Зато выступает назад!.. Орел! Армеец! Настоящий воин! Полный сил и желания одолеть любого врага!
Вот что такое сортир или по-военному нужник – удивительное место чудесных метаморфоз.
И пусть про него не слагают од и легенд, не упоминают в уставах и наставлениях и даже никогда не отражают на картах и схемах, это обязательный и непременный атрибут боевой подготовки.
Прапорщик умолк и вытер платком лицо.
Сказанное привело меня в полное недоумение.
Как же так? Почему? Если роль этого заведения так велика и значима, то почему чистить и убирать его доверяют не отличнику боевой и политической подготовки в качестве поощрения, а мне – раздолбаю и разгребаю – да еще как наказание? Это же нонсенс!
Свои рассуждения я довел до прапорщика, который просто захлебнулся от радости.
– Спиноза! Философ! Вот уберешь и узнаешь!
Я не стал спорить. А про себя решил, что это слишком высокая честь, и я до нее еще не дорос.
Я взял два полена, скрестил их на земле перед сортиром в городошную фигуру «Пушка». В торец одного полена загнал стреляную гильзу от автомата. А к другому закрепил черную нитку, которую провел внутрь домика.
Для убедительности я еще написал мелом на стене «Мина». Осталось дать ход информации.
Голосом неизвестного солдата через телефон в казарме я сообщил дежурному по дивизии о своей находке.
– … по виду – самодельная бомба, – закончил я свой донос.
– Понятно, – ответили в трубе, – ждите саперов.
Сам я остался у входа в сортир и предлагал желающим поискать другое место.
– Какая ж это мина! – уверенно заявляли все и разворачивались назад.
Вскоре в часть прибыл командир дивизии, несколько старших офицеров и капитан с двумя бойцами в защитных жилетах.
– Пацифисты бузят, – процедил сквозь зубы один из военачальников и дал рукой отмашку капитану: – Действуй!
Капитан, плотно прижимаясь к земле, по-пластунски пополз к моему сооружению. Оказавшись рядом, он приложил к поленьям миноискатель и доложил:
– Тикает! До взрыва примерно восемь минут.
– Всем – в укрытие! – зычно скомандовал комдив и подал пример, спрятавшись за столовую.
– Иванов! Петров! – шепотом назвал помощников капитан.
Те на животах заспешили к своему командиру, по-ящеречьи двигая телом в разные стороны.
Капитан перекусил ножницами нитку и прильнул к земле. Все было спокойно.
Бойцы осторожно, как грудного ребенка, взяли по полену и понесли к машине с песком.
Перед ними шагал капитан, озираясь по сторонам и обшаривая дорогу перед собой миноискателем.
Ровно через восемь минут в огневом городке, куда вывезли поленья, раздался сильный взрыв.
Один из приехавших офицеров пояснил:
– Примерно три килограмма в тротиловом эквиваленте.
– Молодцы! – похвалил саперов комдив. – Бойцам десятидневный отпуск, капитана – к внеочередному званию. А ты, Ревин, – обернулся он к нашему командиру полка, – разбирайся в своей епархии и завтра доложишь.
– Чего ж ты не вызвался? – подколол меня Тищенко. – Глядишь, и орден бы получил. А сейчас – два наряда вне очереди за срыв задания командира.
«Промахнулся, – подумал я. – Но почему у них-то все так складно получилось?..»
Яма.
Что получать наряды вне очереди – это вовсе не означает наряжаться, я усвоил довольно быстро.
Прапорщик Тищенко отвел меня в конец территории полка, к какому-то болоту.
– Вот здесь, – сообщил он, – именно на этом месте ты должен вырыть за сегодня яму для отходов размером два на два и глубиной один метр.
– А карту можно? – попросил я.
– Зачем?
– Чтобы сориентироваться: север, юг и как это над уровнем моря. Хочется не просто вырыть яму, а сделать это достойно. Оставить на земле свой след для детей и внуков.
– Не волнуйся! – успокоил меня прапорщик. – Ты оставишь в части много следов. Я не сомневаюсь. А яма чтобы к вечеру была готова!
– Есть! Бу сделано! Слушаюсь!
Мне хотелось еще залихвацки щелкнуть каблуками, как делают это щеголеватые гвардейцы. Но не получилось. То ли практики было маловато, то ли сапоги не соответствовали.
Прапорщик бросил на меня парализующий волю к сопротивлению взгляд. И легкомысленно удалился, оставив меня наедине с лопатой.
Я разделся. Снял китель, брюки, сапоги. Размотал портянки. И прилег на разложенную военную амуницию.
Мирно светило солнце. Голубело небо. Легкие пушистые облачка зависли надо мной. Я забросил руки за голову.
Я не заморачивался. Ведь складывали же отходы куда-то раньше. И вряд ли могло произойти, что это место пришло в негодность именно к моему появлению в части.
Успокоенный этой мыслью и мирной картиной летнего дня, я смежил глаза…
Я стоял в очереди за водкой и размышлял, как же ее донести?
Возить прямо в ящике в общественном транспорте – это, пожалуй, чересчур. А никаких пакетов я с собой не прихватил. Да и разбить такую хрупкую тару в автобусной толчее можно запросто.
Можно бы было взять такси, но денег у меня в обрез.
Пока дошла моя очередь, я решил проблему.
Я рассудил так: сам я такое количество водки – бутылку – по причине своей молодости и неопытности не освою. Руководитель группы Мария Захаровна тоже в силу своего возраста – но уже пенсионного – тоже вряд ли одолеет такую дозу.
Поэтому я взял восемнадцать бутылок и за оставшиеся деньги прокатился на такси.
Сборы были в полном разгаре. В автобус заносили свертки, кули и сумки.
– Мяч, мяч взяли? – надрывался Тюкин.
– Взяли.
– А что будем делать мячом?
– Играть. Мужчины – в футбол, женщины – в волейбол.
– Одним?
– Ну да.
– По очереди?
– Вместе.
– По каким же правилам?
– А без правил. Кто как умеет. Мы же едем отдыхать, а не работать.
– А ты играть в мяч умеешь?
Ко мне подошла Лариса. Она многозначительно улыбнулась и положила руку на мое плечо.
По моему телу пробежала крупная дрожь…
– Ты что здесь делаешь?
Меня трясли за плечо.
Я открыл глаза. Надо мной склонился капитан, замполит танкового батальона, где размещалась наша ремонтная команда.
– Спишь?
– Никак нет, товарищ майор! – быстро вскочил я на ноги.
– Я еще не майор.
– Будете! – нахально заверил я. – У вас и голос командирский и стать.
– Ладно, ладно! – засмущался тот. – А почему глаза припухшие?
– Плакал и скорбел.
– О чем?
– Дембелей жалко. Прапорщик приказал вырыть яму под новый сортир размером три на четыре и два глубиной. Конечно, я умру, но вырою. Но когда…
– А при чем здесь дембеля?
– Он грозился не отпускать их домой, пока не будет готова эта злополучная яма.
– А что же ты один?
– Разве дедов заставишь работать?..
– Да ситуация!.. – задумался капитан. – Ладно, делай разметку.
Минут через десять личный состав танкового батальона выстроился на месте моего будущего триумфа. Замполит произнес пламенную зажигательную речь.
– Товарищи бойцы. Перед вами стоит задача огромной важности, большого политического значения…
Это был настоящий оратор, трибун. Глаза его горели. Слова изливались из него непрерывным потоком, словно лава из огнедышащего вулкана.
Я стоял в стороне, гордый от мысли, что это именно я разбудил это чудо.
Брошенные в почву, унавоженную словами и орошенные пафосом речи, семена не пропали даром.
Они рыли! Как они рыли!..
Я сопровождал капитана, когда он обходил быстро углубляющуюся яму и время от времени тихо подсказывал:
– Подровнять край!.. Левый угол скошен!.. Правую сторону завалили!..
Он принимал мои слова за свои мысли и громким голосом транслировал мои незатейливые наблюдения.
Работа кипела. И любо-дорого было на это смотреть.
Они копали и отчерпывали воду, которая сразу появлялась на месте вырытой земли. Зато болото рядом стало заметно оседать и подсыхать.
И это было совершенно удивительное и неправдоподобное явление. Нет, я, конечно, знал и помнил школьный физический закон о сообщающихся сосудах. Но кто бы мог подумать, что это вполне гражданский закон действует абсолютно так же в условиях армейской дуралюминовой действительности?
К обеду я честно доложил прапорщику:
– Ваше приказание выполнено!
– Что, что?
Я подвел его к яме. Это была прекрасная большая яма. В нее можно было сложить немереное количество самых разных отходов. На дне ее выступила вода и копошились лягушки.
