Вероника утвердительно кивает, берет его за руку и ведёт вглубь подвала. Они подходят к ржавой вертикальной трубе, к которой приварены два вентиля. Вероника указывает на них пальцем и откручивает каждый поочерёдно.
– Вот холодная. А вот тёплая. А вот кусочек мыла и бритва. Прошу.
– Это же чужие вещи!? Я не могу.
В ответ на это Вероника презрительно фыркает.
– Если хочешь, ходи, как бомж. Я не возражаю. Только учти, если ты выйдешь в таком виде, тебя тут же сцапают. Камеры наблюдения висят на каждом доме. Тебя уже давно сфотографировали.
Александр вытирает лицо рукой и смотрит на свои грязные руки.
– Пожалуй ты права. Хорошо, я согласен. Нужно привести себя в порядок.
Вероника удаляется в освещённое место и пока Александр бреется, она обыскивает все карманы плаща Александра. В карманах она ничего не находит и вешает плащ на прежнее место. Достаёт маленькое зеркало и расчёску и укладывает волосы. Удовлетворённая результатом, Вероника что-то напевает. В это время появляется Александр
Александр и Вероника смотрят друг другу в глаза. Она повзрослела и изменилась. Теперь она выглядит уже не пятилетней бродяжкой, а худенькой девочкой десяти лет в широких джинсах с узкими хитрыми глазами. Мокрые от дождя волосы аккуратно уложены. На левой щеке видна родинка.
Александр тоже изменился. В его лице уже нет прежнего сумасшествия и слабости. В глазах появилось сосредоточенность. Это уже не сутулый старик, а в пожилой, но ещё крепкий мужчина лет пятидесяти.
Вероника достаёт ножницы, расчёску и ставит под лампочкой деревянный ящик.
– Садись, – приказывает она.
Он нехотя повинуется, поглядывая на инструменты в её руках.
– Страшно? – смеётся она и лязгает ножницами.
– Режь. Мне уже ничего не страшно. Я уже давно хотел над стилем поработать.
Вероника расчёсывает его волосы и с любопытством разглядывает его лицо. Двумя пальцами она поднимает его подбородок, поворачивает его голову в разные стороны. Затем берет большой клок волос и резко отрезает его ножницами.
– Не бойся. Я сделаю тебя настоящим красавчиком, как на том плакате. Прядь за прядью Вероника отстригает его волосы и бросает на пол.
– Скажи, а зачем ты с моста – то нырнул?
– Это не очень интересная история.
– А мне же любопытно.
Александр откашливается в кулак.
– Ничего интересного. С детства хотел прыгнуть с этого моста. Да все как-то не получалось. Так и жизнь прошла. А потом я подумал, что будет как-то нехорошо умереть и не сделать то, что всегда хотел сделать. Как-то глупо, что ли. Вот и прыгнул. Глупо, да?
– И правильно сделал. Я вот всегда делаю, что хочу.
– Я это уже понял.
Вероника обходит Александра со всех сторон, осматривает причёску и, судя по её взгляду, остаётся вполне довольна своей работой.
– Ну, вот и все. Вставай. Сейчас примешь душ и поспишь. А завтра мы с тобой начнём весёлую жизнь.
Не ищи того, что потерял. Не теряй того, что ищешь.
Патрульная машина плавно шелестит по мокрому асфальту. Седой, через открытое окно равнодушно разглядывает редких и унылых прохожих. На его хмуром лице – явное недовольство и озабоченность.
– Послушай, а ведь тот старик с девчонкой чем—то напоминал нашего кузнечика? Ты не находишь?
– Не знаю. Там на мосту было темно. Хоть глаз выколи. Да и дождь хлестал по глазам. Я не мог разглядеть отчётливо
– И ещё ты забыл добавить, что сильно наложил в штаны, чтобы разглядеть хоть что-нибудь необходимое, – перебивает его напарник.
– Послушай. Темно. Дождь. Как там разглядишь детали. К тому же, там наверху на ферме, я никакой девчонки не заметил, а этот бродяга был с девчонкой. Так что тут никак не связать. И её, я, кажется, где—то видел.
Седой оживляется и поворачивается к Брюнету.
– Кого?
– Ну, эту девчонку, которая шла с этим стариком. Я ещё подумал, что это они так веселятся.
Седой злобно выключает приёмник.
– Эй, мы ищем старика, который пару часов назад пытался покончить жизнь самоубийством. А если тебе мерещатся какие-то девчонки, то тебе нужно идти стриптиз, а не в полицию.
– Точно, босс, я вспомнил – вскрикивает Брюнет. Её фото, кажется, висит над твоим столом. Помнишь? Она же в розыске. Поехали в участок?
– Странный у нас разговор получается. Я тебе про старика, ты мне про девчонку.
Машина проезжает мимо трёх вульгарно разукрашенных девушек с мужскими лицами в коротких юбках, которые, взявшись под руки, с серьёзными лицами целеустремлённо идут по тротуару.
– Нет. Мы никуда не поедем.
– Почему? Ты посмотри вокруг – кого здесь ловить – то?
– Ловить здесь может и некого, но мы не можем оставить район наблюдения.
– Да здесь одни наркоманы и извращенцы.– уговаривает Брюнет Седого.
– Мы будем просто патрулировать. А если обнаружим что-нибудь противозаконное – восстановим порядок. Я внятно излагаю свои принципы?
– Вполне, Седой! – недовольно ворчит Брюнет.
– Меня лично интересует не девчонка, а этот Старик. И твоя задача найти этого мужика. Завтра я уйду в отпуск и хочу сделать это со спокойной совестью. А дальше ты делай всё, что хочешь. Короче, не хотел бы я, чтобы этот старик и твоя бродяжка случайно встретились в тёмном переулке. Улавливаешь ход моих мыслей?
– Ничего. Людям свойственно ошибаться. Так что рано или поздно все попадаются.
Седой нажимает кнопку рации.
– Первый, посмотри сводки. Есть ли у нас какие-нибудь новости о пропавших? Не убегал ли там кто из психушки, из дома престарелых, и так далее? Возраст примерно шестьдесят. Если, что найдёшь – сразу мне. Как понял?
– Понял вас, четвёртый. Как там твой новенький стажер, справляется? – спрашивает голос на другом конце разговора.
– Могу сказать твердо, мне попался настоящий стервятник. Не пропускает ни одной девушки. Конец связи, – шутливо отвечает Седой и выключает рацию.
Седой поворачивается к Брюнету и хитро смеётся.
– А фотография над столом – это моя дочь, придурок.
Брюнет сконфуженно открывает рот и замирает. Седой толкает его локтем в бок.
– Закрой рот и поехали.
Брюнет фыркает, недовольно качает головой и обиженно косится на Седого. Машина трогается с места. Седой снова включает приёмник. Звучит лёгкий, ритмичный фанк, уносящий в беспечное путешествие по солнечным островам, где поют и танцуют радостные люди. И музыка эта словно манит и зовёт, но сама все дальше и дальше уплывает, словно не нашла себе приюта в мрачном туманном и унылом городе. Седой вздыхает и выключает приёмник.
Блуждая по чужим снам, никогда не знаешь, где проснёшься.
Александр лежит на деревянном паллете, укрытом картоном и смотрит в потолок. Его глаза безвольно закрываются. Вероника сидит рядом.
– Расскажи мне какую-нибудь страшную сказку, – просит она, пытаясь завязать диалог.
Его веки слегка поднимаются и тут же снова закрываются. Видно, что он уже не в силах справиться со сном.
– Да я уже забыл все сказки, – бурчит он.
– Тогда придумай какую-нибудь историю сам. Можно про себя. Можно из книжки. Ты же наверняка много книжек прочёл. Только с приключениями и желательно очень страшную.
– Моя жизнь, Вероника, не самая интересная история.
– Ну, тогда, например, как ты прыгнул. Ну, придумай что-нибудь. Тебе же было страшно?
– Да нет. Просто вышел на улицу и решил немного прогуляться. Иногда мне нравится гулять по ночному городу. И, вдруг, я услышал женский голос. Осмотрелся по сторонам. Вокруг никого. Ну, думаю, показалось. Пошёл дальше. Затем ещё раз услышал тот же самый голос. Опять осмотрелся. Опять никого.
– А куда ты шёл – то?
– Не важно. И, вдруг, в небе я заметил большое серое облако. Как северное сияние. Оно медленно крутилось, вертелось, меняло очертания и превратилось в женское лицо. Ну, я и пошёл в ее сторону и вышел к мосту. А потом я вспомнил, что в детстве хотел прыгнуть с этого моста в воду. Я поднялся на мост. Залез на самый верх. И когда она исчезла, я прыгнул. Вот и все. Остальное ты знаешь. Страшно получилось?
Вероника оживляется и садится чуть ближе.
– Ужас какой! А какая была она? Ну, эта женщина? Симпатичная хоть?
– Не знаю. Это же было облако. Как там разглядишь какая? Образ.
Вероника заинтересованно придвигается ближе к Александру.
– Какие у неё были глаза? Помнишь?
Александр открывает глаза и смотрит в глаза Вероники
– Как у тебя.
– А волосы, какого цвета?
– Вероника, это же было облако, – еле ворочает губами он.
– А причёска? Ну, вспомни, – толкает она его в плечо.
Александр лежит неподвижно, словно силы покинули его окончательно, и из последних сил ворочает губами.
– Кажется, пучок на затылке.
– Она красивая? Не то, что я? – осторожно спрашивает она и смотрит на его застывшие губы.
Александр не отвечает. Вероника слышит только его равномерное сонное дыхание. Она с досадой вздыхает, поднимается и выворачивает лампочку. Свет гаснет. И только тени, проникающие в подвал через небольшое окно, плывут абстрактными пятнами по стенам.
Если вас обманывают, а вы не верите, значит, вас развлекают.
Город. Улица. Ночь. Один за другим в окнах гаснут огни, и только одинокая патрульная машина неторопливо плывёт по мокрым улицам. Брюнет энергично двигает плечами в такт джазовым ритмам. Седой откровенно зевает.
– Да выключи эту дрянь. Думать мешает,– ворчит он.
Брюнет выключает приёмник и с укором смотрит на Седого.
– Итак, что мы имеем? – продолжает Седой, – старого кузнечика, малолетнюю девчонку и пустой мокрый ботинок. Что-то тут не вяжется?
– Да. Не густо. Знаешь, у меня какое-то странное предчувствие. Оно меня никогда не подводило. Вот вроде делаю всё правильно. А предчувствие говорит, что неправильно.
– Так и у меня такое же ощущение. Только наоборот. Вроде делаю всё не так. Но чую, что мы идём туда, куда нужно.
– Тогда думай. Может ли этот, выживший из ума, дряхлый старик в одном ботинке, прыгнуть с моста, освежиться в вонючей воде, выбраться на берег, снять на берегу юную куколку с пухлыми губками и отправиться с ней в бар пропустить по рюмочке?
Брюнет улыбается и косится на напарника.
– Думаю, нет. Это слишком дерзко. Хотя он был такой шустрый, что я бы не стал отбрасывать это предположение и оставил его в качестве дополнительной версии.
Теперь уже Седой смотрит на Брюнета и усмехается.
