– Огурцами? – переспросил Иван. Маша глянула на него поверх очков и кивнула.
– «…будьте и дальше такими же огурцами. Хоть свадьба рубиновая, на настоящий рубин денег у меня все равно нет, потому посылаю вам бумажный. Пусть сверкает на тумбочке у дедули (вы ведь не выбросили свою доисторическую тумбочку?)»
– Еще чего! – перебил Иван.
– «Так как вы у меня – два живеньких кренделька, посылаю вам по спортивному костюму (надеюсь, за год вы не растолстели и не усохли слишком, тогда костюмы должны подойти). Еще прилагаю две пары шерстяных носков, чтобы лечиться после здорового образа жизни. Носки связала сама, когда болела гриппом. Не пропали твои уроки, бабуля!»
– Языкатая, как ты, – заключил Иван. – Читай дальше.
– «В этом семестре я, кажется, буду отличницей. Аж самой противно. Очень жаль, что не могу быть на свадьбе. Но уже через месяц я приеду, и мы закатим свой отдельный пир, с рубиновым вином! Люблю вас, позвоню, чтобы узнать, дошла ли посылка. Ждите!»
Маша осторожно свернула письмо и сняла очки.
– Ну что, сначала мяско, потом мерить подарки?
– Спрашиваешь! Конечно!
Снова забряцали бамбуковые шторы, и под малиновым абажуром в кухне зажегся свет.
Персональный рай Виталия Заикина
Виталий Заикин стоял на коленях вот уже четыре минуты. Руки его были сложены ладонями вместе на уровне груди, глаза закрыты. Веки слегка подрагивали, губы шевелились, произнося беззвучные слова. Коленные чашечки начинали болеть от того, что тело Виталия вдавливало их в твердую поверхность пола всем весом крепкого тридцатилетнего мужчины среднего роста. Но Виталий терпел. Молиться следовало не менее пяти минут в день, иначе шансы на достижение поставленной цели могли сократиться. То, что поза, в которой он ежедневно возносил свои просьбы к небу, причиняла некоторые неудобства, было даже лучше. Хоть боль в коленных чашечках и не могла сравниться с изощренными самоистязаниями, которые практиковали миряне в средние века, но все же это, в некотором роде, являлось жертвой со стороны Виталика во имя собственного светлого будущего. Таким образом он как бы говорил: «Вот видишь? Я терплю, а ты за это сделай меня директором филиала». Фразу эту Виталик не смел формулировать даже про себя. Он знал, как никто другой, что в диалоге с вышестоящими наглость и дерзость могли сослужить дурную службу. Однако ожидание снисходительности в качестве вознаграждения за лишения было вполне оправданным.
Виталий Заикин не был глубоко верующим человеком. Даже в случае крайней необходимости он вряд ли смог бы внятно объяснить разницу между Буддой и Христом, или Магомедом и Николаем Чудотворцем. Молился он на всякий случай. Никто не знает наверняка, как устроена великая корпорация мироздания. Нельзя исключить, что высший разум все-таки существует и неусыпно следит за ним, Виталиком. Пять минут в день – не такой уж большой труд за то, чтобы иметь небольшой небесный бонус.
Кроме утренней молитвы, Заикин применял и другие духовные практики. Во время обеденного перерыва, прикончив взятую из дома овсянку и запив ее несладким зеленым чаем, он закрывался в кабинете и сосредоточенно визуализировал свою мечту. Легкомысленные его сотрудники в этот момент уплетали вредную пищу и бесполезно сотрясали воздух столовой, болтая о всяких глупостях, о которых назавтра никто из них и не вспомнит.
Виталик же ценил каждую минуту. Он представлял себя в должности директора филиала во всех мельчайших подробностях, как рекомендовал автор популярной книги «Мечта – работа – результат».
Вот он сидит в высоком кожаном кресле. На теле – удобный дорогой костюм. Серый, без отлива. Рубашка нежно-сиреневая (пастельный тон), темно-фиолетовый галстук. На ногах – черные туфли с длинными носами. На запястье – часы той марки, имя которой произносят гордо и громко. Дизайн, однако, минималистический. Сдержанность – залог элегантности. Он видел стол со стопками договоров, именную печать в лакированном футляре ручной работы, деревянную подставку для ручек, к спинке которой прикреплена мишень для мини-дартса. Возле стеклянного столика в углу кабинета возится секретарша Анна в белой, чуть прозрачной блузке, облегающей черной юбке и очках в современной бордовой оправе. На стенах висели грамоты, врученные Виталию самим Леонидом Черным за отличную службу.
Иногда, когда вялые после обеда сомнительного качества сослуживцы нехотя возвращались на свои места, Виталий забывал убрать с лица выражение величественной снисходительности и сменить его обычной отсутствующей миной, чем очень удивлял коллег.
К двум вышеперечисленным процедурам присоединялся плакат, висевший в однокомнатке Виталия по правилам Фен Шуя. Это был очень необычный коллаж, изготовленный из газетных и журнальных вырезок, который изображал различные атрибуты светлого будущего Заикина.
Ввиду всех духовных мер, предпринимаемых Виталием для достижения поставленной цели, неосведомленному обывателю могло бы показаться, что Заикин был лентяем, ждущим манны с неба. Но такой вывод был бы крайне ошибочным и несправедливым. Виталик прекрасно понимал, что человеку, не имеющему влиятельных родителей и полезных связей, занять достойное положение можно только лишь путем самоотверженного труда на благо общества и непрерывной работы над собой. Как говорил Георгий Владимирович Пяльцев, нынешний директор филиала, «под опущенную крышку моча не течет».
Потому к работе Заикин относился ответственно, с рвением. Именно это позволило ему за пять лет работы вырасти из ассистента специалиста в руководителя отдела. И прогнозы на будущее были крайне благоприятными.
Едва длинная стрелка настенных часов тронула отметку «12», подтвердив показания короткой, давно застывшей на семи, Виталий поднялся с колен и поправил брюки.
Пора. Пора отправляться на работу. Предстоящий путь в офис был самым радостным и волнительным за все пять лет службы. Накануне вечером Пяльцев объявил, что уходит в главный офис на повышение.
– Коллеги, прошу поздравить меня с промоушеном. В пятницу выставляюсь, – радовался толстяк.
Со дня на день ожидался приезд Черного, который должен был принять окончательное решение. Заикин знал, что на должность директора Пяльцев порекомендует именно его, а с мнением Георгия Владимировича руководство считалось.
– Ну что, Виталька, высидел ты, наконец, свое золотое яйцо! Будем тебя двигать, – сообщил он Заикину с заговорщическим видом.
Старенькая Тойота дребезжала по проспекту, приближая Виталия к его мечте. Сработало! Удалось! Возможно, уже в понедельник он получит то, к чему так долго стремился. Выходя из машины осторожно, чтобы не испачкать свой самый лучший костюм (Виталик решил носить его все время до приезда Черного), он сиял, словно плафон новой люстры. В голове крутился торжественный припев песни “We are the champions” группы Квин.
Проходя через турникет, он заметил, что на стеклах осел многомесячный слой пыли. Нужно будет сделать внушение уборщикам, чтобы привели офис в нормальное состояние. В холодном, по-утреннему необитаемом вестибюле расчесывалась кадровичка Елена. Она то и дело резко наклоняла голову, перекидывая копну светлых волос на лицо, затем выпрямлялась, таким образом придавая волосам дополнительный объем и распространяя вокруг себя цветочный запах шампуня. Завидев Виталика в зеркале, она кинула, не поворачиваясь:
– Привет, Виталька!
– Здравствуй, – глухо отозвался Заикин. Приветствие Лены его несколько обеспокоило. Придется потрудиться над тем, чтобы установить субординацию с особо дерзкими сотрудниками. Директор без авторитета – смерть филиала.
К работе Виталий приступил вдохновенно. Ему предстояло передать дела преемнику и следовало все привести в надлежащий вид.
– Виталь, ты не хочешь с нами пообедать? – в который раз предложила Света. Девушка давно имела виды на одинокого руководителя отдела и никак не могла смириться, что служебные романы для столь ответственного сотрудника изначально были закрытой темой.
– Нет, Света. Спасибо, – отказался Заикин.
Девушка не спешила оставлять его в покое и явно искала тему для продолжения разговора.
– А ты знаешь, что в час дня СИО приедет? – снова спросила она.
Виталий застыл, ладони его моментально вспотели.
– Это точно? Откуда ты узнала?
– Секретарша Пяльчика сказала.
Вот оно! Заикин с трудом овладел собой, чтобы не выказать эмоций перед надоедливой Светланой.
– Ты иди, иди. Не успеешь поесть.
– Ну ладно.
Она повернулась, живописно вильнув бедрами, и пошла к выходу, громко цокая каблуками.
С этого момента время почти остановилось. Загустело, будто закипевшая манная каша. Секунды складывались в минуты нехотя и медленно, словно торговые представители, собирающиеся на утренний брифинг.
Когда коллеги Виталия вернулись, не было надобности спрашивать, приехал ли Черный. Все трое работников синхронно и молча уселись за компьютеры и принялись старательно выполнять свои обязанности. Светлана и Катерина собрали волосы в скромные хвостики, а вечно взъерошенный Сергей был аккуратно причесан.
Приехал!
Заикин смотрел в монитор своего лэптопа, не видя его, и ждал. Ровно в четверть второго зазвонил его телефон.
– Виталий Степанович, зайдите в мой кабинет, пожалуйста, – холодно отчеканил Пяльцев.
– Есть, – ответил радостный Заикин.
Всего один этаж отделял его от первой значимой победы. Он считал шаги.
– Проходите, вас ждут, – мило улыбнулась секретарша Анна и указала на слегка приоткрытую дверь. Заикин вошел.
Запах приятного мужского одеколона и дорогого табака наполнял большой квадратный кабинет, оформленный в бежевокоричневых тонах. В глубоких креслах сидели трое мужчин. Они встали, когда Виталик появился на пороге. Пяльцев, Черный и незнакомый молодой человек по очереди пожали руку Заикину и снова сели.
– Виталий Степанович, – начал Пяльцев, почему-то глядя на левое ухо Заикина, – познакомьтесь. Это – Константин Леонидович Черный, новый директор нашего филиала. Молодой человек чуть заметно кивнул и покровительственно улыбнулся.
«Новый директор нашего филиала», – отозвалось в голове Заикина, но слова задержались где-то на поверхности мозга, не впитавшись в него, как капля растительного масла, скользящая по плотной непористой губке.
– Виталий Степанович – наш лучший специалист, – продолжал Пяльцев, обращаясь к гостям, – Он быстро введет Константина Леонидовича в курс дела.
– Мы будем крайне признательны, – пробасил Черный-старший и сложил обе руки на выпуклом животе, туго обтянутом пиджаком.
– Константин Леонидович приступит к работе в понедельник, просим вас оказать поддержку. Сейчас можете быть свободны.
«Новый директор нашего филиала». Фраза снова попыталась проникнуть в одеревеневший мозг Виталия. Он стоял, не двигаясь, и ничего не отвечал.
– Вы можете быть свободны! – громко повторил Пяльцев и посмотрел, наконец, в глаза Заикину. Взгляд его был беспокойным и удрученным.
– Слушаюсь, – ответил Виталий и пошел прочь.
Ожидание и волнение, которые до этого момента густели в его груди, вдруг превратились в твердые жгущие комки. Один застрял в районе солнечного сплетения, второй – в горле. Стало невыносимо трудно дышать, грудь пронизывала режущая боль. Виталий схватился за галстук, чтобы ослабить петлю, но не успел этого сделать и упал на пол приемной.
***
– Разряд! – скомандовал врач неотложки.
Последовал глухой удар, затем тихое гудение.
– Ничего, – отозвалась зрелая худощавая женщина, следившая за маленьким экраном кардиомонитора.
– Еще!
Снова послышался гудок дефибриллятора, постепенно переходящий в писк.
– Разряд!
Удар. Тело Виталия неестественно дернулось, конечности судорожно приподнялись и снова упали на ковер приемной.
– Ничего.
Врач медленно поднялся на ноги и отер лоб рукавом голубой форменной рубашки.
– Все, готов.
Секретарша Аня испуганно вдохнула и прижала обе ладони ко рту.
– Попробуйте еще! – запротестовал побагровевший Пяльцев. – Ему тридцать лет. Этого не может быть!
– Может, может, – устало заверил врач. – В наше время все может быть. Витя, – обратился он к санитару, – сворачиваемся. Вызывай Омегу.
Присутствующие – секретарша Аня, Пяльцев и оба Черных – стояли молча, не отрывая глаз от бездыханного тела Заикина. На лицах их было брезгливое любопытство, какое обычно испытывают люди, ставшие свидетелями страшного происшествия, не имеющего прямого касательства к ним самим.
Наблюдал за происходящим и сам Виталий. За двадцать минут до приезда скорой сознание его легко и беспрепятственно отделилось от материальной оболочки, корчившейся в инфарктных судорогах. Словно осадок, выпавший из сульфатного раствора в результате химической реакции, его выбросило вверх, освободив от жгущей грудь боли. Увидев себя со стороны и осознав, что произошло, он запаниковал, стал метаться по приемной, обращаясь к суетящимся вокруг тела людям. Но никто не слышал и не замечал его. Вскоре он понял, что все попытки привлечь к себе внимание тщетны и остановился в углу, в отчаянии наблюдая за напуганными сотрудниками, за врачами, хлопочущими над тем, что перестало быть им, Виталием, еще до того, как Анна истерично кричала в телефонную трубку на оператора скорой помощи.
– Звоните родным, – посоветовал врач перед уходом.
– Кажется, у него нет никого, – ответила секретарша и всхлипнула.
– Так легче. Меньше горя, – заключил врач. – Ну все, мы поехали. С минуты на минуту приедет…, – он осекся, чуть не произнеся слово «труповозка», но быстро подобрал эвфемизм. – Приедут ребята из Омеги, они заберут тело.
Сказав это, он кивнул своим коллегам в сторону двери, и все они вышли из приемной, ступая мягко, будто Виталий не умер, а просто заснул на полу и мог проснуться от звука шагов.
– Георгий, организуй все за счет фирмы. Похороны, поминки, что там еще. А мы поехали, – скомандовал Леонид Черный. Осторожно обойдя распластанное на полу тело и стараясь теперь не смотреть на него, отец и сын вышли прочь.
Как только за спинами высшего руководства захлопнулась дверь, секретарша сразу же разревелась в голос.
– Георгий Владимирович, что же это такое? Только что ведь здесь стоял. Живой, красивый!
– Не сыпь соль, уйди отсюда! – рявкнул Пяльцев.
Испуганная секретарша схватила короткий кожаный пиджак и выбежала из кабинета.
Оставшись наедине с Виталием, Пяльцев вдруг мелко задрожал и заплакал. Он опустился на колени возле тела и взял еще теплую руку.
– Виталик, сынок, я не виноват, – он проглотил слезы. – Я пытался тебя отстоять, клянусь. Что же ты так, а? Разве же можно так? Прости меня, сынок.
Он низко опустил голову и закрыл лицо свободной рукой. Заикин подошел и тоже сел рядом с телом, раскинув ноги. Или же то, что сейчас казалось ему ногами. Что делать дальше, он не знал. Впервые в жизни впереди не было цели или хотя бы смутного намека на то, что необходимо предпринять.
– Георгий Владимирович, они приехали, – прошептала Аня, осторожно заглядывая в приоткрытую дверь.
Двое дюжих парней легко и равнодушно погрузили тело на носилки, прикрыли его сероватой простыней и понесли прочь. Пяльцев пошел провожать.
Повинуясь порыву, Виталик вскочил и тоже пустился вслед за ними, но дорогу ему преградил невесть откуда взявшийся человек. То ли он появился здесь раньше и Заикин, охваченный отчаянием и страхом неизвестности, просто не заметил его. Или же странный мужчина внезапно материализовался из воздуха, Виталик не мог сказать наверняка. Последнее нельзя было отбросить, как невозможное, так как человек левитировал, будто надутый гелием воздушный шар. При этом он был не менее круглый и яркий. Острая рыжая бородка и коротко стриженые медные волосы, ярко-зеленый атласный халат до колен, широкие штаны персидско-синего цвета. Завершали пестрый гардероб золотистые мокасины на маленьких, словно у женщины, ножках.
В руках летающий человек держал предмет, похожий на пустую клизму, но гораздо большего размера и сделанную не из резины, а из бархатистой бордовой ткани. К горлышку клизмы-переростка прикреплялась длинная пластичная трубка с воронкой на конце.
Некоторое время толстяк глядел на Виталия, ехидно улыбаясь. Потом взял трубку и направил горлышко воронки на Заикина.
– Уиуиуиуиуиуиу, – озорно заскулил он, будто школьник, бегающий по коридору с игрушечным самолетом.
Но ничего не произошло. Виталий оторопело смотрел на пестрого чудака, не понимая, что тот делает.
– Вот хрен морковный! – выругался рыжий, недовольно потрясая клизмой. – Опять эффектный выход не удался!
Голос у него был высокий, мягкий.
– О! Заработало!
Он снова направил воронку в сторону Заикина, и на этот раз Виталий почувствовал, будто его подхватил невидимый смерч. Приемная закружилась, словно сумасшедший аттракцион, и превратилась в одноцветную круглую посудину, в которой вертели Виталия с огромной скоростью. Невесомое его тело будто вытянулось, стало тоньше, словно сделано оно было из теста. Огромная сила непреодолимо увлекала его к крошечному отверстию воронки.
