– Посетители к командиру Гауденцию! Солдаты из патруля, с важным донесением!
– Что там, Клавдий? Ты же знаешь, господин ужинает! – раздался из-за двери недовольный голос.
– Я должен сообщить ему, а он пусть решает, когда их принять.
С этими словами стражник, которого назвали Клавдием, скрылся за дверью. Но уже через минуту вышел, а вместе с ним был молодой мужчина в доспехах римского офицера – ростом выше среднего, с короткими черными волосами и горящими от нетерпения глазами.
– Господин, ваш шлем! – ловко увернувшись от закрывающейся двери, подскочил к нему слуга и почтительно протянул красивый шлем с высоким ярко-красным плюмажем.
– Спасибо, можешь идти, – кивнул ему командир.
Затем взгляд его резко обратился на Луция:
– Итак, готы все-таки предали нас? Как скоро они будут здесь? Какова их примерная численность? – молодой военачальник сыпал вопросами, не давая Луцию и рта раскрыть.
– Если позволите, командир, речь не про готов.
– Нет? – Гауденций застыл в удивлении. – Тогда кто? Неужели вандалы? Решили, что раз мы не отреагировали на захват Карфагена, то значит и Италию защитить не сможем?
– Командир, у нас нет информации о вражеском нападении. Это касается лично вас, – вступил в разговор Деметрий.
– Лично меня? А я думал, снова кто-нибудь из этих… Такое уж время сейчас, напасть могут когда угодно, – тяжело вздохнул Гауденций. – Хорошо, я слушаю.
– Во время сегодняшнего патрулирования мы встретили Виталия, сына купца из Сиракуз. Он стал свидетелем одного происшествия, которое стоило жизни его отцу. Сам он чудом спасся… Пусть лучше он вам расскажет. – Луций отошел в сторону, и Гауденций устремил испытующий взгляд на Виталия.
«Ну спасибо… Неужели Луций не мог рассказать? Я же им в подробностях все изложил, такую историю буквально на ходу сочинил… – недовольно подумал Виталий. – Ладно, попробую выдать сокращенную версию».
– Добрый день, господин! – начал Виталий, слегка склонив голову в знак уважения к собеседнику. – Информация моя, как верно подметил Луций, не связана с готовящимся нападением врагов, она касается лично вас, а точнее – вашего отца.
– Отца? – удивленно переспросил Гауденций.
– Да, магистру Аэцию угрожает опасность. Его хотят убить. Я стал свидетелем одного разговора в таверне. Там были люди, которые, судя по их речам и внешнему виду, принадлежат к тайной службе императора. И так получилось, что из всех, кто слышал тот разговор, в живых остался только я…
– Ни слова больше! Виталий, проходи в мой дом, скажи, что я приказал подать тебе еду и приготовить ночлег. За твою информацию я награжу тебя позже, пока отдохни, здесь тебе ничего не угрожает, а я сейчас должен помочь отцу. Я всегда знал, что этот капризный недоумок, которому по какому-то невероятному недоразумению достался золотой венец Августа, завидует моему отцу, лучшему полководцу империи. Без него он был бы рабом у гуннов, и вот как он решил отплатить ему за свое спасение! Нет, я не допущу такой несправедливости, Валентиниан заплатит за все… Клавдий, передай мой приказ: собрать все силы гарнизона, оставить в городе человек двести-триста и готовиться срочно выступать в поход.
– Сделаю, командир! – бодро отозвался стражник, отсалютовал командиру и рванул к казарме.
– Передать солдатам, куда выступаем? – уточнил он, оглядываясь на бегу.
– В Рим! – крикнул ему вдогонку Гауденций.
Виталий наблюдал за происходящим, буквально остолбенев. Горящие гневом глаза молодого командира и его грозный рык «В Рим!» не оставляли сомнений, что он не шутит. И что теперь? Гражданская война? Такой реакции от сына Аэция он не ожидал. Отправить гонца, предупредить об опасности, попросить быть осторожнее… А он берет всех своих солдат и идет на Рим, с явным намерением свергнуть Валентиниана. Вот это ход конем…
Луций и Деметрий, по-видимому, тоже были удивлены неожиданным решением своего командира и явно сомневались в том, что оно верное. Оба обменялись многозначительными взглядами.
Первым решился заговорить Луций:
– Командир, я полностью разделяю ваше желание предотвратить грозящую магистру Аэцию опасность, но ведь если весь гарнизон уйдет, Равенна, второй по значимости город после Рима, останется практически беззащитной перед врагами. Если готы узнают об этом, это может спровоцировать их начать войну.
– А еще ваш поступок в Риме однозначно расценят как мятеж, – добавил Деметрий. – Я думаю, вас встретят еще на подходе к столице. И солдат императора будет раз в пять больше, чем ваших солдат…
– Пусть так, но я должен спасти отца. Если император задумал его убить, я сообщу об этом войскам, и тогда они не станут защищать этого безвольного и слабохарактерного деспота, а присоединятся к нам. Вы сами увидите, кому они по-настоящему верны! Все знают, что Валентиниан предпочитает оргии и попойки государственным делам, и если бы не мой отец…
– Извините, господин, что перебиваю, но я не могу не согласиться с Деметрием и Луцием. Я благодарю вас за доверие к моим словам, но вдруг я что-то не так понял или сделал неверные выводы. А вы подвергнете риску жизни стольких жителей города, солдат и свою собственную…
Виталий не очень хорошо представлял, как во времени, куда его забросило, принято обращаться к высокопоставленному человеку, но, судя по разговору с Гауденцием его новых знакомых, ничего особенного в этом не было, поэтому он просто старался проявлять максимум уважения к собеседнику. Сын Аэция задумался. Он заложил руки за спину и прошелся, а затем оглянулся на казарму, откуда слышались крики приказов и лязг металла.
– Может, вы и правы. Помимо долга перед отцом, у меня ведь есть еще долг перед Римом. Перед жителями этого города и солдатами, командовать которыми я поставлен. Хорошо, сделаем так: я отправлюсь в Рим сам и предупрежу отца, обеспечу ему охрану. А он с помощью своих людей при императорском дворе, надеюсь, сможет как-то отвести от себя эту угрозу. В любом случае самое главное – это поговорить с ним лично. Луций, ты хорошо осведомлен о настроениях в гарнизоне?
– Моральный дух воинов высок, командир, они горды служить Риму и вам, даже несмотря на некоторые трудности, – ответил Луций.
– Рад слышать, но я сейчас не об этом. Мне нужно, чтобы ты собрал для моей личной охраны сотню солдат, которые не любят нашего императора и понимают, насколько ничтожный человечишка сейчас правит Римом. Сможешь это сделать? – спросил Гауденций.
– Командир, вы же не хотите… – осторожно начал Деметрий.
– Убить его? Нет, если он не попытается убить моего отца, – холодно отозвался Гауденций. – Но я хочу быть уверенным, что моя охрана будет на моей стороне, с кем бы нам ни пришлось иметь дело.
– Да, командир, я выполню ваш приказ, – кивнул Луций.
– Отлично, иди. И да… Отмени общий сбор, пусть усилят посты на стенах. Вместо меня командовать гарнизоном оставляю префекта. Сбор моей охранной сотни через час у южных ворот.
Луций отсалютовал командиру и быстрым шагом двинулся в сторону казарм.
– Ну а вас обоих я приглашаю разделить со мной ужин. У вас был непростой день, да и нужно подкрепиться перед дорогой.
– Перед дорогой? – удивленно переспросил Деметрий. – Спасибо за приглашение, командир, это честь, но мы недавно ужинали у моего друга в городе…
– Э, нет, отказ не принимается. А потом вы все трое поедете со мной в Рим. Я бы хотел, чтобы вы лично рассказали моему отцу все, что знаете. Заодно, может, убережете меня еще от каких-нибудь поспешных решений.
Сказав это, Гауденций улыбнулся и направился к двери. Деметрий, тоже слегка улыбнувшись, последовал за ним. Только Виталий остался на месте. Командир и его подчиненный уже скрылись за дверью, а он продолжал стоять и смотреть прямо перед собой. Он увидит Рим. Завтра, послезавтра, или сколько там займет дорога… Он увидит его. И не современный, с его автомобилями, пиццериями и толпами туристов, а тот самый. Тот, о котором он всегда мечтал. А еще, кажется, он сможет лично взглянуть в глаза «последнему римлянину». На лице у Виталия появилась глупая улыбка. Что бы ни случилось дальше, если тогда, падая из самолета, он все-таки остался жив, сегодня определенно самый счастливый день в его жизни.
Сборы были недолгими. Гауденций рассчитывал выступить в путь как можно скорее, чтобы к ночи добраться в Арминум, а оттуда по старой Фламиниевой дороге – в Рим. Поэтому не успели они толком приступить к трапезе, как вернувшийся вместе с офицером его охранной турмы Луций сообщил, что приказ выполнен и солдаты уже ждут у ворот. Командир молча кивнул, водрузил на голову шлем с ярко-красным гребнем и направился к выходу. Остальные быстрым шагом последовали за ним. У ворот ждала сотня всадников. Взглянув на их лица, Виталий решил, что, скорее всего, они именно римляне, хотя, конечно, солдат из числа варваров на римской службе наверняка больше.
В этот раз ему выдали коня, однако Виталия это скорее огорчило, чем обрадовало. Дело было не столько в его скудном опыте верховой езды, который у него все-таки имелся, сколько в отсутствии стремян. Как историка, его всегда огорчало их наличие у римской конницы во всех фильмах о Древнем Риме – это нарушало историческую достоверность и мешало дотошным зрителям погрузиться в эпоху. Но здесь и сейчас он был бы рад увидеть эту досадную ошибку. Однако стремена отсутствовали, и ехать предстояло без них.
«Ничего, надо привыкать, – подумал он. – Лошади здесь – основной транспорт, для паланкина я не вышел происхождением, а колесницы, по-моему, уже давно не в ходу… Хотя можно решить вопрос иначе – просто научу их делать стремена».
К Арминуму они добрались всего за несколько часов, и Гауденций дал приказ остановиться. Виталий ожидал, что они въедут в город и сделают остановку там, однако командир приказал разбить палатки неподалеку от городской стены.
– Здесь мы будем в безопасности, а с рассветом сразу отправимся дальше. Не хочу без лишней необходимости входить в город, слишком часто это сказывается на дисциплине, – объяснил свое решение Гауденций.
Подкрепившись доставленными из города припасами, воины стали расходиться по палаткам и устраиваться на ночлег. Виталия разместили вместе с его новыми знакомыми. После насыщенного событиями дня, нескольких часов в седле и крепкого перекуса они быстро провалились в сон, в то время как Виталий, устроившись поудобнее под солдатским плащом, выданным ему вместо одеяла, прислушивался к их мерному дыханию и размышлял о произошедшем.
«Получается, их судьбы я уже изменил, – думал он. – Не появись в этом времени я, они бы сейчас были не здесь, а в казармах гарнизона Равенны. Как и вся сотня всадников. А их командир спокойно спал бы в своем доме».
Виталий все не мог сомкнуть глаз. Еще раз взглянув на спящих спутников, он накинул на себя плащ и осторожно выглянул наружу. В лагере было тихо. Большинство солдат спали, только у палатки командира стояли часовые. Возле них горели воткнутые в землю факелы. Стараясь ступать тихо, чтобы никого не разбудить, он выбрался из палатки и взглянул на небо. Там сияли бесчисленные мириады звезд, ярко светила луна. Легкий прохладный ветерок обдувал его лицо. Еще раз окинув взглядом лагерь, Виталий глубоко вздохнул. Нет, это не сон. Он не сошел с ума. Он действительно здесь. Всю жизнь он был уверен, что предел его возможностей – это пройтись по песку полуразрушенной арены Колизея, представляя лязг стали и крики толпы, прикоснуться к камням, что помнили великих героев прошлого, или выкопать из земли кусочки живой истории, испытывая чувство невероятного восторга от того, что в твоих руках находится предмет, который последний раз использовали много веков назад. Теперь же все изменилось. Все, кого он знал, остались там – на расстоянии полутора тысячелетий отсюда. Родные, друзья… Для всех них он погиб в той авиакатастрофе, как и еще две сотни людей. Но он жив. Жив и уже начал менять историю. Ничто не происходит просто так – у всего есть какой-то особый, скрытый смысл. Если вместо смерти его забросило сюда – значит, так было предопределено. Значит, ему отведена какая-то роль. Но что может сделать простой студент, чья единственная суперспособность – это знания о прошлом? Как эти знания помогут ему исполнить его мечту – спасти Рим от падения? Ведь история, как известно, учит прежде всего тому, что люди не извлекают уроков из своих ошибок… Однако попробовать он обязан. Сам он, конечно, мало что может сейчас, нужно немного освоиться, понять, чему стоит научиться и какие его знания могут пригодиться для того, чтобы осуществить задуманное. Поэтому нужно постараться спасти главную, по мнению всех историков его времени, надежду Рима – Аэция. Если «последний римлянин» еще жив и они сумеют предупредить его, ход истории действительно может измениться. А вот если они опоздают, скорее всего в Вечном Городе для них все и закончится. Виталий уже успел понять характер сына западноримского магистра армии. Его энергия бьет ключом, он явно смел, неглуп, но его импульсивность… Помноженная на боль от потери отца, она привела бы к заведомо проигрышной схватке где-то возле Палатинского дворца… Нет, они успеют. Должны успеть.
Флавий Плацид Валентиниан неторопливо шагал по обширным покоям дворца и милостиво кивал склонявшимся в почтительных поклонах придворным. Сегодня он имел все основания пребывать в хорошем расположении духа. Долгие годы ему, господину великого Рима, правителю Запада, приходилось слушать чьи-то советы – сперва матери, а затем этого выскочки Аэция. Ужасная несправедливость! И вот наконец она будет устранена. Аэций думает, что готовящийся брак его сына и дочери императора – это его победа? Как бы не так, это его конец! Готовясь стать зятем императора, Гауденций не рискнет выступить против него, тем более получив сообщение о том, что его отец был убит во время попытки поднять мятеж и свергнуть правителя. А назначение его на должность магистра армии вместо отца должно будет успокоить как войска, так и самого Гауденция. И он окажется не в том положении, чтобы давать советы своему господину… А если попробует, то очень быстро разделит судьбу Аэция, ведь честолюбивых офицеров, желающих занять его место, в римской армии предостаточно. Валентиниан мысленно аплодировал собственному плану.
С гордым видом император вошел в пиршественную залу и огляделся по сторонам. Играла музыка, танцевали полуодетые рабыни, кто-то уже предавался утехам в дальних углах. Отовсюду звучал веселый смех.
– Мой господин… – Чьи-то тонкие и нежные руки обвили его шею.
– Не сейчас! – Валентиниан грубо оттолкнул девушку. – Здесь слишком душно, я хочу подышать свежим воздухом. Позже загляну к тебе.
Пройдя мимо заставленных блюдами столов, иногда перешагивая через лежащих на полу людей, что спьяна пытались его приветствовать, он вышел на дворцовый балкон. С Палатинского холма открывался великолепный вид на Вечный город. Поражающий размерами мегаполис все еще хранил на себе отпечаток событий 410 года, когда в столицу империи впервые за многие века ворвались вражеские солдаты. Из-за войны многие горожане покинули свои дома, некоторые кварталы до сих пор пустовали и постепенно разрушались. Валентиниан не помнил те события и всегда считал, что они стали результатом трусости и недальновидности правившего тогда императора Гонория, его дяди. Он, Валентиниан, никогда не допустил бы подобного. А еще дядя зачем-то запретил гладиаторские бои – любимую забаву как простого народа, так и богатых сенаторов, у многих из которых были целые гладиаторские школы. Ему с детства хотелось поприсутствовать на таком грандиозном событии, как бой гладиаторов. Когда он впервые поднял вопрос об отмене запрета, мать сказала, что из-за этого он может потерять поддержку церкви и простых христиан, коих среди римских граждан было уже довольно много. Тогда он согласился с ней и махнул на это рукой – нельзя так нельзя, но сейчас… В конце концов, он император Рима!
«Решено, – подумал Валентиниан. – Как только избавлюсь от любителя давать непрошеные советы, объявлю об отмене этого глупого запрета. Недовольные же церковники первыми отправятся на арену».
Император засмеялся, мысленно представив себе эту картину. Значит, завтра. А праздновать можно уже сегодня. Еще раз окинув взглядом ночной Рим, он потянулся и, предвкушая полный наслаждений вечер, отправился обратно в пиршественную залу.
Виталий проснулся от протяжного звука букцины.
«Неужели нападение?» – подумал он.
Однако, вскочив на ноги и выбежав из палатки, он обнаружил, что никаких врагов поблизости нет, а разбудивший его сигнал был командой к выступлению. Воины Гауденция в спешке сворачивали лагерь и садились на коней.
– Ехать придется быстро, – сказал подошедший Деметрий. – Командиру приснился дурной сон. Он вроде человек несуеверный, но теперь так спешит, что даже решил оставить нас без завтрака. Выдвигаемся немедленно, до темноты должны добраться до города.
Виталий молча кивнул и попытался взбодриться. Ему все еще хотелось спать, но сейчас он, как и все, должен был подчиняться правилам армейской дисциплины. Поэтому он быстро промыл глаза росой и двинулся к выданной ему лошади. Вскоре весь их отряд галопом скакал по Старой Фламиниевой дороге. Стены Арминума оставались далеко позади, а впереди их ждал Рим.
Часы езды в седле, без стремян, да еще и в таком темпе, дались Виталию с трудом, поэтому он с облегчением выдохнул, услышав команду сбавить скорость. Это означало только одно – они уже приближаются к столице и точно успеют до заката. И действительно, всего через пятнадцать минут старая Фламиниева дорога вывела их на Мульвиев мост, за которым располагались Фламиниевы ворота, а дальше во все стороны, куда хватало глаз, тянулся крупнейший город мира – великий Рим. Виталий жадно оглядывался по сторонам, подмечая каждую деталь. Красивые опоры моста, на котором одержал свою главную победу император Константин, сделавший империю христианской, мощные ворота, уходящая вдаль стена Аврелиана… Столичные укрепления выглядели надежными, хотя был у них один существенный недостаток: из-за слишком большой протяженности стены для ее охраны требовалось много солдат, а с этим в империи сейчас были проблемы. Собственно, поэтому столицу и переносили в Равенну – обороняться там, очевидно, было в разы проще.
Тем временем Гауденций подъехал к стражникам, что-то им крикнул, и через некоторое время створки ворот распахнулись. Настал момент, о котором Виталий так долго мечтал, – он въезжал в Вечный Город. Да как въезжал – на коне, в сопровождении сотни римских всадников и сына самого Флавия Аэция! Мог ли он еще пару дней назад, сидя в кресле и размышляя о перспективах завалить дипломную работу, надеяться увидеть тот самый Рим? Конечно, не эпохи расцвета, но тот самый. А что касается эпохи… Может, еще не все потеряно? 410 год стал уроком, который римский народ обязан выучить. В той истории не получилось, но сейчас надежда еще есть. Оптимизма прибавляло и то, что происходило на Марсовом поле, которое начиналось сразу за Фламиниевыми воротами. Там располагались многочисленные казармы, конюшни, оружейные мастерские. Основные силы столичного гарнизона дислоцировались именно здесь. Уже смеркалось, но даже в это время суток там кипела жизнь. Из кузниц доносились удары молотов, со стороны казарм – топот марширующих солдатских ног и окрики центурионов. А подъехав поближе, он увидел, что тренировки действительно идут: на плацу перемещались группы легионеров, а стоявший рядом центурион, по-видимому, обучал их слаженно двигаться, нанося удары жезлом тем, кто нарушал строй. Виталий вновь с удовлетворением отметил, что большинство тренирующихся солдат были римлянами.
Он много читал о том, что римлян в армии поздней империи почти не было – они занимали разве что командные должности. Хотя и среди командиров были варвары – вспомнить того же Стилихона. Но всадники из охраны Гауденция – явно римляне. Тренирующаяся здесь легионная пехота – тоже римляне, видимо из новобранцев. Не так уж все и плохо на самом деле.
Проехав мимо еще одной марширующей центурии, всадники остановились. Виталий тоже приостановил коня и тут увидел продирающегося к нему Луция.
– Виталий, тебя зовет командир.
– Понял, еду, – ответил Виталий и направил коня вперед.
Выбравшись из строя, он стал искать глазами Гауденция. В наступившей темноте сделать это ему удалось не сразу. Тот оживленно о чем-то беседовал с группой всадников, а рядом с ним стояли Деметрий и подъехавший к нему Луций.
Приблизившись к ним, Виталий услышал, как всадник, что стоял напротив Гауденция, говорит ему:
– Не сомневаюсь, что ты хотел как лучше, но это ничуть тебя не оправдывает. Ты командир гарнизона Равенны, и твое место там. Если ты хотел мне что-то сообщить, можно было послать гонца. Какой пример ты подаешь своим солдатам, если позволяешь себе просто так оставить вверенный тебе город и заявиться сюда?
– Отец, прости, но у меня действительно была очень веская причина. Сейчас подъедет человек. Вот эти двое солдат встретили его вчера во время патрулирования. Он чудом выжил, его пытались убить из-за того, что он узнал нечто, чего знать был не должен, а касается это тебя. Надеюсь, его и их слова тебя убедят…
– Убедят в чем?
– Просто выслушай его.
– Что ж, хорошо. Я надеюсь, это действительно серьезное дело.
С этими словами всадник спешился. Его примеру последовали Гауденций, Деметрий и Луций. В свете зажженных факелов Виталий увидел их лица – на них читалась серьезность и сосредоточенность. Подойдя к собеседнику своего командира, его знакомые отдали ему салют. Виталий слез с коня, быстрым шагом подошел и пристально вгляделся в этого человека. То был уже немолодой воин среднего роста, подтянутый и крепкий. Несмотря на небольшие проблески седины в густых черных волосах, он совсем не выглядел стариком, в его глазах чувствовалась огромная энергия, какая-то внутренняя сила. Перед ним стоял магистр армии Западной Римской империи Флавий Аэций.
Секунд десять Виталий просто стоял и молча смотрел на знаменитого римского полководца, буквально потеряв дар речи. Спасением этого человека он грезил, как только осознал, куда (и когда!) его забросила судьба, и вот он стоит перед ним, живой и здоровый…
– Здравствуйте, меня зовут Виталий, – выдавил из себя он и как-то на автомате протянул вперед руку.
Полководец, казалось, слегка удивился, но поприветствовал его римским рукопожатием.
– Флавий Аэций, магистр армии.
За спиной Виталия кто-то прыснул от смеха.
– Ну, рассказывай, что там за важная информация, из-за которой мой сын оставил вверенный ему город.
– Информация действительно важная, господин. Дело в том, что вам угрожает опасность. Вас хотят убить.
– Та-ак, а вот это уже интересно… – удивленно протянул Аэций. – Идем, не стоит обсуждать подобное, стоя на дороге. Ждите нас здесь, мы скоро вернемся, – скомандовал он сопровождавшим его всадникам и бодро зашагал к деревянной постройке, что располагалась у тренировочного поля. Гауденций, Деметрий, Луций и Виталий последовали за ним. Внутри оказались длинные деревянные столы с лавками по обеим сторонам – очевидно, это была солдатская столовая. Водрузив на металлическую подставку два факела, полководец устроился за столом и жестом предложил остальным сесть напротив.
– Итак, я слушаю, – произнес он, положив руки на стол и направив взгляд на Виталия.
Собравшись с мыслями, тот еще раз поведал о своих «сицилийских приключениях».
Как только он закончил, заговорил Гауденций:
– Теперь ты понимаешь? Это могла быть только тайная служба императора. Он хочет от тебя избавиться, потому что знает – армия верна тебе, а не ему. Нам неизвестно, когда и как он ударит, поэтому нужно нанести удар первыми. Собери войска, займи Палатинский дворец и заставь Сенат объявить правителя низложенным.
– Гауденций, ты в своем уме? Мятеж? Мы только что с огромным трудом избавились от гуннской угрозы. Я – командующий римской армией, моя обязанность защищать государство и служить императору, я не собираюсь его свергать. Я знаю, что ты скажешь. Да, ему далеко до Юлия Цезаря, Марка Аврелия и Траяна, но он по крайней мере прислушивается к моим советам по поводу дипломатических и военных вопросов и не мешает делать то, что я считаю нужным для защиты Рима, как магистр армии. А твой брак с его дочерью еще больше укрепит наше положение.
– Он же собирается тебя убить! Ты предлагаешь просто сидеть и ждать, пока они нападут?!
– Прошу тебя, успокойся. Я благодарен тебе за заботу, за предупреждение. У меня нет оснований не верить в правдивость слов Виталия – все, что случилось с ним, действительно наводит на определенные мысли. Но возможно, и он и вы не совсем верно истолковали произошедшее. Я знаю Валентиниана много лет и не могу назвать его решительным человеком. Он вряд ли способен на подобный шаг. Кроме того, его мать всегда убеждала сына в моей полезности для империи и для удержания им власти. Под моим командованием мы вместе с готами отбились от гуннов, о том, что меня поддерживает армия, он знает, так что если убьет меня и об этом станет известно, то волнения в войсках могут причинить ему куда большие неудобства, чем необходимость терпеть присутствие моей скромной персоны возле трона.
– А может, он завидует твоей славе полководца? Или боится тебя – страх тоже способен толкнуть на подобное. Особенно такого труса, как он!
Аэций задумался:
– Всякое может быть, конечно. Но у нас с ним нет конфликта. Валентиниан наслаждается своим положением императора Рима, проводит время в бесчисленных пирах и оргиях и не мешает мне от его имени обучать войска, командовать ими, заниматься дипломатией. В какой-то степени мы с ним составляем удачный тандем. – На лице полководца появилась едва заметная улыбка.
Деметрий и Луций молчали, как будто не осмеливаясь вступить в разговор. Виталий тоже не знал, что сказать. Он понимал, насколько шатко сейчас положение всей Западной империи, и внутренне был согласен с мудрой позицией Аэция: лучше терпеть на троне того, кто его недостоин, если он не мешает делать то, что нужно для укрепления Рима, чем ради обретения золотого венца вступать с ним в открытый конфликт, который неизбежно ослабит государство. Но он точно знал, что Валентиниан убьет полководца, а без него тут же начнется борьба за власть и влияние в армии. Слабого императора все равно сметут с трона, но с гораздо худшими последствиями для Рима. Фатальными последствиями…
– Так что ты намерен предпринять? Как ты обезопасишь себя, если не отнимешь у него власть? – с обидой в голосе спросил Гауденций.
– У меня надежная охрана, при дворе много верных мне людей. Я обещаю тебе, что серьезно отнесусь к твоему предостережению. Но ты должен завтра же отправиться обратно в Равенну. Ты нужен мне там, – сказал Аэций.
Гауденций тяжело вздохнул. Было видно, что он не считает решение отца правильным. Виталий лихорадочно соображал, как поступить. Поддержать идею Гауденция? Вряд ли мнение какого-то купеческого сына, которым он назвался, заставит Аэция поменять решение. Даже родной сын не смог убедить полководца. А кроме этого, что он мог предложить? Охрану усилить? Это и так понятно… И кстати, а как теперь быть ему? Деметрий и Луций, очевидно, вернутся с сыном магистра армии в Равенну и продолжат службу. Сам полководец останется в Риме. Но его-то никто не ждет ни там, ни здесь… Виталий внезапно осознал, что последние два дня ему давали кров и пищу только из-за важной информации, которой он обладал. А как быть теперь, когда информация нашла адресата? Куда идти? Денег у него нет, остается только пополнить ряды городских нищих… Не о таком погружении в историю он мечтал.
