– Остался дуплекс, – сообщила администратор, – двухъярусный, без питания.
Без питания – это очень погано, но ничего, я переживу.
– Стоимость двенадцать четыреста двадцать. Будете брать? Наличными или картой?
Я вытащила телефон, разблокировала его. У меня была своя карточка, привязанная к платежной системе, и Марк не имел к ней доступа, поэтому за подлость с его стороны я не опасалась.
Да что он вообще может мне сделать, с необъяснимой злостью подумала я. Расторгнуть договор аренды с моей фирмой? У меня по этому договору месяц в запасе. Я могу подать на Марка в суд, ха-ха-ха. Попробовать быстро продать на сторону совместно нажитое имущество? Не получится, не со мной, я прекрасно знаю, как прячут концы и как отбиваться в суде, если Марк вывернет пустые карманы. Марк отлично знает, что я знаю, и что бы он ни сделал, он в заведомом проигрыше. А я скоро – месяца через три в лучшем случае, полгода при нашей ситуации – стану свободной и богатой.
Как бы мне еще протянуть эти полгода почти без денег? Может, попросить рефинансирование? Отсрочку? Завтра, все завтра буду решать.
Видимо, выражение моего лица стало зверским, девушка положила на стойку карточку и затравленно пожелала мне приятного пребывания.
Номер в стиле «лофт» показался уютным, хотя для четырех подразумеваемых человек был издевательски маленьким. За стенкой визгливо выясняли отношения соседи – не у одной меня сегодня семейная драма, и я, поморщившись, постучала кулаком в стену. На секунду голоса стихли, затем раздался женский обиженный рев и мужской бас: «Уже люди в стенку колотят, заткнись наконец!».
Кажется, у нас с Марком развод проходит цивилизованно…
Двуспальная кровать была на втором этаже. Я поднялась по деревянной лестнице, оглядела открытую с одной стороны спаленку, кирпичную стену напротив, пришла к выводу, что слишком напоминает тюрьму, и спустилась. Там я не обнаружила ничего, на чем можно было бы спать, кроме дивана, и запоздало поняла, что это и есть дополнительное спальное место. В ванной я схватила халат и покорно потащилась наверх.
Я разделась, сходила в душ, вернулась в спальню спустя двадцать минут, абсолютно не расслабленная, напротив. Кроме того, соседи за стенкой, сволочи, помирились, и я, забираясь в постель, гадала – как родители объясняют детям, что творится в соседнем номере? Затем я сделала то, что должна была сделать сразу, и, наверное, совершила огромную глупость.
В бумажнике были паспорт на имя Никиты Басова и старая визитка какого-то ресторана в трех тысячах километров отсюда. Вор вытащил все, это паспорт он вытряхнул из добычи и сунул обратно в бумажник. Довольно распространенное имя и место постоянной регистрации в крупном уральском миллионнике не давали мне шансов быстро найти владельца. Но я попробовала.
Как я и ожидала, безрезультатно, и внезапно меня охватил азарт. Я забыла про сон, про развод, про Марка, про долги и про фирму, которой уже хотя бы одного заказчика, а? Ну пожалуйста! Я просматривала все профили, которые были открыты, и все было не то, не то, не то. Не тот возраст, не тот город, даже не та страна.
На фотографии – молодой эффектный мужчина с очень приятным лицом. В паспорте обычно студийная съемка, только вот профессиональной ее сложно назвать, и чаще люди своих паспортных фотографий пугаются. Социальная сеть выдавала мне молодых, старых, худых, толстых, заросших и лысых тезок моего потерпевшего… но ведь мог же он за пятнадцать лет измениться? Это обидно, но придется жить с тем, что есть.
И, как бы мне ни хотелось этого избежать, я разместила объявление о находке. Потом я сидела, тупо пялясь в экран и обновляя несколько сайтов каждые две минуты: есть ответ, нет ответа? На моих смарт-часах было два, глаза у меня слипались, и я отложила телефон. Я подумаю обо всем завтра.
Утром меня разбудила вибрация смарт-часов. Я дернула рукой, попыталась, не открывая глаз, смахнуть будильник, зная, что он все равно прозвенит через пять минут, но часы продолжали вибрировать, и тогда я протянула руку к тумбочке, зацепила что-то странное – стационарный телефон? – и подскочила, вспомнив все и разрыдавшись.
Черт, черт, черт. Я смотрела на часы, горевшие «неопределенным номером», на смартфон, который подрагивал в такт беззвучному звонку, лежа на тумбочке экраном вниз, и утирала льющиеся слезы.
По крайней мере, это не Марк. Номер Марка всегда определялся. Может, клиент?
– Алло.
Шесть тридцать утра, я разбита и раздавлена. Ни капли не странно.
– Ты что сделала? Ты что натворила? Чем думала? Ты как будешь расплачиваться?
Глава 4
– Мама.
Мать ревела белугой и продолжала поносить меня в трубку. Я невесело усмехнулась – она не со зла, но как знать, может, именно сейчас она говорит то, что обо мне думает. Подобного она не делала очень и очень давно.
– Мама! – окликала я, зная, что она через пару минут проревется и с ней станет возможно разговаривать как с человеком. – Мама, сходи попей воды. Ничего катастрофического не случилось. Все живы, все здоровы. Развод – дело житейское, мне ли не знать.
Стакан наполовину пуст или наполовину полон. Или стакана нет, это иллюзия для умирающего от жажды. Вести чужой бракоразводный процесс совсем не то, что собственный, но на услуги коллеги у меня денег нет.
– Юля, вот скажи, где твоя голова? Почему тебе мозгов не вложили? – мать всхлипнула, перевела дыхание, никуда не пошла, но, к счастью, понизила тон и заговорила по-деловому: – Сколько тебе еще выплачивать кредит?
– Четыре года. Может, чуть меньше.
– Четыре года! Ты ведешь себя так, будто отец миллиардером был. Ты его квартиру пробовала продать?
Пробовала, она уже год висит на сайте недвижимости, эта злосчастная «двушка», и никому она не нужна в райцентре за сто двадцать километров от города, если бы хоть кто-то на нее позарился, я не брала бы этот кредит, мама, тебе ли не знать? Эта квартира – балласт, я ее не считаю.
– Юля, твой Марк – дрянь и сволочь, каких поискать. Зачем ты вышла за него замуж? Зачем теперь встала в позу? Ни семьи, ни жилья, одни долги. Возвращайся домой. Ко мне. Разведись быстро и возвращайся.
Как бы больно мне ни было, я рассмеялась. Она в своем репертуаре – все и сразу. Логика у матери, стоило ей начать меня чихвостить, отказывала всегда, еще со школы – «Посмотри на Веру, посмотри на Ваню, как хорошо все учатся, одна ты не как все, снова двойку принесла, что значит – за это задание все двойки получили, а меня все не волнуют, если все пойдут с крыши прыгать, ты тоже пойдешь?». Где-то годам к двенадцати я догадалась, что упреки матери можно пропускать мимо ушей и даже кивать не обязательно, она, как глухарь на току, старается не для меня, а для себя – жалеть себя мать любила. К моим пятнадцати годам ей вежливо, но убедительно объяснили, что с ребенком стоит быть человечнее. Удивительно, но она взяла тайм-аут до моего совершеннолетия.
– Мама, пожалуйста, – мягко попросила я, хотя в душе ураган разгорался. Мне своих проблем хватает, мама, честное слово, меня бы кто пожалел. – Здесь половина седьмого утра. Все, что может быть закрыто, закрыто. Я подам на развод, сегодня сяду и посчитаю, сколько мне причитается. Это очень хорошие деньги, надо только немного подождать.
– Всю жизнь будешь ждать? – плаксиво уточнила мать. – А жизнь пройдет мимо. Я звоню узнать, когда вы приедете, а Марк мне говорит, что ты из дома ушла.
– А почему ты мне вчера не позвонила? – перебила я, потому что мне стало действительно интересно. – Ты же, наверное, всю ночь не спала.
Я почему-то представила себе диалог: «Я не знаю, когда мы приедем, Юля ушла». – «Как ушла, куда?» – «Из дома. Извините, Елизавета Ильинична, я занят». Это было очень похоже на Марка, закопавшегося в очередные биржевые сводки. До вчерашнего вечера меня всегда веселила эта его манера.
– Правильно, мать вся извелась от твоих выкрутасов! Думала в больницу поехать. Поздно было, вот и не стала звонить. Я хотела, но потом я подумала: может, ты не одна. И тут я со своим любопытством.
Я откинулась на спину и, выхватив из-под головы подушку, прижала ее к лицу. Мать еще что-то говорила, но я так хохотала, что пропустила ее страстный театральный монолог.
– Мама, у Марка другая женщина, – прервала я ее, когда спазмы в животе немного прошли и я смогла говорить связно. Мать все равно несло, и меня она, похоже, не слышала. – Больше того, она беременна. Он вчера не придумал ничего лучше, как показать мне фото, которое она ему переслала: тест на беременность. Положительный.
Мать замолчала на полуслове. Я даже отвела телефон от уха, проверить, не пропала ли связь.
– Ну, – наконец глухо сказала она деревянным голосом, – этого стоило ожидать… Ты не можешь родить, Марку нужны дети… Юля, твой брак изначально был обречен. Чтобы муж принял, что ты бесплодна, надо было выходить замуж по любви. Не стоило выходить замуж за большие деньги.
Логику мать опять потеряла. Только что, казалось, она была, и снова ее будто вынесло ветром. Зная мать, я предполагала, что каждый наш разговор с этого дня будет строиться одинаково, по сейчас отыгрываемой модели. Так будет до тех пор, пока я не выйду замуж второй раз.
Очень вряд ли я еще раз наступлю на эти грабли. Если бы я еще хотела детей – имело бы смысл. Точнее: если бы я могла иметь детей.
– Я вообще не знала, кто он, мама. Я даже не догадывалась. Мне просто понравился спокойный, несуетливый человек. С ним было надежно, понимаешь?
– Да, как с твоим отцом, – всхлипнула мать. – Я потом стала забывать, как он выглядит. То работает, то халтурит направо-налево. Ляжет кто-то ночью в кровать, утром уйдет. Ну, он хотя бы ночевать являлся…
Я покивала. Если ребенком я не понимала отца, который постоянно стремился удрать из дома, то, став постарше, поступила точно так же, как он. Я любила свою мать, но ее непосредственность, эмоции через край и непоследовательность оказалось намного проще выносить на расстоянии. Проще причем нам обеим, не только мне.
– Мама, понимаешь… я думаю, что дело не только в моем бесплодии, – выдавила я. – Может быть, Марк тоже ошибся в браке. Во мне. Все бывает. Давай относиться к этому как к вопросу, который можно решить. Я не остаюсь с тремя детьми в съемной халупе без образования и работы.
– Раздень его до трусов! – немедленно потребовала мать. – Ты что, зря училась? Пусть по помойкам побирается, раз так!
Я пообещала. Я тоскливо смотрела на часы, вслушивалась в просыпающийся отель и понимала, что сна не видать. Слышимость здесь оказалась такая, что лучше бы я выбрала самый паршивый хостел, потому что там за крики и храп я заплатила бы за ночь в десять раз меньше.
Я несколько раз пыталась попрощаться с матерью, но она не слышала, и в конце концов я плюнула и сбросила вызов. Положив телефон на тумбочку, я вытянулась на кровати и еще раз прокрутила в голове события прошедшего дня. Причинила себе боль, словно раны расковыряла. Затем подскочила и проверила объявления. Просмотры были, сообщения – нет.
Я поднялась, потянулась, не надевая халат, пошла в ванную. Вот чем я плачу за поспешность: мне придется надевать несвежее белье и вчерашнюю блузку. Марк, конечно, погорячился, если я попрошу помощницу собрать мои вещи – не все, но все мне и не нужны, например, без вечерних нарядов я обойдусь, да и шубы – каприз Марка, – если я попрошу собрать мои вещи, Лариса мне не откажет.
В романе или кино именно домработница прислала бы Марку фото теста на беременность, но в случае Ларисы я бы даже порадовалась за нее. Как и я, она была бездетна, детей очень любила и хотела, и было ей сейчас шестьдесят три.
Джинсы, костюмы, белье, теплые свитера, куртки, несколько платьев, обувь – Марк и не заметит, что что-то пропало. Я не была привязана к вещам – я не хотела трат, это безумие. Драгоценности… все равно большинство можно лишь сдать в ломбард как лом, это двадцатая часть их цены, конечно, тоже деньги, но… обойдусь. Подождать, и все, что мне причитается, я получу. Нужно иметь терпение.
Но терпения я не имела настолько, что, щедро намазав волосы отельным кондиционером, быстро сбегала наверх и успела наговорить Ларисе голосовое. Пока я смывала кондиционер, сушилась, укладывалась и слушала соседские разборки, прошло еще полчаса. В коридоре начала хозяйничать горничная – кто-то, видимо, выехал еще ночью, и я, нащупав в кармане куртки случайную тысячу рублей, высунулась за дверь и попросила отправить кого-нибудь купить мне сэндвич и кофе и положить все в холодильник. Исходила я из того, что легко могу забыть купить еду и завтра опять буду страдать, пока не выйду на улицу.
Чертова слышимость в отеле не сразу позволила разобрать, что на втором этаже надрывается телефон. Я закатила глаза – мать или Лариса, и если мать, не буду брать трубку, если Лариса – пусть выполняет то, что я говорю, без расспросов и соболезнований. Когда я поднялась, телефон, как назло, заткнулся.
– Зараза, – пробормотала я, глядя на потухший экран. Номер был незнакомый, звонили один раз, вполне возможно, клиент, поэтому перезвонить ему не выйдет. Замечательно, если он окажется упрямый, плохо, если у него открыт поисковик и он набирает всех юристов по очереди.
Экран загорелся – пришло сообщение на почту. Я села на кровать, открыла приложение, озадаченно поиграла бровями, перешла по ссылке на сайт объявлений, и брови мои так и застыли – одна выше, другая ниже, ни дать ни взять – Мать Драконов.
А могла бы и выругаться, повод был.
Глава 5
«Через десять минут на парковке возле БЦ “Парус”. Бумажник не забудь. Я все проверю».
Однако, хмыкнула я, напор и краткость вызывают не то уважение, не то оторопь, но телепортацией я не владею. И, в конце концов, это нужно больше ему, а не мне.
Отправив ответ, что я освобожусь примерно через три-четыре часа и буду находиться в самом центре, а не на северо-западе города, я взяла куртку, злополучный бумажник и вышла. На стойке администратора я продлила проживание на двое суток – искать недосуг, и не факт, что новый отель окажется лучше, – не без содрогания зашла на парковку, но встретили меня приветливый дворник в ярко-оранжевом жилете и местные коты.
Сообщение я проверила, только когда расплачивалась за кофе и сэндвич в здании, где был мой офис, и от возмущения чуть не выронила стаканчик.
«Я тебя жду, ты что о себе возомнила? К тебе с полицией прийти, дрянь?»
Хочешь полицию – будет, пообещала я хаму и неудачнику. Как еще назвать человека, у которого вытащили бумажник? Мне было не до него, я торопилась вывезти все самое важное, пока Марк не наведался сюда сам или не прислал кого-нибудь, чтобы меня выставить. А потом, когда первоочередные дела будут сделаны, так и быть, раз человек не умеет держать себя в руках, я задавлю свою жабу, смирюсь и отправлюсь в полицию с пустым бумажником, паспортом и человеколюбивыми сообщениями, и жаль, что за утерю паспорта такой небольшой штраф.
Я заглянула в магазинчик сувениров, выпросила у девочек пару объемных картонных коробок, поднялась в офис и сложила документы и технику. В две коробки все не влезло, пришлось бегать из офиса до машины, когда я в который раз дрожащими руками отпирала дверь кабинета, меня остановила управляющая.
– Я съезжаю, – объяснила я, – наверное, будет новый арендатор. При моих доходах иметь офис нерационально.
– Жаль, – поджала губы управляющая, – от вас редко шум и у вас мало посетителей.
– Ну потому и съезжаю, – буркнула я, досадуя на человеческую непонятливость. – Потому что клиентов нет.
Решение не покупать МФУ вместо трех отдельных девайсов оказалось пророчески гениальным. Лазерный принтер был последним и самым тяжелым, пока я его тащила, мне казалось, что из-за угла вот-вот выйдет Марк и скандала не избежать. Но, по всей видимости, Марк был уверен, что я не сегодня, так завтра обреченно суну ключ в замочную скважину нашей квартиры, и утруждаться лишний раз не собирался. Мое бегство прошло незамеченным, и, уместив принтер в багажник, я села за руль и проверила, как проходят переговоры с владельцем паспорта.
На экране горели непрочитанные сообщения.
Лариса спрашивала, куда привезти чемоданы. Я скривилась, как от приступа боли – она тоже пошла по пути наименьшего сопротивления и взяла, наверное, те два чемодана, а может, и три, которые стояли на самом виду в гардеробной и которыми постоянно пользовался Марк. Стало быть, он поймет, что я забрала вещи, и поймет именно потому, что отсутствие чемоданов точно бросится ему в глаза…
Но я махнула рукой и не стала ничего менять. Я вызвала со своего телефона такси, указав, что нужно доставить только багаж по адресу, и написала Ларисе номер машины. Затем я перевела дух, подготовилась морально и открыла сообщение от Никиты Басова.
Я ничего не собиралась отвечать, я намеревалась отправиться в отделение полиции, я просто хотела узнать, какую карту он выложил напоследок – нужно что-то сказать в полиции, если спросят.
«Юлия, простите, ради бога, за неприемлемый тон. Случились небольшая неприятность и очень большое недоразумение. Я Никита Басов и я подъеду, куда вы скажете и когда вам будет удобно. Еще раз простите, я готов компенсировать вам расходы и, разумеется, выплатить вознаграждение».
Я приоткрыла рот, положила руку с зажатым в ней телефоном на руль и уставилась в логотип со стрелочкой невидящим взглядом. Мне в голову пришел безбашенный мальчик-мажор, которого за угрозами и хамством поймал строгий папа и выписал заслуженных люлей. Я даже положила телефон и залезла в бумажник, проверить отчество, но Никита был не Никитич, а Александрович.
– Может быть, Александр – его родной отец. А Никита, тезка, отчим, и фамилия у этого Никиты – отчима, а отчество от родного отца, – шмыгнув носом, сказала я себе, потому что мне требовалось немедленно прояснить ситуацию. – Или… это старший брат. Кузен, вероятно. Никакой мистики.
С фотографии в паспорте на меня смотрел парень, которого я лет десять назад ни за что бы не заподозрила в практически девиантном поведении. Но с момента окончания мной школы прошло много времени, я поумнела, смею надеяться, и научилась не превращать людей в положительных и отрицательных героев мультфильмов. Не всякий, кто выглядит плюшевым добряком, им является, и не каждый бритый громила только что отмотал срок.
Я выдохнула, растрепала волосы, назвала вежливому Никите место встречи. Если до посланий с угрозами я ограничилась бы любой парковкой, то теперь мне требовались камеры, обученная охрана и много свидетелей.
Когда я уже собиралась нажать на педаль газа, шлагбаум поднялся, и на парковку въехала машина Марка. Я тотчас выключила зажигание, чтобы погасли габаритные фары, и взмолилась, чтобы Марк меня не заметил. Машина моя была довольно приметная, не самой распространенной модели, но меня очень удачно прикрывал чей-то джип.
Марк отправился в другую сторону – на вип-паркинг для собственников помещений. Я быстро завела двигатель и успела проскочить до того, как увидела мужа в зеркале заднего вида: он не спеша поднимался по ступенькам.
Я выгадала два спокойных часа и провела их с максимальной для себя пользой. Образцы исковых заявлений о разводе у меня были на любой вкус, электронный ключ для «Госуслуг» имелся тоже, а вот детей не было, и было бы все скучно и просто, если бы Марк был на расторжение брака согласен. Выставив планшет на портативную клавиатуру, я заполнила в заявлении необходимые данные, подозвала официантку, спросила, где можно распечатать и откопировать документы – она, подумав, назвала чуть ли не соседний подъезд, и я, заплатив за кофе и салат, попросила ее сохранить за мной столик и сбегала в фотосалон.
Свидетельство о заключении брака у меня имелось лишь в электронном виде, для первичного пакета документов годилось и оно, и я, вернувшись в ресторан, первым делом заказала на «Госуслугах» бумажную заверенную копию. Пока назначат предварительное заседание, у меня будет все необходимое. Ходатайство о применении обеспечительных мер я распечатала вместе с исковым заявлением и не сомневалась, что любые действия Марка полностью предусмотрела.
Ха-ха, я отработала это на стольких клиентах, а сколько юристов прошли этот путь до меня и вместе со мной! Оплачивала госпошлину я уже ликуя.
Можно драть себе сердце и рвать на себе волосы. Можно запереться в четырех стенах и бесконечно пережевывать прошлое. Можно реветь и жалеть себя, а можно радоваться новому этапу в жизни. Можно искать в этом плюсы. Видеть возможности. Еще раз, Юля: ты не остаешься без гроша, без образования, без перспектив, ты будешь улыбаться и пойдешь по жизни дальше с гордо поднятой головой. Как говорит дед Илья: «Спасибо, боже, что взял деньгами!» – у тебя даже деньги приятным бонусом. А муж, а что муж, Марк не последний мужчина на этой планете. Найдешь себе нового мужа, если захочешь – умного, красивого, верного…
Перед глазами стоял залитый закатом пляж, волны, лизавшие золотой берег – здесь была отмель, и дети бегали вдоль кромки воды, смеясь и пачкаясь в песке. Серьезная малышка лет четырех, удрав от матери, взглянула на меня сурово, а потом улыбнулась и робко бросила мне разноцветный надувной мяч.
Дети всегда вызывали у меня неподдельную нежность. Мне хотелось обнять их, укрыть от всех бед, защитить от любого зла, сохранить для них море, солнце, спокойное, ясное небо, и красный цвет оставить лишь для платья, мяча и заката. Дети должны радоваться каждому дню и не бояться наступления ночи.
С совсем крошечным ребенком на руках подбежала ко мне мать малышки, я, смеясь, вручила ей слегка раздосадованную дочь. Они уходили по песку, и малышка оглядывалась и махала мне ручкой, а когда они скрылись, я почувствовала чей-то взгляд.
Как прекрасный принц из забытой сказки. Парень лет тридцати в белоснежной футболке и темных джинсах стоял, держа в одной руке фотокамеру, а в другой – ковбойскую шляпу, и я, не почувствовав никакого подвоха, крикнула ему – «Привет!».
Я еще не поняла, как я вляпалась, и что с этого момента жизнь моя переменится…
Все полетит к чертям как закономерный итог безумия. С самого начала все полетит чертям и закончится заявлением о разводе.
Мне поблагодарить бы за то, что все это было в моей жизни, если уж не хватает силы на то, чтобы гордо вскинуть голову и далее по тексту, но мне ведь не хочется его отпускать.
Я протянула руку, чтобы схватить и разорвать все напечатанные только что документы. Некий акт отречения от себя, ритуал, ничего не значащий вовсе, потому что всего-то десять рублей за лист, и все это снова ляжет на стол. Но я хотела попробовать: раз – и все, и белые клочки разлетятся по всему залу, к неудовольствию персонала.
– Юлия?
Я вздрогнула и обернулась.
– Это ты – Юлия? Стерва тупая, бумажник быстро сюда. Быстро, я сказал, ты что, еще и глухая?
