться, почему он пропал так надолго и где всё это время обретался.
Одевшись для верховой езды, он самостоятельно оседлал высокого, статного жеребца породы наполетано из конюшен Бисиньяно[73 - Бисинья?но – неаполитанская аристократическая фамилия, занимавшаяся разведением ценных пород верховых лошадей. – Авт.]. Этого мощного скакуна словно бы в насмешку назвали Пикколо[74 - Пи?кколо (итал. Piccolo) – Малыш.]. Пока Моразини седлал красавца коня цвета жжёного каштана с густой, длинной, чёрной, шелковистой гривой и таким же хвостом, тот недоверчиво косил на незнакомца глазом на тонкой, изящной морде, которая изгибалась к ноздрям, как клюв ястреба.
– Что, Малыш, думаешь, откуда я такой наглый выискался? Не помнишь меня совсем? – спросил Альфредо жеребца, ласково почёсывая ему место, где шея встречалась с плечом. – А ведь я присутствовал при твоём рождении, помогал конюху Филиппе, когда жеребилась твоя мать, кобылка Фалькона. Жаль, что она так внезапно скончалась от колики. Славная была лошадка! Матушка очень любила её.
Конь повернул голову, обнажив зубы, пытаясь ответной лаской пощипать руку, почёсывающую его шерсть. Альфредо расценил гримасу жеребца как улыбку.
– Ну что, признал меня наконец? Тогда давай прокатимся.
Он вывел жеребца из стойла, проворно вскочил верхом на седло, встряхнул поводьями и поддал пятками сапог коню под брюхо.
– Ну, Малыш, вперёд, покажи, на что ты способен!
Конь подпрыгнул метра на два и с места пустился в галоп. Моразини поводьями урезонил его прыть:
– Не так резво, дружок. Хочу успевать смотреть по сторонам.
Конь тряхнул головой, будто соглашаясь, и резвой рысцой выбежал за ворота виллы.
Дорога от Монтепертузо до верхней границы Позитано заняла чуть меньше чем полчаса. Всё это время граф Альфредо Северо Моразини наслаждался изумительными, воистину райскими пейзажами, открывающимися ему за каждым поворотом.
Попав в эти края, по-настоящему понимаешь, что должна представлять собой первозданная, никем не тронутая красота природы. Особенно сейчас, когда в ней всё оживает, всё бурлит, напитывается новыми, яркими красками, благоухает сводящими с ума, потрясающими ароматами.
Моразини любовался тем, как среди вечнозелёных разлапистых пиний и нестройных рядов пепельно-седых олив то здесь, то там вспыхивают ярко-жёлтые костры обильно цветущих форзиций, белые всполохи душистых акаций, пёстрые кустики дёрна, покрытые мелкими цветками с крупными красными, розовыми и белоснежными прицветниками.
Он восхищался садами, в которых уже распустилась алыча, меняющая тон своей окраски от нежно-розового до ярко-фиолетового. Отметил для себя, что уже вовсю цветут абрикосы и персики. Их цветки очень похожи, только у абрикосов нежный розовый цвет, а у персиков – насыщенный фуксиевый. Заприметил, что подёрнутый бело-розовой дымкой миндаль, напротив, уже отцветает.
Кое-где вдоль дороги ему встречались усыпанные сиреневым цветом жакаранды, похожие на воздушные красочные облака, и облепленные нежными розовыми цветками безлистные ещё магнолии. Повсюду по краям дороги были видны островки живой изгороди колючей опунции, покрытой жёлтыми, красными и оранжевыми розетками.
Возле домов и заборов цвели лиловые, розовые, фиолетовые, пурпурные бугенвиллии, прицветники которых напоминали мятый пергамент, и питтоспорум, усыпанный нежными сливочно-кремовыми цветками, источающими сладкий аромат с цитрусовыми нотками.
И повсеместно, куда ни брось взгляд, землю устилал зелёный ковер из молодой, сочной ещё травы, в которой красавица-весна щедрой рукой рассыпала сиреневые барвинки, белые анемоны, розовые безвременники, голубые перелески и море других цветов, названий которых граф Моразини знать не знал и слыхом не слыхивал.
От всей этой красоты, от пьянящих ароматов, разлитых в воздухе, от резвой скачки коня у Альфредо помимо воли в душе пробудилось что-то новое, волнующее, окрыляющее, заставляющее кровь быстрее и радостнее струиться по венам. И даже вид старинного кладбища, нависшего на отвесной скале над Позитано, окружённого печальными кипарисами, не смог пересилить этого живительного, целительного, бодрящего ощущения.
С таким настроением Альфредо подъехал к постоялому двору, расположенному рядом с Кьеза-Нуова[75 - Кье?за-Нуо?ва (итал. Chiesa Nuova) – Новая церковь.]. Там он спешился, бросил монету служке, приказав напоить коня и хорошенько присмотреть за ним, пока его хозяин прогуляется по городку, после чего прошёл к террасе возле церкви, посвящённой Мадонне-делле-Грацие[76 - Мадонна-де?лле-Гра?ция (итал. Madonna delle Grazie) – Богоматерь Ми?лующая.].
Расположенная в верхней части города, она возвышалась не только над этим районом, красуясь своей формой, похожей на римский Пантеон, но и над всем городком, который спускался уступами вниз к побережью.
Имеющая в основании эллипс, покрытая невысокой куполообразной крышей, церковь эта отличалась сдержанностью внешнего оформления и отсутствием уже ставшего привычным барочного декора. Единственным украшением её служили большие окна, дарящие внутреннему пространству отличное естественное освещение.
Альфредо вышел на террасу возле церкви, откуда открывался, как декорация в театре, восхитительный вид на город и море.
Городок Позитано – истинная жемчужина в короне Амальфитанского побережья, настоящий кусочек рая на земле.
Разместился этот уютный, компактный городок в буквальном смысле слова на скалах среди пиний, пальм, магнолий и лимонных деревьев внутри укромной бухточки с мелкогалечным берегом.
Ещё с незапамятных времён это сказочное место, защищённое горами от холодных северных ветров, открыли для себя римские патриции, которые стали обустраивать здесь свои шикарные каменные виллы. И здесь нет ничего удивительного. Потрясающая природа, великолепный ландшафт, роскошный климат, ласковое море, как магнитом, тянули сюда высшую знать Римской империи.
