Мира откинулась на его грудь, задыхаясь от восторга. Её лёгкие горели.
Даже лучше, чем я думала. Фантазии теперь казались такими блёклыми.
Теодор вышел из неё. Взял руки на стене Миры и плавно опустил их. К кончикам пальцев начала приливать кровь. Мира хотела повернуться, но Теодор обнял её, не разрешив двигаться. Прося языком тела дать ещё немного времени.
Наконец, она обернулась. Теодор уткнулся лбом в её лоб. Мира погладила его по волосам.
Придя в себя окончательно, они переглянулись. Хрупкий баланс между ними должен был вот-вот разрушиться.
Поцеловав её в плечо напоследок, Теодор отстранился. Застегнул брюки, надел поднятую с пола рубашку. Лицо снова стало нечитаемым. Его губы остались яркими, припухлыми после поцелуев. Только это напоминало о том, что только что произошло.
Теодор протянул Мире халат, которым она тут же прикрылась.
Они вели себя механически, словно забыли, как двигаться, как вести себя естественно.
– В ванную?
– Да, – согласилась она.
***
У порога Мира вдруг вспомнила важную вещь, которую всегда делала, покидая этот дом. Она достала из сумки привычный конверт. Теодор покачал головой.
– Нет.
Что нет?
– Не нужно. Мы ведь оба хорошо провели время.
Мира была уверена, что нельзя лишиться мыслей ещё сильнее. Но она зависла от прозвучавших слов. Вдобавок, ещё и покраснела.
Теодор дотронулся до её руки, заставив Миру задержаться. Она ждала то, что он собирался сказать.
– Я увижу тебя снова? – прозвучало почти робко. Будто он не смел и надеяться, что она захочет его видеть.
– Конечно, – для Миры не существовало другого ответа. – Я приду на следующей неделе. Мы договоримся, когда.
Планировать с Теодором встречи теперь казалось странным. На губах ещё не остыл вкус его поцелуя.
Глава 12
Пальцы на руле отбивали такт. Мчась по шоссе, Мира подпевала несущемуся из динамиков голосу рэпера:
– «Они просто патрулировали, а теперь хотят взять меня с поличным. Взять меня с поличным. Взять меня с поличным. Взять меня с поличным».
Косяки автомобилей выстраивались у светофоров, образовывая пробки. Но боевой дух Миры ничто бы не спугнуло. Даже солнце, восходящее над пышной пеной облаков, подмигивало ей.
– «Рядом с игровой приставкой – мой пистолет и полная обойма, чтобы отправить уродов в кому. Детка, ты не знаешь, я чумовой, как Крейзи Боне».
Водители с соседней полосы угрюмо косились на неё, явно не понимая, как можно быть такой жизнерадостной в чёртовы восемь утра.
– «Они надеются поймать меня с поличным, что ж, флаг им в руки. Потом на них запишут расовое профилирование. Хьюстон, Техас – проверьте мои номера. Остановите и проверьте мою тачку. Возьми меня с поличным, возьми меня с поличным. Возьми меня на моей грязной езде[1 - Исполнитель Chamillionaire, композиция «Ridin' Dirty»]».
Машина заглохла на следующем же светофоре.
– Не-ет, – простонала Мира, – ну нет, ну ты серьёзно, подруга?
В редакцию «Артазарт» она приехала с опозданием. Графика у неё не было. Но свободное от универа утро случалось нечасто, и Мира планировала хорошо поработать над новой статьёй.
– Ничего не говори, – предупредила она Лизу, чтобы отсеять атаку вопросами.
Редактор понимающе улыбнулась. О вечных трудностях коллеги с машиной она знала.
Утреннее происшествие заметно испортило Мире настроение. Откладывать в долгий ящик проблему уже было нельзя. После недолгих колебаний Мира набрала телефонный номер отца.
– Привет, пап.
– Милая! Рад тебя слышать. Как ты?
– Так себе.
– О нет. Опять?
– Ага. Сломалось. Заглохла прямо посреди дороги, а ты знаешь, как я от этого паникую.
– Какая по счёту поломка?
– Я в автосервис езжу как на вторую работу.
– А я предупреждал. Эта машина была старая уже на этапе покупки. Теперь и подавно.
– Это единственное, на что мне тогда хватало. И она не была таким уж барахлом.
– Я предлагал тебе свою отцовскую помощь. Но ты предпочла купить проблемную машину, зато сама.
– Ну, ты оказался прав. Как всегда.
– Сочувствую, дорогая. Стресс – не лучшее начало понедельника.
– Спасибо. Я просто хотела пожаловаться.
– Так что, ты теперь без колёс?
– Да вроде пронесло на этот раз, кое-как завелась и доехала. Но ещё одна поломка, и с меня хватит.
– Думаю, ждать не стоит. Кто знает, где ты застрянешь в следующий раз. А в этой вашей Америке без автомобиля как без ног.
– В этой нашей Америке? – передразнила Мира.
– Итак. Хочешь получить свой рождественский подарок пораньше?
– Ты же не собираешься сказать, что покупаешь мне автомобиль на Рождество?
– Ну, кто знает.
– Исключено! Я звоню не выпрашивать себе машину. Ты же помнишь, я самостоятельная девочка.
– Ох уж эта современная эмансипация. Ладно. Другое предложение. Как ты смотришь на долгосрочный кредит? Банки сейчас предлагают высокую процентную ставку, знаешь. А мой банк выдаст тебе деньги без процентов и всего лишь после некоторых переговоров.
– С каких пор у тебя свой банк?
– Личный. Сейчас проверю базу данных. Да, всё верно, у вас отличная кредитная история, мисс. Думаю, мы одобрим вашу заявку.
Мира рассмеялась.
– Что нужно сделать для этого?
– Посетить своих дражайших родителей, скажем, на это Рождество.
– А. Ерунда. Я уже даже купила билеты на самолёт.
– Отлично. Значит, сделке быть.
– Спасибо, – Мира смущённо замолчала. – И я всё верну.
– Так что планируешь купить на этот раз?
– Требований не густо – ходовая и практичная машина, которая будет служить без косяков.
– Помочь с продажей твоей старушки?
– Ага.
– Тогда скоро с тобой свяжутся от меня.
– Надо говорить: твои люди свяжутся с моими.
Мира болтала с отцом, пока коллега за соседним столом не начал на неё поглядывать. «Приезжает сюда пару раз в неделю и то бездельничает», – читалось на его физиономии.
Мира вняла немым укорам и принялась за работу. День был определённо спасён.
***
Восхищение. Эмоция, с которой смотрел Теодор, когда Мира снова стояла на пороге его дома.
– Ты пришла.
Рукава её куртки коснулись с приветственной нежностью, какой одаривают только дорогого друга.
– Сегодня ведь пятница, – ответила Мира. Теодор потянул её в дом и заслонил собой входную дверь, словно Мира могла передумать и уйти. Было заметно, как много он хотел сказать, но сомневался.
– Ты не просила о дополнительной встрече на неделе…
– Много дел навалилось. Но пятница ведь всегда моя?
Теодор старался не наткнуться на её взгляд. Он спорил с какими-то мыслями в голове. Его губы безмолвно шевелились. Наконец-то с них сорвалось:
– Это из-за меня?
Вырванная из контекста фраза – оголённая, натянутая, как струна, суть. Но Мира поняла и без пояснений. Она знала эти ощущения. Так бывает, когда громадный комок чувств не даёт дышать и говорить.
– Я тебя обидел? – Наполовину вопроса, наполовину надрывной уверенности.
– Нет же! У меня просто был завал на этой неделе, я ведь сказала, что…
Тряхнув головой, Теодор не дал ей закончить.
– Мира, нам нужно поговорить.
Конечно. Догадаться, о чём пойдёт речь, не стоило труда. Сейчас Теодор напустит на себя этот свой независимый вид, чтобы прозвучать убедительно.
Они расположились в гостиной. Взгляд Теодора был по-прежнему устремлён куда угодно, только не на Миру. Непривычная картина. Нервозность – не его прерогатива. При иных обстоятельствах такая реакция Мире польстила бы. Теперь же она предпочла бы, чтобы этой ситуации вообще не было. Их ведь ждёт до скрипа правильный разговор, и в этой правильности пробивалось что-то в корне неверное и лишнее.
– То, что произошло – недопустимо, – твёрдо начал Теодор. – У меня не было права менять наш привычный сценарий без твоего согласия. Я отдаю себе отчёт в том, что утратил над собой контроль. Именно я ответственен за то, чем мы занимаемся в комнате сессий. И я не справился. Я виноват в домогательствах и превышении дозволенного. Ты не должна становиться мишенью для моей несдержанности. И не твои проблемы, что я не в силах соблюдать рамки.
Рамки, ответственность, сценарий… Смехотворные слова.
Есть только ты и я. И если нам обоим хотелось того, что произошло, то правильнее этого ничего нет. Нам решать. К чертям договорённости, игры и правила! Мы – это мы.
– Если это вообще уместно, я хотел бы извиниться.
Теодор учинял трагедию на ровном месте. В его картине мира Мира – жертва, которой бессовестно воспользовались. Он либо в самом деле не понимал, либо отказывался признавать, что большую часть времени Мира откровенно предлагала себя. Жестом, словом, намёком, иногда почти требованием.
– Если ты помнишь, я сама просила сделать мне исключение, – внесла она ясность. – Так что не нужно извиняться. Не случилось ничего криминального. И, вообще-то, ты спрашивал меня, прежде чем что-либо произошло. И я сказала «да».
Теодор опустил взгляд на её ладонь, накрывшую его бедро. В глазах его промелькнула досада.
– В любом случае, такие вещи я обязан заранее обговаривать с тобой. Не знаю, что на меня нашло. Раньше подобного не происходило. Это так безответственно – сорваться, словно неразумное существо. Но ещё хуже – выгораживать свой поступок. Поэтому, пожалуйста, не расцени мои слова за оправдания. Я просто хочу объясниться. Если тебе это нужно.
Мира кивнула.
Ну давай. Объясни то, что ясно как день. Ты меня хотел. И это оказалось сильнее всех каменных принципов. Ты отозвался мне, и твой отклик, и желание, такие же сильные, как мои – это было так же круто, как секс.
– Я достаточно времени занимаюсь этим уже не как любитель. Я научился отстранённости, чтобы действовать механически, не перенося чувства на клиенток. Чтобы уметь делать всё, не вовлекаясь, но и не переступая через себя. Со временем начинаешь получать удовольствие не столько от происходящего на сессии, сколько от того, что делаешь свою работу хорошо. Особенно, если клиентки просят что-то, к чему я равнодушен. Но иногда я участвую в том, что мне действительно нравится. Не как работа. Нравится, как мужчине. Когда какая-то женщина затрагивает струнки твоей страсти, это уже другое. Способность отстраняться гаснет, и подключаются эмоции, – он глубоко посмотрел на Миру. – Ты делала то, что мне нравится. Я говорю о покорности.
