Наступило время намаза.
На этот раз я почему-то чувствовала себя гораздо смелее и потому не стала пропускать и эту обязательную молитву, как сделала это вчера.
Я вышла во двор, огляделась, убедилась в том, что мне никто не помешает, постелила на газоне свой синий молитвенный коврик и начала:
– О Аллах, ради Твоего довольства делаю намерение на обеденный намаз в четыре рака’ата[13 - Порядок слов и действий, составляющих мусульманскую молитву.].
Намаз является обязательным ритуалом молитвы для всех мусульман, и лично я обучилась ему в пятнадцать лет. Девочки обязаны начать совершать его сразу же после первой менструации, которая произошла у меня немного позже, чем у, к примеру, моей мамы. И именно после пятнадцати лет я впервые надела головной платок, который мои тогдашние знакомые встретили с неким неодобрением. Их родители были людьми, просто не снимавшими со своих мозгов телевизор с новостными каналами и не проводившими ни одно своё утро без прочтения местных газет. Они также были уверены в том, что каждый мусульманин – это потенциальный или уже действующий террорист, стремящийся воевать с людьми другого вероисповедания или с теми, у кого оно и вовсе отсутствует. Было весьма бессмысленно с моей стороны объяснять знакомым, находившимся под влиянием своих родителей, о том, что это совсем не так. Что в исламе запрещено насилие и тем более убийства людей.
Но кто меня послушал бы? Верно, никто.
Люди очень любят судить твою религию, расу или национальность, не важно, лишь по нескольким плохим примерам, стрижа всех под одну гребёнку. Они считают, что знают мою религию лучше, чем я – человек, росший с ней. И меня это раздражало до тех пор, пока я не привыкла. Не привыкла к тому, что многие косо смотрят на меня. Что некоторые убираются прочь из метро или автобусов при виде меня. Что меня тихо обсуждают в стороне. Что некоторые полицейские даже просят показать содержимое моего рюкзака или сумки без какой-либо на то причины.
Я привыкла к этому уже давно, и потому не вижу смысла переживать.
Когда я закончила намаз, я вдруг услышала хруст сухой ветки позади себя, вынувшей меня из собственного маленького мирка в голове. Слегка сконфуженная и даже готовая к очередному «бою», я резко обернулась.
Возле самого ближайшего ко мне дерева стоял Элиас. Он опёрся об ствол, с искренним интересом наблюдая за тем, как я, спрятавшись, стою всё на том же коврике. А ещё он явно уже успел побыть зрителем моей молитвы прямо в первом ряду.
Мне стало не по себе.
Я сначала опешила, потом удивлённо на него посмотрела, а уже затем изобразила полную невозмутимость на лице, быстро сложила коврик в рюкзак и встала, спеша уйти как можно скорее.
– И куда ты так ринулась? – усмехнулся он, нагоняя меня. – Объяснишь, что это было?
Я ничего не ответила, всё так же идя вперёд и повторяя себе не смотреть в его сторону. Не смотри, не смотри, не смотри, не смот…
– Вы же вроде как это намазом называете.
После этих его слов я быстро истратила контроль над своим безразличием. Меня одолело небольшое удивление, ибо я совсем не ожидала, что вместо привычных мне «молитвы» или же хотя бы «ритуала» Элиас назовёт настоящее название того, что я совершила только что. Мне не удалось скрыть своего изумления, и я даже впервые позволила себе повернуться к нему.
Элиас был выше примерно на пару голов, из-за чего он смотрел на меня сверху вниз, почти угрожающе возвышаясь надо мной. Пара прядей его иссиня-чёрных волос падали ему на глаза. Видно, он не слишком увлекался дурацкими причёсками, которые были сейчас в моде.
– Чего так удивилась? – улыбнулся он, явно радуясь моей реакции. – У меня по соседству живут одни из ваших. Только их дочурка не одевается как ты, наверное, потому что она не такая смелая для этого.
– С чего ты взял, что мне будет это интересно? – нагрубила ему я.
Мне не хотелось с ним разговаривать и не хотелось идти по коридору школы, пока все в удивлении пялятся на то, что рядом со мной шагает этот Элиас, который наверняка входит в список «завидных женихов» школы. Мне хватает сплетен и без того.
– Постой, – продолжал он, всё идя за мной.
Все на нас смотрели. Какой кошмар.
– Слушай. – Я обернулась к нему, остановившись в нескольких метрах от входа в школу. – Нам нельзя разговаривать. – Изображая очень серьёзный, но при этом и издевательский тон, я добавила: – Иначе и тебя, и меня закидают камнями до смерти.
Элиас смотрел на меня несколько секунд.
– А ты девчонка с юмором, да? – Он продолжал улыбаться, словно ситуация его забавляла. – Самоирония?
– Нет. – Я говорила всё так же серьёзно, будто имела ввиду именно то, что говорила. – Мы же дикари, вы все так считаете. Так что лучше беги.
Я вновь развернулась и хотела уже пойти вперёд, старательно стирая из памяти происходящее.
Но Элиас неожиданно схватил меня за руку.
Нет, он не притронулся к самой коже, только к ткани моей толстовки, но и этого вполне хватило для того, чтобы я в ужасе выпучила глаза.
– Упс. – Элиас понял свою ошибку очень быстро и убрал руку. Так резко, что со стороны казалось, что он обжёгся. – Виноват. Я и забыл, какие вы недотроги.
Он издевался надо мной, я так хорошо расслышала эти нотки в его голосе, что меня пронзило острое недоверие и даже в какой-то степени разочарование.
– Оставь меня в покое, – сказала я, отходя от него назад.
– Почему? – Ухмылка на его лице казалась острее лезвия заточенного ножа. – Вы слишком святые для того, чтобы общаться с неверными? Может руку мне отрубишь теперь?
У меня всё упало вниз из-за его слов. Меня как будто предали, что весьма смешно, учитывая, что я знакома с ним всего несколько минут.
Но какие надежды у меня возникли всего за такой короткий срок… И с каким треском они разбились.
– Да пошёл ты к чёрту, – процедила я.
И не оставив ему времени на дальнейшие ответы, я влетела в школу с желанием никогда в жизни его больше не видеть.
* * *
Я сидела в столовой и пыталась всеми силами игнорировать урчание в животе. Мой организм хотел есть, но аппетита не было ни в моей голове, ни в мозгу, находящемся в ней же. Я лишь пялилась в открытое окно, из которого дул свежий воздух, отпивая немного апельсинного сока со своего стакана.
А вот все остальные уплетали свой ланч за обе щеки, кто-то даже не пережёвывая еду тщательно. Ещё все, разумеется, болтали во время трапезы без умолку, будто молчание хотя бы на одну единственную минуту способно свести их с ума.
Как правило, подростки всегда любят забиваться в кучки друзей или же дружить парами. Вот и в столовой так же было. Одна я сидела за самым дальним столом и игнорировала это дурацкое правило.
Пока ко мне вдруг не подсела Руби – та самая первая заговорившая со мной девчонка. И, пожалуй, единственный приятный здесь человек.
– Привет! – поздоровалась она мигом, поставив свой поднос с коробкой клубничного молока, парой сэндвичей и зелёным яблоком. – Надеюсь, я не помешала?
Помешала, можешь идти по своим делам, – хотелось сказать мне, но я всегда старалась быть вежливой с теми, кто вежлив со мной, поэтому оставила эту грубость в своих мыслях.
– Нет, – ответила я. – Всё нормально.
– Почему ты не обедаешь? – Она кивнула в сторону моего одинокого стакана с соком.
– Нет аппетита.
– Дай угадаю. – Девушка повернулась назад и сразу же указала рукой на сидящих за столом Кристину, Честера, Руфа и Элиаса, которых я почему-то до этого не заметила. – Из-за них, да?
– Нет, – ответила я, и этот мой ответ был честным. Ну, отчасти честным.
– Я же знаю. Они тут любители издеваться над новичками. А ты ещё и в этой одежде… Они просто не могли пройти мимо такого. Особенно Кристина.
Я посмотрела на компанию друзей и с удовольствием вспомнила наш утренний диалог.
– Ты главное не огорчайся из-за их…
– Я не огорчаюсь из-за таких глупостей, – безразлично произнесла я и отпила немного сока. – Меня сложно чем-нибудь задеть.
– Это здорово. – Девушка искренне улыбнулась. – Тогда ты в нашей школе выживешь.
– Руби! – донёсся до нас громкий голос парня, который выискивал свою девушку глазами по всей столовой.
– Я здесь! Иди сюда! – крикнула в ответ та.
Тогда к нам подошёл её высокий бойфренд, с которым я уже успела познакомиться в первый день своего прибытия в школу. Сейчас он был одет во всё чёрное: кожаная куртка, джинсы, майка, а на голове сидела бандана с изображением черепа. Казалось, что он из кожи вон лез и старался выглядеть как какой-нибудь плохиш из фильмов.
– О, привет, – сказал он при виде меня, но немного неуверенно, словно считая своё приветствие чем-то не совсем законным. – Как дела?
– Нормально, – ответила я.
Он поставил свой поднос на стол, и теперь мы образовали некую мини-компанию друзей и ничем не отличались от тех, кто обедал вокруг нас. Моя интровертская сущность из-за этого бунтовала.
– Её обижает Крис, – сказала Руби своему парню, и тот посмотрел на меня с сочувствием.
– Могу с ней поговорить, – произнёс Рэй таким голосом, будто был королём всей школы и именно он решал подобные проблемы.
Мне совсем не хотелось казаться нытиком и ябедой, поэтому я быстро поблагодарила его и сообщила, что мне полностью плевать и на Кристину, и на её тупоголового дружка Честера.
– Ты не знаешь их так же хорошо как мы, – вдруг произнесла Руби и посмотрела на меня самым жалобным взглядом. – Однажды Кристина избила Челси Спроус. Очень тихая и скромная была девочка, и компашка этим воспользовалась. Честер заманил её в душевую, а там поджидала Кристина. Оставила кучу синяков и облила газировкой. Представь себе. Так Челси пролежала несколько часов без сознания, пока её не нашла другая ученица. А главное, Крис ничего за это не было, равно как и Честеру. Они ведь могут делать всё, что вздумается, а учителя закрывают глаза. И этим они и опасны.
Я вновь посмотрела через её плечо на то, как Кристина целовала своего парня прямо в губы, сидя в столовой, на глазах у всех, как он кусал её шею в ответ, и как всё это игнорировала учительница, проходившая мимо. Кристина с омерзением провожала взглядом проходивших мимо неё «батанов», мальчиков и девочек не с самыми дорогими нарядами и не с самой привлекательной внешностью, и я видела настоящую злобу в её глазах и знала, что всё это неспроста.
Обычно такими становятся после глубочайшей травмы. Но если Кристина попытается нанести мне какой-то вред, то у неё уже появятся вполне реальные, но уже физические травмы.
В этом она может быть уверена, потому что я не Челси Спроус, и я не никому не даю себя в обиду.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Домой я вернулась не сразу.
Сперва мы с Руби заглянули в торговый центр, где она, если верить её словам, ещё на прошлой неделе присмотрела себе «обалденную юбку с вырезом», которую очень хотела надеть на их с Рэем скорую годовщину. Я не желала идти с ней и таскаться по магазинам, но Руби была, пожалуй, единственным хорошим человеком в школе, отнёсшимся ко мне с добротой, поэтому в каком-то смысле я чувствовала перед ней большой долг.
Мы долго ходили по улочкам с популярными магазинами, заглядывали чуть ли не в каждый из них, пока Руби наконец не остановилась возле большого плаката с изображением красивой девушки в яркой и сочной одежде. И в этом магазине, у входа которого и висел этот плакат, одни штаны, пожалуй, стоили как три месячные зарплаты папы.
Руби быстро прошла внутрь, взяв меня за руку, и начала медленно прогуливаться между рядами. К слову, она совсем не смущалась того, чтобы прикоснуться ко мне. Моментами возникало даже далёкое ощущение, что мы с ней друзья с самого детства. И, как мне кажется, это нормально, просто это я ненормальная.
– Как ты думаешь, если я надену это платье в ресторан, я не буду выглядеть слишком вульгарной? – спросила Руби.
Это она говорила про короткое, доходившее до колен, синее платье с вшитыми наплечниками. Оно было сплошь усыпано блёстками, будто его окунули в воду, состоящую на 90 процентов из звёзд.
– Если тебе нравится, можешь взять, – ответила я, мимолётно окинув наряд взглядом. – Тут не к чему моё мнение.
– Ну если бы ты шла на свидание с парнем на вашу годовщину… Что бы ты надела?
Я даже представить себе не могла подобную ситуацию. Даже фантазия забилась в уголок, не желая выдвинуть хотя бы примерные картинки. Так что я промолчала. И, видно, моё молчание Руби приняла за какого-то рода обиду или что-то похожее на неё, потому что она быстро решила исправиться:
– Извини, если я сказала что-то не то. Я понимаю, у вас совершенно другой менталитет и… Ну, вы другие.
– Ничего плохого ты не сказала. Мне просто даже ничего не лезет в голову. У меня попросту нет ответа на твой вопрос, прости.
Руби задумчиво сжала губы, глядя мне в глаза, а потом пожала плечами и зашагала дальше. А я последовала за ней.
Так к концу похода в магазин она обзавелась тем самым синим «звёздным» платьем, двумя юбками, топиком и парой туфель на платформе. Она выбирала более холодные тона, отдавая предпочтение голубому, синему, белому и бирюзовому цветам. А я посчитала, что они ей очень шли к лицу, хоть и совсем не разбиралась в подобных нарядах.
Домой я вернулась уже ближе к вечеру, когда небо начало темнеть, прогоняя солнце. Как и ожидалось, мама ждала меня у порога.
– Где ты была? – спросила она спокойным тоном.
Но вот этот спокойный тон был куда страшнее, чем если бы она повысила голос, чего она никогда не делала.
– С подругой прошлись по магазинам. Ничего такого.
– Но ты не могла предупредить меня или отца? У тебя были карманные деньги на пользование телефоном.
– Прости, я забыла.
Я сняла рюкзак и бросила у шкафа с обувью. Мама же на это моё действие, конечно же, неодобрительно покачала головой, однако молча подняла рюкзак и поставила на стул в прихожей.
На кухне, под светом желтоватой лампы и окружённый ароматом свежесваренного арабского чая, сидел Кани и выполнял, по-видимому, домашнее задание. Когда он меня увидел, его лицо озарилось улыбкой, и брат весело со мной поздоровался:
– Привет, ухти!
– Привет, Кани, – ответила я, потрепав его по голове и садясь на стул. – Как успехи в школе?
– Очень неплохо, скажу я тебе. Давно мне не было так здорово с друзьями.
– И много их у тебя появилось?
– Да практически весь класс.
