– Правда? – уточнила я в ответ.
– Вы будто разочарованы, Миледи?
– Вам показалось, – заявила я. – О чем мы говорили?
– До того, как обсудили вашу детскую реакцию?
Я молча прикрыла глаза, постаравшись скрыть смущение. Почувствовала, как загорелись щеки, и услышала:
– Хммм… Вы бываете патологически задумчивой, Миледи. Это так не вяжется … со среднестатистическим образом девушки ваших лет.
– Девушки моих лет? Среднестатистическим? – переспросила я, в удивлении открыв глаза, – Вы ведете статистику… ммм… девушек моих лет?
Я усмехнулась, даже не попытавшись скрыть сарказма.
– Опыт, знаете ли. Ваши ровесницы в наше время не склонны постоянно пребывать в фантазиях.
– В воспоминаниях, – поправила я.
– Тем более… О чем вы всё время вспоминаете?
– О разном…
– Вы выглядите… слишком сконцентрированной на них. Замечу, что в определенный квант времени сосредоточиться возможно лишь на чем-то конкретном.
– В определенный квант? Что это такое?
– Планка величины. Долго объяснять. Предлагаю модифицировать единицу «квант» в «момент».
– Ну… давайте модифицируем… А как же я… ммм… определю эту самую единицу, если не знаю, что такое «квант»? А вы мне так и не объяснили…
– В данном контексте я имел в виду лексическую единицу, Миледи, не более того.
– Аааа… Всегооо-то… – разочарованно протянула я. Мне нужно было увести его от допроса о моих воспоминаниях. Я очень опасалась сболтнуть лишнего – того, что позволит ему усомниться в моей адекватности. И пока у меня, хоть и с переменным успехом, но получалось.
– Другими словами, – тон его голоса приобрел иронично—нравоучительный оттенок. Похоже, он понял мой трюк. – я просто предложил вам, Миледи, заменить слово «квант» на «момент». Чтобы, так сказать, облегчить вам задачу ухватить смысл беседы.
– Ааа… Вот как? Благодарю вас, Милорд. Ваша забота о моем ментальном здоровье так трогательна…
– Не уходите от темы беседы, Миледи. Иначе я сочту, что у вас сложности с концентрацией внимания.
– Не придумайте, Милорд, нет у меня никаких сложностей!
– Отлично. Тогда, будьте добры, напомните мне, о чем мы беседовали ровно до того момента, пока вы не пустились в словоблудие.
– Ни в какое словоблудие я не пускалась, – обиженно пробурчала я. И вздохнув, напомнила: – Мы говорили о моей концентрации на воспоминаниях. И вы пустились философствовать о кванте времени.
– Верно. Я имел в виду, что нельзя в определенный момент времени сконцентрироваться более, чем на одном мыслительном процессе, Миледи.
– Это почему же?
– Так устроен мозг.
– Ошибаетесь. Я умудряюсь сосредотачиваться сразу на разном. В один момент времени!
– Это нереально. Вы преувеличиваете свои возможности.
– Ничуть!
– Поясните.
– Я не могу объяснить это состояние.
– Почему?
– Сложно… Оно для меня в новинку. То есть… я хочу сказать, что никогда раньше такого не испытывала.
– Чего именно не испытывали?
– Такого накала, что ли…
– Накала?
– Ну… Или интенсивности… Воспоминаний слишком много. В определенный, как вы говорите, момент времени. Вот смотрите: возьмем момент пробуждения. Он у меня длится… Ну… типа длится… и длится…
– До бесконечности?
– Что-то вроде того…
– Ложное утверждение.
– Почему сразу ложное?
– Потому что мы бы с вами сейчас не беседовали, Миледи. Вы бы все еще… пробуждались! Хотел бы я это видеть…
– На что вы намекаете, Милорд! – возмутилась я.
– Мммм… На то, что вы снова уводите тему разговора в ложное русло, Миледи, – с лукавой усмешкой ответил он, – Напомню: мы говорим о ваших навязчивых воспоминания. Как это происходит? Мне нужно понять алгоритм.
– Алгоритм? – мне снова не удалось сдержать усмешки, – Вам то это зачем?
Ответом Кирилл Андреевич меня не удостоил, но и внимания своего не ослабил. Он явно ждал моих пояснений.
– Ладно… Иногда я сама подталкиваю себя вспомнить что-либо, – поделилась я, – а иногда… будто кто-то даёт команду, и в памяти начинает всплывать нечто из давно забытого. Звучит как бред…
– Поймите правильно. Я спрашиваю не из праздного любопытства, Миледи. Ведь именно на моей Базе вы столкнулись с неординарным…
– С чем это?
– С экстремальным спуском с холма. Забыли?
– А, вы об этом… Да, конечно, помню.
– Имел место ушиб мозга. Умеренный, по словам Чернова, но всё же такая травма может спровоцировать….
– Кто такой Чернов?
– Андрей Андреевич. Доктор, который занимался вашей диагностикой.
– Понятно… Но думаю, что причина не в травме. Это началось несколько раньше.
– В какой интервал времени?
– Интервал времени… – пробурчала я, никак не в состоянии привыкнуть к его манере выражаться. Иногда Орлов виделся мне компьютером. Мощным навороченным компьютером.
– Мне повторить вопрос?
– Не стоит. Я услышала… Все началось в пятницу.
– В прошлую? В день вашего появления в ресторане Сити?
– Да, но ещё до появления. По пути в Сити…
– Что стало причиной?
«Ваши родственники!» – захотелось выкрикнуть мне, но я смолчала.
– Молчите? Значит, есть что скрывать. Выясним, – убежденно пообещал мой «дознаватель». Вытянул градусник, неизвестно когда появившийся у меня подмышкой, и известил, взглянув на него: – Температура в норме.
– Ну хоть что-то обнадеживает, – откликнулась я.
– Ну-ка давай присаживайся поудобнее и выпей это.
Вновь куда-то испарилось его протокольное «вы» и это странное «миледи».
Тон его голоса стал дружески располагающим. Меня подхватили за подмышки и усадили на постели, заботливо подставив под спину подушку. Хотелось возмутиться такой бесцеремонности, но любопытство взяло верх. Я взглянула туда, куда мне указали взглядом – на тумбочку возле кровати.
– Что это? – спросила я, с подозрением взглянув на высокий широкий стакан, до верху наполненный пурпурной жидкостью, с аппетитной пеночкой на самой ее поверхности.
– Витаминный коктейль от Лилии.
Стакан подхватили с тумбочки, торжественно вручили мне и распорядились:
– Выпей до дна!
Жидкость пахла свежестью и выглядела довольно красочно. Кончиком языка я аккуратно коснулась легкой пенной «шапочки» и распробовала чуть терпкий вкус граната.
– Вкусно, – одобрила я, взглянув на иронично наблюдающего за мной Кирилла Андреевича.
В дальнем углу комнаты раздалось негромкое щебетание.
– Что это?
– Сообщение, – известил он меня и направился к креслу, в котором, видимо, ранее и восседал.
Попивая прохладную жидкость из стакана, я лениво наблюдала за тем, как мой гость снова уместился в своем «логове» и воззрился на экран ноута.
– Сейчас утро или вечер? – уточнила я и, взглянув в окно апартаментов в «Империале». И сама же ответила на свой вопрос: – Ближе к вечеру… Сколько я проспала?
– Без малого три часа, – ответили мне, не отрываясь от дисплея.
– И вы тут просидели всё это время?
– Частично.
– А что вы вообще делаете в моем номере?
– Исполняю роль сиделки поневоле, – с ироничной усмешкой уведомили меня.
– Вот как…
– Да. Мониторю динамику вашего состояния, Миледи, – не более того.
Это «не более того» задело меня даже больше, чем «сиделка поневоле». Да и тон нашего разговора вдруг резко свернул с дружеского русла и стал иронично—насмешливым. Я почувствовала себя летящей на американских горках: вспомнились вдруг ощущения, когда несешься вперед и не знаешь, что тебя ждет за следующим поворотом.
– Не стоило беспокоиться… Не проще ли было… привлечь к мониторингу врача? – холодновато поинтересовалась я и уточнила: – Андрея Андреевича… Чернова.
– Проще, – не стали со мной спорить, продолжая что-то внимательно высматривать на экране, – но в данный момент нереально.
– Почему?
– Ему поручено заняться более важным делом.
– Более важным?.. В «Империале» появились другие пострадавшие?
Этот мой вопрос был проигнорирован. Меня вдруг вообще перестали жаловать вниманием: похоже, то, что значилось на экране ноута теперь занимало Орлова намного больше. И это меня почему-то злило… Или обижало, не знаю…
– Или с Новиковым что-то не так? – не унималась я.
– Пациент относительно здоров и уже отбыл с Базы.
– Какой базы?
– Базы отдыха «Империал», – негромко разъяснили мне.
– Понятно… Относительно здоров… Интересно, почему относительно, – пробурчала я.
Мое бурчание оставили без ответа, милостиво предоставив возможность лакомиться вкусняшкой из стакана в звенящей тишине.
