Она фыркнула, показывая неуместность вопроса.
– Почти ничего. Зимой вышел из леса, сказал, путешествует в наших краях. Устроился в поселке, иногда ходил охотиться. Почти ни с кем не разговаривал.
– Был агрессивным? Выпивал?
– Нет, ни разу не видела, чтобы пил. Но он очень сторонился других людей. А зачем вы спрашиваете? Ждете проблем?
– Не знаю. Но хочу быть готов. Весьма странно, что он ушел из поселка в столь неподходящий момент. И вашем микроколлективе он был новым звеном, проблемы начались, как он пришел.
Очевидно, что Устюгов определился с подозреваемым. В принципе, это было очевидно. В детективах очевидный вариант был ошибочным – закон жанра, но жизнь – другое дело.
– Я же говорила – это было два месяца назад.
– Может, он и ни при чем, – пожал плечами Устюгов.
– А может быть, – я решил включиться в разговор, – он смотрел из леса, как мы уйдем – единственные вооруженные люди в поселке, способные дать ему отпор, после чего вернулся в поселок и всех там убил. Игорь, мы должны были разделиться.
– Ой, – Подчуфарова прикрыла рот рукой. Было видно, как она расстроилась.
Мои слова заставили Устюгова задуматься.
– Юлия Семеновна, нам далеко еще идти? – спросил он у фельдшера.
– Минут десять, заберемся на холм и будем на месте.
– Тогда не важно, – подытожил Устюгов. – Мы почти пришли.
Действительно, деревья вокруг стали реже, дорога пошла вверх, и вскоре мы вышли на опушку. Луч фонаря выхватил из тьмы небольшую избушку. У стены была заполненная дровами поленница. Неподалеку от входа располагалось кострище, краснеющие угли говорили о том, что мы пришли не зря.
Устюгов выключил фонарь.
– Не спешите, пусть глаза привыкнут к темноте, – сказал он.
Через пару минут я смог с трудом различать смутные контуры предметов.
– Сначала действуем исходя из того, что дверь не заперта. В этом случае я захожу первым, потом вы, будим его, если спит. Если заперто, буду входить я один, а вы подождете за углом.
Он щелкнул предохранителем на автомате, я приложил ружье к плечу, направив ствол на дверь.
– Максим, ты стреляешь только в трех случаях: по-моему приказу, если я убит или если стреляют в тебя. Подтверди.
– Огонь только по приказу.
Понятно, что если в меня будут стрелять, я терпеть не стану. Игорь аккуратно толкнул дверь и она с легким скрипом открылась. Милиционер тихо скользнул внутрь, затем вошел я. Алдан молча сидел на кровати у стены. Не было похоже, чтобы он спал, но и нас никакого внимания не обращал.
– Видишь винтовку? – шепотом спросил у меня Устюгов.
– Нет.
– Позови Подчуфарову, – сказал он, удерживая якута под дулом автомата.
Я высунулся из двери и шепотом позвал фельдшера. В ночной тишине мой голос звучал просто оглушительно.
Мы встали перед ним втроем.
– Что с ним? – спросил Устюгов.
– Не знаю, – озабоченно ответила Юлия Семеновна. – Давайте разбудим его.
– Попробуйте сказать что-нибудь громче, он вас все-таки знает, – предложил ей Игорь.
– Эрхан… – обратилась Подчуфарова к якуту.
Он спокойно поднял голову на ее голос.
– Очень устал, – сказал он и поднял на нас заплывшие глаза.
– Эрхан Кундулович, меня зовут Устюгов Игорь Сергеевич, я капитан милиции. Мы должны отправиться в поселок, чтобы потом поехать в лагерь на карантин. Боюсь, это обязательно для всех.
– Никаких проблем, – размеренно ответил охотник и улыбнулся.
– Скажите пожалуйста, где ваше оружие?
– Здесь, – Алдан наклонился и вытащил «мосинку» из-под кровати. Это был легкий карабин, одна из поздних модификаций.
– Передайте ее мне, пожалуйста, – спокойно сказал Устюгов, по-прежнему направив ствол своего автомата на якута.
– Конечно, – пожал плечами охотник и встал с кровати, спокойно протягивая винтовку милиционеру.
Как только Устюгов отпустил цевье, чтобы принять оружие левой рукой, Алдан мгновенно вскинул винтовку и в упор выстрелил Подчуфаровой в лицо.
Это произошло настолько быстро и внезапно, что никто их нас не успел среагировать и как-то осознать произошедшее. Примерно секунду все трое стояли застывшие, словно соляные столбы.
Охотник странно моргал. Я застыл. Затем вскинул ружье.
– Не стреляй, – крикнул мне Игорь, из-за чего я едва не выстрелил. – А ты дернешь затвор – тут же сдохнешь, – сказал он якуту.
Алдан медленно перевел взгляд на него.
– Понял, – спокойно ответил он.
– Медленно положи оружие на пол… Два шага вправо… На колени… Лечь на живот…
Охотник четко выполнял каждое указание Устюгова.
– Теперь руки назад, соединить за спиной… Максим, слушай внимательно, – обратился Игорь ко мне, – и сделай как я скажу. Приставь ему ствол к затылку. Если хоть на миллиметр дернется, тут же стреляй.
«Ага, прямо сейчас, разбежался», разозлился я.
– Знаешь, Игорь, да пошел ты. Я не буду убивать человека для тебя.
Я проигнорировал охреневшее лицо Устюгова, подошел к лежащему на полу Алдану и с силой прижал ствол ружья к его колену.
– Но ногу я тебе, чурка, запросто отстрелю.
– Так… тоже сойдет. – Устюгов убрал автомат в сторону, достал из кармана наручники и быстро надел их на охотника.
Мне стало стыдно, что я назвал якута «чуркой», но, взглянув на тело Подчуфаровой, я подавил рвущиеся наружу неуместные извинения.
Игорь поднял Алдана рывком, поставил на ноги.
– Максим, прихвати винтовку, – бросил он мне.
Мы вышли из избы, я оглянулся на тело фельдшера.
– Игорь, что мы будем с ней делать? – спросил я.
– Она умерла.
– Я знаю. Может, похоронить ее?
– Здесь есть подвал или погреб? – спросил Устюгов у якута.
– Нет.
– Максим, мы просто оставим ее здесь. За закрытой дверью тело не достанется зверью, а на улице достаточно холодно, чтобы она пролежала неделю-другую.
Я закрыл дверь, бросив на Подчуфарову последний извиняющийся взгляд. Все произошло слишком быстро, чтобы мы могли среагировать. На ее месте мог быть любой из нас.
Мы снова включили фонарь и направились в поселок.
– Что это было, Эрхан Кундулович?! – спросил Устюгов, толкнув арестованного так, что тот едва устоял на ногах.
– Убийство, – хмуро бросил через плечо Алдан.
– Да ну?! А почему ты ее убил?
– Я не знаю.
Устюгов раздраженно выдохнул.
– Просто так?
– Я не помню.
– Удобно.
– Я серьезно. Я уснул вчера в Добром, а проснулся здесь, с винтовкой в руках. Я даже не помню, как стрелял.
– Пил вчера?
– Нет, спал.
– Какая чушь!
Охотник пожал плечами – не хотите, не верьте.
– Думаю, он не обманывает, – сказал я. – В избе он был какой-то заторможенный, спокойный и доброжелательный. Как будто укуренный.
– Ты курил? – спросил Устюгов у Алдана.
– На хер пошел, – якут был не в настроении продолжать разговор.
– Не надо так делать. Закон – тайга, прокурор – медведь.
– Угрожаешь? Хотел бы убить – кончил бы меня в избе.
– Так я думал, ты что-то полезное скажешь, а ты – «ничего не помню». Какой с тебя прок? Ты зачем ребят отравил? Иди-иди, не оборачивайся.
Пока они разговаривали, мне послышалось, как лес шепчет мне что-то неразборчивое. Остановившись и прислушавшись, я понял, что это дождь. Вскоре капли дождя мелко зашлепали по одежде.
– Я никого не травил. Разве они не заболели?
– Не делай из меня идиота.
– В городе меня допросишь.
– Ты до города можешь не доехать.
Алдан усмехнулся.
– Если только ты будешь спать. Ты или этот парень.
– Что ты сказал? – заинтересованно спросил Игорь.
– Не спи, пока ты здесь, говорю.
– А что такое?
– Сны здесь плохие.
– Ну вот Максим спал, пока мы сюда ехали, и ничего. Тебе что снилось, Максим?
– Не помню, – ответил я.
– Не обязательно помнить сны, чтобы они навредили. Все изменилось дня три назад. Просыпаешься, голова раскалывается, трудно соображать, все злые, как собаки. И при этом я не помню своих снов.
– Но все ж таки друг друга не убивали?
