Встретимся у моря
Стейси Рум
Вера:Я приехала работать в отель сестры, когда умерли мои родители. Отец подстроил аварию, убив себя и мою мать. Все накопления ушли на оплату их долгов. Если бы не Кристина, я бы погрязла в этом болоте. Новая жизнь кажется раем: теперь у меня есть работа, новый дом и богатый парень. Но я…не люблю его. Каждый день я думаю о его лучшем друге. С того самого момента, как он спас меня. Но мы не можем быть вместе. Эта любовь обречена на верную гибель.Давид:Когда мне было шестнадцать, я увел девушку лучшего друга и жестко поплатился за это. Даже не так: я расплачиваюсь до сих пор. Я не должен повторить эту ошибку, но когда вижу Веру, все моральные принципы летят к чертям. Алекс не любит ее. Я это знаю. Еще не разобрался до конца, но точно уверен: он преследует какие-то цели. Я не хочу становиться предателем, но не могу иначе. Вот только это заведомо плохая идея: судьба оставила нам совсем мало времени.
Стейси Рум
Встретимся у моря
Пролог
Соленые брызги волн разбиваются о камень, и я невольно жмурюсь. Небо темное и серое, вот-вот разразится проливным дождем. Точь-в-точь как в тот день, когда вместо тебя море вернуло мне лишь кучку песка и покрывшуюся тиной бутылку из-под пива, которую кощунственно выкинул кто-то из туристов. Но я знаю, на самом деле это не дождевая вода. Это слезы. Облака, точно глаза девушки, убитой горем – тяжелые, затуманенные и блестящие от скопившейся невыплаканной печали. Первые капли падают, стоит мне только подумать об этой дурацкой метафоре. Тяжелые, холодные. Небо плачет. Оно плачет, по тебе Давид.
Кричу, и мой голос теряется в шуме прибоя и дождя, который за считанные секунды достиг своего апогея. Но какая разница? Когда я кричала, никто ни разу не слышал меня, есть ли смысл в том, чтобы услышали теперь? Я кричала от несправедливости за тебя, от жесткости этого мира, от страха. Я кричала, когда ты не вернулся, но никто не услышал. Я кричала и молилась, но какой смысл в этих чертовых молитвах, если они просто растворились в холодном морском воздухе? В тот день вместе с тобой я потеряла и своего Бога. Бессмертный умер, не рождавшись. Ведь для чего Бог, если он не смог спасти тебя?
Падаю на землю и прижимаюсь щекой к влажному песку. Чувствую, как он забивается в волосы и глаза, но мне все равно. Бью рукой по холодному камню, но не ощущаю боли. Бью еще и еще, так хочу почувствовать хоть что-нибудь, но вместо физической боли лишь огромная дыра в душе. Я хочу умереть здесь, рядом с тобой, но знаю, что никогда не смогу этого сделать.
Ты всегда хотел, чтобы тебя похоронили рядом с кладбищем Уэверли, на берегу море. Море было твоим вторым домом, и даже после смерти ты хотел остаться дома. Но никто не ждал, что смерть придет так быстро. Ты должен был жить еще много лет. Ты хотел жить и делал все для этого. Ты спасал себя и других. Ты не раз вытаскивал меня. Но когда помощь понадобилась тебе, какого черта никого не оказалось рядом?
Я возненавидела Алекса. Признаюсь, каждый день я думаю, почему там оказался ты, а не он. Ты умер, как герой, но ты не заслуживал этой смерти. Он бросил тебя одного, ему было наплевать (как всегда!), так почему же, черт подери, умер не он, а ты?
Целую песок, по которому ты когда-то ходил. Целую гранитный камень твоей будущей могилы и чувствую, что потихоньку схожу с ума. Но моя боль так сильна, а пустота так бездонна, что я не замечаю ничего вокруг. Мне абсолютно все равно, есть ли кто-то еще на этом проклятом пляже и не вызовет ли этот кто-то психушку.
Ты смотришь на меня с черно-белой фотографии. Ты улыбаешься мне. Впиваюсь ногтями в собственные ладони, оставляя темно-бордовые линии. Я вижу тебя в последний раз. Завтра я улечу в Москву и сожгу все твои фото. Если, конечно, мне хватит воли, чтобы сделать это. Это будет сложно, мучительно сложно, но вспоминать о тебе – мучительнее в тысячи раз. Я хотела остаться здесь навсегда, но жизнь внесла свою коррективу. И эта корректива – ты.
Глава 1. ВЕРА
Эта история произошла со мной несколько лет назад. Мне было всего лишь двадцать один, я закончила школу три года назад, но в ВУЗ так и не поступила. Нет, не подумайте, я не тупая или что-то вроде того. Скажу больше, один из экзаменов я даже сдала на сто баллов. Но иногда в жизни встречаются обстоятельства, никак не зависящие от тебя или твоего ума. Например, деньги. В ВУЗе, куда я мечтала поступить еще с девятого класса, бюджетных мест на мою специальность нет. Но вот какая ирония: так много денег, чтобы оплатить мое обучение, у моих родителей тоже нет. Их накоплений не хватит даже на один семестр. Да что там говорить, у них вообще нет никаких накоплений. Мы никогда не жили богато, я даже ни разу не была на море, не говоря уж о загранице. Максимум, что могли позволить мои родители – путевки в летние лагеря. Почти всегда мама «выбивала» их на работе за бесплатно. Так что, половину лета я всегда проводила в лагерях, вторую половину – в деревне у бабушки вместе с моей двоюродной сестрой Кристиной.
Конечно же, журналистика в университете моей мечты – не единственный возможный вариант. Я могла бы поступить в посредственный местный ВУЗ, который бы ухватил меня с руками и ногами, и учиться бесплатно. Но дело в другом: я не хотела учиться в посредственном ВУЗе. Я вообще ни в каком другом ВУЗе не хотела учиться. Какая разница – тремя годами раньше или тремя годами позже? За это время я нашла работу в пекарне напротив моего дома. Платили не много: не больше двадцати тысяч. Конечно, ведь у меня нет никакого образования кроме школы! Кому я нужна такая необразованная? Но я не жаловалась: денег, что мне удалось накопить, хватит на первые года два. Так что уже этой осенью я могу подать документы и оплатить первый семестр. По крайней мере, попробовать. К тому же, родители поддержали мое решение. Они всегда меня поддерживали, и я была им за это очень благодарна.
В тот роковой день я закончила работать в пекарне раньше обычного. В районе, где мы жили, магазинчики были буквально на каждом шагу, на любой вкус и цвет. Поэтому пекарня, владелец которой взвинтил необоснованно высокие цены на всю продукцию, большой популярностью никогда не пользовалась. Ее основной контингент – посетители соседней поликлиники по утрам. Когда тебе приходится сдавать кровь натощак, и ты голоден как пес, чашка кофе и синабонн за четыреста рублей – не самый плохой вариант для завтрака. Но на этом все. Выпечка сохла и обветривалась до самого вечера, а посетители так и не приходили. Сидеть на работе до девяти не было никакого смысла.
Я перевернула табличку стороной с надписью «Закрыто», протерла витрину и вымыла пол. Люди на улице сновали туда-сюда, но к нам так никто и не зашел. Накинула на плечи ветровку и достала зонт – на улице шел дождь. Скидала в сумку все банки из-под еды, которые приносила с собой из дома, и чуть не оставила на работе телефон. Он «удачно» завалился между коробок с сахаром, и последние полчаса я совсем забыла о его существовании.
На экране было четыре пропущенных от мамы, и пять – от тети Анжелы. Сегодня пятница, и родители должны были уйти пораньше, чтобы поехать к ней на юбилей. Тетя Анжела жила за городом в элитном коттеджном поселке. Мы были не настолько близки, чтобы я отпрашивалась с работы ради этого мероприятия. К тому же, я не хотела делать больно Кристине. Тетя Анжела позвала на юбилей нашу семью, но не позвала Кристину, собственную дочь. Кристина была моей двоюродной сестрой и лучшей подругой по совместительству. В детстве у нас уже были ссоры на этой почве: Кристина считала, что меня любят больше, чем ее. Даже ее мать. Было ли мне обидно? Очень. Да, я никогда не умела перечить старшим и, в отличие от сестры, всегда делала то, что от меня хотят. Но это не значило, что я старалась казаться хорошей. Я просто такая, какая я есть. С возрастом наша дружба сумела перерасти это. И я бы не хотела, чтобы это произошло с нами снова.
Именно поэтому тетя Анжела не звонила мне. Никогда. А сейчас позвонила аж целых пять раз.
Разумеется, в первую очередь я набрала маму, но абонент оказался недоступен. Звонить тете Анжеле по-прежнему не хотелось, поэтому я решила сначала попробовать позвонить отцу. В конце концов, они с мамой все равно должны быть вместе. Но и во второй раз в трубке я услышала те же самые слова. Абонент временно недоступен, пожалуйста, перезвоните позже.
Сердце совершило скачок, и в голову просочились первые нехорошие мысли. Такого не бывает. Папа всегда берет трубку. Даже когда ведёт прием в больнице. И почему у меня столько пропущенных от тети?
Наконец я набрала и ее номер. Трубку на другом конце провода долго не брали, и мысленно я уже прикидывала сколько будет стоить такси до того самого элитного поселка. Была почти готова сбросить вызов, чтобы проверить это через приложение, когда гудки на противоположном конце провода наконец-то сменились тяжелым дыханием. Кто-то куда-то бежал. Или поднимался по лестнице. Возможно, кнопка «Принять вызов» вообще началась случайно.
– Тетя Анжела?
Шаги, стук, топот, какие-то разговоры на заднем плане.
– Тетя Анжела? – еще раз спросила я, потеряв всякую надежду на ответ.
Но именно тогда на противоположном конце провода и ответили:
– Вера? Вера, где ты сейчас находишься? И почему не отвечаешь?
Голос тетки был уставшим и запыхавшимся, будто только что она пробежала марафон.
– Что-то случилось?
– Скажи мне, где находишься, и я приеду к тебе, как раз только что из больницы…вышла, – на последних словах она замялась, явно сообразив, что сказала лишнее.
– Из больницы? Какой больницы? И вообще, где родители, разве вы не должны быть на юбилее вместе с ними?
– Да скажи ты ей уже! – раздался приглушенный мужской голос на заднем плане. Дядя Олег, новый муж тети Анжелы. Я его сразу узнала.
– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?
– Вера! – дядя Олег, видимо отпихнув несобранную жену, взял трубку. – Послушай. Произошла авария. Сегодня на трассе в три часа дня. Автомобиль твоих родителей врезался в фуру.
Спросить, что с ними я так и не смогла: голос куда-то пропал. Но для дядю Олега и не нужно было спрашивать. Он всегда любил рубить с плеча:
– Никто не выжил.
– Вера! – снова послышался голос тети Анжелы. – Где ты находишься? Будь там и никуда не уходи! Мы скоро приедем и заберем тебя!
Они говорили что-то еще, но я не слышала. Их не было. Ничего не было. Только боль.
Не знаю, где и как меня нашли. Помню лишь то, как я опустилась на промозглый сырой асфальт. Прямо там, посреди улицы. Как скребла его руками, исцарапывая их в кровь. Лишь бы заглушить эту боль. Лишь бы ничего не чувствовать. Но все оказалось наоборот: я не чувствовала боли от царапин, а боль от известия с каждой секундой нарастала все больше. Ко мне подходили какие-то люди, хлопали по щекам, пытались поднять меня, и в какой-то момент я отключилась. А очнулась в больничном кабинете на кушетке, накрытая непонятно откуда взявшимся колючим шерстяным одеялом.
В тот момент все казалось таким легким и неважным. Родители умерли? Не может быть такого. Это какой-то сон, сюр, бред. Мне совсем не хотелось думать об этом. Куда проще цепляться за соломинку сна. Сознание было затуманено, перед глазами стояла пелена. Меня явно чем-то накачали. Бороться с этим состоянием не хотелось, и я провалилась в сон.
В следующий раз проснулась уже дома. Шок, реакция на горе. Не было смысла удерживать меня в больнице – это я услышала краем уха от врачей. Все это время рядом была тетя Анжела, она поселилась в нашей квартире и, кажется, даже спала на родительской кровати. Готовила мне еду, от которой я упорно отказывалась. Рассортировала родительские вещи на три стопки: то, что можно оставить; что отдать в местное отделение соцзащиты или продать; и то, что к продаже уже не годится – вещи на выброс. Когда я увидела это, внутри вскипел гигантский котел. Продать вещи родителей? Выбросить их? Совсем из ума выжила? Я раскидала бережно уложенные стопки по всей комнате. Швыряла вещи из угла в угол, а тяжеленным микроскопом папы даже запустила прямо в тетку. Если бы не кухонная дверь, она могла бы тоже отправиться на тот свет. Зато Анжела больше не лезла.
Правда и из квартиры наконец съехала. И выставила счет за оплату похорон.
На них ушла почти четверть моих накоплений. Возможно, родственники и друзья родителей подарят мне какие-то деньги на похоронах, но слаще жизнь от этого не станет.
За день до похорон до меня наконец-то дозвонился Сережа, мой парень. Сказать точнее, в тот день я наконец-то вылезла из своего кокона отчаяния, расчесала спутавшиеся в колтуны волосы, приняла душ и даже сварила себе овсянку. И вспомнила о существовании телефона, заряд батареи на котором давно закончился. Наверное, если бы я так долго не могла выйти на связь с близким человеком, то уже давно бы приехала к нему домой. Но Сережа не приехал. Или кто-то сообщил ему о смерти родителей, и он решил дать мне время побыть одной. Или ему все равно. Я очень хотела верить в первое.
– Вера, ты куда пропала?!
Кажется, все-таки второе. Он не знает о смерти моих родителей.
Я молчала.
– Вера? Вера, ты слышишь меня?
– Родители погибли, – только и смогла процедить я.
– Что?
Я снова молчала. Сережа тоже. Отличный разговор.
– Сереж, если это все, о чем ты хочешь спросить, то давай закончим разговор, – наконец нарушила молчание я. – Мне тяжело, правда. И не хочется тратить время на разборки.
– Прости, я просто…немного в шоке. Что случилось? Как? Когда?
– Приезжай ко мне, я одна. Все расскажу.
– Слушай, Вер, я бы с радостью, но… Ты же помнишь, у нас сегодня самолет в десять вечера. Вещи еще не собраны.
Помню. Прекрасно помню. Сегодня с семьей Сережа улетает отдыхать на Мальдивы. А я остаюсь одна. Совсем-совсем одна.
– Ну да, конечно, – хмыкнула я. Отчего-то захотелось швырнуть телефон в стенку, чтобы никогда больше не слышать голос на противоположном конце провода.
– Вер, ну прости, если бы я знал раньше…
– Когда – раньше? – взорвалась я. – И о чем знал? О том, что мои родители умрут?!
– Вера, не кричи пожалуйста. Напиши мне в «Телеграме», что произошло, сейчас мне нужно идти помочь маме, а позже я обязательно прочитаю. Мне правда очень жаль. И…прими мои соболезнования.
– Да пошел ты!
Не сбрасывая звонок, я все-таки запустила телефон в стенку.
– Очень жаль! – прокричала в пустую комнату, передразнивая голос парня. – Прими мои соболезнования! Да пошел ты! Чтоб ты…
Хотела прокричать: «Чтоб ты сдох!», но духу так и не хватило. Вместо этого я безжизненно упала на холодный кожаный диван и зашлась в слезах.
В тот момент я почувствовала себя как никогда одинокой. У меня умерли родители. Сестра матери скинула на меня все расходы за их похороны. А теперь предал парень, предпочтя отдых на Мальдивах тому, чтобы просто побыть рядом. Сегодня и во время похорон, большего мне было не нужно. Я просто боялась сойти с ума в этом сжирающем одиночестве.
Конечно, где-то в глубине души я надеялась, что он все-таки приедет. Позвонит в дверь, скажет, что сдал билеты. Или хотя бы отложил путешествие на пару дней. Но никто не приехал. Ни вскоре, ни вечером, никогда. Это и укрепило мое решение: наши отношения были кончены.
На похороны собралась кое-как. Нацепила на себя мятое платье. Пришлось вытащить его из корзины с грязным бельем, потому что это было мое единственное черное платье. И буквально за день до того, как не стало родителей, я пролила на него колу. Но сил хватило ровно на то, чтобы дойти до корзины с бельем. Ни на стирку, ни тем более на глажку их не осталось.
Ко мне подходили какие-то люди. Некоторых из них я знала, некоторые были нашими родственниками, кого-то же видела впервые. Организацией похорон, ровно как и приглашением гостей занималась тетя Анжела. Они дарили деньги, выражали соболезнования. А я молча слушала. Слушала, но не слышала.
Эту ночь я провела одна в пустой квартире. Купила себе бутылку сухого вина, чтобы забыться и ничего не чувствовать. Не видеть сны. Хотя бы на ночь забыть о своем одиночестве.
Юрист вместе с тетей Анжелой заявились на следующий день часов в десять утра, вырвав меня из крепких объятий Морфея. Когда в домофон позвонили, я не сразу сообразила, что происходит. То, что они пришли без предупреждения, было самым настоящим свинством с их стороны. Увидев себя в зеркале прихожей, я ужаснулась: спутанные в клочья волосы, размазанная тушь. Мне не оставили времени, чтобы привести себя в порядок! Хотя бы в жалкое его подобие.
– Вера, здравствуй, это Андрей Геннадьевич, мой знакомый юрист. Прости, я совсем забыла предупредить тебя, что сегодня он должен заехать, – начала тетя Анжела с порога.
– По какому вопросу? – лениво поинтересовалась я. На самом деле мне не хотелось знать. Все, чего хотелось – чтоб меня оставили в покое.
– Давай проедем в квартиру и все обсудим. Андрей Геннадьевич, проходите, пожалуйста, сейчас я поставлю чайник, и мы сможем поговорить в спокойной домашней обстановке, – Анжела предлагала это так, точно находилась в собственном доме.
– Чая нет, – огрызнулась я. – И кофе тоже.
– Чай совсем необязателен, – наконец подал голос тот самый Андрей Геннадьевич, явно стушевавшись. – Можно сразу перейти к делу.
А дело заключалось в долгах моих родителей.
