– Пусть потянет пару часиков, а потом соглашается.
– Поздно уже.
– У нас индустрия развлечений работает круглосуточно. Где попить пивка найдется. Если русские посылают связного, то им, видно, не до сна. Как и нам, впрочем.
Бурый задумавшись, посмотрел на потолок и вздохнул.
– Туманову ищите?
– Ищем. Ищем и найдем.
– Не найдешь, возьму, с собой, заместителем начальника таможни, на польскую границу. Там, теперь, никто не ходит. Место – тихое, приятное…
– Ладно, иди, работай. – Махнул полковник рукой. – Да, что с этим… Ломако!
– Спит пьяный. Соловьев, тоже нагрузился и спит. Храпит, как пожарник.
– Ладно, иди.
Через пять минут, полковник Бурый уже входил в приемную генерала.
Остановившись, он вопросительно взглянул, на секретаря, майора Савицкую Ирину Владимировну. Женщину, не растерявшую остатки привлекательности, но ценимую не за вызывающую сексапильность, а за искреннюю преданность начальству.
К каждому начальнику, она относилась, как к родному. А, поскольку высшее руководство придерживалось политики частой ротации кадров, провожая сменяемого, рыдала у того на груди, словно провожала сына на сельхозработы. Нового назначенца она встречала радушно, как дорого зятя, который взял в жены ее одноглазую дочь. Кроме того, «стучала» она добросовестно, с горячей преданностью делу и поэтому в «кадрах» Савицкую любили, не допуская мысли заменить ее на этом посту.
Ирина Владимировна, что-то шепнула в интерком и жалостливо кивнула полковнику:
– Входите.
– Разрешите, товарищ генерал?
Пчелкин, который стоял у окна, молча кивнул.
Бурый вышел на центр кабинета и остановился, по стойке «смирно».
– Слушаю. – Негромко сказал генерал.
– Взрыв был техногенный, товарищ генерал.
– Уже знаю.
– Никаких террористов не было.
– Тоже знаю.
– Стреляли сотрудники милиции.
– Зачем?
– Разбираемся.
– Бурый, ты понимаешь ситуацию, или ты ничего не понимаешь? Весь город стоит на ушах! – Понемногу повышая голос, начал заводиться Пчелкин. – А, у тебя – все просто! Взрыв техногенный. Террористов не было. А, что, тогда, было, если налицо – десятки трупов и сотни раненых!
– Нет никаких трупов…
– Это ты знаешь. Это я знаю. А, паника, по городу, волной катит. Даже, не паника, а нездоровые разговорчики. Нам простят все, только не это. Дежурный чемоданчик, у тебя наготове? Я свой приготовил уже. Ты, еще не знаешь, что тунеядцы планируют серию диверсий, на предприятиях города? Нет? А обыватели уже знают! У памятника Ленину, народ начинает собираться. Не явно, конечно. Но ходят мимо и поглядывают…
Пчелкин отошел, от окна и сел в кресло. Погладил рукой столешницу стола. Вышло это у него неловко, как бы – напоследок, прощальный жест.
– Чего делать думаешь?
– Предпринимаем меры.
– Какие, если не секрет? Конкретизируй.
Бурый неопределенно покрутил руками.
– Конкретно, сказать не могу, мне еще не докладывали, но наши люди работают. Все, что можно будет исправить, исправим.
– Хорошо, хоть, сам не засветился. Кого оставил, за старшего?
Бурый набрал полные легкие воздуха и выдохнул:
– Капитана Злыдника!
Генерал Пчелкин, устало закрыл глаза и с минуту сидел молча.
– Кого, кого, ты, оставил, за старшего? – Переспросил он, снова взглянув на белый свет.
– Капитана Злыдника.
– Вам, полковник, пора на досрочную пенсию или в депутаты.
– Ты, в своем уме или нет. – Заорал он, сжимая кулаки. – Этот, твой Злыдник, у меня уже полздоровья отнял! Только, за сегодняшний день, столько наворотил, что у меня волосы дыбом стоят!
Вскочив, со стула, Пчелкин схватился за голову и снова плюхнулся обратно.
– Хм! Товарищ генерал, там, на пищеблоке, наворотили похлеще. Куда, там – Злыднику. Там, словно, десять Злыдников побывали. Теперь, там, если, кто и уладит ситуацию, то только он.
Облокотившись о стол, генерал обхватил голову рукам и ослабевшим голосом, спросил:
– Что, по Рахметову?
– Ищем.
– Как «ищем»? Что, еще не нашли? Мне говорили. Что его задержание – дело решенное.
– Мне ничего, такого не докладывали. – Приподнял брови Бурый, чувствуя, как приятное тепло злорадства окутывает сердце.
– Что, еще?
– Служба наружного наблюдения упустила, туристку из Москвы.
– Кто – такая?
– Была, там, одна. Туманова. Ушла, из-под наблюдения.
– Как ушла?
– Грамотно. Я бы, даже, сказал – профессионально.
Выслушав историю побега Тумановой, генерал откинулся в кресле. Задумчиво постучав по столу пальцами, сказал:
– Ну, это, конечно уже – кое-что. Не успех, понятно, но и не провал. Важно, что она себя проявила. Что у них, за группа, такая непонятная? Белая, эта, со спутниковой связью! Феэсбешник – алкоголик. И, эта, Туманова! Чего она рванула в бега?
– Выясним.
– Выясним, если утром нам не пришлют замену.
– Русский связной хочет встретиться с нашим.
– Так.
Я, велел, потянуть пару часиков.
– Хорошо. Потяни пару часов, а потом отложи встречу, еще часа на два. Пусть понервничают подольше. Может, что еще проявится. Об ее итогах, доложишь немедленно. Все – иди, пока.
Переговорив по телефону с Судзиловским, капитан Злыдник заинтересованно уставился на двух капитанов.
– Давно они – так? – Спросил он.
При звуке его голоса, капитан Труба, вроде бы, как проявил, какую-то реакцию. Стал взволнованно оглядываться по сторонам, но быстро снова впал в апатию.
Капитан Одиноков тоже среагировал, на голос Злыдника. Он отбросил широкие жесты и перешел на мелкую моторику. Глядя на него, со спины, можно было подумать, что он вяжет или распутывает леску.
– Да уже больше часа. – Сказал один из милиционеров. – Как стрельба закончилась, так и сидят.
Кто-то из товарищей, двинул говорившему локтем под ребра, и монолог прервался.
– Ладненько. – Сказал Злыдник и переключил свое внимание на ангар.
– Да-а! – Задумчиво сказал он, почесывая потылицу.
– Там, внутри, что такое? – Обратился он к милиционерам.
– Ломье всякое. – Сказал кто-то.
– Да-а!
Злыдник погрузился в раздумья.
Милиционеры терпеливо ждали, когда он выйдет из этого состояния.
– Ладно. – Солнце садится. Скоро тьма окутает город. – Покончив с размышлениями, сказал Злыдник.
– А, это, что значит? – Обратился он, к слушателям.
Те стали недоуменно пожимать плечами.
– А, это значит, олухи, что время собирать камни, то есть гильзы. Собрать все, до одной. Пропустите, хоть одну, мало не покажется. Всех разжалую.
Он оглянулся на ангар, внимательно присмотрелся к пулевым пробоинам и спросил:
– Внутри, что, тоже, стреляли?
– Стреляли… – Прокатился по рядам дружный вздох.
– Значит, делимся на две группы. Одна собирает снаружи, другая – внутри.
Он провел, взмахом руки, через середину толпы, воображаемую линию и скомандовал:
– Те, что слева от меня – в хлев, те, что справа – собирают снаружи. Начали! Майор, ну, вы то, куда полезли? Идите сюда. Покурим. Не курите? Я, тоже, не курю. Давайте, тогда пройдемся.
Сделав, широкий приглашающий жест, Злыдник подвел Брыля к лежащим на земле гражданским субъектам и задал вопрос:
– Это – кто?
– Не знаю. – Последовал искрений ответ.
Злыдник прошелся вдоль лежачей шеренги, взад-вперед. Лежащие, внимательно провожали его глазами.
Остановившись где-то посередке, Злыдник подозвал к себе майора и весело спросил у лежащих:
– Мужики, вы, кто такие?
Шеренга закашлялась, зашмыгала носами, но ничего не ответила, только лежащий аккурат посередине, черноглазый и, вообще, похожий на цыгана, весело сказал:
– Голова чешется.
– И, что? – Спросил Злыдник.
– Почесаться можно?
– Можно.
– Стрелять не будете?
